Николай РОМАНЕЦКИЙ

                           УБЬЕМ В СЕБЕ ДОДОЛУ


                                                    Все так же было Слово,
                                                    и Слово было у Бога...
                                                          Платон Вершигора
                                                       "Новое приишествие"



                                  ПРОЛОГ

           ВЕК 75, ЛЕТО 71, 28 ДЕНЬ ТРАВНЯ (28.05.1963г. A.D.)

     Сказать, что Владимир Сморода, посадник старорусский, находился не  в
своей тарелке, значит не сказать ничего. Попробуйте-ка совладать с  собой,
когда вам предстоит разлука с  единственным  сыном.  Да  и  Дубрава,  жена
посадника, успокоения в сердце мужа отнюдь не вносила.
     - Све-е-етушка! - выла она. - Стри-и-ижик мой ясный!  Да  куда-а-а  ж
вас, родненького, забира-а-ают?! Да как же я без вас жи-и-ить буду!
     Вокруг Дубравы металась взволнованная челядь.
     Самого Света в палате не было, он находился  в  своей  комнатке,  но,
слыша вопли матери, наверняка  точил  слезы.  Впрочем,  для  девятилетнего
пацана он плакал на удивление тихо.
     Посадник набычился, цыкнул  на  супругу.  Та  словно  и  не  слышала,
продолжала причитать, терзая тонкими перстами льняные кудри:
     - Све-е-етушка, родненький!.. Сироти-и-иночка моя ненаглядная! -  Она
повернулась к мужу. - Отец, да как же мы без внученьков-то на старости лет
останемся? Пощадите, родименький!
     Посадник, сам с трудом сдерживающий слезу, не выдержал и вспылил:
     - Да помолчите вы! Нешто моя вина, что вы токмо на  единого  способны
оказались?
     Крикнул  и  устыдился  злобства   своего:   Дубрава   была   женщиной
узкостегной, и девять с  лишком  лет  назад  чрево  ее  с  большим  трудом
выпустило первенца.  Врачи  едва  спасли  роженицу,  опосля  чего  супруги
обоюдным советом решили, что больше у них детей не будет.
     Дубрава  замолкла.  Очи  ее  гневно  сверкнули.   Посадник   тут   же
пробормотал виновато:
     - Простите, матушка! Не со зла я... Да и не зависит от меня ничего  -
вам ли не знать...
     Дубрава вновь заголосила, а посадник опрометью кинулся вон из палаты.
Вытер  тыльной  стороной  ладони  сбежавшую-таки  слезу  и  отправился   в
зеркальную.
     В зеркальной не было окон,  и  дежурный  колдун  сидел  в  полумраке,
который не могли разогнать неяркие огоньки светилен.
     Поверхность волшебного зеркала отливала девственно-серым.
     -  Свяжите  меня  со  столицей,  -  сказал  посадник,  -  с  палатами
Кудесника.
     Дежурный кивнул, проделал руками пассы, прошептал заклинание. Наука в
последнее время добилась немалых успехов, и работать с волшебным  зеркалом
теперь мог чуть ли не отрок.
     Когда поверхность зеркала осветилась, дежурный уступил посаднику свое
место.
     На связи был  Всеслав  Волк,  секретарь  нового  Кудесника.  Посадник
хорошо знал Всеслава. Поздоровались, перекинулись парой ничего не значащих
любезных фраз. Потом посадник спросил:
     - Всеславушка, мне уже назначено?
     - Да, - кивнул секретарь. - Сегодня, в восемнадцать часов. Я как  раз
собирался вам об этом сообщить. Что Дубрава?
     - Плачет.
     Всеслав понимающе покивал, но ничего не сказал: слов утешения в  этой
ситуации не существовало. Жаль, конечно,  старорусского  посадника  и  его
