обы прорваться сквозь охрану, поставленную Шака Обре.
     У Чоса Деи был не просто горн,  у  него  был  тигель.  Он  расплавлял
яватмы, переделывал их, чтобы извлечь скрытую  в  них  магическую  силу  и
использовать эту силу для собственных нужд.
     А теперь ему нужна была Бореал, ему  нужна  была  баньши-буря  и  вся
необузданная магия Севера, чтобы разбить свои оковы, разрушить гору, чтобы
дракон снова мог взлететь...
     Я снова услышал голос Чоса.
     - ...когда-то был могущественным. Все может вернуться, но  для  этого
мне нужно много  магии.  Я  должен  возродиться,  изгнать  слабость,  так?
Обрести прежние силы, чтобы переделать моего брата.
     Ответ Дел затерялся в реве новорожденного пламени, созданного мехами.
Я увидел, как оно взметнулось и опало, как  прошло  через  занавес,  перед
которым когда-то стояли мы с Дел, и наконец понял, где нахожусь.
     Мне нужно было просто найти выход из тоннелей в дальнюю часть зала  у
занавеса, а там я...
     Что я там сделаю?
     Аиды, не знаю. Отрежу Чоса Деи то, что на Северном языке Дел называла
гехетти - если у волшебников они есть - и преподнесу их Дел как трофей.
     Если к тому времени она еще будет жива, чтобы их получить.
     Если ее не разрежут на куски.
     Держись, Делила, Песчаный Тигр уже близ...
     Гончие взвыли.
     Голос Чоса Деи перекрыл их вой.
     - ...можно использовать любую песню. Я  могу  переделать  любой  меч.
Давай попробуем, так?
     Ты не позволишь ей снова умереть.
     Я бегу. Спотыкаюсь, ругаюсь,  кашляю  от  дыма,  щурюсь  от  света...
Свет... Аиды, пол тоннеля провалился, сквозь  трещины  был  виден  зал  за
охранным занавесом Шака Обре.
     Я упал на пол тоннеля и заглянул в одну их трещин. Задержал  дыхание,
чтобы не вдыхать вонь и дым, но из глаз потекли слезы. Я моргнул и картина
прояснилась. За момент до того, как снова  навернулись  слезы,  я  заметил
блеск яватмы Дел, увидел сжимавшийся круг зверей.
     И Чоса Деи подо мной.
     Если бы я мог уронить меч точно  острием  вниз,  я  бы  расколол  его
голову как дыню.
     Но я мог и промахнуться, а он бы получил еще одну яватму.
     Трудно сказать что-то о человеке если видишь  только  его  макушку  и
плечи. Глаза могут рассказать многое, так же как и выражение  лица,  поза.
Ничего этого я не видел. Только темные волосы и  плечи,  окутанные  темной
тканью.
     Но я ясно видел Дел.
     Гончие окружили ее. Она не  двигалась,  стоя  в  круге  как  каменное
изваяние. В ее руках была Бореал  -  тонкая  черная  линия.  Сияние  горна
освещало сталь, отблеск занавеса окрашивал ее в цвет крови.
     Дел могла изменить цвет. Ей стоило только запеть...
     Но Чоса Деи мог использовать ее песню, и это лишало Дел оружия.
     Но Чоса Деи ничего не знал обо мне.
     Аиды, что же мне делать?
     Чоса Деи заговорил:
     - Показать тебе, как я переделываю человека? Как я  превращаю  его  в
зверя?
     Дел ничего не ответила.
     - Думаю, что тебе надо показать.
     Мои ноги словно вросли в камень, я смотрел и  не  верил  глазам.  Дел
стояла в кольце гончих и не могла  остановить  волшебника.  Чоса  Деи  мог
делать все, что хотел, и он подозвал  одного  человека  из  тех  четверых,
которые следили за горном. Человек опустился  на  колени  и  Чоса  положил
ладони на его голову.
     Мысленно я кричал, умоляя человека вырваться, бежать, освободиться от
Чоса Деи, но он ничего не сделал. Он молча стоял на коленях  и  безучастно
смотрел перед собой, пока Чоса опускал ладони на его голову.
     - Нет, - тихо сказала Дел.
     Чоса тоже не повысил голоса.
     - А я думаю да.
     Он переделал человека. Не спрашивайте меня как. Я просто  видел,  что
контуры человеческой фигуры как-то стали меняться, как-то  были  изменены,
плавно и неуловимо, пока нос не вытянулся вперед, челюсть не  ушла  назад,
плечи вдавились, бедра изогнулись - и человек  уже  не  был  человеком,  а
существом в форме зверя.
