ладоши.
     - Расстояние от ракет до цели - пятнадцать миль, - доложил компьютер.
     - Неужели... - начал Иван, но закончить не успел.
     На месте крайней правой искорки вдруг вспухло  туманное  пятнышко,  и
пошло, и пошло, и через  несколько  секунд  шесть  туманных  пятнышек  еще
продолжали по инерции двигаться к центру экрана, сливаясь в один  туманный
клубок, и это было  последнее,  что  успел  разглядеть  Иван,  потому  что
серебристая точка вдруг блеснула, ощетинилась колючими лучами, и экран тут
же вспыхнул  ослепительным  огнем,  и  Ивану  показалось,  что  он  сейчас
расплавится  и  стечет  на  панели,  липкий,  пышущий  жаром,  и  застынет
бесформенной кляксой.
     Экран не расплавился.  Он  просто  погас,  но  зато  полыхнули  огнем
средние экраны, и перед тем, как они  потухли,  Иван  успел  увидеть,  как
разлетаются пылающие обломки пусковых установок. Пол  дико  закачался  под
ногами.
     - Лазерный удар по позиции базы, - равнодушно  доложил  компьютер.  -
Приведенная мощность - две килотонны. Уничтожена стартовая площадка  номер
один,  повреждена  аппаратура  наведения   и   связи,   вышли   из   строя
противопожарные системы...
     И вновь качнулась земля.
     - Повторный удар, - доложил  компьютер.  -  Мощность  восемь  десятых
килотонны. Поврежден блок обслуживания и снаряжения ракет первой стартовой
площадки. Уничтожен входной тамбур.
     Прощайте, вещички, подумал Иван и закусил  губу.  Наташка  сидела  на
стуле, закрыв голову обеими  руками,  зажмурив  глаза  и  раскачиваясь  из
стороны в сторону, словно у нее нестерпимо болели зубы.
     А компьютер докладывал о новых и новых лазерных ударах.  Правда,  они
становились все слабее и слабее и по сравнению с первым были не более, чем
комариные укусы. Да и пол больше уже не  качался.  Черный  Крест  выдохся.
Иван подошел к Наташке и  ласково  погладил  ее  по  голове.  Она  тут  же
вскочила на ноги и, не открывая глаз, прижалась к нему дрожащим телом.
     - Все хорошо, - прошептал Иван. - Мы живы.
     И тогда Наташка заплакала, громко, взахлеб.
     - Радиоактивность на поверхности есть? - спросил Иван.
     -  В  пределах  естественного  фона,  -  ответил  компьютер.   -   Но
температура в эпицентре более трехсот градусов.
     Наташка перестала плакать.
     - А где находится запасной выход? - спросил Иван.


     Иван шагал впереди. Наташка все время смотрела ему в спину, но  он  и
не думал оборачиваться. Она знала, что он чувствует ее взгляд, просто  ему
никого не хочется видеть сейчас - вот и все. Он шел, низко опустив голову,
какой-то ненормальной походкой, шаркая ногами по бетону,  словно  постарел
сразу на несколько десятилетий.
     Наташка попыталась его утешить еще тогда, когда они стояли в выходном
тамбуре, пережидая обрушившийся на лес ливень. Грохотал гром, и  казалось,
что до сих пор продолжается битва базы с Черным Крестом. Иван стоял, глядя
в пространство остановившимися глазами, и столько горя было на  его  лице,
что Наташка не выдержала.
     - Не расстраивайся... - начала она и осеклась: Иван посмотрел на  нее
такими глазами, что сразу стало ясно - никакие утешения  не  помогут.  Они
ему просто не нужны. Вот если бы она могла чем-нибудь помочь в главном - в
уничтожении Креста!.. Тогда бы да. Тогда бы он ее на руках носить стал...