жену, но закон есть закон. Придется им встречать старость без внучат.  Или
решиться на второго ребенка.
     Поговорили еще немного и распрощались. Зеркало медленно посерело.
     Посадник уступил место дежурному и посмотрел  на  часы,  висящие  под
светильней. Чтобы успеть ко  времени  аудиенции,  надо  было  отправляться
трехчасовым поездом. Время еще  есть,  но  немного.  И  слава  Сварожичам!
Долгие проводы - лишние слезы...
     - Закажите мне купе первого класса на трехчасовой поезд.
     Дежурный тут же повернулся к зеркалу. Посадник покусал губы  и  вышел
из зеркальной. В коридоре ждал эконом.
     - Заложите коляску к двум пополудни, -  распорядился  посадник.  -  И
передайте мамкам, что Свет должен быть собран к этому же часу.
     Эконом, хорошо понимающий душевное состояние хозяина, молча кивнул.
     Посадник посмотрел ему вслед и отправился в комнату сына.
     Свет сидел за письменным столом. Когда открылась дверь, вскочил,  но,
узрев отца, снова сел, ссутулился. Посадник подошел к нему, положил ладонь
сыну на макушку. Пшеничные волосы Света, в отличие  от  кудряшек  Дубравы,
были прямыми.
     - Чем заняты, сынок?
     - Рисую Змея-Горыныча.
     Свет  поднял  голову.  Карие  глаза  блестят,  полные  материны  губы
подрагивают, но держится.
     - Уезжаем в два часа.
     Свет низко склонился над столом, заводил  по  рисунку  карандашом.  И
вдруг на бумагу упали две крупные прозрачные капли.
     - Что вы, сынок? - Посадник взлохматил шевелюру сына. - Не на век  же
расстанемся!
     Покривил душой, но ведь не скажешь  правду  девятилетнему  мальчишке.
Увы, сегодня сын станет отрезанным ломтем, и ничего не поделаешь  -  закон
есть закон... Но все еще жила  в  душе  надежда,  что  вышла  ошибка,  что
вернутся они к ночи в Старую Руссу вдвоем.
     Посадник  смял  десницей  колючую  бороду,  прижал  к  животу  голову
плачущего сына.
     - Выше нос, Светушка!.. Не к лицу мужчине лить попусту слезы!
     Голос  звучал  фальшиво-весело,  но  все-таки  не  дрожал.   Посадник
дождался, покудова сын успокоится, и вышел из светлицы.
     Дубрава все еще сидела в палате, потряхивала кудряшками.
     - Уезжаем в два часа.
     Дубрава снова зарыдала в голос, но тут же взяла себя в руки.  Встала,
выпрямилась перед мужем, стройная, как былинка, прижалась к широкой  груди
посадника. С минуту постояли так. Потом Дубрава вытерла слезы и сказала:
     - Пойду распоряжусь насчет обеда.
     Посадник  облегченно  вздохнул:   жена-таки   сумела   справиться   с
собственной слабостью. Впрочем, иного он и не ожидал -  Дубрава  Смородина
была слаба статью, но не духом.
     А за обедом она и  вовсе  держалась  молодцом.  Шутила,  рассказывала
сыну, как будет навещать его, врала уверенно и увлеченно  и  аж  носом  ни
разу не шмыгнула. Обманутый поведением матери, Свет оживился,  обрадованно
встретил известие, что поедут они поездом. Посадник тоже старался быть  на
высоте, поддразнивал сына, без устали сыпал шутками.  Дубрава  старательно
смеялась, хотя шутки мужа и выглядели слишком натужными.
     Дубрава не разрыдалась, даже когда сын и муж сели в коляску.  Шикнула
на завопивших мамок, осознавших наконец, что они потеряли свое  сокровище.
И лишь когда коляска завернула за угол, посадница позволила себе дать волю
слезам.


