картины,  застывшей  перед  моими  прищуренными
сонными глазами. Я видел очень ясно: лед на Юге.
     - Должно быть у меня песчаная болезнь, - пробормотал я и потянулся  к
ближайшей фляге.
     Дел зевнула, потянулась, сморщилась, когда  лучи  восходящего  солнца
осветили ее лицо, и посмотрела на меня одним глазом.
     - Почему?
     Я пожал плечами, жадно глотая воду.
     Открылся второй голубой глаз.
     - Скорее всего я не буду возражать, но мне любопытно, как ты пришел к
такому выводу.
     Напившись, я опустил флягу.
     - Человек не обязан разъяснять всему миру содержание своих снов.
     - А-а, - она тоже потянулась за флягой. - Если это не сны джихади.
     - Джихади не обязан их  и  себе  разъяснять.  Джихади,  он  просто...
джихади.
     - Как и Песчаный Тигр.
     - Вот и еще одно доказательство,  -  я  откинул  одеяла  и  поднялся.
Чувствовал я себя удивительно хорошо  для  человека  сначала  избитого,  а
потом оставленного умирать посредине Пенджи. Мне было СВЕРХ хорошо.
     Я наслаждался этим ощущением пока  не  вспомнил,  как  излечился  или
переделал себя, называйте как хотите.
     А  значит  реальный  я  был  таким  же  больным  и  уставшим,  и   не
помолодевшим ни на год.
     Сколько бы лет мне ни было.
     Я мрачно посмотрел вниз, на завернутую в одеяло Дел.
     - Как я был прошлой ночью?
     Светлые брови взлетели до волос. Дел прищурилась, разглядывая меня  в
притворном изумлении. Я запоздало сообразил, что вопрос можно было отнести
к нашей близости прошлой ночью, и Дел придумывала подходящий ответ.
     Я торопливо махнул рукой.
     - Я не об этом. В ЭТОМ меня успокаивать не надо. Я имел в виду... - я
замялся. - Что-то у меня никак не получается.
     Дел, безуспешно пытавшаяся скрыть свою растерянность,  засунула  одну
ногу в сандалию и начала перевязывать шнурки до колена.
     - Ты что-то пытаешься сказать? Или спросить? Или... что?
     - Тебе я кажусь... реальным?
     Вслед за моим вопросом последовала долгая смена выражений на ее лице:
удивление, любопытство, смущение и неуверенность. Наконец  она  посмотрела
вверх, на меня, с необычным спокойствием, словно понимала как много  будет
значить для меня ее ответ и радовалась, что могла быть предельно честной.
     - Бесспорно, - объявила она.
     Но я на этом не успокоился.
     - И ты никогда не сомневалась, что я это я?
     Она застыла, так и не завязав узел.
     - А стоит?
     - Нет. Можешь не волноваться. Я себя  чувствую  совсем  как  я,  -  я
злобно поскреб щетину. - Ну ладно, все. Я просто... Забудь.
     - Тигр, - Дел закончила узел, подняла голову  и  я  увидел,  что  она
улыбается. Густые шелковистые волосы лежали на плечах как покрывало. -  Ты
был таким же, как всегда. Мне не на что жаловаться. Так же, как, наверное,
и Эламайн... и любой другой из тысяч женщин, с которыми ты проводил ночи.
     Да, Эламайн не на что было пожаловаться до  того  момента,  как  меня
решили кастрировать. И всем остальным женщинам (счет на  тысячи,  конечно,
не шел, Дел преувеличила), но меня их мнение не беспокоило. Мне важно было
знать, не казался ли я Дел необычным.  Я  боялся  получить  доказательство
своей  нереальности,  признать  себя  существом,  созданным  Шака  Обре  и
приютившим часть Чоса Деи.
     Я чувствовал себя  привычным  собой.  Но  кто  знает,  кем  был  этот
привычный человек?
     - Песчаная болезнь, - убежденно заявил я и, погруженный в свои мысли,
пошел поливать песок.
     Заявление Дел, сделанное нарочито ленивым  голосом,  вывело  меня  из
задумчивости.
     - А еще мужчины говорят, что все женщины с причудами.
     Потому что так оно и есть.
     Но я был слишком занят, чтобы доказывать ей это.


     Русали почти не изменился за тот год, что мы его не видели - типичный
Южный город, типичный город Пенджи в типичном пустынном домейне  -  только
когда мы покидали его, Русали лишился танзира, потому что Северный  танцор
меча убил его, чтобы напоить свою яватму.
