организацией.  Или  еще  какой-нибудь  "-ацией",
придумать недолго.
     Так что я помалкивал себе да приказы начальства выполнял. Конфисковал
оружие, громил арсеналы, разгонял демонстрации  демобилизованных,  поощрял
отличившихся...  Дальше  -  больше.  Конфисковал  контрабанду  (на  девять
десятых то же оружие!), громил  в  лесах  базы  (те  же  арсеналы,  только
подпольные!),   разгонял   демонстрации   (теперь    уже    в    поддержку
демобилизованных!),  поощрял  отличившихся...  И   меня   тоже   поощряли.
Спецвзвод,  спецрота,  спецбатальон,  начальник  штаба  спецподразделения,
командир этого спецподразделения,  спецуполномоченный  западноевропейского
подсектора  Восточного   сектора   Секретного   отдела   ЮНДО,   начальник
вышеупомянутого подсектора... Ступенька за ступенькой, прыжок за  прыжком,
поощрение за поощрением... А ля гер ком а ля гер! Благо  ля  гер  хватало:
только поворачивайся. А в рейдах и вообще разговор короткий - не  ты,  так
тебя! Пусть не первый встречный, не второй  и  не  третий.  Но  не  будешь
стрелять первым - рано или поздно получишь свою порцию свинца. Среди  моих
коллег много гуманистов было - где они все?  Давно  спят  в  земле  сырой,
гуманизмом  от  холода  укрываются!..  А  гуманизм,  известное  дело,   не
согревает - не камин...
     Я же живу, хотя кое-кто сомневается: имею ли на это право?.. А вот  о
правах не  будем.  Права  даются,  чтобы  обязанности  выполнять.  И  если
выполнять их как положено, никто и не вспомнит - что там у тебя с правами?
     Но вот скребутся с некоторых пор на душе кошки: ТО ли мы делаем и ТАК
ли, как положено? Не начальством положено, с начальством-то как раз все  в
порядке!.. Гложет меня одна мысль: почему для того, чтобы человек перестал
убивать другого человека, надо угробить несметное количество  народу?  Или
это удел всех, кто двигает прогресс?.. Конечно, если смотреть по  большому
счету, то все эти Бывшие Военные и их приспешники - всего  лишь  колдобины
на  дороге  истории,  тщетно  пытающиеся   остановить   колесо   развития.
Колдобины, правда, живые, мечущиеся, разумные,  но  их  жизнь,  метания  и
разум направлены лишь на одно - столкнуть колесо с широкой проезжей  части
на обочину, в грязи и болото, где оно поневоле остановится... А  с  другой
стороны, вернешься с задания, настрелявшись и навзрывавшись,  ввалишься  в
теплую казарму, скинешь с натруженных ног прочные "Адидас", устроишься под
горячим  душем,  смывая  с  тела  засохший  пот,  только  разогреешься   и
успокоишься, и тут  мыслишка,  гаденькая  такая,  подлая:  "А  то  ли  это
развитие? То ли колесо, если его ось приходится смазывать такими  потоками
крови?! И не в тупик ли скрипим?.."
     И наверняка не у меня одного были такие мысли.  Или  вы  думаете,  от
несчастной любви повесился в сортире Жердина Хантер? Или полагаете, что  в
припадке геопатриотизма  бросился  под  танк  кригеров  Филиппинец?  Не  с
гранатой, между прочим, бросился, а просто так,  ни  с  того  ни  с  сего.
Следователи посчитали: с перепугу, но кто  из  них  знал  Филиппинца,  как
знали его мы? Филиппинец боялся только одного - пули в живот. Не в  голову
и не в ногу, а именно  в  живот.  И  потому  носил  усиленный  бронежилет,
весивший больше обычного, хотя это и требовало от Филиппинца лишнего  часа
физических упражнений каждый день. Такому бронежилету был  страшен  только
гранатомет. Он, этот жилет, не очень-то и пострадал от гусеничных  траков.
Я знаю,  я  видел  его.  И  то,  что  осталось  от  Филиппинца,  видел.  А
следователям, думается, истина и не нужна была вовсе...
     Потом, когда я  ушел  с  непосредственной  "работы",  стало  полегче.
Все-таки когда  сам  не  видишь  выпущенные  наружу  кишки  и  мозги,  все
происходящее становится чем-то абстрактным, далеким, тебя вроде  бы  и  не
касающимся. Но мысли не уходят, они остаются и продолжают кусать  тебя  за
сердце в самое неподходящее время. И не только тебя. Я знаю, я и в  глазах
других видел чувство вины перед всем миром. Я видел, как  смотрел  на  мир
перед своей отставкой бывший начальник Глинки Сковородников. Все мы  люди.