     Засияли белые глаза, хвост  вытянулся  из-под  ягодиц.  Он...  оно...
существо, покрытое шерстью, прижалось к каменному  полу  и  уже  ничем  не
напоминало человека.
     - Нет, - повторила Дел, но теперь в ее голосе звучал ужас.
     - Переделан, - сказал Чоса. - Теперь он присоединится к остальным,  и
может быть именно он вцепится тебе в глотку.
     Ну аиды... Ну боги...
     Я на секунду закрыл глаза, но снова заставил себя смотреть.
     Дым валил из горна. Большая часть  его  прорывалась  сквозь  занавес,
остальная рассеивалась по комнате, выскальзывая в тоннели сквозь  трещины,
щели и проломы.
     Трещины, щели и проломы. Шепча  непристойности,  я  сильнее  прижался
лицом к щели и поискал глазами пролом побольше. Я нашел его  почти  сразу,
поднялся и пробежал по тоннелю еще шагов двенадцать,  где  меня  поджидала
трещина в камне. Мой вход в зал.
     Она была самой большой, Я понял это  по  тому,  сколько  дыма  у  нее
выходило. Самый большой  пролом  в  потолке  пещеры,  но  все  же  слишком
маленький. Может Дел и удалось бы в него проскользнуть, но  мне  вряд  ли,
если только раздеться, намазаться мазью алла...
     Плоть спасовала, дух тоже. Идея свалиться вниз  без  объявления  -  и
предстать перед волшебником в голом виде меня не прельщала. Она  сразу  не
понравилась всем частям моего тела.
     Особенно, как сказала бы Дел, моим гехетти.
     Так что пришлось идти  на  компромисс  и  скидывать  только  половину
одежды.
     Я опустился на колени  около  дыры,  положил  рядом  меч,  расстегнул
широкий пояс с тяжелыми украшениями, который мог зацепиться за что-нибудь,
снял перевязь - не расстегивая пряжки, а стянув ее через руки и голову - и
наконец откинул в сторону обе туники. Холодный воздух тоннеля обдул  голую
грудь и руки и заставил меня поежиться.
     Сначала нужно все проверить: я опустил ноги в пролом в скале,  оперся
локтями и ладонями на обе стороны дыры и осторожно перенес на них  вес.  Я
медленно начал опускаться. Когда дело дошло до грудной  клетки,  я  понял,
что если рискну просто свалиться в пролом, спуск будет очень болезненным.
     Аиды, как же больно - я приподнялся,  тяжело  дыша  сквозь  стиснутые
зубы, и выбрался из пролома.
     Снова заговорил Чоса.
     - Скоро мои звери совсем проголодаются. Назови мне имя меча.
     Не сдавайся, Дел. Держись... я делаю что могу.
     Осмотрев стенки тоннеля,  я  заметил  несколько  острых  выступов.  Я
понимал, что прыгать все равно придется, но был не прочь уменьшить  высоту
полета. Проще всего было  использовать  пояс  и  перевязь,  с  их  помощью
спуститься в пролом как можно ниже, а потом спрыгнуть. Я рисковал  сломать
ногу. Но вообще-то я рисковал столь многим, что такая мелочь как единичный
перелом не имела значения.
     Я обернул пояс вокруг самого надежного  выступа  в  стене  тоннеля  и
тщательно застегнул его. Потом снял  с  перевязи  ножны,  разорвал  шов  и
перевязь превратилась в два длинных ремня. Я пропустил их  через  пояс,  а
концы опустил в пролом.
     Не слишком удобно, но лучше что-то, чем ничего.
     Оставался меч. Мне нужно было обязательно прихватить его с собой  при
спуске, а из-за лишнего предмета, который некуда было  деть,  моя  попытка
могла окончиться плачевно. Я не  рискнул  привязать  меч  к  телу  кусками
туники - если я его случайно потеряю, Чоса Деи получит еще одну яватму,  а
мне бы хотелось, чтобы она побыла со  мной,  пока  не  подвернется  случай
вонзить ее в волшебника.
     Все обдумав, я положил меч у края пролома  и  очень  осторожно  начал
спускаться.
     В тоннеле тявкнула гончая.
     Я  застыл.  Я  не  обрадовался,  представив   как   буду   спускаться
одновременно отбиваясь от гончих - я предпочитаю бой  в  равных  условиях.
Так что я снова вылез из пролома, схватил меч и  успел  только  встать  на
колени, когда из темноты вылетела первая гончая.
     Я начинал уставать от этого. Как мне не хотелось проливать их кровь.