     Этим танцором была не Дел, а посланник Стаал-Уста, который пришел  на
Юг по ее следу, чтобы заставить ее заплатить за смерть ан-кайдина Балдура,
чьей кровью напилась Бореал.
     На  первый  взгляд  казалось,  что   и   Дел,   и   Терон   совершили
непростительные преступления, но ее можно было оправдать, а Терон повторно
наполнил  свою  яватму,  нарушив  все   Северные   законы,   чтобы   иметь
преимущество в танце с Дел. Лахаму,  танзир  Русали,  увлекался  магией  и
обладал некоторым  опытом  в  Южной  технике  танцев  мечей.  Терон  решил
повторно напоить меч, чтобы овладеть Южным стилем, чужим для Дел,  и  этим
повысить свои шансы на победу в круге.
     Он едва не выиграл танец, но я  вовремя  заметил  в  нем  перемену  и
насильно вытащил  Дел  из  круга.  Для  обычного  танца  это  означало  бы
признание поражения, но я рассказал  о  своих  подозрениях  и  Дел  быстро
поняла, что случилось.  Преступление  Терона  делало  танец  незаконным  и
позволяло Дел отклонить его вызов, чем я и воспользовался, решив преподать
Терону урок.
     И я это сделал. Я убил его.
     При этом узнав, каково это - владеть яватмой, зная ее имя.
     Его звали Терон. Брат Телека, сын старого Стиганда. И брат,  и  отец,
узнав правду обо мне и Дел,  сначала  сговорились  изгнать  Дел,  а  потом
решили убить нас обоих, заставив встретиться в  самом  яростном  танце  из
всех, которые видела Обитель Мечей, потому  что  каждый  из  нас  хотел  -
обязан был - выиграть. Дел - чтобы провести год  со  своей  дочерью,  я  -
чтобы вернуть себе свободу  от  клятвенной  службы,  удерживающей  меня  в
Стаал-Уста, в которую обманом вовлекла меня Дел.
     Аиды, сколько всего случилось. Посмотрите на нас сейчас.
     Нет, посмотрите лучше на меня.
     Или не надо. Вдруг увидите что-то, что никому из нас не понравится.
     Русали.  Без  Лахаму,  но  теперь  и  без   Алрика,   танцора   меча,
перебравшегося на Юг с Севера, и Лены, его жены-Южанки, и всех их  дочерей
смешанной крови.
     Мы проезжали лабиринт  строений  и  лагерей,  окружавших  город.  Дел
оглядывалась по сторонам и выглядела смущенной.
     - В чем дело? - удивился я.
     - Вспоминаю. Тогда мы друг друга почти не знали...  посмотри  на  нас
сейчас.
     Слова прозвучали эхом моих собственных мыслей. Я угрюмо признал:
     - Теперь мы знаем друг друга слишком хорошо.
     Она улыбнулась.
     - Иногда.
     - Но я по-прежнему не знаю многое о тебе, а ты обо мне.
     Своим замечанием я заслужил косой взгляд.
     - Может быть... но ты и сам о себе многого не знаешь.
     Я хмыкнул.
     - Я знаю достаточно.
     - Тогда почему ты продолжаешь спрашивать меня реален ли ты?
     Я  заставил  жеребца  идти  по  краю  узкой   улицы,   чтобы   обойти
перевернутую корзину и груду вывалившегося из нее мусора.
     - А ты никогда не задумывалась, реальна ли ты?
     - Нет.
     Я пригнулся, проезжая под низко свисающим навесом, и  ударился  своим
левым коленом о правое Дел, когда улица стала совсем узкой и заставила нас
прижаться друг к другу.
     - Ты никогда не  задумывалась,  не  можешь  ли  ты  быть  каким-то...
творением.
     - Творением?
     Я безуспешно пытался придумать, как сформулировать вопрос.
     - Это  личность,  необходимая  для  чего-то  и  поэтому  появившаяся.
Магический человек, созданный колдовством для определенной цели. Например,
превратить песок в траву.
     Дел нахмурилась.
     - Нет, мне такое даже в голову не приходило. А почему я  должна  была
об этом думать?
     Я мучительно выискивал самый простой способ объяснить ей свою  теорию
так, чтобы она не все поняла.
     - Послушай, однажды ты почувствовала, что танцуешь гораздо лучше, чем
твои ровесники и друзья по школе. Ты не думала, что это не совсем обычно?
     Дел слабо улыбнулась.
     - Мои родственники постоянно говорили мне, что я необычная.
     Я помрачнел.
     - Я не об этом. Я... Когда ты поняла, в душе, что ты лучше  всех,  ты
не задумалась, что это неспроста?