     И потому она молчала. Молчала тогда, когда они выбрались, наконец, из
тамбура и зашлепали по бетону, перешагивая через ручьи, несущиеся  поперек
шоссе, и обходя большие лужи. Молчала она и тогда, когда открылась  справа
низина, в которую они пришли несколько часов назад. Теперь на  том  месте,
где была зеленая поляна, зияла на  теле  леса  черная  бесформенная  рана.
Ливень погасил разгорающийся пожар, и только клубы пара поднимались оттуда
к небу, словно в низине неожиданно заработали  десятки  гейзеров.  Молчала
Наташка и теперь.  Дорога  стремилась  под  горку,  и  можно  было  вполне
ускорить шаг,  но  Иван  продолжал  плестись  еле-еле,  словно  совершенно
разучился быстро ходить.
     Что-то вдруг пискнуло, и Наташка услышала голос Зрячего Мэта.
     - Айвэн! Ты меня слышишь?
     - Да, мистер Коллинз, - отозвался Иван, поднимая левую руку с часами.
     - У тебя была гроза?
     - Да... Недавно кончилась, - уныло сказал Иван.
     - Что тебе удалось сделать? Дошел ты до базы?
     - Да. Склад мы нашли.
     - Мы? - удивленно воскликнул Зрячий Мэт. - Так Светлова, оказывается,
вместе с тобой?!
     - А разве не вы ее послали? - сказал Иван.
     Зрячий Мэт плотоядно хмыкнул.
     - Я не сумасшедший,  -  сказал  он.  -  Ты  же  знаешь,  что  девочек
рождается все меньше и меньше... Смотри, Айвэн, ты отвечаешь  за  Светлову
головой!  Перед  Приютом  отвечаешь,  понял?..  Ты  не  совершил   никаких
глупостей?
     - Нет! - жестко сказал Иван. - Глупостей я не совершал.
     - Не беспокойтесь, мистер Коллинз, - сказала Наташка. - У нас  все  в
порядке.
     - Ох, Светлова, Светлова!.. - проворчал Мэт. - Разве же так  можно?..
Я ведь за Долгих не очень-то и беспокоюсь. Даже если он и  голову  сложит:
мужчин у нас хватает! А вот ты могла бы и подумать о своих обязанностях...
Сначала роди, а потом можешь и смерть свою искать. Да не  одного  роди,  а
сколько Приюту потребуется!
     - Я помню о своих обязанностях перед Приютом, - сказала Наташка. -  Я
никогда о них не забываю!
     -  Ладно,  вернетесь  -  разберемся.  Там...  -  голос  Зрячего  Мэта
оборвался.
     - Я его выключил, - сказал Иван. - Чья бы корова мычала!
     Он сорвал часы с руки и, сильно размахнувшись, забросил их в лес.
     - Вот так-то, мистер Коллинз! - сказал он и посмотрел на Наташку.
     Наташка кивнула головой, но промолчала. Конечно же, думала она. Когда
мы вернемся в Приют, мне достанется. За все достанется. И от матери, и  от
остальных женщин... Ну да Бог с ними, по-другому они и не могут.
     Иван шагал дальше. Голова его  уже  не  висела  так  низко,  как  еще
полчаса назад. Чувствовалось, что он перестал  горевать  и  начал  думать.
Наташка прибавила шагу, потому что настала пора, когда можно пойти рядом с
ним, заглянуть в глаза и заговорить о чем-то постороннем. Вдруг  Иван  так
резко остановился, что Наташка едва не уткнулась носом в его спину.
     - Черт возьми! - воскликнул он. - Как же это я сразу не догадался?!
     - Ты о чем? - встревожилась Наташка.
     - Ох,  и  дубина  же  я!  -  Иван  бегом  бросился  обратно,  тут  же
остановился и махнул  рукой.  -  Эх,  далеко  уже  ушли...  А  впрочем,  и
проверять-то нечего, все и так ясно, как дважды два. - Он вернулся  назад,
и дальше они пошли рядом, плечом к плечу.
