Николай РОМАНЕЦКИЙ

                             ПРОЗРЕНИЕ КРОТА




                          1. ДЕНЬ ПОЗАВЧЕРАШНИЙ

     Ночник в камере Зрячего Мэта был тусклым, но оказалось,  что  хватает
за глаза. Иван вошел осторожно, стараясь ступать как  можно  тише,  и  это
выглядело смешным, потому что шум вентиляции заглушал шаги  напрочь.  Даже
присоски, когда он задраил за собой дверь,  чмокнули  на  фоне  привычного
шума чуть слышно, во всяком случае, Зрячий Мэт проснуться и не подумал. Он
лежал на спине, и его седая борода метелкой торчала над шерстяным одеялом.
Одеяло было отличное - пушистое, усыпанное  разноцветными  квадратами.  От
одного вида его становилось уютней, словно  оно  подобно  камину  излучало
тепло. Такое  одеяло,  если  его  разрезать  пополам,  вполне  подошло  бы
Антошке. Ведь по ночам  в  камерах  становится  все  холоднее,  как  будто
снаружи и не лето вовсе.
     У Зрячего Мэта все было отличное, потому что он собрал в своей камере
лучшие из вещей, что  имел  Приют.  Больших  трудов  ему  это  не  стоило.
Попробуй не отдай вещь, на  которую  Мэт  положил  глаз.  Да  тебя  просто
выгонят наружу!.. Потому и отдавали. И не только  одеяла.  Говорят,  когда
Зрячий Мэт был помоложе, через его койку прошли все невесты Приюта,  и  ни
один жених не  рискнул  воспротивиться  этому.  Конец  праву  первой  ночи
положил Доктор, под наблюдением которого находились все  новорожденные,  и
который однажды объявил, что генофонд портится,  и  виной  тому  Мэт.  Тем
более что дети от Мэта Зрячими не  рождались,  а  во  втором  поколении  и
вообще появились на свет несколько уродцев. Их  усыпили,  и  Приют  сказал
Мэту:  "Хватит!"  Это   был   единственный   случай,   когда   Слепые   не
подчинились... Впрочем, произошло это так давно, что теперь от тех  времен
остались лишь легенды, а сам Зрячий Мэт был настолько стар,  что  ему  уже
лет пятьдесят не нужны были ни чужие невесты, ни свои жены.
     Дверь у Мэта никогда не закрывалась.  Зачем?..  Разве  нашлась  бы  в
Приюте хоть одна отчаянная головушка, которая  решилась  бы  что-нибудь  у
него утащить?.. Да никогда! Все равно бы поймали и  выставили  наружу,  на
смерть. Слишком уж от Мэта зависела жизнь.
     Поэтому, если вдуматься, Иван, забравшись сюда,  почти  не  рисковал.
Можно, конечно, и влипнуть.  Если,  скажем,  сейчас  испортится  двигатель
системы вентиляции. Подобное происходило в  последнее  время  все  чаще  и
чаще. Наступала такая жуткая тишина,  что  не  только  спать  -  сидеть  в
одиночестве было нестерпимо. И если ремонт затягивался, да  еще  и  наружу
нельзя было выйти, некоторые не  выдерживали  и  трогались  умом.  Доктору
приходилось их усыплять. Конечно, таких жалели, но...
     Иван осторожно двинулся по камере, стараясь не смотреть на  храпящего
Мэта, чтобы старик - не дай Бог! - не проснулся. Дверь  в  Сердце  Приюта,
увы, была неприкосновенна. Зато шкафы, как всегда,  стояли  нараспашку,  и
потому Иван быстро разыскал все то, зачем сюда забрался: и Ключ, и часы, и
карту. Подумав немного, взял и Книгу - в таком деле все может пригодиться.
Вещи лежали на своих обычных местах, откуда Мэт доставал  их  тогда.  Иван
повесил Ключ на шею, часы надел на левую руку, а все  остальное  аккуратно
сложил в сумку, помимо своей воли прислушиваясь к  храпу  Мэта.  Ему  было
немножко стыдно за то, что он сейчас  делает,  но  ведь  без  всего  этого
наружу и нос высовывать нечего. Иван повесил сумку на  плечо  и  осторожно
двинулся к двери. Перешагнув порог, он оглянулся. Зрячий  Мэт  по-прежнему
храпел, не подозревая, что его обокрали.