     Светлые брови взлетели высоко.
     - Лучше всех? - недоверчиво переспросила она.
     - Ну, себя я не включаю. Это мы так и не выяснили.
     Она засмеялась.
     - Нет, никогда не задумывалась. Когда я была маленькой,  мои  братья,
дяди и отец учили меня владеть ножом и мечом, и ничего странного в этом не
видели. Все в нашей семье этому учились. У  моей  матери  было  достаточно
здравого смысла, чтобы не лишать меня шанса научиться постоять за себя,  а
у других женщин хватило ума не критиковать за это мою  мать.  А  потом,  в
Стаал-Уста, я была уверена, что  смогу  научиться  танцевать  так  хорошо,
чтобы... - она надолго  замолчала,  а  когда  снова  заговорила  в  голосе
появилась мрачная решимость. - Тогда я  хотела  только  одного:  научиться
танцевать так, чтобы исполнить все клятвы, чтобы уничтожить Аджани. Каждую
минуту я думала об этом,  мне  некогда  было  задавать  вопросы  удачливой
судьбе, которая подарила мне такой талант.
     - А-а, - протянул я, завершая рассказ.
     - Так что нет, я никогда  не  задумывалась,  не  могу  ли  я  быть...
творением, - она дождалась моего кивка. - Я всегда была сама собой.  Какой
должна была быть.
     Больше я ничего не сказал. Мне такая мысль тоже не приходила в голову
до тех пор, пока я не присел перед старым хустафой и впервые не  задумался
о легендах о джихади,  песке  и  траве,  которые  вполне  могли  оказаться
историей.
     Я поежился и тут же почувствовал за спиной вес яватмы  и  волшебника,
жившего в ней.


     Мы нашли маленькую, почти  пустую  гостиницу,  владелец  которой  так
обрадовался посетителям, что поселил  нас  в  лучшую  комнату,  которая  в
общем-то отличалась от остальных  только  тем,  что  кровать  в  ней  была
длиннее. Мои пятки упирались в конец шаткого сооружения вместо того, чтобы
привычно свисать.
     Дел опустилась на колени на утрамбованный пол  и  начала  распутывать
ремни фляг, пристегнутых к седельным сумкам.
     - Мы не можем здесь задерживаться.
     - Только одну ночь, - согласился я, ослабляя  узел  на  шнурке  одной
сандалии. - Еду и воду можно купить сейчас или подождать до утра.
     - Я все куплю, а ты за это время успеешь помыться, - она поднялась  и
положила сумы рядом со мной на кровать. - Если допустить, что у тебя  есть
такое желание.
     - Судя по твоему тону, оно должно у меня быть.
     - Совершенно верно, - с  улыбкой  подтвердила  Дел  и  направилась  к
закрытой пологом двери.
     - Куда ты идешь?
     - Покупать воду и еду в дорогу, я же сказала, -  терпеливо  объяснила
она.
     - Мы можем пойти вместе.
     Дел пожала плечами.
     - А зачем? Когда я вернуть, ты  закончишь  мыться  и  я  воспользуюсь
твоей водой.
     Вообще-то Дел вела себя подозрительно. Хотя она не хуже меня могла  в
одиночку купить все, что было нужно, мы  предпочитали  делать  это  вместе
просто потому что так было легче. Но я решил не докапываться  до  причины.
Может ей хотелось на какое-то время ускользнуть  от  мужского  надзора;  с
женщинами такое бывает.
     Особенно когда они тратят деньги.
     Мне оставалось только пожать плечами.
     - Хорошо. Если ты не найдешь  меня  здесь,  значит  я  сижу  в  общей
комнате.
     - И пьешь акиви. Чем же еще ты можешь заниматься? -  Дел  откинула  в
сторону драную тряпку, закрывающую вход, и исчезла.
     Я заявил владельцу гостиницы,  что  буду  мыться,  в  комнату  быстро
прикатили бочку, вернее половину бочки, и ведрами залили в нее воду.  Воды
было немного, но и это было лучше чем  ничего.  В  Русали  работало  много
купален, но в них и сосчитать нельзя сколько тел мылись  одной  и  той  же
водой. По крайней мере таким способом Дел доставалось то, что осталось  от
меня, а меня она знала.
     С мылом хозяин тоже поскупился, но я сумел вымыться  сам  и  оставить
для Дел. Потом, влажный и чистый, я  появился  в  общей  комнате,  заказал
акиви и несколько минут наслаждался покоем.
     Дел в конце концов вернулась, кивнула мне и исчезла в нашей  комнате.