     Стоя на коленях, я сражался с гончей. Поза была непривычной и я никак
не мог найти баланс и рассчитать силу ударов, но чистая сталь  по-прежнему
легко рассекала плоть. Капли крови  попали  мне  на  грудь  и  потекли  по
животу.
     И тут у меня появилась идея.
     В полумраке я видел все больше сияющих  белых  глаз,  но  в  какой-то
момент звери вдруг развернулись и убежали. Не скажу, что я огорчился.
     Я снова положил меч около  пролома,  потом  набрал  полные  пригоршни
крови гончих и облил ею грудь и бока, особенно тщательно натирая плечи.
     Аиды, ну и пахнет от меня.
     Больше времени терять не стоит...
     Я опустил ноги в пролом, лишний раз обмотал ремнем левое  запястье  и
начал спуск.
     Бедра прошли легко, хотя штаны едва не зацепились, потом  живот  весь
скользкий от крови - можно было его и не мазать - потом  нижние  ребра,  а
вот верхние основательно застряли.
     Застряв как пробка в бутылке, сразу начинаешь чувствовать себя  очень
уязвимым. Ниже пояса я был совершенно беззащитен, хотя все равно я  ничего
не видел ниже грудной клетки. У ремня была  еще  слабина.  Правую  руку  я
прижал к краю пролома и надавил, пытаясь  высвободиться.  Кожа  на  ребрах
натянулась и наконец я вырвался, расцарапав бока о  каменные  зубы.  Плечи
тоже были ободраны и капли моей  крови  мешались  с  кровью  гончей.  Зато
пробку  удалось  протолкнуть.  Я  скользнул  в  пролом,  почувствовал  как
натягиваются ремни, и поморщился от боли, когда петля  на  левом  запястье
резко натянулась. Теперь я висел на левой руке - хотел бы я весить немного
меньше.
     Моя голова опустилась до уровня  нижнего  края  пролома.  Я  заглянул
вниз, пытаясь оценить расстояние. До пола было еще далеко - таких  как  я,
понадобилось бы человек семь, чтобы дотянуться от  пола  до  потолка  -  а
падать придется на камни. Если я не сломаю ногу, у меня еще остается  шанс
разбить голову.
     Меч по-прежнему лежал в тоннеле. Я осторожно начал  подтягиваться  на
левой  руке,  правой  нашаривая  край  пролома.  Мне  нужно  было   только
приподняться, захватить  меч,  держа  его  вертикально  пропустить  его  в
пролом, и можно спокойно падать.
     Я посмотрел вниз и увидел Чоса Деи с гончей.
     Аиды, он поедал ее! Нет, не поедал... он -  аиды,  я  не  знаю...  он
делал что-то... что-то отвратительное. Он  стоял  перед  ней  на  коленях,
положив ладони на ее голову... он  сказал  ей  что-то,  сделал  что-то,  и
гончая начала меняться. Она таяла, другого слова я не подберу. Зверь таял,
превращаясь  из  знакомой  формы  во  что-то  еще.  Что-то,   напоминающее
человека, но без человечности. Чоса переделывал гончую. Снова делал из нее
человека. С высоты потолка меня чуть не вырвало. До этого момента я  и  не
понимал, чем грозит людям Чоса Деи. Если бы он был на свободе... если  ему
удастся  освободиться...  переделав  своего  брата,  что  он   сделает   с
остальными? "Собрав" всю магию, не сможет ли он переделать мир?  Чоса  Деи
поднялся, оставив недоделанное существо на полу. Оно судорожно задергалось
и умерло.
     - Здесь кто-то  есть,  -  сказал  он.  -  Кто-то  еще...  прячется  в
тоннелях. Прячется в моей горе, - он обвел взглядом зал. - И у  него  есть
вторая яватма, по всем ритуалам вкусившая крови...
     Аиды. Ну, аиды...
     - Там! - закричал Чоса и показал точно на меня.
     Я увидел как Дел взглянула наверх, увидел множество гончих  и  понял,
как выиграть этот бой.
     Я должен переделать Чоса Деи.
     Подтянувшись, я просунул в пролом правую руку и  ощупал  край.  Нашел
клинок, проследил, где рукоять, обхватил ее  и  пока  я  опускался,  чтобы
снова повиснуть на ремнях, я начал думать о  песне.  Подо  мной  толпились
гончие, ожидая моего падения. Песня. Думай о песне.  О  чем-то  личном.  О
чем-то могущественном. О чем-то, что никто не  поймет  так,  как  Песчаный
Тигр.  Я  подумал  о  Юге,  о  пустыне.  Потом  вспомнил  Пенджу,   с   ее
смертоносными самумами и сирокко, жестокие удары  ветра,  которые  сдирали
плоть с костей человека, а кости отшлифовывали  до  блеска.  Я  подумал  о
солнце, песке, жаре и могущественных бурях,  носившихся  по  всей  Пендже,
беспомощных как козленок, идущий куда поведет хозяин, потому  что  есть  в
Пендже сила могущественнее жара и песка.  Есть  пустынный  ветер.  Горячий
сухой ветер. Ветер, жестокость которого сравнима с жестокостью  Чоса  Деи.