     Кудесник  Остромир,   глава   Колдовской   Дружины   Великого   князя
Словенского, вернулся от Рюриковича не в лучшем настроении.  Святослав  IX
был  весьма  озабочен  предстоящим  празднеством,   и   Кудесник   понимал
озабоченность Великого князя. Конечно, организация доставки  паломников  в
Перынь - дело волхвовата и министерства транспорта. Конечно, наблюдение за
паломниками - дело  волхвовата  и  министерства  безопасности.  Но  и  без
дружинников ни Верховный Волхв, ни министры не обойдутся. А у  чародеев  и
без того хватает персональных обязанностей. Стало быть, Колдовской Дружине
и лично ему, Кудеснику, придется поломать голову, как и про обычную работу
не  забыть,  и  интересы  безопасности  страны  обеспечить.  А   Рюрикович
беспокоится не зря - при летошнем паломничестве было разоблачено  изрядное
количество лазутчиков, и надеяться, что ныне их будет меньше,  -  означает
лишиться государственной мудрости.  Тем  паче  что  варяжских  шпионов  по
внешнему виду не выделишь - ликом они от словен не отличаются, не ордынцы.
Впрочем, в Орде европейцев тоже хватает... Да еще ляхи с балтами. Да  и  о
братьях наших киевских забывать не надо - братья они токмо  против  общего
врага, а в обычные времена всяк свой интерес блюдет.
     Остромир тяжело вздохнул: предстоящий месяц обещает  быть  достаточно
суетным. Он сдул со стола микроскопическую пылинку и дернул за  сигнальный
шнурок, вызывая секретаря.
     Всеслав тут же появился на пороге, в руках папка для бумаг.
     - Что там у нас еще на сегодня?
     Всеслав приблизился, положил перед Кудесником папку:
     - В приемной  князь  Владимир,  старорусский  посадник,  с  княжичем.
Помните, я говорил?
     - Да, помню. - Остромир не спеша открыл  папку.  -  Пригласите  через
пять минут.
     Секретарь скрылся за дверью. Кудесник принялся просматривать бумаги.
     Талант в княжиче открыл сам посадник. Пару недель назад княжич,  взяв
в руки прадедову дуэльную шпагу, вдруг принялся  рассказывать,  как  князь
Ярополк Сморода дрался с оскорбителем прабабки. Никто княжичу эту  историю
ввек не поведывал, да  и  к  семейной  летописи  его  еще  не  подпускали:
маловат. И потому  посадник  сразу  заподозрил  необычное.  И  вспомнил  о
законе, позвал старорусского чародея Садка...
     За пять минут Кудесник успел прочесть  все  немногочисленные  бумаги,
содержащиеся в папке, и когда Всеслав  вновь  возник  на  пороге,  коротко
бросил:
     - Просите!
     Секретарь исчез, не закрывая двери, а Остромир сотворил  акустическую
формулу с-заклинания, встал из-за стола и  шагнул  навстречу  входящему  в
палату Владимиру. Следом за отцом на пороге появился  княжич,  и  Остромир
чуть не споткнулся. От неожиданности  застыл  на  секунду:  вокруг  головы
мальчонки сияла такая аура, какой он у детей еще ни разу не видел.
     Да, похоже, Садко не ошибся -  чародею  не  удалось  бы  совладать  с
княжичем. Тут без него, Кудесника, не обойтись, да и ему Серебряное Кольцо
понадобится.
     Владимир заметил удивление Остромира,  чуть  развел  руками:  таковы,
мол, дела. Кудесник опомнился, снова шагнул навстречу посетителям:
     - Здравы будьте, княже! И вы, княжич, здравы будьте!
     Усадил гостей в кресла, попросил принести для князя медовухи.  Самому
предстоящее  дело  приложиться  к  кубку  не   позволяло.   Заговорили   о
житье-бытье. В глазах  посадника  светилась  затаенная  надежда.  Остромир
незаметно приглядывался к мальчонке. Довольно крепенький, голубоглазый, на