     Иван спокойно задраил дверь  и  двинулся  домой.  В  коридорах  царил
полумрак.  "Спящие"  лампы  разгорались  медленно  и  неуверенно,   словно
сомневаясь, стоит ли вообще давать  свет.  Может  быть,  это  в  последний
раз... И  когда  они  все-таки  разгорались,  на  стенах  начинали  мертво
поблескивать давно уже неработающие приборы.
     Все население Приюта, умаявшись в дневных ремонтных  заботах,  крепко
спало,  только  глубоко  внизу,  в  реакторном   отделении,   бодрствовала
аварийная бригада, да в выходном тамбуре стоял на  страже  дежурный.  Лифт
был неисправен уже целый месяц. Впрочем, если бы он и  работал,  создавать
лишний шум все  равно  не  стоило,  и  потому  Иван  отправился  прямо  на
лестницу. Когда он поворачивал за угол, ему вдруг показалось, что  за  ним
кто-то наблюдает. Он оглянулся, но никого поблизости не обнаружил: видимо,
это были причуды нечистой совести. В  коридорах  и  на  лестницах  висели,
правда, металлические трубки  с  черными  окошками,  называющиеся,  как  и
помещения, "камерами". Когда-то с их помощью можно было  вести  наблюдение
за коридорами из Сердца Приюта, но теперь вся эта аппаратура давно уже  из
экономии была выключена  и  благополучно  растаскивалась  энергетиками  на
запчасти и детьми на игрушки...
     Дома тоже все спали. Мать  с  груднышом  Антошкой  на  правой  нижней
койке, на левой, свернувшись калачиками, лежали сестренки.  Верхние  койки
принадлежали Мишке и ему. Отец спал прямо на полу.
     Иван осторожно обошел  отца  и  двинулся  к  холодильнику,  косясь  в
сторону матери. Отец-то не проснется. С некоторых пор для того, чтобы хоть
как-то поддерживать в Приюте чистоту воздуха, отцу с товарищами приходится
вкалывать по семнадцать часов в сутки. Сил у него хватает  только  на  то,
чтобы поужинать и тут же улечься спать. А дальше до самого утра  из  пушки
не разбудишь. Младшие тоже набегались за день. Вот только  бы  Антошка  не
проснулся!.. Тогда придется выкручиваться перед матерью, лгать,  что  есть
хочется. И вообще все может сорваться: мать так просто не проведешь...
     Антошка не проснулся. Иван достал  из  холодильника  несколько  банок
питательной смеси, отрезал  с  полкраюхи  черствого  хлеба  (свежий  будут
выпекать завтра, если починят печь), взял несколько луковиц и картофелин и
сложил все это в свободное отделение  сумки.  Сумка  получалась  нелегкая.
Подумав немного, Иван снял с вешалки теплую куртку и  надел  ее  на  себя,
потому что снаружи ночи тоже бывают холодные. Потом в последний раз окинул
взглядом родных и вышел из камеры, осторожно задраив дверь.
     В  коридоре  по-прежнему  было  пусто,  но  у  него  снова  появилось
ощущение, что кто-то за ним наблюдает. Иван постоял на месте, озираясь  по
сторонам, но ничего подозрительного снова не заметил  и  пошел  на  третий
этаж, к камере Доктора.
     Доктора не стало два месяца назад. Он был  такой  же  старый,  как  и
Зрячий Мэт, и все в Приюте думали, что он тоже бессмертен. Но Доктор умер.
Это был удар для Слепых. Доктор, правда,  позаботился  о  смене.  Наташка,
Глэдис и Анна уже больше года были у него в помощниках, и Доктор изо  всех
сил торопился передать им свои знания. Он многому  успел  научить  их,  но
заменить его полностью они пока еще не могли.  Во  всяком  случае,  им  не
удалось вылечить Длинного Макса, который  три  недели  назад  вдруг  начал
маяться животом и  через  пять  дней  скончался.  Вопреки  всем  стараниям
новоиспеченных врачей.
     А главным, что понял Иван в день, когда умер  Доктор,  было  то,  что
Зрячий Мэт действительно не бессмертен и  потерять  нынешнее  лето  просто
нельзя.



