Из складок меховой одежды старик вытащил кожаный мешочек и  осторожно
развязал шнурок.  Содержимое  мешочка  он  высыпал  на  ладонь:  пригоршню
отполированных камней. Полупрозрачные, жемчужно-белые камешки  раскатились
по ладони, отливая зеленым, красным и голубым. Один камень был черным,  но
в глубине его светилось столько цветов, что я не смог в них разобраться.
     Я нахмурился.
     - Но ведь это не настоящие кости. Это  камни.  Кости  Оракула  должны
быть из настоящих костей.
     - Это кости земли, - сказала Дел. - Им придали форму и отполировали.
     Я хмыкнул.
     - Может быть, но с такими костями я еще дела не имел.
     - Конечно, - согласилась Дел. - В отличие от тех, с которыми ты  имел
дело эти действуют.
     Я открыл рот, чтобы запротестовать - вот еще, новости - но промолчал.
Хотя я и не верил в предсказания, я точно знал, что Дел бросит мне в лицо,
вздумай я сказать что-то грубое о старике и его  камнях.  Она  напомнит  о
Чоса Деи, которого и сама считала сказкой, пока он чуть не убил ее.
     И я решил не давать ей шанса высказаться.
     Старик бросил камни на золотое блюдо. Как и  следовало  ожидать,  они
зазвенели  и  покатились,  образовывая  случайные  узоры.  Хотя   человек,
использовавший камни для предсказания, ни за что бы не назвал получившиеся
узоры случайными. Это даже я знал.
     Старик бросал камни семь  раз,  прежде  чем  заговорил.  Произнес  он
только одно слово.
     После которого пришла очередь Дел нахмуриться.
     - Джихади, - повторил старик.
     Дел взглянула на Халвара, словно меня рядом не было.
     - Я не понимаю.
     Халвар, озадаченный не меньше чем Дел, покачал головой.
     - Джихади, - снова сказал старик и собрал камни в руку.
     Все жители деревни растерянно смотрели  на  святого.  Они-то  конечно
ожидали мудрых слов или обещаний грядущего  процветания,  а  вместо  этого
святой Ясаа-Ден произнес слово, которое ни один из них не знал.
     - Джихади, - спокойно сказал я, - это Южное слово.
     - Южное? - Дел нахмурилась сильнее. - Почему?  При  чем  здесь  Южное
слово?
     - Точнее это Пустынный, а не  Южный...  Видимо  это  связано  с  моим
присутствием, я ведь Южанин,  -  я  мягко  улыбнулся.  -  Хотя  зная,  что
означает это слово, я сомневаюсь, что оно относится  ко  мне  лично,  -  я
усмехнулся, потом пожал плечами. - Он должно  быть  имеет  в  виду  что-то
другое или кого-то  другого.  Он  стар,  в  конце  концов,  а  это  просто
симпатичные камешки.
     - Почему? - подозрительно спросила Дел. - Что такое джихади?
     - Мессия, - ответил я.
     Косы ударили по плечам, когда она резко повернулась  к  святому.  Дел
задала  вопрос  вежливо,  но  я  уловил  нотки   сомнения.   Дел   просила
разъяснений.
     Старик охотно еще раз кинул камни, и  снова  они  застыли,  образовав
узоры, которые ничего мне не говорили.
     Старик изучил их и кивнул.
     - Джихади, - повторил он, а потом  добавил  что-то  на  Высокогорном,
закончив другим Пустынным словом.
     - Искандар? - тут же переспросил я. -  А  какое  отношение  ко  всему
этому имеет Искандар?
     Дел посмотрела на меня.
     - Я даже не знаю, что это такое.
     - Старая история, - раздраженно  бросил  я.  -  Искандар  это  место,
названное в честь человека, который предположительно  был  Мессией.  Я  не
знаю, сколько правды в этой сказке... сама представляешь, в какую небылицу
может превратиться самая заурядная история, - я  перехватил  ее  взгляд  и
понял, что она тоже подумала о Чоса Деи. -  В  любом  случае,  Искандар  -
место, где этот самый мессия встретил смерть.
     Дел внимательно смотрела на меня.
     - Он был убит? Казнен?
     Я ухмыльнулся.
     - Это было бы слишком романтично. Его ударила по  голове  собственная
лошадь  и  через  десять  дней  он  умер.  Поэтому  и  сомневаются  в  его
подлинности - настоящий мессия не мог умереть  из-за  такой  ерунды,  -  я
пожал плечами. - Вообще-то я об этом мало знаю, я  всегда  пропускал  мимо
ушей подобные сказки,  но  я  слышал,  что  на  смертном  ложе  он  обещал
вернуться. Все это случилось сотни лет назад. Искандар теперь в руинах,  и
я не верю в джихади, о котором говорил этот старик.