Это только у Рыманова в глазах стылое железо. Поначалу я думал, что так  и
должно быть, ведь он русский, они все такие. Но  потом  я  познакомился  с
Громовым, Сковородниковым, сотнями других русских,  и  ни  у  кого  больше
свинца во взгляде не было - люди как люди.  Но  почему-то  именно  Рыманов
шагал к вершине пирамиды. Я ничего  не  имею  против  Рыманова:  он  умен,
находчив, смел, у него  отличная  реакция,  но  в  глазах  у  него  стылое
железо... Его никто не любит, хотя его не за что не  любить.  Он  отличный
парень, он хороший товарищ, он весел, когда надо веселиться,  и  серьезен,
когда не до веселья, он умеет  сказать  над  свежей  могилой,  под  грохот
салюта, проникновенные слова, такие, что с трудом  проглатываешь  комок  в
горле... Но в глазах его стылое железо!
     Говорят, он отголосок прошлого века.  Говорят,  лет  семьдесят  назад
среди русских было много таких, не знаю, я не спец по истории  России,  но
сомневаюсь, потому что  государство  таких  людей  долго  существовать  не
может: они перегрызут друг другу глотки. А Россия  жива  и  поныне...  Но,
наверное, ЮНДО нужны именно такие люди, ведь  не  зря  же  он  так  быстро
выдвинулся из самых низов и никто никогда не был против него при очередном
выдвижении. Может быть, может быть... Может, будь в  ЮНДО  побольше  таких
парней, как Рыманов, - и не валандались бы мы с кригерами столько  лет.  И
не было бы вовсе "Мэджик стар" с обширным радиоактивным заражением.  И  не
убили бы моего приятеля Жюля Карне...
     Но мы такие, какие есть, со  всеми  нашими  недостатками,  и  Рыманов
среди нас один. Исходит от него некая магическая сила. Уж он бы  на  месте
Вацлава Глинки не застрелился. Уж он бы нашел выход. А вот  начальник  мой
бывший свел счеты с жизнью. Видно, господа кригеры накопали что-то  против
него, несмотря на всю нашу секретность. Не  случайно  же,  в  самом  деле,
приходил к нему этот неизвестный. Слабачок оказался наш чех!..
     А вообще, клянусь мамой, мне вся эта история не  нравилась  с  самого
начала. Но начальство скомандовало - деваться некуда! Умри, но исполни  во
славу! Вот и исполнили... А начальство-то наше оказалось  того,  слабовато
оказалось наше начальство. Совесть его, видите ли, закушала! Знаем мы  эту
совесть, сами с ней не раз встречались. Страх называется! Наворотил дел  и
решил, что пора в кусты. А в кустах-то не спрячешься - фигура  не  та.  Не
найдешь подходящего куста! Вот и получилась пуля в лоб.  И  вечная  память
Вацлаву Глинке, беззаветному борцу за освобождение человечества от  заразы
оружия!
     Но это я так, в порядке ерничанья. А сложилось  все  очень  серьезно.
Карне был наш лучший диггер, зубы мужик съел на этой работе. И кокнули его
вчистую, безо всякой надежды на будущее. В Ассоциации  тоже  не  дилетанты
ошиваются. Так что прощай, друг мой Жюль Карне, псевдоним  Орфей,  товарищ
по оружию  и  приятель  в  жизни.  Бакстер  только  и  успел  некроматрицу
записать, в надежде на хорошего  акцептора.  Это  он  уже  потом  нам  все
объяснил: и идею, и возможности, -  и  об  отсутствии  гарантий  не  забыл
сказать. Сами понимаете - впервые в мире и все такое прочее!  А  шеф-то  и
ухватился! Им, шефам, на самого Жюля, конечно, наплевать,  главное,  чтобы
диггера не потерять. А тут еще и багаж Жюля сохраняется. Нового-то диггера
готовить, сами понимаете, сколько надо.  Это  не  фунт  изюма  сжевать!  А
такого, как Жюль, ни с каким изюмом не сделаешь,  такие  от  Бога,  раз  в
столетие появляются!..
     Уж если пруха пошла, то  всегда  цепочкой.  Как  раз  в  эти  же  дни
приносят сногсшибательную информацию об интересном  пацане  из  Сибирского
спецсанатория, одной из кормушек, где "внуков Чернобыля" пасут. Слетали мы
с Бакстером туда, привезли парня. Ничего пацан, только подавлен  очень.  У
него как раз мать руки на себя наложила. Понятное  дело,  наложишь,  когда
осознаешь, какого монстра на свет Божий произвел. Даже если сынок  твой  -
красавчик красавчиком, у мутантов бывают такие расклады. Да и парня  жаль,
как ему жить с таким даром, всю жизнь с металлическим  горшком  на  голове
ходить?.. Тоже руки на себя наложишь!