Я подумал, не пойти ли посмотреть как она моется, но потом  решил,  что  в
этом случае  Дел  рисковала  остаться  грязной,  ввиду  того,  что  иногда
случается, когда я вижу ее без одежды, и я не стал мешать.  Я  налил  себе
еще акиви.
     Когда акиви кончился, я забеспокоился и отправился выяснять, что  же,
в аиды, могло задержать Дел так надолго.
     Она сидела ко мне спиной, укутавшись в бурнус  и  накинув  на  голову
капюшон. Я открыл рот, собираясь спросить чем,  в  аиды,  она  занимается,
когда она испуганно вздрогнула, обернулась  и  взглянула  на  меня  широко
раскрытыми глазами.
     Потеряв дар речи от изумления, я уставился на нее. Оба мы застыли как
статуи.
     Я видел только голубые глаза. Голубейшие, ярчайшие  глаза.  Они  были
теми же знакомыми глазами, того же  цвета  и  чистоты,  но  все  остальное
изменилось.
     Я долго не мог произнести ни звука, но потом умудрился выдавить:
     - Что ты с собой сделала?
     Она заговорила медленно и рассудительно, тем  тоном,  каким  убеждают
скорее себя, чем окружающих.
     - Я сделала себя другим человеком.
     Я наконец-то пошевелился, шагнул к кровати, неуверенно протянул  руку
и скинул капюшон на плечи.
     - Все? - недоверчиво прошептал я.
     Дел выгнула почерневшие брови.
     - Женщина с черно-белыми волосами привлекала бы даже больше внимания,
чем Северная баска.
     - Но... мне нравятся светлые волосы.
     Она помрачнела.
     - Это краска, ее можно смыть.
     - А это? - я коснулся одной смуглой щеки.
     - Это тоже, - черноволосая смуглая Дел, сердившаяся на  меня,  совсем
не напоминала обычный  более  светлый  вариант,  хотя  выражение  лица  не
изменилось. - Я похожа на Южанку?
     - Нет. У них глаза черные или карие.
     - Тогда я с Границы.
     - Ха.
     - Пусть все так думают.
     Я внимательно рассматривал ее.  Светлые  волосы,  выжженные  солнцем,
стали черными. Краска еще не  успела  высохнуть  и  гладкие  пряди  влажно
блестели.  Контур  бровей  стал  четким,  заостряя  выражение  лица.   Дел
покрасила даже ресницы. Смуглая кожа была светлее чем у большинства Южан и
почти не отличалась от моей, не было только медного оттенка.
     Я нахмурился, сделал шаг назад, пожевал губу, раздумывая.
     Странное это было ощущение. Я знал только  одну  Дел:  светловолосую,
голубоглазую, выросшую  под  прохладным  солнцем.  Она  всегда  оставалась
Северянкой,  чужой  для  Юга  и  внешностью,  и  привычками.  Теперь   все
изменилось - по цвету кожи и волос Дел можно  было  принять  за  настоящую
Южанку. Став похожей на большинство женщин, Дел потеряла свою необычность,
привлекавшую глаз любого мужчины, но осталась поразительно красивой,  хотя
уже другой красотой. Чужой и одновременно знакомой.
     Сравнивая старую Дел с новой, я понял, что чувствует  человек,  когда
знакомое становится необычным. Дразнящим.
     Не это ли чувствовал Умир? Не потому ли его так привлекали отличия?
     И в новом обличье Дел осталась прекрасной.  Темная  кожа  и  крашеные
волосы не лишили ее чистоты  линий,  чувства  собственного  достоинства  и
физической силы, которые отличали ее от других.
     Краска  была  плохой,  кожа  казалась  грязной,  но  под  этой  кожей
по-прежнему скрывался блеск великолепной стали.
     - Зачем? - спросил я.
     - Я Южная женщина... Я с Границы. Я еду в Джулу и  для  сопровождения
наняла охранника.
     - Зачем? - повторил я, чуть прищурившись.
     - Потому что никто не ищет такую пару. А ты как думаешь?
     - А-а. Значит я тоже должен перекрасить волосы?
     Она пожала плечами.
     - Не обязательно. Из нас двоих больше внимания обращают на меня. -  Я
задумчиво кивнул.
     - Кажется мы уже говорили, что кое-кто на Юге меня знает. Видишь  ли,
некоторые физические отличия позволяют узнать  меня  даже  тем,  кто  меня
никогда не видел.