     Дел хмурилась так, что брови сошлись у переносицы.
     - Он говорит, что мы отправимся туда.
     - В Искандар? - я даже  не  потрудился  скрыть  улыбку.  -  Значит  у
старика песчаная болезнь.
     Дел пожевала губу.
     - Если Аджани там...
     - Его там нет, я обещаю, баска... От Искандара остались  одни  руины,
там никто не живет. Даже  Аджани  туда  не  пойдет,  если  конечно  он  не
любитель пообщаться с привидениями.
     - Тогда почему святой это сказал?
     Рассудительно осмотрев собравшихся Северян, я сформулировал  ответ  в
вежливой форме.
     - Видишь ли, иногда люди пытаются защитить сделанные ими высказывания
настаивая на их  правдивости,  хотя  на  самом  деле  все  обстоит  совсем
по-другому.
     - Он не врет, - объявила Дел.
     Я даже вздрогнул. Я так старательно подбирал слова,  а  Дел  выложила
все напрямик.
     - Конечно не врет, - согласился я. - Разве я говорил, что он врет?
     - Ты сказал...
     - Я сказал, что все люди ошибаются. Надеюсь  больше  предсказаний  не
будет? Мы можем идти спать?
     Дел повернулась к святому и сказала что-то на Высокогорном. Он тут же
бросил камни и прочитал получившийся узор.
     - Ну? - вмешался я, не дождавшись перевода.
     - Оракул, - сказала она.
     - А это кости Оракула...
     - Нет, не кости... Оракул. Появился  человек,  который  предсказывает
приход джихади, - Дел смотрела куда-то сквозь меня. - Он не мужчина  и  не
женщина, - она нахмурилась. - Этого я не понимаю.
     - А никто и не ждал, что ты  поймешь,  баска.  Все  продумано:  чтобы
добиться объяснений, надо заплатить, - я  улыбнулся  святому,  уважительно
склонил голову и повторил эти действия в сторону Халвара. -  Теперь-то  мы
можем пойти спать?
     Дел не скрывала своего раздражения.
     - Тигр, я клянусь... ты стал стариком. Куда ушли  времена,  когда  ты
мог просиживать ночами, лакая амнит и рассказывая байки в кантинах.
     - Я встретил тебя, - парировал я. - Я связался с  тобой  и,  в  аиды,
меня лупили больше раз, чем я могу сосчитать,  -  я  медленно  поднялся  и
поплотнее обернул шкуры вокруг плеч. - Такой ответ тебя удовлетворит?
     Захваченная врасплох Дел ничего не сказала. Я пошел спать.


     Я проснулся в полной темноте и сел, опираясь на руку.  Меч,  лежавший
рядом со мной, светился. Он был красным,  как  овеваемые  ветром  угли,  и
горячим как горн кузнеца. Горячим как  огонь  Чоса  Деи  во  внутренностях
дракона.
     - Нет, - четко сказал я и обхватил рукоять.
     Я собрал все силы, чтобы отразить атаку, потом  меня  начало  трясти.
Виной был не жар меча, а сила,  вздымавшаяся  в  нем.  Грубая,  враждебная
сила, не поддававшаяся контролю.
     - Нет, - снова сказал я, поднимаясь на колени. Шкуры с меня упали. На
мне не осталось ничего, кроме позаимствованных у Халвара штанов. На Севере
я успел понять, что  под  мехом  теплее  спать  раздетым,  но  в  Ясаа-Ден
пришлось изменить привычке. Хотя кроме нас с Дел в доме  никого  не  было,
спать голым в чужом жилище казалось мне невежливым.
     Сила пробежала по моим ладоням, добралась до локтей, от нее  заболели
плечи.
     - Да провались ты в аиды, - выдохнул я. - Прошлый раз я победил тебя,
сделаю это и сейчас.
     Было больно. Аиды, как же больно... но я не  собирался  сдаваться.  Я
упрямый.
     Чоса Деи это не понравилось. Я чувствовал как  он  в  мече  проверяет
границы своей  тюрьмы.  Интересно,  знал  ли  он  что  случилось,  где  он
оказался; понял ли, что он мертв. Для такого человека как Чоса, привыкшего
красть и жизни, и магию, ужасом  будет  обнаружить,  что  его  собственную
жизнь, а с ней и умение переделывать вещи, похитили.
     Он снова проверил  клинок.  Я  собрал  всю  силу  воли,  почувствовал
возрастающее любопытство, стремление понять.
