илась голова. Руки девушки обвились вокруг шеи Ивана,  в  грудь  его
упруго уперлись два маленьких острых бугорка. И тогда  он  судорожно  сжал
Мэдж в объятиях. Губы их встретились,  и  началась  чарующая  пляска  двух
горячих сплетенных тел. И было жутко, и было жарко, и было больно.  И  еще
было бесконечное, удивительное счастье...
     А потом, когда все кончилось, стало пусто и противно. Иван  оторвался
от чужого, навязанного ему судьбой тела, и отполз в сторону, не зная,  что
делать дальше. Но тут силы в очередной раз оставили его, и он провалился в
густую спасительную тьму.



                           11. ДЕНЬ ВЧЕРАШНИЙ

     Как обычно, небо было серо и туманно, и по серому туману  величаво  и
изящно, до дрожи в сердце красиво проплывал Черный Крест. Страх перед  ним
был так велик, что подогнулись ноги, и захотелось плюхнуться носом вниз  и
зарыться в густую спутанную траву, но травы под  ногами  не  оказалось,  а
оказалось теплое болото, такое же серое, как и небо, и от болота этого шел
знакомый запах. Как от похлебки с  грибами...  И  сразу  стало  ясно,  что
болото окрашено серым не зря, что в теплой мутной глубине его  пробирается
еще один Черный Крест, до поры  до  времени  скрывающийся,  прячущийся  от
тебя, но готовый в любой момент ударить, и вся разница будет только в том,
что молния не упадет с неба,  а  вырвется  из-под  мутной  жижи,  рассыпая
облака пара, и от нее не скроешься  и  не  спрячешься,  как  от  небесного
Креста... И не зря вертятся рядом злобные ощеренные  физиономии,  тупые  и
ненавидящие, с синими,  распухшими  от  хронического  насморка  носами,  с
отвислыми огромными ушами, с лысыми блестящими черепами. Без глаз.  И  без
сердец. И потому страх проникает в душу, все глубже и глубже, и становится
ясно, что нет вокруг тебя никакого теплого грибного болота, что это болото
- ты сам, что все его тепло - это твое тепло, что вся его грязь - это твоя
грязь, что вся его серость - это  твоя  серость,  и  потому  Черный  Крест
внутри тебя самого, только не увидеть его тебе, потому что ты так же слеп,
как и все окружающие.  И  вся  надежда  только  вот  на  этого  странного,
серебристо-сверкающего, непонятного как жизнь зверя с огромной головой, на
которой нет ни ушей, ни носа, ни рта - ничего, кроме  огромных  немигающих
глаз. Он все ближе и ближе, этот незнакомый глазастый зверь,  вот  он  уже
рядом и протягивает тебе ладонь, на которой лежат  два  зрачка,  а  другой
рукой пожимает твою руку, и ты понимаешь, что эти зрачки твои, и пытаешься
вспомнить, где ты их потерял, и не можешь, и, наконец,  до  тебя  доходит,
что не терял ты их нигде, что все гораздо проще: таким  ты  и  родился.  А
зверь хватает тебя за сердце и начинает трясти, сначала легко, а потом все
сильнее и сильнее. Чтобы ты учился видеть, несмотря на то что кругом  одни
слепые, чтобы ты учился думать, несмотря на то  что  кругом  одни  глупцы,
чтобы ты учился понимать...
     Иван просыпался  с  трудом,  мыча,  рыча  и  мотая  головой,  но  его
продолжали трясти за плечо до тех пор, пока он не открыл глаза.  Он  мутно
посмотрел на стоящую перед ним на коленях Наташку, потом взгляд  его  стал
осмысленным,  и,  наконец,  он  сел  и  принялся  теребить  обеими  руками
шевелюру.
     - Откуда ты здесь взялась? - хрипло спросил он.
     - Вошла в двери, - сказала Наташка.
     Иван перестал теребить волосы и прикрыл глаза, шевеля  губами.  Потом
опять замотал головой.
     - На-ка, умойся, - сказала Наташка и  протянула  ему  белый  котелок,
наполовину наполненный водой.
     Иван взял котелок в руки и вздрогнул: это была каска с  пластмассовым
ремешком и буквами "MP".
     - Умывайся, умывайся, - сказала Наташка. - Я принесла воду с реки.
     Иван ополоснул лицо, долго  тер  глаза,  а  когда  отставил  каску  с
остатками воды в сторону, увидел у стены свою сумку и лайтинг. Он сглотнул
слюну и спросил:
     - А где лесные люди?