     - О чем ты догадался? - спросила Наташка после минутного молчания.
     Иван посмотрел на нее, и столько было в его взгляде удовлетворения  и
радости, что Наташке тоже стало весело. А может быть, из-за того, что  как
раз в это мгновение над темно-синей тучей появился краешек солнца.
     - Я понял, откуда у нашего  Мэта  Зрение...  Как  же  я  еще  там  не
догадался?.. Когда увидел эту табличку на дисплее... Мне еще в тот  момент
она показалась знакомой!.. Эх, просто подумать времени не было, а то бы  я
все  понял.   То-то   он   разыскивал   свою   папку...   "Прозрачненькая,
толстенькая", - прогнусавил Иван.
     - Кто разыскивал? - сказала Наташка. - Какую папку?
     - Да Зрячий Мэт! - воскликнул Иван. - Погоди, погоди... Конечно,  все
просто! - Он отбил пальцами дробь на прикладе  лайтинга.  -  Нет  как  все
просто! - воскликнул он снова. - Смотри, что получается... У Мэта связь  с
компьютером базы. Компьютер докладывает ему,  когда  Черный  Крест  должен
пройти над Приютом. Мэт залезает на  верхушку  холма  и  делает  вид,  что
осматривает небо, а в назначенное время подает сигнал!
     - Так вот почему он всегда смотрел на часы! - воскликнула Наташка.  -
Я думала, что это у него нервное какое-то.
     - Точно! - восторженно крикнул Иван. - И я  замечал...  Вот  сволочь!
Сто с лишним лет голову людям морочил!
     - Слушай, - сказала вдруг Наташка замирающим от волнения  голосом.  -
Слушай!.. А как же теперь?.. Теперь-то все разрушено!
     - Ну и что? - сказал Иван. Остановился, заморгал глазами.  -  Погоди,
погоди... - забормотал он. - Это что же получается?
     - А то и получается! - сказала Наташка. - Зрячий  Мэт  перестал  быть
Зрячим.
     Иван в восторге хлопнул себя по ляжкам.
     - Еще не перестал, - проговорил он  сквозь  смех.  -  Но  перестанет,
когда кончится его папка... А может быть, и уже ослеп! Как же это  он  нас
до базы-то допустил?.. Уверен был, что Слепой до леса не дойдет!  Врешь!..
- Иван погрозил в пространство пальцем.
     Наташка внимательно посмотрела ему в  глаза  и  укоризненно  покачала
головой.
     - Ты чего? - удивился Иван.
     - А то! - сказала Наташка. - Неужели не понимаешь?.. Ведь  ты  теперь
единственный Зрячий в Приюте.
     Иван замер.
     - А ведь точно! - прошептал он. - Так надо же торопиться! Они же  там
без глаз останутся. Как им наружу-то выйти?
     И они, взявшись за руки, поспешили дальше. Дорога по-прежнему шла под
горку, но уклон стал гораздо меньше, да и граница леса быстро отодвигалась
от обочины. Видимо, приближалась равнина - то, что  лесные  люди  называли
Великими Лугами. Там шоссе уйдет в  сторону,  и  придется  снова  идти  по
холмам да по кустам до самого  Приюта.  Иван  окинул  взглядом  небо:  все
спокойно, юго-запад чист.
     Восторг понемногу пропадал, в голову лезли мысли об  ответственности,
но это было еще не самое страшное. Самое страшное было в том,  что  теперь
он будет привязан к Приюту. Навсегда и безо всякой надежды  на  какие-либо
изменения. База оказалась пустышкой.
     А Наташка семенила рядом и несла всякую чушь о том, что  как  хорошо,
что Мэт теперь разоблачен; что Иван гораздо лучше, потому  что  он  Зрячий
по-настоящему, а не с помощью какого-то там компьютера; что лес отходит от
дороги все дальше и дальше, и скоро станет жарко идти;  и  что  давно  уже
хочется есть, и неплохо хотя бы нарвать щавеля и пожевать его.