Обжигающие песчаные бури,  оставляющие  от  живых  существ  только  кости.
Сирокко и  самум,  который  еще  называют  самиэль.  И  откуда-то  изнутри
поднялась песня. О крови, о  жажде,  о  призыве.  О  том,  как  переделать
волшебника, который думал, что только яватма Дел обладает великой силой.
     Ты ошибся, Чоса. Теперь тебе придется схватиться со мной...
     Я освободил левую руку из петли и полетел вниз.



                                   16

     Я приземлился на извивающиеся тела,  состоящие  из  зубов,  когтей  и
вонючего дыхания, мысленно благодаря их за то, что остановили мой полет.
     А потом я вышел из боя, хотя мое тело продолжало сражаться.
     Жар - песок - солнце... Порыв самиэля...
     Порыв Самиэля, получившего свободу, чтобы он мог освободить  гору  от
хищных тварей и волшебника.
     Обжигающее, опаляющее солнце - покрытая волдырями,  мокнущая  кожа  -
потрескавшиеся, кровоточащие губы.
     Мы с Дел все это пережили. Чоса не переживет.
     Пение  Салсет,  собравшихся  чтобы  отпраздновать  окончание  года...
пронзительный вой шукара, вымаливающего милость у богов... крики  и  визги
борджуни, настигающих караван... лязг и звон золотых колец Ханджи в  носах
и ушах...
     Музыка, все это музыка, песня пустынной жизни. Музыка Пенджи,  музыка
моей жизни.
     Печальный звон цепей, сковывающих меня в шахте...
     Звон зубила о скалу, звук падающей породы, в которой может  оказаться
золото...
     Визг,  фырканье  и  удары  копыт  жеребца,  не  согласного  с   моими
намерениями...
     Моя, только моя могущественная песня, спеть которую не сможет  больше
никто.
     Всхлипывания мальчика, у которого вся  спина  горит  от  побоев,  его
отчаянные попытки скрыть свою боль, свое унижение...
     Об этом знал только я.
     Песня голубовато-стального  клинка,  песня  Разящего,  дарующего  мне
свободу, а с ней жизнь, гордость, силу...
     И вопль разъяренной кошки, слетающей с каменной пирамиды.
     Только я пережил это.
     Только я мог пропеть мою жизнь.
     Сирокко. Самум. Самиэль.
     Сопротивляйся изо всех сил, Чоса Деи, но эту песню ты использовать не
сможешь.
     Смутно я слышал визги гончих, вой Бореал, обрывки песни Делилы,  пока
она разрубала плоть и кости.
     Смутно я слышал крики Чоса Деи, но не мог разобрать слова. Мою голову
заполняла только моя песня.
     Я слился с Самиэлем.
     Возьми его. Возьми его. Возьми его.
     Что-то закричала Дел.
     Возьми его - возьми его - возьми его...
     Дел кричала на меня.
     ...возьми его - возьми его...
     ...переделай его...
     - Тигр... Тигр, нет... Ты не понимаешь, что делаешь...
     ...запой его в свою песню...
     - Тигр, это запрещено...
     Самиэль рассек ребра.
     Плоть, кровь, мускулы и кости. Самиэль хотел все это.
     - Тигр... Тигр, не смей!
     Самиэль пел свою песню.
     А я уже мог только слушать.
     Мускулы напряглись, руки и ноги  дернулись,  голова  тоже.  Я  больно
ударился затылком о пол пещеры.
     Почему моя голова на полу?
     Почему я вообще на полу?
     Открыл глаза - увидел потолок пещеры.  Увидел  несколько  потолков  и
постарался сосредоточиться на одном.
     Аиды, что это со мной?
     Я сел, тут же понял, что зря это сделал и снова лег.
     Аиды. Ну аиды... Что же происходит?
     Хотя я из числа тех людей, которые редко доводят свою боль до других,
я испустил хриплый стон. А за ним мое любимое ругательство, сопровождаемое
рядом менее любимых непристойностей, изливавшихся из меня пока я совсем не
выдохся.
     К тому времени вернулась Дел.
     - Ну, - сказала она, - значит ты выжил.