                            2. ДВА МЕСЯЦА НАЗАД

     За день до смерти Доктор позвал к себе  Ивана.  Когда  Иван  вошел  в
камеру, Доктор отослал своих учениц,  ставших  в  последние  дни  при  нем
сиделками, с какими-то поручениями. Выглядел он  вполне  здоровым,  только
лихорадочно блестели умные глаза да чуть-чуть тряслась правая рука.
     - Садись, - сказал он, когда девчонки удалились. - Я все-таки умираю.
- Он жестом остановил Ивана, попытавшегося ему возразить.
     Иван сел рядом с койкой.
     - Я умираю, - повторил Доктор. - Молчи и не перебивай...  Все  должно
идти, как было задумано... Я кое-что приготовил. Мне  эти  вещи,  полагаю,
уже не понадобятся. А тебе  они  пригодятся:  скоро  ведь  и  лето  -  сам
понимаешь... Да и вообще жизнь впереди длинная... Вон там, посмотри. -  Он
указал трясущейся рукой на шкаф.
     Иван открыл дверцу. На нижней полке лежали  лайтинг  и  компас.  Иван
сразу  же  узнал  их,  потому  что  они  выглядели  точь-в-точь,   как   в
библиотечных книжках. Он  взял  лайтинг  в  руку  и  уважительно  погладил
холодный черный ствол, примерил к плечу приклад.
     - Теперь положи все на место и слушай дальше, - сказал  Доктор.  -  Я
умру не здесь. Перед смертью я закрою камеру и уйду.  Пространства  у  нас
еще хватает, и я не думаю, что станут ломать двери... Во всяком случае,  в
первое время точно не будут. Когда тебе потребуется,  придешь  и  возьмешь
все необходимое. Но не раньше! - Он погрозил пальцем. - Однако и тянуть не
стоит... Вот здесь, - он протянул Ивану клочок бумаги, -  шифр  от  замка,
запомни его... А теперь прощай! И иди!
     Иван вытер тыльной стороной ладони непрошенную слезу и  направился  к
двери. Хриплый голос догнал его:
     - Запомни, Иван... Плохо, когда человек слеп и не  может  видеть,  но
тут его вины нет. А вот когда человек видеть ничего  не  хочет...  Я  это,
увы, понял слишком поздно!
     - Прощайте, мистер Дайер, - произнес Иван, но Доктор ничего больше не
сказал. Он повернулся к двери спиной. Иван так и не понял, что он  имел  в
виду, произнеся последние слова.
     Через день, утром, тело Доктора нашли в коридоре первого  этажа.  Как
будто он перед смертью стремился наружу, на чистый воздух.