     - Нет уж, - сказал Иван. - Ничего из этой травы есть  не  стоит.  Тут
даже деревья не растут!
     Его начала раздражать  неуемная  Наташкина  болтовня,  но  вскоре  он
понял, что это просто разрядка после всех волнений и тревог.
     - Да, - сказал он. - Поесть было бы неплохо. Жаль, нечего...
     - Ой! - воскликнула Наташка. - Что это?
     - Где? - Иван привычно сдернул с плеча лайтинг.
     - А вон там впереди - справа.
     Он посмотрел по тому направлению, куда показывала Наташка, и  увидел.
Недалеко от дороги стоял серый, судя по всему, железобетонный столб. Стоял
он на границе небольшого  пепелища,  и  на  пепелище  этом  лежал  странно
скрюченный человек. Как будто в охапку кем-то схваченный... Иван оглянулся
по сторонам, но  ничего  подозрительного  не  заметил.  Тем  не  менее  он
выключил предохранитель у лайтинга, и они с Наташкой побежали к пепелищу.
     Человек лежал на спине, и, когда они приблизились, стало ясно, почему
он так скрючен: руками и ногами он был привязан  к  жерди.  Иван  вспомнил
лесных охотников и  снова  огляделся  по  сторонам.  Потом  он  подошел  к
лежащему и остолбенел - это был рыжий Мозли. Он лежал с закрытыми  глазами
и, казалось, был мертв, но когда Иван, достав  нож,  наклонился  над  ним,
чтобы перерезать веревки, Мозли открыл глаза.
     - Кто здесь?.. Это ты, Грант?!
     Тут лицо его расплылось в  глупой  улыбке  -  он  узнал  Ивана.  Иван
чиркнул два раза ножом и отбросил жердь в сторону.
     - Это ты, парень? - хрипло проговорил Мозли, с трудом встав на колени
и растирая запястья. - А меня вот, видишь,  приговорили  к  смерти.  Из-за
тебя, кстати...
     Иван  улыбнулся  в   ответ.   Ему   почему-то   доставляло   огромное
удовольствие видеть перед собой этого рыжего бородача. Как будто  встретил
среди чужих недобрых людей давно знакомого человека.
     - Чего  скалишься?  -  ворчал  охотник.  -  Так-то  ты   платишь   за
угощение... А я  еще  дочку  ему!..  Не  знаю,  чего  это  вчера  со  мной
произошло. Никогда такого не было. Уговорил девчонку и к тебе вел, и вдруг
страх какой-то напал... А Мюррей, собака, сам бежал как трусливый шакал, а
сегодня набросился. Ты, говорит, струсил, ты, говорит, пришельца  упустил,
из-за тебя, говорит, моя Линда здорового внука мне не родит... И на  тебе,
Рыжий, раз-два, и ты превращен в паршивого труса!..
     Он копошился в пепле, пытаясь то сесть, то встать,  растирая  руки  и
пряча лицо, и говорил, и говорил, бормотал, грозился, и Ивану вдруг  стало
понятно, что этот человек  действительно  пережил  большой  страх,  но  не
вчера, а сегодня, недавно, только что, да и сейчас не  до  конца  еще  ему
верится, что все уже позади, и что в лице Ивана к нему пришла жизнь....
     - А Грант, собака, тут как тут: "Шу-шу-шу!.. Шу-шу-шу!"  И  на  тебе,
Рыжий, приговор: к Огненному Столбу тебя,  Рыжий,  за  то,  что  мальчишку
упустил... Ты не баба, Рыжий, бабу бы мы еще, может быть, и  простили  бы,
потому что баб  у  нас  мало,  а  баба  рожать  может,  ей  только  мужика
нормального дай, а без тебя, Рыжий, поселок переживет - охотников хватает,
да и дочка твоя без тебя скорее родит, а  то  ты  все  кого-то  ищешь  ей,
подбираешь все, и тот тебе не по нраву, и этот не подходит...  Ну,  думаю,
все! - принесли, положили, возврата уже нет, а тут  ты,  парень,  как  Бог
тебя послал... А это девка твоя?  Ничего  девка.  Симпатичные  вы  ребята,
только бледные да хилые... Господи! - простонал он вдруг. - Неужели же это
правда?!