     Ну, наши и смекнули, что такой дар для агентурной работы поистине дар
Божий! Да еще Бакстер покумекал вокруг парня, покрутил его, пощупал своими
приборами и объявил нам, что уровень чувствительности можно резко  снизить
(это, так сказать, для повседневного употребления), а для пиковых ситуаций
можно на время повышать. Это, правда, для парня не  совсем  безопасно,  но
все же хлеб. Иначе-то ему все равно не жить, сам бы себя кончил. Бакстер в
этих мутантских делах маракует, сам плюс-мутант. Вся разница  в  том,  что
пацан сибиряк, а родина Бакстера - штат Колорадо. Лагеря  разные,  а  суть
одна!
     В общем, как скроили, так и  сшили.  Пошел  я  смотреть  на  новичка.
Захожу в палату - батюшки! - Жюль передо  мной.  Собственной  персоной!  С
того света явился!.. Этого даже Бакстер не сумел толком объяснить.  Он-то,
когда матрицу Жюля на пацана  переписывал,  думал,  что  получит  молодого
парня с опытом агентурной работы, присущим такому зубру, как Жюль.  А  тут
лежит перед нами пятидесятилетний мужик. Или  сорокапятилетний  -  сколько
ему там было?.. Жюль и Жюль! У нас чуть крыша не поехала.  Но  оклемались,
все, как говорится, к лучшему. Однако заходили к нему поначалу  в  шлемах,
пока не убедились, что без активатора он ничего не слышит. А здесь  и  еще
одна вещь выясняется. Оказывается, когда ты на него смотришь или по телеку
за ним следишь, он - Жюль как Жюль. А вот  если  сфотографируешь  его  или
видеозапись  сделаешь  -  ан  нет!  -  не  Жюль   это   перед   тобой,   а
семнадцатилетний пацан Илья Муромов. Но по словам и поступкам - все  равно
Жюль. От такого поворота и у Бакстера мозги  вывернулись.  Только  глазами
похлопал и ни гу-гу!
     В общем, покрутили-повертели, риск,  конечно,  есть,  особенно,  если
операция в Гринкоусте затянется. Расколют  этого  Жюля,  не  иначе!  Хотя,
конечно, повозиться им придется, у кригеров  тоже  нормальные  мозги,  без
вывертов. И вот Бакстер начинает ныть, что  в  такой  ситуации  он  ничего
гарантировать не может, дело, мол, новое,  никем  не  опробованное  и  все
прочее. И вообще такой феномен  не  к  врагу  в  пасть  посылать  надо,  а
добросовестно  изучать  со  всех  сторон  и  с  вящей  прилежностью.   Ну,
Бакстеру-то глотку заткнули, у нас монету получает,  а  не  в  медицинском
центре академика Кашпировского-младшего!
     Но сами начали думать. И Глинка надумал. В случае,  если  потребуется
ускорить операцию, предложил он такую штуку. Давайте,  говорит,  в  случае
необходимости аккуратненько выдадим Ридера Ассоциации, осторожненько  так,
через Артура.  А  для  гарантии  маячком  подстрахуемся!  Сказано-сделано!
Объяснить Жюлю-2 необходимость еще одной операции труда не составило, он и
так Бакстеру в рот смотрел, а операцию Гюнтер сделал на все сто  процентов
- никакой рентген не поможет. Разве что вскрытие трупа. Но до  этого  ведь
еще добраться надо, а Жюля  в  труп  превратить  -  еще  та  проблема!  Во
Франции, когда его - настоящего Жюля - кончали, он их десяток  покрошил  в
мелкое крошево.
     В общем,  оклемался  наш  новоиспеченный  Жюль,  разработали  мы  ему
легенду  и  отправили  болезного  космонавта  отдыхать  в  Гринкоуст,   на
Солнечные Пески, в бархатный сезон. Самому  ему,  конечно,  ни  гу-гу.  По
внутренней легенде он послан найти следы  пропавшего  Генриха  и  отыскать
передатчик.