голове шапка пшеничных волос. Хороший сын у князя. Был... Да,  жаль  отца!
Впрочем,  интересы  государства  выше  родовых   интересов   старорусского
посадника.
     Кубок с медовухой иссяк, иссяк и разговор. Княжич  вертелся  в  своем
кресле,  с  интересом  стрелял  по  сторонам  глазами.   Остромир   позвал
секретаря.
     - Проводите княжича. Я сейчас.
     И увидел, как потухла надежда в глазах князя. Посадник встал:
     - Ступайте с миром, Светушка. - Голос его  не  дрожал.  -  Слушайтесь
наставников, не позорьте отца с матерью. - Легонько прижал сына к  широкой
груди и через мгновение оттолкнул.
     Всеслав взял княжича за  руку,  вывел  через  заднюю  дверь.  Тут  же
вернулся, замер в  ожидании.  Посадник  понял,  хотел,  похоже,  протянуть
Кудеснику десницу, но не решился. Повернулся и, сопровождаемый  Всеславом,
опустив плечи, пошел вон из палаты.
     Когда он скрылся за дверью, Остромир открыл сейф,  достал  Серебряное
Кольцо и баклагу с Колдовской Водицей. Шагнул в заднюю дверь.
     Княжич сидел на кушетке, все так же стрелял по  сторонам  любопытными
голубыми глазенками. Увидев Кудесника, вскочил:
     - А где мой папа?
     - Вы ведь теперь не боитесь? - ответил вопросом на вопрос Остромир.
     - Нет, конечно! - воскликнул мальчик. - Княжичу негоже бояться!
     - Да, - согласился Остромир. - Княжичу негоже бояться.
     Сзади открылась дверь, вошел Всеслав, приблизился к мальчику.
     Остромир вскинул десницу, сотворил акустическую  формулу  заклинания.
Аура вокруг головы мальчика вспыхнула так, что на мгновение затмила сияние
светилен. Впрочем, сам княжич ничего  заметить  не  успел  -  Всеслав  уже
укладывал его обмякшее тельце на кушетку.
     - Экой силы Талант!
     - Да, - сказал Кудесник. - Разденьте его.
     Пока секретарь  освобождал  мальчика  от  одежды,  Остромир  пригасил
светильни. Каморка погрузилась в полумрак.
     - Готово, Кудесник!
     Остромир подошел к кушетке. Голенький княжич лежал перед ним -  глаза
прикрыты, руки вытянуты вдоль  тела,  перунов  корень  чуть  изогнулся  на
мошонке. Остромир открыл баклагу и побрызгал Колдовской Водицей  на  грудь
княжича.  Потом  надел  на  перунов  корень  мальчика  Серебряное  Кольцо.
Всеслав, чтобы не отвлекать Кудесника, собрал одежду княжича и скрылся  за
дверью. Остромир отступил на шаг от кушетки, собрался с силами и, впившись
взглядом в Серебряное Кольцо, сотворил акустическую формулу.
     Мальчик вздрогнул. Перунов корень его стремительно набух, превратился
в ствол. Обжимающее его кольцо полыхнуло холодным сиянием, и ствол тут  же
увял, корень принял первоначальную форму.  Колдовская  Водица,  испаряясь,
зашипела, засверкала огоньками.
     Кудесник пошатнулся, опустился на пол и прислонился спиной  к  стене:
заклятие выпило из него почти все силы. Впрочем, сегодня они ему больше не
потребуются.
     Открылась дверь, вошел Всеслав. Протянул Кудеснику кубок с медовухой.
Остромир единым глотком  опорожнил  кубок,  с  трудом  поднялся  на  ноги.
Мальчик по-прежнему лежал на кушетке, грудь  его  мерно  вздымалась  -  он
спал. Кудесник снял с его корня Серебряное Кольцо, кивнул секретарю.
     - Во имя сынов Семаргловых!  -  сказал  Всеслав.  -  Вопреки  чаяниям
Додолы!
     И принялся надевать на спящего бывшего княжича одеяние воспитанника.
     Мальчик вдруг зачмокал и громко сказал:
     - Мама...
     Остромир скрипнул зубами и, прихватив  баклагу  с  колдовской  водой,
покинул каморку.