     - Не знаю. - Наташка откинула назад прядь волос и улыбнулась  ему.  -
Они вдруг ни с того ни с сего все убежали ночью. Тогда я пришла сюда, а на
рассвете сходила за вещами.
     Иван  снова  закрыл  глаза,  пытаясь  поймать  какое-то   неуловимое,
ускользающее воспоминание. И оно пришло: Мэдж!..
     - А где же?.. - начал он.
     - Кто? - спросила Наташка, и в голосе ее Ивану почудилась насмешка.
     Он внимательно посмотрел на нее, пытаясь понять,  знает  она  или  не
знает. Но Наташка, достав из сумки нож, хлеб  и  лук,  принялась  готовить
завтрак, не обращая внимания на терзающегося Ивана.
     - Откуда ты здесь взялась? - снова спросил Иван.
     - Где здесь?.. В этом сарае?
     - Нет. В этом лесу.
     Наташка весело рассмеялась.
     - А я все время шла за тобой. От самого Приюта... Пряталась в кустах.
Это было так просто... Ты же ни  разу  не  оглянулся...  На,  ешь.  -  Она
протянула ему бутерброд.
     Да, следопы-ыт, думал Иван, неторопливо жуя.  Разведчик!..  Такой  бы
разведчик на своих плечах целую вражескую армию в родной лагерь привел.  И
не заметил бы... Нечего сказать: Зрячий Иван!.. Он поежился и вздохнул.
     - Ты чего? - спросила Наташка.
     - Да так... Не знаю вот, что с тобой делать. Назад  не  пошлешь  и  с
собой не возьмешь.
     - Почему? - спросила Наташка.
     - "Почему-у!" - передразнил ее Иван. - Ты  хоть  представляешь  себе,
куда я иду?
     Наташка легкомысленно помотала головой.
     - Вот то-то и оно, - сказал Иван. -  Если  бы  представляла,  так  не
увязалась бы. Сидела бы в Приюте, ставила бы компрессы... Здесь тебя,  что
ли, оставить?..
     - Я пойду вместе с тобой, - сказала Наташка.
     - Нельзя, девочка! - проникновенно сказал Иван.
     - Я пойду вместе с тобой! - повторила Наташка, и  было  в  ее  голосе
что-то такое, от чего Ивану сразу  расхотелось  не  только  настаивать  на
своем, но даже и просто спорить.
     - Ладно, - буркнул он. - Собирайся. Пошли.
     Наташка взялась за свой рюкзак, незаметно лежащий у открытой  настежь
двери.
     Ух ты, сказал себе Иван. Так она, оказывается, не просто увязалась за
мной. Так она, оказывается, тоже готовилась заранее. Интересно,  какая  же
это зараза сказала ей, что я  собираюсь  уйти.  Может,  Мэт  меня  за  нос
водит?..
     Наташка поймала  его  взгляд,  устремленный  на  рюкзак,  и  смущенно
улыбнулась.
     Ладно, подумал Иван. Не будем устраивать допрос... Видно, не надеется
Зрячий Мэт на свои часы, раз шпионку решил ко мне приставить... Лихо же он
меня провел! Воистину начнешь верить в его всемогущество.
     Он взгромоздил на плечи сумку, повесил на  шею  лайтинг  и  вышел  из
сарая.
     Утро стояло прекрасное, низкое солнце просвечивало на востоке  сквозь
деревья, легкий ветерок шумел в кронах. Вот только птиц совершенно не было
слышно, лишь вдалеке колотил  по  дереву  дятел.  Словно  подавал  кому-то
сигнал...
     - Не отставай, - сказал Иван и, не оборачиваясь, двинулся на юг,  где
должна была протекать река. - По лесу ходить опасно, мало  ли  чего  может
случиться...
     - А что с нами должно случиться? - проговорила Наташка.
     Иван махнул рукой. Ну что с ней еще болтать!
     Они прошли через лесную деревню. Нигде не  было  ни  души,  шалаши  и
избушки стояли пустые, и лишь запахи  кострищ  говорили  о  том,  что  еще
совсем недавно здесь жили люди.  У  шалашей  валялись  немудреные  пожитки
лесовиков, и прямо на тропинке, которую пересекли Иван с Наташкой,  лежала
самодельная детская кукла. Кажется, бегство было неожиданным и  поспешным,
словно лесные люди чего-то смертельно испугались.
