А  почему  нужно ограничиваться лишь табаком да водкой, подумал Федотов.
    Разве  нельзя  устроить  себе жизнь без забот о куске хлеба с маслом, не
    особенно конфликтуя с законом?

    И  тут  он  сообразил,  что  понятия  не  имеет, каким образом можно это
    сделать.  Дальше бутылок и сигарет фантазия не шла. Федотов даже вспотел
    от бессилия.

    Он  посмотрел  вниз.  Время  хозяек  с сумками прошло, и по улице теперь
    текла  праздная  толпа,  жаждущая  танцев и кино. Во дворе, нещадно паля
    "Беломор",  четыре  мужика  в  соломенных  шляпах  с грохотом и гиканьем
    сооружали  из  черных  костяшек  очередную рыбу. Неподалеку на городском
    стадионе   болельщики   то   посвистывали,   то  хором  славили  местную
    футбольную команду.

    Федотов  сплюнул.  Потей,  не потей, а уж коли ума нет, так вряд ли чего
    придумаешь. Он встал и пошел к соседям.

    Боша-делавар  был  дома.  Он сидел за столом и чиркал шариковой ручкой в
    тоненькой   тетрадке,   подбивал   бабки  своих  коммерческих  операций.
    Заграничный   магнитофон   бормотал  ему  что-то  ритмичное.  По  стенам
    квартиры стояли шкафы с книгами.

    - Тебе чего, дядя Витя? - спросил Боша. - В долг не дам.

    -  Скупердяй!  -  сказал  Федотов. - Только мне в долг не надо. Показать
    хочу кое-что.

    - Краденых вещей не покупаю. - Боша набивал себе цену. - Иди на толкучку.

    -   Зачем   обижаешь?   -  сказал  Федотов.  -  Я  ничего  продавать  не
    собираюсь... Есть дело. Пошли ко мне, посмотришь одну вещь.

    Боша  покривился,  но из-за стола встал. Когда Федотов продемонстрировал
    ему фокус с малышами, Делавар недоверчиво ухмыльнулся.

    - Тебе, дядя Витя, в цирк надо.

    - Ты думаешь? - сказал Федотов. - А ну давай, что у тебя есть в карманах.

    Боша попятился.

    - Да не бойся, - сказал Федотов. - Я тебя грабить не собираюсь.

    Боша  вытащил  из кармана связку ключей на заграничном брелке, сделанном
    в виде голой бабы.

    - Такой брелок на весь город один, - гордо сказал Боша.

    Когда  Федотов вынул из шкафчика двух одинаковых баб с ключами, Боша уже
    не ухмылялся. Он схватил обе связки и принялся внимательно их осматривать.

    - Где достал? - с завистью спросил он, кивая на шкафчик.

    - На развалинах графского дома, - ответил Федотов. - Сегодня доломали.

    -  Везет  дуракам и пьяницам, - сказал Делавар. - Значит, мать не врала,
    рассказывая про этого графа разные легенды.

    - Хоть бы удивился... - разочарованно протянул Федотов.

    - Чему? - удивился Боша.

    - Ну где ты еще видел такой ящик?

    Боша с сожалением посмотрел на Федотова.

    -  Серый  ты,  дядя  Витя,  -  сказал он. - Литературу надо читать. Есть
    такие  книжки... фантастическими называются. Вот если бы ты их читал, то
    сразу  бы понял, что перед тобой штука, которая называется "дубликатор",
    а  предназначается  она  для  изготовления копий с любых предметов. Тебе
    известно, что такое "копия"?

    Федотов  вдруг  пожалел  о  том,  что  показал Боше шкафчик. Грамотей...
    Книголюб... Обведет меня вокруг пальца, стервец, подумал Федотов.

    -  Ты  не  очень-то  задавайся,  - сказал он Делавару. - Мы тоже кое-что
    читали...  Правда,  в  твои  годы мне не до книжек было, а на фронте нам
    фашисты другую фантастику преподавали...

    -  Ах,  да-да,  -  сказал  Боша.  -  За  вашим  настоящим  я  и  забыл о
    героическом  прошлом.  Ай-яй-яй!  Как нехорошо! Вот только не помню, кто
    это мне свою медаль "За отвагу" продал, когда на бутылку не хватало.