     - О тебе, конечно,  тоже  будут  расспрашивать...  но  Песчаный  Тигр
путешествует со светловолосой Северной баской, которая носит меч - и умеет
им пользоваться,  -  Дел  запальчиво  пыталась  меня  убедить.  -  А  кого
заинтересует пристойная женщина с Границы, которая никогда  не  держала  в
руках яватму и поэтому наняла танцора меча для защиты?
     - И ты думаешь, что это собьет их со следа.
     - Либо собьет, либо они просто разделятся.
     - Не  выйдет,  -  отрезал  я  не  раздумывая.  -  Конечно  они  будут
расспрашивать и о Северной баске... и может быть ее отсутствие их  смутит.
Но не заставит свернуть.
     - Пусть не свернуть, но если за то время, пока они будут раздумывать,
мы успеем добраться до Джулы - или куда там еще придется  идти  -  ловушка
сработает.
     Я выдавил  вялую  улыбку,  все  еще  прицениваясь  к  черноволосой  и
темнокожей Дел.
     - А может этим ты решили проверить мой... интерес к тебе?
     - Нет, - сухо ответила она. - Я не знаю, что женщина должна сделать с
собой, чтобы ты потерял к ней интерес. Думаю, даже если бы я  была  лысой,
ты и тогда не остановился бы.
     Я несогласно заворчал.
     - Лысые женщины меня не возбуждают.
     Дел задумчиво осмотрела меня.
     - А вот тебе стоит состричь волосы.
     - Зачем? - испугался я.
     - Чтобы проверить, возбуждают ли меня лысые мужчины.
     - А ты закрой глаза, - предложил я, - и представь все, что захочешь.
     Улыбка Дел осталась улыбкой Дел, несмотря на краску. Не  изменился  и
мой ответ.



                                   35

     Я был холодным, холодным как лед... холодным как  камень  в  Северных
горах, треснувший от Северного  ветра.  Воздух,  острый  как  нож,  омывал
беззащитное тело, покрытое мурашками. Я  поежился,  поплотнее  укутался  в
потертое одеяло...
     ...и понял, что проснулся. На Юге, весь мокрый от жары.
     Сонно выругавшись, я откинул одеяло и понял, что Дел рядом нет.
     Невероятным усилием разодрав веки, я  обнаружил  ее  в  другом  конце
комнаты, сидящей у стены напротив кровати. Она сидела и рассматривала свое
отражение в стали яватмы, которую держала двумя руками на уровне лица.
     Мне даже в голову не пришло, что Дел могла избрать такую позу,  чтобы
отдохнуть. Она не пела, выполняя какой-нибудь загадочный Северный  ритуал,
не затачивала сталь. Она просто сидела и смотрела. С моего  места  широкий
клинок закрывал ее глаза. Я видел только подбородок, рот,  нос  и  верхнюю
часть лба.
     Я приподнялся на локте.
     - Что ты делаешь?
     - Смотрю на свое отражение, - тихо сообщила Дел и положила клинок  на
бедра.  Пальцы  одной  руки  зарылись  в   черные   волосы,   высохшие   и
потускневшие. Смотрела она, спокойно и сосредоточенно,  в  никуда.  Взгляд
был жуткий, отрешенный. Потом пальцы выскользнули  из  волос  и  безвольно
упали на покрытое туникой бедро. - Ты знаешь, что я сделала? -  прошептала
она.
     Я насторожился.
     - Ты о чем? О краске? Но ты же сама говорила, что ее можно смыть.
     Дел смотрела сквозь меня.
     - Что я сделала, - повторила она  и  тяжело  прижалась  к  стене,  не
спуская с бедер меч.  На  ее  лице  появилась  странная  смесь  внезапного
осознания и облегчения; усталое понимание и неясное открытие, которые, как
она надеялась, могли принести ей покой. Она закрыла  глаза,  поежилась,  и
тихо   засмеялась   своим   мыслям,   бормоча   на   Высокогорном   что-то
непереводимое.
     Я сел, свесил ноги с края кровати,  почувствовал  прохладу  земляного
пола.
     - Дел...
     Голубые глаза открылись и Дел наконец-то увидела меня.
     - Все кончилось, - сказала она. - Ты не понимаешь?
     - Что кончилось?
     Она расхохоталась, потом замолчала, потом начала задыхаться  и  снова
засмеялась, прижимая ладони ко рту тем особым,  уязвимым,  только  женским
жестом.
     - Аджани, - прошептала она через пальцы.
     Я моргнул.
     - Дел, прошло почти две недели.  Ты  только  сейчас  поняла,  что  он
мертв?
     Остекленевшие голубые  глаза