     Река,  действительно,  оказалась  совсем  недалеко   -   какая-нибудь
четверть мили от  деревни.  Это  было  приятное  открытие.  Но  еще  более
приятным было то, что они  обнаружили  самый  настоящий  проселок,  идущий
параллельно берегу реки. Сам проселок совершенно не зарос: видимо, почву в
былые времена обработали какой-то гадостью.  Зато  деревья  по  его  краям
размахнулись настолько, что их кроны закрывали небо,  и  получался  этакий
коридор в чаще леса. Откуда он вел, Иван не знал, да и неважно это, а  вот
окончанием его могло быть только одно место, и это было лучшее, что  можно
придумать. Иван свернул на проселок и  двинулся  по  нему  легким  упругим
шагом. Наташка топала следом, пыхтя под тяжестью своего рюкзака.
     Пусть попотеет, подумал Иван. В другой раз умнее будет.
     Так прошли около часа. Дорога практически не петляла. Судя по  всему,
механизм, который ее когда-то прокладывал, не обращал никакого внимания на
вековые деревья, стоящие на трассе. Иван попробовал его себе  представить:
этакий мастодонт, прущий к заданной  цели,  подминающий  под  себя  кусты,
ломающий, как спички,  толстые  стволы,  не  интересующийся  ничем,  кроме
финиша. Как я...
     И тут он замер как вкопанный.  Впереди  от  реки  поднимались  четыре
волка. Они неторопливо вышли на дорогу и солидно, по-хозяйски  уселись,  с
интересом глядя на  гостей.  Иван  оглянулся.  Наташка  пыхтела  метрах  в
пятидесяти сзади, обеими руками опираясь на палку, которую он  выломал  ей
через  четверть  часа  ходьбы.  Тоже  мне  путешественница...  Иван  снова
поглядел на волков. Ему показалось, что интерес  волков  к  пришельцам  не
носит  гастрономического  характера.  Но  тут   волки   понюхали   воздух,
приподнялись и пошли по направлению к Ивану.
     - Стойте, - вслух сказал Иван.
     Волки на мгновение остановились, снова  понюхали  воздух  и  уверенно
двинулись навстречу. Иван понял, что до рукопожатий дело вряд ли дойдет.
     Это вы зря, подумал он. Этого бы вам лучше не делать...
     А впрочем, ладно. Приятного аппетита!
     Он взялся за лайтинг и перевел  предохранитель  на  непрерывный  луч.
Сзади что-то пискнула Наташка, но Иван не расслышал: он аккуратно ловил  в
прицел левого, самого матерого волка.
     Лес  вдруг  неуловимо  изменился.   В   воздухе   повисли   страх   и
враждебность. С  истошными  криками  пронеслись  между  стволами  деревьев
десятки только что распевавших во все горло птиц. Шерсть на волках  встала
дыбом, они повернулись и, поджав хвосты,  устремились  в  чащу,  натыкаясь
друг на друга. Справа  и  сзади  затрещало,  словно  там  ломилось  сквозь
заросли стадо слонов. Иван вмиг  вспотел  и  застыл  на  месте,  судорожно
сжимая рукоятку лайтинга и остервенело крутя головой по сторонам.
     И все исчезло. Все снова было по-старому, только  Иван  почувствовал,
что вокруг не осталось ни одного живого существа, кроме  него  и  Наташки.
Лишь шумели, трясясь от страха растения. Все, что могло  бежать,  сбежало.
Все, что могло лететь, улетело. Все, что могло ползти, уползло. В  панике.
Сломя голову. Не разбирая дороги.
     Подошла Наташка и остановилась рядом, все так же опираясь на палку  и
с любопытством глядя на него.
     Иван шумно перевел дыхание.
     - Интересный лес, - сказал он. - Паникуют, как во время пожара.
     - Это они тебя испугались, - сказала Наташка. - Еще бы  чуть-чуть,  и
ты сжег бы тут все.
     Она сказала это таким тоном, что Иван покрутил пальцем  около  виска,
повернулся и двинулся дальше.
     А  лесные  жители  тоже  меня  испугались,  подумал  он.  Удрали,  не
попрощавшись. Вчера у них таких планов не было и  в  помине.  Может,  тоже
пожар был? Божий...
     Он оглянулся. Наташка топала следом, улыбаясь каким-то своим  мыслям.
Волосы ее растрепались, щеки были тронуты легким  румянцем,  и  неожиданно
для  себя  Иван  подумал,  что  Наташка,  пожалуй,  очень  привлекательная
девчонка и жаль, что они, кажется, какие-то там родственники.
     - Все в порядке, - сказала Наташка, подмигнув Ивану.
     Ишь ты, успокаивает, подумал Иван.
     Через полчаса ходьбы у лесного коридора исчезла крыша,  а  еще  через
пять минут проселок вывел их на большую круглую  поляну.  Иван  подошел  к
высокому  столбу,  стоящему  у  обочины.  На  столбе  красовался  огромный
пластмассовый щит  с  надписью  по-английски:  "Стой!  Назад!"  И  ниже  -
"Территория принадлежит министерству обороны".