    К  сожалению,  сопляк  прав,  подумал  Федотов  и поднес к Бошиному носу
    кулак. Тот сразу понял, что время шуток прошло.

    - Ну, ладно-ладно, - примирительно сказал он. - Чего надо-то? Зачем звал?

    Эх,  зря  я  его  сюда  притащил,  снова  подумал  Федотов, да уж поздно
    теперь. Сказал "А" - говори и "Б".

    - Посоветуй, как его можно использовать.

    -  А  ты  продай  его  мне,  - сказал вдруг Боша проникновенно и схватил
    Федотова за плечо.

    -  Нет,  - сказал Федотов и поднял руку, словно защищаясь от удара. Боша
    обиженно надул губы.

    - Бесплатных советов не даю, - сказал он, отворачиваясь в сторону.

    - Не боись, свое получишь.

    Боша  молча смотрел на Федотова, и было почти видно, как у него в голове
    скачут  цифры.  Это  продолжалось недолго. Боша что-то высчитал, сказал:
    "Я сейчас" и убежал к себе.

    Федотов  снова  закурил.  Его не покидало ощущение, что что-то он делает
    не  так.  Но  поскольку он все равно не знал, что он делает не так и как
    надо  делать  это  что-то, то он не стал ломать голову, а, сорвав пробку
    еще с одной маленькой, сделал хороший глоток.

    - А вот и я, - сказал Боша, появляясь в дверях лоджии.

    Глаза  у  Боши  блестели  от  возбуждения,  от нетерпения он даже слегка
    приплясывал. В руках у него была книжка.

    - Вот, - сказал Делавар. - Вот то, что надо!

    Федотов  посмотрел  на  обложку. "М. Булгаков, - прочитал он. - Мастер и
    Маргарита".

    - Читал? - спросил Боша.

    Федотов помотал головой.

    - А я читал, - сказал Боша. - Сильная вещь.

    Федотов  пожал  плечами. К чему все это? Маргариты всякие... Про любовь,
    наверное.  А  что  такое  любовь,  он  и без книжек знает. Сопляк этот и
    сотой доли не видел того, что довелось в жизни увидеть ему, Федотову.

    - Клади ее туда, - сказал Боша.

    Федотов  послушно  положил  книгу в шкафчик, а когда вытащил оттуда две,
    Боша восторженно хлопнул в ладоши.

    - Одна тебе, другая мне, - сказал он.

    - Зачем она мне? - сказал Федотов, осторожно беря книгу в руки.

    -  Чудак  ты,  дядя  Витя,  - сказал Делавар с усмешкой. - Эта вещица на
    книжном толчке пятьдесят рэ стоит.

    - Что ты говоришь? - изумился Федотов. - И берут?

    -  С  руками  отрывают,  - сказал Боша. - Уж я-то знаю... Так что десять
    раз  откроешь дубликатор, вот тебе и полтысячи. Костюм себе купишь, тете
    Тамаре пальто... Давай-ка, заталкивай туда сразу обе. Влезут?

    -  Влезут,  -  сказал  Федотов.  Он проделал уже привычные манипуляции и
    открыл дверцу. Левое отделение было пусто.

    - Что за черт?

    Он  отпустил  дверцу  и,  когда  она тихо закрылась, вновь потянул ее на
    себя. Книги по-прежнему лежали только справа.

    - Что случилось? - спросил Боша. - Не работает?

    -  Подожди,  подожди...  -  пробормотал Федотов. Он взял шкафчик в руки,
    потряс  его,  постучал  по крышке кулаком и опять открыл дверцу. Книги в
    левом отделении не появлялись.

    - Кажется, сломался... - растерянно сказал он Боше.

    - Как это сломался? - сказал тот... - Такая техника ломаться не может.

    - А ты откуда знаешь? - ядовито сказал Федотов. - Ты, что ли, ее делал?

    - То-то и оно, что не я, - сказал Боша. - Не мы.

    Федотов  подергал  дверцу  еще несколько раз, потом ее подергал Боша, но
    все  было  тщетно - проклятый дубликатор работать не желал. Делавар взял
    его  в руки и стал осматривать, надеясь отыскать какую-нибудь кнопку или
    выключатель.