     Наташка с любопытством смотрела на этого странного  дядьку,  а  потом
вдруг спросила Ивана:
     - А что за девчонку он к тебе вел?
     - Это он так, - сказал Иван, и Мозли тоже забормотал: - Это я так,  к
слову...
     Значит, вот он и есть, Огненный Столб, думал Иван. Значит, сюда хотел
отправить меня вчера Грант.  Жертвенное  место  у  них  здесь...  Если  ты
провинился и если ты не женщина, которая может рожать, - к Столбу  тебя...
И если ты только что появившийся на свет ребенок и вся  твоя  вина  (и  не
твоя даже!) - в том, что ты родился уродом - к Столбу тебя... И даже  если
ты женщина, но в силу каких-то причин бесплодна - к Столбу тебя...  Нечего
тебе хлеб даром есть, освободи место у стола...
     А чего же ты хотел, сказал себе Иван. Чтобы люди,  принужденные  жить
по звериным законам, жили по каким-то другим, светлым и гуманным?..  Чтобы
черви жили по законам бабочек?.. А сам-то ты давно ли узнал эти светлые  и
гуманные законы?.. Да и не узнавал ты их, а просто тебе о них  рассказали.
По доброте душевной или  по  злому  умыслу  -  даже  этого  ты  толком  не
знаешь... Может быть, ты просто  заводная  игрушка  в  руках  двух  людей,
знавших мир до катастрофы. Завели тебя ключиком, ты и побежал.  И  мчишься
ты, по разумению своему, куда глаза глядят. Но детеныш крота бегает по тем
ходам, которые вырыл в земле его папа...
     Ну и что, думал Иван. Вот пусть крот и ходит по норам. А я не крот, я
человек... И уж если ткнули меня физиономией в грязь и  сказали,  что  это
отвратительно, и понял я, что  это  отвратительно,  то  пусть  будет  хоть
миллион причин существования этой грязи, я все равно  не  скажу,  что  тут
хорошо. Даже если сам буду вынужден жить в ней...
     Подожди, подожди, говорил он себе. Ты так любишь мир, который был  до
катастрофы, ты так желаешь если не возвращения его, то хотя  бы  чего-либо
ему подобного... Но разве не мир этот виноват в том, что  появился  Черный
Крест, разве не он виноват в том, что уже второй  век  немногие  уцелевшие
люди живут по звериным законам?..
     Да, думал Иван, он виноват в этом, все верно. Но ведь это не  значит,
что  мир  был  плох.  Потому  что  тогда  у  людей  было  право  выбора...
Человечество всегда должно иметь право выбора. Это как зеркало, в  котором
человек может увидеть себя: каков я... Вот почему я и хотел взорвать  свой
мир - наконец-то, я это понял. Ведь только  неправильный  выбор  привел  к
тому, что человек перестал быть человеком и  превратился  в  раба  судьбы,
вынужденного ползать по раз и  навсегда  вырытым  норам.  И  значит,  надо
вернуть человеку право выбора...
     Все это верно, говорил он себе, но ведь ты, даже  сделав  свой  выбор
(представилась в жизни такая возможность!), все  равно  остался  рабом.  И
пусть ты даже станешь властителем Приюта, но править тобой все равно будет
Черный Крест - злое дитя того времени, которое ты так любишь. Так нужна ли
такая жизнь и не лучше ли сразу?..