     И  тут  началось.  Содом   с   гоморрой!..   Глинка   кончает   жизнь
самоубийством, Збигнева  Кшижевского  арестовывают,  Рыманов  отделывается
легким  испугом,  параллельно   выясняются   просчеты   наших   предыдущих
руководителей,  павших  смертью  храбрых  в  борьбе  за...  Информация  об
Ультиматуме просочилась в мир. Кригеры, конечно, сразу уши топориком, хоть
виду и не подают. И поняли мы, что попали в ситуационную воронку, выход из
которой только один - через узкую часть, куда нас и затягивает. И  как  не
время сейчас разбираться, кто прав, а кто виноват: все на волоске висит...
Но я в очередной раз убедился, что дело,  которым  мы  занимаемся,  как-то
тихо и незаметно для постороннего глаза  из  блага  превратилось  во  зло.
Грязновато стало в нашем доме. Грязновато и вонять начало. Предательством,
трусостью и аппаратными играми. Воистину, благими намерениями... Думается,
Глинка еще и поэтому свел счеты с жизнью. От кригеров с их шантажом он  бы
отбился - и не из таких переделок выходил. А вот пережить  крушение  мечты
не смог человек. Наверное, он тоже представлял  себе  все  гораздо  проще,
думал - раз-два и в дамках! И вот тебе поцелуи благодарного  человечества.
Только от таких поцелуев трупные пятна  появляются!..  Наверное,  он  тоже
думал,  что  разоружение  -  прямая  дорога,  по  которой   можно   шагать
семимильными шагами. Мы тоже все так думали. И все пытались. Вот  штаны  и
порвали! И дерьмо еще долго разгребать придется. Не только нам, но и детям
нашим и внукам тоже. А может быть, и правнукам. Но сейчас главное - тут  я
с  Рымановым  согласен  -  выбить  почву  из-под  Ультиматума.  Чтобы  все
вернулось на круги своя.  И  тогда  можно  будет  начинать  все  по-новой,
аккуратно, с учетом уже совершенных ошибок. Что  поделаешь,  задний  ум  -
наша самая крепкая позиция. И ошибки эти мы должны исправлять сами,  а  не
перекладывать ответственность на чужие  плечи.  Конечно,  все  мы  -  люди
свободные. Можно, конечно, и выйти из игры. Как это сделал Вацлав  Глинка.
Или иным способом. Свобода, конечно, высшая категория  среди  человеческих
ценностей. Но есть  категория,  которая  дороже  свободы.  Нравственностью
называется!.. Вот потому-то я  и  нахожусь  сейчас  в  чреве  здоровенного
"Ильюшина". Я и полсотни моих парней. Парни мои, правда, не  размышляют  о
свободе и нравственности. Они просто-напросто выполняют задание.  И  слава
Богу!
     Стратоплан несет нас навстречу ночи, туда, где  притаился  на  берегу
океана небольшой поселок  под  симпатичным  названием  Гринкоуст.  Он  был
построен  когда-то,  чтобы  смогли  понежиться  в  лучах  светила   тысячи
отдыхающих. И именно  там,  в  этом  царстве  бездельников  и  развлечений
господа кригеры устроили некий спецпункт  неизвестного  назначения.  Может
быть, конечно, и не только там. Потому к двум другим подозрительным точкам
несутся сейчас еще два "Ила" с такими же подразделениями под началом Шарпа
и Громова. Так что от расплаты голубчикам не уйти.
     В общем-то, я ничего против кригеров не имею. Где-то  мне  даже  жаль
их, потому что по нашей вине они стали изгнанниками, и именно наши  глупые
действия вызвали их возню во всепланетном масштабе.  Но  класть  костлявые
руки на шею всего человечества - это уже слишком! Хватит с нас Хиросим!  А
равно и Чернобылей вкупе  с  "Волшебными  звездами"!..  Конечно,  глупость
безгранична, но и ее надо вводить в какие-то рамки, иначе все человечество
неотвратимо отправится к дьяволу. Тут Рыманов прав. И потому я  выжму  все
соки из своих ребят, но эту банду мы обезвредим. Благо Жюль-2 даже сообщил
нам, где ее брать. Так что остается пустячок: пиф-паф, ой-ей-ей!
     Ребята мои мне нравятся: с такими хоть  в  огонь,  хоть  в  Ледовитый
океан. В лепешку разобьются, а приказ выполнят. Впрочем, больше они ничего
и не умеют. Так что в успехе операции я уверен! Единственная забота  -  не
подкинули бы кригеры какую-нибудь пакость. Что-то уж больно  легко  Жюль-2
расколол их, не нравится мне такая легкость. Хотя, с другой стороны,  Жюль
всегда был везунчик, потому он и диггер высшей квалификации... Тьфу, черт!
Настоящего-то Жюля уже и нет, а я все о нем, как о живом. Мозга  за  мозгу
заскочит с этакими выкрутасами!