     Я прислушался, бьется ли сердце.
     - Ты уверена?
     Лицо Дел было перепачкано кровью. В косу вплелись красные ленты.
     - Сначала я сомневалась, когда увидела, что ты не дышишь, но потом  я
ударила тебя кулаком в грудь и ты снова начал дышать.
     Я задумчиво потер больное место. Оно было как раз там, где сердце.
     - А зачем ты меня ударила?
     - Я же сказала, ты не дышал. Ты не должен был все  это  делать,  и  я
разозлилась, - она пожала плечами. - А это оказывается стоящий прием, удар
в грудь.
     Я изучил мою покрытую кровью грудь, которая, как  выяснилось,  болела
не в одном месте. В дополнение к  ноющим  царапинам  на  ней  обнаружились
следы зубов и когтей.
     - А почему я не дышал?
     - Потому что ты вел себя как глупый, тупой, глухой,  немой  и  слепой
дурак... человек, который так занят собой,  что  у  него  нет  времени  на
окружающих, и он не утруждается обратить  внимание  на  других,  когда  те
пытаются спасти его жизнь, хотя он вроде бы делает все, чтобы лишиться ее.
И тебе это почти удалось. Тигр, ты дурак! Чего ты добивался?  Бессмысленно
жертвовать собой или своим здравым рассудком. Понимаешь?  Бессмысленно.  А
обо мне ты не подумал? Думаешь, я хочу твоей смерти, даже если  по  твоему
мнению этим ты расплатишься за попытку убить меня?
     Я смотрел на нее с пола снизу вверх. От ее гнева  мурашки  бегали  по
телу.
     - Что я сделал? - спросил я.
     - Что ты сделал? Что ты сделал?
     Я кивнул.
     - Да. Что я сделал?
     Дел показала.
     - Вот.
     Трудно было увидеть что-то с пола, поэтому я очень медленно  и  очень
осторожно приподнялся и оперся на локоть,  рассматривая  то,  на  что  она
показала.
     Кто-то - или что-то - мертвое. Остатки, разбросанные по полу.

     - Я сделал ЭТО?
     Дел опустила руку.
     -  Ты  даже  не   представляешь,   что   произошло,   правильно?   Ты
действительно не понимаешь, что сделал?
     - Я определенно кого-то убил. Или что-то. А что это такое?
     - Чоса Деи, - ответила Дел и зловеще добавила: - Вернее его  тело.  А
его дух переселился в другое место.
     - Аиды, надеюсь только, что он не здесь.  Я  бы  с  ним  еще  век  не
встречался, - я наконец-то сел, осмотрел пещеру. - Вижу ты расправилась  с
гончими.
     - Я расправилась. И ты тоже. Какая разница кто, важно лишь,  что  они
мертвы. Думаю, ни одной не осталось, - она пожала плечами. - Но теперь это
неважно, потому что... Чоса Деи нет.
     Я медленно повел плечами, чувствуя как  приятно  расслабляются  мышцы
спины.
     - Кажется ради этого мы сюда и пришли. Теперь Ясаа-Ден в безопасности
и все яватмы тоже.
     - Неужели? - переспросила Дел. - А ты в этом уверен?
     - Он мертв, разве не так? Разве это не Чоса Деи?
     - Это его тело, - повторила она. - А его душа в твоем мече.
     Я снова перестал дышать.
     - Где его душа?
     - В твоем мече, - отрезала Дел. - А что, по-твоему, ты сделал?
     - Убил Чоса Деи, - я помолчал. -  Или  нет?  Я  ему  разрубил  ребра.
Теоретически это должно было убить его.
     - Речь не об этом. Я говорю о твоей песне.
     Холодок пробежал по спине.
     - Что?
     Глаза Дел сузились.
     - Ты пел. Не помнишь? Ты  обрушился  с  потолка  в  пещеру,  в  самую
середину стаи гончих, и все время ты  пел.  Без  перерыва,  -  она  пожала
плечами. - Приятным твое пение не назовешь - у тебя  действительно  жуткий
голос - но дело не в этом. Важно лишь то, что делал ты это намеренно и это
сработало. Ты переделал Чоса Деи, но при этом и изменил свой меч.
     - Как?
     - Ты повторно напоил его, Тигр, -  выкрикнула  Дел,  -  как  когда-то
Терон.
     Терон. Мысленно я перенесся на насколько месяцев в прошлое и вспомнил
Северного танцора меча, который пришел на Юг, выслеживая Дел. У него  тоже
была яватма, созданная по всем правилам  и  по  всем  правилам  напившаяся
крови, но Терону этого не хватило и  он  напоил  Северный  кли