     Нужна, думал он, и не лучше. Потому что одно у меня не отнимет  никто
- выбор между равнодушием и ненавистью. И если до сегодняшнего дня я и  не
любил Черный Крест, но воспринимал его как нечто изначально заданное,  как
грозу, например, или как землетрясение, то теперь я его ненавижу,  и  буду
ненавидеть всегда, и детей своих воспитаю в ненависти к нему, и внуков,  и
всех окружающих меня  людей,  и  когда-нибудь  эта  ненависть  знать  себя
даст!..
     Наташка видела, как корежит Ивана. Как сначала он улыбался  и  слушал
рыжего охотника. Как потом  помрачнел  и  согнулся,  будто  на  плечи  ему
взгромоздили непосильный груз. И как медленно, с  трудом  выпрямился  и  с
вызовом посмотрел в небо. Тут он вздрогнул, обернулся, и  Наташка  увидела
его расширенные от ужаса глаза.
     - Крест!  -  тихо  сказал  он.  -  Почти  в  зените...  Проворонил...
Проклятое солнце!
     И Наташка посмотрела вверх и вдруг увидела, что с серых небес смотрит
на них мертвый глаз, острый, равнодушный, беспощадный, и даже не на них он
смотрит - не на нее, застывшую в оцепенении, и не на этого рыжего старика,
которого она вчера так сильно напугала и который так и  не  понял  ничего,
как и сейчас ничего не понимает и все что-то бормочет - а смотрит он прямо
на Ивана, и понял уже все Иван, сумасбродный, равнодушный к ней человек. И
она тоже поняла, что этот мертвый беспощадный глаз -  последнее,  что  она
видит в жизни, и не станет сейчас ее, и не  станет  сейчас  рыжего,  и  не
станет сейчас его, сумасбродного, равнодушного, любимого человека...
     - Нет! - прошептала Наташка. - Я не хочу так! Нельзя так, нельзя!!!
     А Мозли все еще сидел на  обугленной  земле.  Он  понял,  что  что-то
случилось, и замолк, и попытался встать, но не успел, потому  что  в  этот
момент упала с неба огненная молния, и в  лицо  ему  полыхнуло  беззвучным
пламенем. И  Мозли  зажмурился,  поняв,  что  все-таки  достала  его  рука
Господняя, и собака Грант будет сегодня удовлетворенно потирать руки... Но
смерти не было. Не было даже боли, и тогда он открыл глаза и  увидел,  что
они, все трое,  находятся  внутри  какого-то  пузыря,  чуть  обозначенного
неярким свечением. Снова упала сверху молния, и забесновался за  пределами
пузыря серебряный огонь.
     А Наташка,  скорчившись  лежала  на  боку,  обхватив  голову  руками,
стиснув  зубы,  закрыв   глаза,   и   только   рычала,   когда   очередная
ослепительная, тонкая игла прошивала ее мозг.
     Но Мозли не видел, что с ней происходит. Он смотрел на Ивана, смотрел
широко раскрытыми глазами, не мигая, когда  сверху  обрушивался  очередной
лазерный удар. Он видел, как окаменело лицо этого юнца,  как  поперек  лба
его пролегла глубокая складка ненависти.
     Иван стоял, высоко подняв  голову  и  сжав  кулаки.  По  волосам  его
неожиданно побежали кусочки фиолетового тумана и стали скапливаться  перед
лицом в большой переливающийся клубок. Клубок этот сгущался,  закручивался
спиралью, темнел, от него посыпались в стороны  холодные  искры,  и  вдруг
рванула из этого клубка фиолетовая молния,  рванула  вверх,  туда,  откуда
неслась очередная огненная. И огненной не стало,  а  еще  через  мгновение
увидел Мозли сквозь мерцающий воздух, как вспыхнула в небе большая  острая
звезда, затмив собой свет солнца.  И  фиолетовое  сияние  у  головы  Ивана
погасло, а сам он ничком  упал  на  землю,