     - Что это? - спросила Наташка.
     Иван гордо посмотрел на нее.
     - Это то, что нам надо! - сказал он и,  отложив  в  сторону  лайтинг,
стал снимать с шеи Ключ.


     - Ты обратил внимание? - сказала Наташка. -  Как  будто  из  дома  не
уходили!
     Иван кивнул. Действительно, вполне можно было подумать, что идешь  по
коридорам родного Приюта, так все было похоже - те же приборы  на  стенах,
те же мгновенно  герметизирующиеся  двери,  те  же  "спящие"  светильники,
разгорающиеся при появлении  человека.  Только  таблички  на  дверях  были
совсем другие. Чередой тянулись всякие "операторские", "комнаты  связи"  и
"комнаты охраны", "энергетические", "аккумуляторные" и ничего не говорящие
"помещения N..."
     - Чего же тут  удивительного?  -  сказал  Иван.  -  Построено  одними
руками.
     - А ты знаешь, куда  идти?  -  спросила  Наташка.  -  А  то  все  эти
помещения и за сутки не обойдешь...
     - Знаю, - буркнул Иван.
     - Ты стал такой целеустремленный. Не то,  что  в  лесу.  Там  ты  был
какой-то растерянный.
     Иван густо покраснел.  Станешь  растерянным!..  В  быки-производители
затянули...
     - Никак не могу понять, - пробормотал он.  -  Почему  сбежали  лесные
люди? Что могло их так напугать?
     Наташка всплеснула руками. Она заметно повеселела  после  того,  как,
спустившись под землю, они смогли, наконец, освободить от груза плечи.
     - Глупый, - ласково сказала она. - Чего же тут понимать?..  Это  была
я.
     - Что значит - ты? - сказал Иван. - Ты их напугала?
     - Да.
     Иван захохотал. Ай да девчонка, ай да  молодец!..  Не  соскучишься  с
ней!  Чем  вот  только  она  их  напугала?  Разве  что  глазищами   своими
зелеными...
     Наташка смотрела на него с недоумением, а он  хохотал  все  громче  и
громче, словно все переживания последних суток стремились выйти из него  с
этим смехом.
     Наташка нахмурилась, и смех застрял у Ивана в горле.
     Из-за дверей, из приборов и светильников, прямо из броневых щитов  на
стенах поползло что-то непонятное, черное и тяжелое,  десятками  щупальцев
заструилось над полом. Иван застыл на  месте,  а  это  черное  неторопливо
приблизилось, обкрутилось спиралью вокруг ног, и  стало  расти,  набухать,
увеличиваться, и встала перед  глазами  черная  пустота,  и  сердце  вдруг
заспотыкалось, и стало ясно, что спастись можно  только  бегством,  но  не
было сил, чтобы оторвать от пола приросшие к нему сапоги.  И  тут  же  все
исчезло. Иван с трудом перевел дух и  судорожным  движением  отер  со  лба
холодный пот.
     - Вот видишь, - сказала Наташка. -  Ты  даже  и  убежать  не  смог...
Никогда не смейся надо мной, потому что я тогда перестаю тебя любить.
     Иван сел на пол. Он больше не сомневался. И ему стало горько, что эта
пигалица, которую он не раз дергал за волосы, которая едва  достигала  его
плеча, тоже оказалась наделенной необычными  качествами,  и  качества  эти
получались более сильными, чем его Зрение.
     Доктор был прав, подумал он. Оказывается,  природа  действительно  не
дура.
     - А ты видишь Черный Крест? - спросил он.
     - Зачем? - спросила Наташка. - Ведь его видишь ты.  Этого,  по-моему,
вполне достаточно.
     Иван уныло кивнул. Надо было  привыкать  к  мысли,  что  ты  не  один
избранный на свете. Но больше всего его угнетало не то, что  Наташка  тоже
кое-что умеет, а то, что этой девчонке он теперь обязан  если  не  жизнью,
то, во всяком случае, честью.
     - Пошли? - сказала Наташка. На ее лице не было и  подобия  улыбки,  и
Иван был ей за это благодарен.
     - Пошли, - сказал он.
     Они спустились еще на один этаж и почти сразу уперлись  в  дверь,  на
табличке которой был нарисован один большой круг. Иван достал  из  кармана
Ключ, приложил его к пятачку замка, и дверь тут же распахнулась. Словно их
ждали все эти долгие годы... Как только они перешагнули порог, в помещении
вспыхнул свет, и Иван увидел перед собой то, что так долго  ускользало  из
его памяти.