    - Странный какой-то номер, - сказал он, глядя на цифры в углу. - Одни нули.

    - Почему нули? - сказал Федотов. - Последняя там восымерка.

    -  Какая  восьмерка?  -  воскликнул  Боша.  - Ты считаешь, что я не могу
    отличить  нуля  от восьмерки?.. Восьмерка... - Он вдруг застыл на месте,
    а  потом  вдруг с размаху хлопнул себя ладонью по лбу. - Стоп, машина!..
    Ну-ка, дядя Витя, рассказывай, что ты делал с ним до меня.

    Федотов  описал  ему  все  свои  манипуляции  со  шкафчиком.  Хотел было
    промолчать о пятерочке, но, махнув рукой, рассказал и про нее.

    -  Так  ты  говоришь,  последней была цифра восемь, - сказал Боша и стал
    что-то высчитывать, шевеля губами и загибая пальцы на руке.

    -  Я знаю, почему он перестал работать, - печально сказал Федотов. - Зря
    я  тебя  позвал!  Пока  мы  делали для себя, он работал, а как стали для
    спекуляции...

    Боша перестал высчитывать и посмотрел на него уничтожающим взглядом.

    -  Для  спекуляции!..  -  передразнил  он  Федотова. - Тоже мне моралист
    отыскался!  -  Он  достал  из  дубликатора книги. - Дурак ты, дядя Витя,
    хоть и пожилой человек. Форменный дурак, извини за выражение.

    И  он  вдруг  разразился  такой площадной бранью, какой Федотов никак не
    ожидал  услышать от этого прилизанного маменькиного сынка. Он растерянно
    смотрел на Бошу и мял в руках сигаретную пачку.

    -  Идиот!  -  шипел  Боша.  -  Кретин  безмозглый!..  В  кои-то веки ему
    волшебная  палочка  в  руки  попала,  а он ее на водку да на сигареты...
    Алкоголик   несчастный!  В  сказках  всего  три  просьбы  выполняются...
    всего-навсего  три, а у него целых восемь было - озолотиться можно... До
    старости дожил, а ума - и стопки не наберется. Весь пропил...

    Боша  ругался  и  ругался,  а  Федотов  молча  слушал  его выкрутасы. Он
    понимал, что что-то сделал не так, только никак не мог понять - что.

    Наконец,  Боша  иссяк.  Он зло плюнул вниз, на улицу, засунул обе книжки
    подмышку и собрался уходить.

    -  Подожди,  Миша,  -  виновато  сказал  Федотов. - Объясни ты мне, ради
    бога, что такое с ним, с проклятым, случилось.

    -  Что  случилось...  -  опять  передразнил  его  Боша. - Видел заводные
    игрушки?.. Машинки и все такое прочее?..

    Федотов кивнул.

    - Так вот, у него всего-навсего кончился завод.

    -  Не  понимаю,  - тихо сказал Федотов и жалобно добавил. - Какой завод?
    При чем тут завод?

    Делавар,  не  выпуская  из подмышки книг, ткнул пальцем в угол шкафчика.
    Федотов посмотрел. В углу, где был номер, стояло красноречивое 0000.

    -   Когда   его   изготовили,  -  сказал  Боша,  -он  был  рассчитан  на
    определенное   количество   дубликаций.  Когда  ты  его  нашел,  энергии
    оставалось  всего  на  восемь  раз.  Ты  их потратил на всякую ерунду...
    Теперь  можешь его выбросить или повесить в ванную. Будешь хранить в нем
    зубную  пасту.  Ни  на  что  другое  он  больше не пригоден. С чем вас и
    поздравляю!

    И  Боша  ушел  домой,  кипя  негодованием и унося с собой оба экземпляра
    "Мастера и Маргариты".

    Федотов   посидел   немного,   глядя   невидящими   глазами  на  мертвый
    дубликатор. Потом он допил начатую маленькую и сорвал пробку с очередной...