     Последние сутки перед началом операции получились жуткими. Надо  было
собрать ребят в Ле Бурже. А ребята эти разбросаны по всей планете.  Причем
пользоваться  пришлось  не  обычными  каналами  связи,   а   засекреченным
блокированным  спецканалом,  предназначенным  для  таких  вот   экстренных
случаев.  И  проделывать  все  это  пришлось  самому  лично,  без   всяких
адъютантов, чтобы исключить любую возможность утечки  информации.  Слишком
уж много мы поставили на карту этой операцией.
     Надо было подготовить стратопланы для доставки  групп.  А  подготовку
организовать таким образом, чтобы ни у кого ни сложилось впечатления,  что
перед всеми машинами стоят одинаковые боевые задачи.
     Надо было подготовить "джамперы" и  блокайд-генераторы,  организовать
получение и доставку оружия и боеприпасов.
     Правда, каждый занимался этим персонально, только для  своей  группы,
но это не слишком-то облегчало дело, потому что требовалось избавляться от
хвостов, требовалось маскировать истинную цель  каждой  поездки  некоторым
количеством лжецелей, общаться с кучей ненужных людей, чтобы  спрятать  от
возможных соглядатаев твой интерес к нужным. И наконец стремиться к  тому,
чтобы действия Гиборьяна, Шарпа и Громова не выглядели  похожими  друг  на
друга, чтобы у кригеров - не дай Бог! - не появились подозрения:  действия
эти строго скоординированы, и, значит, готовится  некая  операция.  Индекс
"А" - это вам не пресечение вылазок демонстрантов.
     Рыманов же из кожи лез вон, чтобы замаскировать  эту  некую  операцию
"мероприятиями по усилению охраны объектов повышенной опасности (подгруппа
В  -  атомные  электростанции  и  подгруппа  С  -   промышленные   ядерные
реакторы)".  Наши  в  органах  массовой  информации  вовсю   разворачивали
пропагандистскую   кампанию   прикрытия.    Захлебывались    телевизионные
комментаторы, шелестели красочными страницами утренние и вечерние  выпуски
газет.  Штаб-квартира  ЮНДО  бурлила,   занятая   какими-то   отвлекающими
действиями, и Ассоциации было просто невозможно разобраться,  что  же  там
затеяли господа из ЮНДО...
     Чувствую, "Ил"  начинает  снижаться.  Выглядываю  в  иллюминатор.  За
бортом уже ночь, крупные немигающие звезды висят совсем рядом  с  крыльями
стратоплана: протяни руку - достанешь. Ночь -  это  так  и  задумано,  это
хорошо: больше шансов на неожиданность. Хотя, с другой стороны, какая тут,
к черту, может быть неожиданность. Кригеры спят и видят, как мы им  головы
откручиваем. Так что на неожиданность надеяться не будем. Будем  надеяться
на боевой опыт и выучку личного состава.
     "Ил" продолжает снижаться. Перед глазами загорается предупредительный
транспарант. Делаю знак ребятам. Все быстро  исчезают  в  кабинах  больших
десантных  "джамперов".  Десантные  "джамперы",  строго   говоря,   и   не
"джамперы" вовсе. У них есть  режим  непрерывного  полета.  У  полицейских
генератор стоит импульсный, и потому им приходится  прыгать,  как  блохам.
Правда, мощность в момент импульса - ого-го!  Хорошие  машины!..  Но  наши
лучше. Главным  образом,  потому  что  двигатель  бесшумный.  Кроме  того,
энергия от микрореактора. Да и от пуль и осколков защита прекрасная. А то,
что скорость невелика, так сегодня, к примеру, она и не понадобится. Да  и
невелика относительно - полторы сотни миль в час отдай и не греши!
     Прыгаю в кабину ближайшего к люку "джампера", устраиваюсь  в  кресле.
Десницкий справа от меня,  остальные  сзади.  Надеваю  наушники.  Командир
"Ила" уже бубнит:
     - Готов, Алкиной?
     Опрашиваю командиров отделений. Рапортуют лихо,  голоса  в  наушниках
звенят восторгом.
     - Делай как я! - говорю я и докладываю: - Готов, Ворон!
     Ворон  объявляет  полуминутную  готовность.  Слышен  голос  штурмана,
отсчитывающего секунды.
     - На радостях не потеряй крылья, Ворон!
     - Спокойной ночи, Алкиной! - в тон мне  отвечает  командир  "Ила".  -
Будь здоров!.. Пошел!
     Бросаю "джампер" в мрачный зев  открывшегося  люка.  Рев  стратоплана
уносится н