                         12. ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА НАЗАД

     Доктор вернулся к разговору в  феврале.  Было  очередное  четверговое
"чаепитие", как он называл вечерние встречи.
     - Ты так ничего и не вспомнил? - спросил он.
     - Нет, - сказал Иван. - Так, всякие мелочи...
     Доктор хрустнул пальцами и прошелся по камере.
     - Это плохо, - сказал он. - А что это за мелочи?
     Иван  напряг  память.  Тут  же  проснулась  головная  боль,  в  виски
застучало. Как обычно.
     - Помню, он сказал, что будет учить меня по  мнемофильмам,  -  сказал
Иван. - Помню какое-то странное помещение... Но где он меня учил  и  чему,
хоть убей!..
     - А за что он тебя выгнал, не вспомнил?
     Иван помотал головой.
     - Нет. Не могу. Ускользает, как сон... Не то было, не то  не  было...
Отец говорил, за непослушание... А может, и не было ничего?
     Доктор поморщился.
     - Да, плохо, - повторил он.  -  Ужасно!..  Странная  какая-то  потеря
памяти. Как по заказу... Впрочем, ладно. - Он сел за стол. - Пойдем  тогда
другим путем... Я расскажу тебе все, что мне известно о Мэте. Может  быть,
по ассоциации что-нибудь и вспомнишь.
     - А разве вы знаете о Мэте? - удивленно воскликнул Иван.
     - Конечно! Ведь мы с Мэтом  только  и  остались  от  первопоселенцев.
Остальные умерли вовремя, как и  положено  человеку...  Меня  ведь  всегда
удивляло, что мы с ним так долго тянем. Наверное, природа  заставляет:  от
меня зависит здоровье Слепых, от него все остальное. Природа, братец  мой,
она не дура, она знает, что делает.
     Он усмехнулся каким-то своим мыслям и продолжал:
     - Ну, слушай... Для начала я скажу тебе,  что  Приют  принадлежал  не
Хоуп-сити... Да-да, наш город иметь такое сооружение, конечно, не  мог:  у
нас бы просто средств не хватило. И так собирали с миру по нитке...  Да  и
хороши бы мы были, днем призывающие с амвона к миру, а по ночам  судорожно
строящие подземное убежище.
     - А кто же его сделал? - спросил Иван.
     - Не перебивай!.. Неподалеку отсюда, в лесу  находится  военная  база
американской армии. Ей-то и принадлежал Приют. Что это  была  за  база,  я
тебе сказать не могу... Просто не знаю - объект был секретным... Так  вот,
Мэт пришел сюда с этой самой базы, пришел через несколько дней после  нас.
С ним явились еще несколько офицеров. Я помню, мы были не  очень  довольны
таким соседством, потому  что  они  сразу  стали  устанавливать  армейские
порядки. Впрочем, порядки помогли выжить... А вот офицеры быстро  исчезли.
Что с ними произошло, я не знаю, хотя и догадываюсь - конкуренты были Мэту
не нужны...
     Иван понимающе кивнул головой.
     - Одним  словом,  Мэт  остался  один  и  стал  нашим...  как  бы  это
сказать?.. руководителем, что ли?
     - Почему же вы этому не воспротивились? - сказал Иван.
     Доктор горестно вздохнул.
     - Как у тебя все просто!.. Ты учти, что в ту пору каждый  день  гибли
люди, так что мы хватались за  любую  соломинку.  Ведь  наружу  носа  было
нельзя высунуть, а у Мэта было Зрение. К тому же он хорошо знал Приют, без
него бы мы наворотили тут дел. - Он вдруг махнул рукой. - Да  и  вообще  я
тогда был противником всякого насилия. А тут еще пришла Великая Зима...
     Он замолчал, поднялся из-за стола, заварил еще молока.  Отхлебнув  из
чашки, он продолжал:
     - Мне не известна природа Зрения. Видимо, на базе этой и делали людей
Зрячими. Во всяком случае,  я  могу  в  это  поверить.  Наука  была  тогда
всесильна и многое могла, хотя я бы на такие опыты не пошел... Впрочем,  я
был обычный врач, из тех, что лечат людей, а не калечат их...
     - Не понимаю, - сказал Иван.
     - И не надо! Это ошибки того мира... В общем, вот и все, что известно
мне о Мэте.
     Иван вскочил.
     - Мистер Дайер, я знаю, что надо делать! - с восторгом сказал  он.  -
Надо заставить рассказать обо всем самого Мэта!
     - Не так! - жестко сказал Доктор.  -