    На  следующее  утро  он  проснулся  поздно  и обнаружил себя в одежде на
    полу.  Из  открытой  двери в лоджию на него тянуло легким сквозняком. Он
    позвал  Тамуху, но ответа не получил: по-видимому, она куда-то уже ушла.
    А может быть, со вчерашнего еще не возвращалась.

    Федотов  с  трудом  поднялся  на  ноги. Голова раскалывалась от боли. На
    сердце  разместилась  по-хозяйски  двухпудовая  гиря тоски. Пошатываясь,
    Федотов  выбрался  на лоджию. По полу были разбросаны пустые маленькие и
    окурки.  Утренний  ветерок  разносил  по  ним странную белоснежную пыль.
    Остро  пахло  чем-то  незнакомым,  и  запах этот вызвал у Федотова такой
    глубокий  приступ  жалости  к  себе, что он заплакал, размазывая по лицу
    слезы  шершавой  ладонью. Пытаясь унять молотки, немилосердно колотившие
    по  вискам, он попробовал вздохнуть всей грудью. Голова его закружилась,
    ноги подогнулись, и он упал на колени.

    Так  он постоял несколько минут, упершись лбом в пол, вокруг уже не было
    ничего  знакомого.  Он  стоял  в  каком-то темном коридоре, длинном, как
    непутевая  жизнь.  Он  пошел по этому коридору вперед, а мимо потянулись
    закрытые  двери, из-за которых не доносилось ни единого звука. Казалось,
    они  были  просто  нарисованы  на  стенах блеклыми красками серых тонов.
    Потом  одна  из  дверей  вдруг  открылась,  из нее вышла женщина в белом
    платье в синий горошек и пошла впереди Федотова. Это была Тамуха.

    Федотов  окликнул  ее,  но  она  не  оглянулась.  Тогда  он попытался ее
    догнать,  но,  несмотря  на  то, что он бежал, а она всего лишь медленно
    шла,  настичь  ее он никак не мог. Тогда он понесся вперед что было сил.
    Запертые  двери  чередой  мелькали мимо, он все бежал и бежал, а женщина
    уходила все дальше и дальше.

    Потом  справа  вдруг  появилась  ярко  освещенная,  блестящая, словно из
    хрусталя  сделанная  дверь,  но  он на всем скаку пролетел мимо. Женщина
    впереди  исчезла,  и  он  затормозил,  потому что понял, что она нырнула
    именно  в  эту  сверкающую  дверь.  Но когда он остановился и обернулся,
    никаких  хрустальных  дверей  сзади  не было. Там вообще не было никаких
    дверей   -   сплошные   серые  стены,  уходящие  во  мрак,  и  из  этого
    бесконечного  тоннеля так невыносимо пахло, что Федотова начало тошнить.
    Он  хотел  было  снова  устремиться вперед, но впереди была стена, стена
    черная,  как  смерть,  и  преодолеть  ее  не  было  никакой возможности.
    Федотов  завыл от страха и крепко зажмурился, и тут же в лицо ему ударил
    нестерпимо  яркий  свет. Свет был убийственен, но Федотов открыл глаза и
    обнаружил  себя вновь стоящим на лоджии. Яркое утреннее солнце согревало
    ему  кожу.  Головная  боль постепенно исчезала, но тоска становилась все
    острее  и  острее,  и  ему  уже  не  было  никакого  дела  ни до вонючих
    коридоров,  ни до манящих сказочных женщин, потому что перед ним во весь
    рост встала старая, как мир, проблема: где бы и на какие шиши опохмелиться.

    Он  пошел на кухню и залпом выпил поллитровую банку воды. Потом он сунул
    руку  в  карман, пытаясь отыскать сигареты, но вместо сигарет вытащил из
    кармана  две  одинаково  смятые  пятирублевые бумажки и долго смотрел на
    них, не понимая, откуда они здесь взялись.

    А  внизу,  под  окнами  его  квартиры  валялся  на  газоне изуродованный
    несколькими  ударами  топора  подарок для Тамухи, и зеленая трава вокруг
    была  заляпана  пятнами  маслянистой  желтой жидкости. Он валялся кверху
    боком, и на нем хорошо был виден номер. Три нуля и восьмерка. 0008.

    "Фантакрим-MEGA", 1991, ‘ 1.