     И ощутил, как Самиэль пытается вернуть себе магию, которую отбирал  у
него волшебник.
     Сколько еще? Мысли скользили как-то смутно.  Сколько  еще  это  будет
продолжаться?
     Сила заколебалась, потом неожиданно вернулась обратно в меч  по  моим
онемевшим рукам. Я медленно разжал пальцы и опустил оружие.  Меня  трясло,
пот стекал по лицу и ребрам.
     Подул ветерок и я понял, что  промерз  до  костей.  Дрожа  с  ног  до
головы, я снова забрался под шкуры, жадно впитывая остатки тепла. Я прижал
мех к подбородку, попытался расслабить мышцы. Дрожь не унималась и я зажал
ладони между коленями, ожидая, когда же наступит облегчение.
     На  мое  левое  плечо  опустилась  чья-то  рука,  хотя  я  едва   мог
чувствовать прикосновение через шкуры.
     - Тигр... с тобой все в порядке?
     Я вздохнул, наполняя воздухом и грудь, и живот,  так  же  старательно
выдохнул и попытался ответить ровно.
     - Я думал ты еще там, с Халваром и остальными.
     - Уже очень поздно, почти рассвет. Я проспала несколько часов.
     Часов. Значит она видела, что случилось.
     - С тобой все в порядке? - повторила она.
     - Оставь меня в покое, - попросил я. - Дай мне заснуть.
     - Ты дрожишь. Тебе холодно?
     - Иди спать, Дел. Из-за тебя я не могу заснуть.
     Грубость подействовала. Рука убралась. Через секунду  отошла  и  Дел,
чтобы забраться под свои шкуры, разложенные в трех футах от моих.
     Я дрожал, покрывался испариной,  старался  расслабить  руки,  которые
настойчиво пытались задергаться в судорогах. Я чувствовал  как  напряжение
сжимает плечи, спускается ниже, скручивает спину.  Я  не  хотел  биться  в
судорогах... аиды, как же мне от этого удержаться... Лучше бы меня ударили
ножом, по крайней мере такая боль мне знакома.
     Собраться,  собраться...  очень  медленно  дрожь  убывала.  Я  развел
колени, освободил руки и почувствовал как ослабли сухожилия. Страшная боль
от подступавших судорог медленно ушла из спины и плеч и наконец-то я  смог
полностью расслабиться. Облегчение переполнило всего меня.
     Я не удержался и вздохнул с облегчением, потом перекатился  на  левый
бок, поправляя шкуры, и обнаружил, что Дел смотрит на меня.
     Она сидела на одеялах, скрестив ноги и завернувшись в одну  шкуру.  В
доме было темно, светились лишь тлеющие угли, но бледные волосы  и  совсем
белое лицо отражали этот слабый свет. Я очень хорошо видел ее лицо. И  то,
что оно выражало.
     - Что случилось? - прохрипел я.
     Она ответила не сразу, словно в этот момент была где-то  далеко.  Она
просто внимательно, сосредоточенно смотрела на мое лицо.
     Я повторил настойчивее:
     - В чем дело?
     В голубых глазах что-то заблестело.
     - Я была неправа, - сказала она.
     Я уставился на нее, лишившись дара речи.
     - Я была неправа, - повторила она.
     И по ее лицу потекли слезы.
     - Неправа, - выдавила она. - Все мои причины - ерунда, все  извинения
- ерунда. Ради собственного эгоизма я предала твое доверие.
     Прошло какое-то время, прежде чем я сумел выдавить  сквозь  сжавшееся
горло:
     - Ради Калле...
     - Я была неправа, - объявила Дел. - Дочь это дочь, и ради  нее  можно
пожертвовать  многим,  но  использовать  тебя  так,  как  это  сделала  я,
превратить тебя в плату... - ее голос сорвался и она тяжело сглотнула. - Я
сделала с тобой примерно то же, что Аджани сделал со мной.  Он  отобрал  у
меня свободу... а я пыталась отобрать свободу у тебя.
     У меня появилось множество ответов и каждый  готов  был  опровергнуть
сказанную ею правду, оправдать все ее  поступки,  чтобы  ей  стало  легче,
чтобы она больше не плакала, чтобы я не чувствовал  себя  виноватым,  хотя
мне не в чем было себя винить.
     Но я не стал ее успокаивать. Поддаться порыву означало бы  помочь  ей
позабыть свою вину.
     Я глубоко вздохнул.
     - Да, - сказал я, - ты была неправа.
     Голос был Дел был совсем пустым.