                         ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СИЛА ЧАРОДЕЯ


         1. ВЕК 76, ЛЕТО 2, 22 ДЕНЬ ЧЕРВЕНЯ (22.06.1994г. A.D.)

     Утро   летнего   солнцеворота   было   солнечным   и    безветренным.
Отремонтированные к Паломной седмице  здания  неудержимо  хвастались  друг
перед  другом  свежевыкрашенными  фасадами,  рождая  на   лицах   прохожих
беспричинные на первый взгляд улыбки.
     Однако Репня  Бондарь  шел  сегодня  на  работу  далеко  не  в  самом
радостном настроении.
     Вечор он посидел с друзьями  в  трактире  и  потому  чувствовал  себя
сейчас не лучшим образом. Да и то, что  поведал  ему  за  чаркой  медовухи
Вадим Конопля, к веселью не располагало. А поведал ему Конопля о прошедшем
среди щупачей и мужей-волшебников слухе: якобы Кудесник изменил мнение  по
поводу своего преемника и считает теперь, что опосля его смерти руководить
Колдовской Дружиной должен Свет Сморода.
     Разумеется,  слух  этот  вполне  мог  быть  пустозвонством.  Но   мог
оказаться и истиной. Не секрет, что Остромир  в  последнее  время  изрядно
сдал, а стало быть, Марена уже бросила на него свой пристальный взгляд. Не
секрет и то, что Сморода набирает силу. Не случайно же многие из тех,  кто
поддерживал предыдущего кандидата в новые  Кудесники  -  Вышату  Медоноса,
стали брать сторону Света. Члены палаты чародеев хорошо чуют,  куда  ветер
дует!..
     Но слава Сварожичам, Остромир покамест жив, а что касаемо  Смороды  и
его преемства, так ведь преемник - еще  не  Кудесник,  а  пасть  в  глазах
Остромира  не  так  уж  и  трудно:  провали  разочек  дело,  и  от  твоего
кандидатства в миг одни рожки да ножки останутся.
     Размышляя таким образом, Репня шагал по столичным улицам - благо идти
было недалече, - внимательно разглядывая спешащих по своим делам  молодиц.
Женщины были его радостью и горем, источником наслаждения и  ненависти,  а
поелику он был мужчиной разведенным, то мог уделять  им  вполне  достойное
внимание. Тем паче что будучи врачом, уделять подобное внимание не так  уж
и сложно: они сами к тебе приходят, и многие  не  прочь  отблагодарить  за
поправленное здоровье особым образом. Хотя не будем себе лгать, говорит  в
них вовсе не благодарность, а надежда на то, что и от врача может родиться
дитя с Семаргловой Силой. Вера в подобную чушь среди женщин неиссякаема  -
ведь почти всякой хочется оказаться мамочкой такого ребенка!..
     Репня свернул с Шимской на Купеческую. Это  был  кратчайший  путь  от
дома, где он снимал светлицу с ванной, к площади Первого Поклона.
     В последние дни, накануне Паломной седмицы,  Репню  оторвали  от  его
привычных занятий - ведь он был не токмо врач, он был  одним  из  немногих
неудачников, которым Семаргл оставил  на  память  о  своей  Силе  хотя  бы
щупачество. И потому Репня ежелетошно привлекался к проверке паломников. А
кто может помешать щупачу в процессе работы пощупать некоторых паломниц  -
тех, кто помоложе да покраснее, - и вручную?
     Во всяком случае вчера через его кабинет прошла  такая  красотуля,  с
которой он был бы не прочь встретиться и еще раз. Повечерять  капельку,  а
может, и на  ночку  напроситься...  Жаль,  справку  о  состоянии  здоровья
паломницам приходится выдавать опосля первой же встречи, а на  продолжение
знакомства в такое время попросту  не  достает  времени  (каламбурчик!..).
Впрочем, особых причин расстраиваться тоже нет - не первая эта красотуля и
не последняя. Будут и сегодня такие -  справки  отсутствуют  у  многих,  а
поклониться  Святилищу  желают  все.  Хотя  для   повышения   собственного
авторитета в глазах властей ему не мешало бы нарваться и на лазутчика.  Но
тут как повезет - увы, лазутчиков среди паломников неизмеримо меньше,  чем
симпатичных девиц.
     Репня прошагал по пустой еще в этот час  площади  и  вошел  в  здание
Временной медицинской комиссии. У дверей его кабинета уже стояли несколько
человек - в рубищах паломников, но без ожерелий-пропусков на груди. Ранние
пташки... По каким-то причинам они явились к богам без  справок.  Впрочем,
его эти причины не касаются. Он должен осмотреть нуждающихся в пропуске  и
либо выдать им справку, либо сдать карантинной команде министерства охраны
здоровья. В общем, наше дело - прокукарекать, а там хоть и не рассветай!..
     Репня уселся за стол и принялся ждать дежурного  волшебника,  который
должен был заклинанием активировать  в  Репне  способности  к  щупачеству:
самому Репне на это потребовалось бы не менее получаса, но и в этом случае
его запала хватило бы не надолго.
     Дежурный волшебник оказался незнакомым - видимо,  прикомандированный,
один из тех, кого на эти дни  вызывают  в  столицу  из  удаленных  районов
княжества. Коротко поздоровался с врачом-щупачом,  сотворил  заклинание  и
отправился дальше. Репня с удовольствием посмотрел на  его  ауру,  которая
проявилась сразу, едва было наложено заклятье. Вернее, проявилась не  аура
- она сияла вокруг головы волшебника изначально, - проявились  способности
Репни видеть ее.
     Волшебник ушел, унеся с собой свою  ауру,  и  Репня  пригласил  зайти
первого из паломников. У него была аура обычного человека, и  интереса  он
для Репни не представлял ни с какой стороны. Тридцатипятилетний  мужичина,
здоровенный, как бык, слегка сексуально озабоченный, поелику за  неимением
денег  добирался  до  столицы  пешедралом  и  не   решался   связаться   с
паломницами, напуганный  россказнями  жены  о  венерических  заболеваниях.
Репня  выдал  ему  справку,  и  обрадованный  мужичина  умчался   получать
ожерелье-пропуск.
     После него в кабинет вошел еще один мужичина,  постарше,  потом  баба
лет пятидесяти, за нею еще один мужичина, и еще, и еще, и еще...
     И токмо часа через полтора опосля начала приема перед Репней  (в  нем
уже родилась злоба на судьбу) появилась первая девица. Девица была  весьма
хороша - настоящая куколка. Но сердце у Репни заколотилось не токмо от  ее
красы: вокруг головы паломницы  сияла  аура  стопроцентной  волшебницы.  И
скорее всего такая аура могла  быть  токмо...  как  оно  в  справочнике-то
говорится?... ага,  "результатом  наведенного  заклятья  с  целью  отвлечь
внимание проверяющих". С какой это стати настоящая волшебница явится  сю