     -  Это  единственный  поступок  в  моей  жизни,  которого  я   должна
стыдиться. Я убивала людей, много людей. Людей, которые вставала  на  моем
пути, в круге или вне его. Я не сожалею ни об одной из этих  смертей,  они
были необходимы. Но того, что я сделала в Стаал-Уста, можно было избежать.
Я не имела права предлагать им эту сделку. Я не имела права  распоряжаться
чужой жизнью.
     - Ты не имела права, - повторил я.
     Дел шумно вздохнула.
     - Если ты хочешь, чтобы я  ушла,  я  уйду.  Ты  закончил  свое  дело,
выполнил  свое  обещание.  Теперь  я  должна  выполнить  свое.  Мне  нужно
закончить песню. Ты не обязан преследовать Аджани.
     Да, не обязан. И никогда не был обязан. Но я разделял ненависть Дел к
этому человеку.
     Я представил, каково мне будет снова ехать одному. Только  жеребец  и
я. Никаких женских сложностей, никакой жажды мести, никакой одержимости. Я
буду спокойно ездить по Югу, отыскивая работу, и так пройдет остаток  моей
жизни. Каждый день я буду стареть, сам того не сознавая.
     Не будет Северной баски, с которой можно провести время за спором или
в круге.
     Я прочистил горло.
     - Ну, мне все равно нечем заняться.
     - После всего, что я сделала...
     - Забудем.
     Я ответил резко, прямо, небрежно. Этого было достаточно. Мы не  умели
выражать свои чувства красивыми словами.
     Дел поправила шкуры и снова  легла  на  одеяла.  Она  лежала  ко  мне
спиной, на левом боку.
     - Я рада, - сказала она.
     Я вспоминал наш разговор и меня переполняли  переживания,  но  я  был
слишком измучен мечом, а бурные эмоции отнимали  слишком  много  сил.  Дел
сделала свое признание, Дел выполнила задачу, которую я возложил  на  нее.
Мне оставалось только закрыть глаза и, расслабившись, уплыть. Свалиться  в
темноту. Вместо боли пришло облегчение, соблазн сна манил, манил, манил...
     Приятно было уплывать в сон, застыть на краю вихря...  ожидая  начала
падения...
     - Ты не старый, - сказала Дел. Очень тихо, но ясно.
     Сон на мгновение отступил. Я улыбнулся  и  снова  потянулся  к  нему.
Возвращаюсь домой, подумал я и соскользнул с края мира.




                              ЧАСТЬ ВТОРАЯ


                                    1

     - Тигр, - сказала Дел, - ты свистишь.
     - Нет.
     - Сейчас нет. Но только что ты свистел.
     - У меня нет привычки свистеть,  баска...  свист  слишком  напоминает
музыку.
     - Свист и есть музыка, - отметила она. - Именно этим ты и занимался.
     - Послушай, -  терпеливо  сказал  я,  -  я  никогда  не  напеваю,  не
мурлыкаю, не насвистываю. Я не занимаюсь  ничем,  что  хотя  бы  отдаленно
связано с музыкой.
     - Потому что у тебя нет слуха. Но это не значит,  что  ты  не  можешь
делать что-то подобное. Чаще всего люди не любят чем-то заниматься  только
из-за того, что делать это не умеют, - она помолчала.  -  Как  например  в
твоем случае.
     - А почему я должен свистеть? Я никогда этого не делал.
     - Потому  что  благодаря  Кантеада  и  твоей  яватме  ты  стал  лучше
понимать, какую силу  скрывает  музыка...  и  может  быть  потому  что  ты
счастлив.
     Да, я был счастлив. Я был счастлив  постоянно  с  того  момента,  как
услышал признание Дел, и стал еще счастливее с тех  пор,  как  высокогорья
сменились  предгорьями,  а  предгорья  пограничными  землями.  И  часа  не
пройдет, как мы навсегда оставим Север.
     Но я и не подозревал, что от радости даже начал свистеть.
     Я глубоко вздохнул и удовлетворенно выдохнул.
     - Чувствуешь какой воздух, баска... хороший, чистый. И  между  прочим
теплый... Больше никаких отмороженных легких.
     - Да, - согласилась она,  -  больше  никаких  отмороженных  легких...
Теперь мы сможем дышать Южным воздухом и то, что не отморозили сжечь.
     Я только усмехнулся, кивнул и поехал дальше.  Хорошо  было  снова  на
жеребце съезжать с холмов в заросшие кустарником пограничные  земли  между
Севером и Харкихалом. Было так хорошо, что я даже не обращал  внимания  на
угрюмое  молчание  Дел  или  сухую  иронию  ее  тона  когда  она  все   же
заговаривала. Я думал только об одном - с каждым шагом мы  приближались  к
границе, к дому. К теплу, солнцу и песку. К кантинам  и  акиви.  Ко  всему
тому, что я так хорошо изучил за последние  двадцать  с  лишним  лет  моей
жизни, как только сумел выбраться в этот мир.
     - Смотри, - показал я, - вот и граница, - не ожидая  ответа,  я  сжал
бока жеребца и гнедой галопом пролетел то  небольшое  расстояние,  которое
еще отделяло меня от Юга. Я заставил  жеребца  пройти  каменную  пирамиду,
потом развернул его и остановил, поджидая Дел. Ее мерин преодолевал ту  же
дистанцию пристойным шагом.
     Или это было неохотой, а не пристойностью?
     - Давай,  Дел,  -  позвал  я.  -  Грунт  хороший,  пусть  твой  чалый
пробежится.
     Но она заставила его идти. Точно до пирамиды. Там она его остановила,
соскочила на землю и обернула повод вокруг каменного выступа. Не сказав ни
слова, Дел отошла в сторону и повернулась ко мне спиной,  глядя  точно  на
Север.
     А-а. Снова за свое.
     Я нетерпеливо наблюдал как она вынимает меч, кладет клинок и  рукоять
на ладони, потом поднимает меч над головой,  словно  предлагая  его  своим
богам. И я снова вспомнил ночь, когда Дел создала палитру всех цветов мира
и раскрасила небо радугой. Ночь, когда я понял, что она не мертва,  что  я
не убил ее.
     Нетерпение спало. Дел прощалась со своим  прошлым  и  настоящим.  Нет
больше Стаал-Уста, нет Калле, нет знакомой жизни. Насколько я был счастлив
снова видеть Юг, настолько ей тяжело было расставаться с Севером. Хотя  ее
и выгнали из Обители, которую Дел считала своим домом.
     Жеребец переступил, протестуя против  бездействия.  Я  задержал  его,
натянув поводья и  посоветовав  потерпеть.  Для  разнообразия  он  обратил
внимание и на мои пожелания, но развернул голову настолько, насколько  мог
развернуть ее, посмотрел в сторону все еще невидимого Харкихала и  заржал.
С чувством.
     - Я знаю, - сказал я ему. - Подожди еще пару минут...  Ты  же  можешь
подождать, даже если тебе это не нравится.
     Гнедой помотал головой, потанцевал и махнул хвостом.  А  ведь  я  уже
давно собирался его отрезать. Я вспомнил об этом сразу, как  только  концы
жесткого конского волоса хлестнули меня по бедру.
     - Продолжай в том же духе, - предложил я.  -  Вот  отрежу  тебе  твои
гехетти, что тогда будешь делать?
     Дел вернулась к чалому, сняла повод с камня и повела мерина  ко  мне.
Она по-прежнему сжимала рукоять обнаженного меча и кажется убирать меч  не
собиралась.
     Я  нахмурился,  придержал  жеребца,  заметив,  что   он   уже   готов
поприветствовать  чалого  укусом,  хотел  задать  вопрос,  но   Дел   меня
опередила.
     - Пора, - просто сказала она.
     Мои брови приподнялись.
     - Что пора?
     Солнечный свет отразился от клинка Бореал.
     - Пора, - повторила Дел, - встретиться в круге.
     Последний раз на эту тему мы говорили три недели назад, незадолго  до
того, как добрались до Ясаа-Ден. Дел не  вспоминала  о  тренировках,  а  я
радовался. И надеялся, что буду радоваться этому вечно.
     Я посмотрел на рукоять  моей  собственной  яватмы,  спокойно  ехавшей
около моего левого  колена  в  позаимствованных  ножнах,  прикрепленных  к
седлу. Халвар был настолько щедр, что отдал мне ножны,  в  которых  держал
свой старый бронзовый меч. Я взял их неохотно. Это были только ножны, а не
ножны-с-перевязью, к которым я привык, но меч нужно было в чем-то везти. Я
не мог тащить с собой голый клинок.
     - Нет, - сказал я.
     Лоб Дел прорезали морщинки.
     - Ты еще боишь...
     - Ты не знаешь этот меч.
     Она посмотрела на рукоять,  обдумала  мои  слова,  тихо  вздохнула  и
героически попыталась проявить терпение.
     - Мне нужно тренироваться, Тигр. И тебе тоже. Если  мы  хотим  что-то
зарабатывать на жизнь пока будем искать Аджани, нам нужно  снова  войти  в
форму. Нам