                          3. ДЕНЬ ПОЗАВЧЕРАШНИЙ

     Иван набрал шифр на замке, и дверь тут же легко отдраилась. В  камере
Доктора царил полнейший порядок.  Койка  была  заправлена,  стулья  стояли
вокруг стола, все вещи были разложены по своим привычным местам. Лайтинг и
компас лежали там же, в шкафу на нижней полке.  Под  компасом  Иван  нашел
записку.
     "Я рад, Иван", писал Доктор, "что ты все-таки решился. Жаль, я так  и
не смог составить тебе компанию. Хотя чего жалеть: может  быть,  это  и  к
лучшему. Ведь тебе пора становиться  взрослым,  а  для  этого  надо  уметь
самому принимать решения. И запомни: если человек делает хорошее  дело,  у
него всегда найдутся помощники..."
     Нет уж, спасибо, подумал Иван. Теперь в этом деле  лучше  вообще  без
помощников. А то дальше выходного тамбура не уйдешь... Да и кто может  мне
помочь? И чем?
     Он вернулся к записке.
     "Желаю тебе удачи, мой мальчик! Не жалей меня: я  свое  дело  хоть  и
поздно, но сделал. Остальное за вами. Прощай!  P.  S.  Шифра  в  замке  не
меняй."
     Интересная  просьба,  подумал  Иван.   Выходит,   сюда   еще   кто-то
наведывается... Любопытно - кто? Надо будет разобраться после возвращения.
     Он повесил лайтинг на шею и нацепил  компас  на  правую  руку.  Потом
сунул записку в карман и, покинув камеру Доктора, снова  закрыл  дверь  на
замок.
     На выходе из Приюта дежурил Толстяк Жерар. Он преспокойно спал, зажав
автомат между колен. Дежурство здесь было не более чем фикцией. Наружу без
Зрячего Мэта решился бы выйти только сумасшедший, а хищные  звери  за  всю
историю ни разу не появлялись вблизи ворот. Говорили, что они тоже  боятся
Зрячего Мэта... Но как бы там ни было, а дежурство в выходном тамбуре было
заведено еще в самом начале Эры Одиночества, когда возникали  из  морозной
ночи чудом уцелевшие беженцы, и хотя беженцев уже лет сто десять никто  не
видел, отменять порядки, установленные предками, не стали.
     Толстяк  даже  не  пошевелился,  когда  Иван  перешагнул  через   его
вытянутые ноги и вышел на площадку.  Сзади  явно  ощущался  поток  теплого
воздуха: ворота летом никогда не закрывались.
     Вокруг царил мрак. Луны  на  небе  не  было,  и  над  головой  висели
огромные яркие звезды. Иван пожалел, что предкам  не  удалось  сберечь  ни
одного ночного бинокля. Насколько бы ему было проще,  будь  у  него  такой
прибор. Увы, последний ночной бинокль перестал работать  еще  до  рождения
деда.
     Иван пристально вглядывался во тьму,  но  ни  черта  вокруг  не  было
видно. Он вздохнул. Смотри-не смотри, а надо идти. В  любой  момент  может
проснуться Толстяк, да и вообще до  рассвета  нужно  убраться  отсюда  как
можно дальше. Тогда не решатся снарядить погоню.
     Он покрепче затянул поясной ремень, чтобы сумка не ерзала  по  спине,
и, держась рукой за ограду, поднялся  на  холм.  Ограда  была  изготовлена
специально для того, чтобы Зрячему  Мэту  было  легче  нести  наверх  свое
дряхлое тело. На холме Иван еще раз  оглядел  небо.  Кроме  звезд  на  нем
ничего не было. И тогда  Иван  на  ощупь  стал  спускаться  вниз.  Он  был
доволен. Черный Крест отсутствовал, и он принял это как добрый знак.



                          4. ТРИНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД

     Иван очень  хорошо  помнил  день,  когда  он  познакомился  с  Черным
Крестом.
     - Вот и кончилась зима, - сказала мама. - Идем на улицу.
     На улице ярко светило солнце. Вокруг все  зеленело.  Дети  радовались
непривычному теплу. Вместе с ними теплу радовались и мамы. Они собрались в
кружок и беседовали о чем-то своем, взрослом.  Дети  носились  вокруг.  На
холме сидел седой бородатый старик и смотрел по сторонам. Иван  еще  хотел
сбегать к нему и спросить, чего это он там высматривает, но  мама  его  не
пустила, и он стал играть в пятнашки. Всем было весело и хорошо.
     Вдруг кто-то громко и страшно закричал.  Иван  посмотрел  на  холм  и
увидел, что старик бежит оттуда вниз, размахивая руками и хрипло крича:
     - Черный Крест!.. В Приют!.. Все в Приют!.. Крест!!!
     Поднялась  кутерьма.   Мамы   бросились   собирать   детей.   Многие,
испугавшись, заплакали. Наконец, детей загнали в ворота.
     - Скорее! - кричал старик опаздывающим.
     И тут выяснилось, что куда-то пропала  Миленка  -  дочка  тети  Баси,
живущей в соседней камере. Тетя Бася с плачем бегала по лугу и звала:
     - Миленка! Вернись!.. Где ты? Миленка!
     Тетю Басю утащили с  улицы  силой.  Она  вырывалась.  В  воротах  все
остановились. В этот момент из кустов  выбралась  Миленка.  Наверное,  она
играла в прятки.
     - Назад! - закричал седой старик. - Вернись в кусты! Назад!
     Но испуганная Миленка не понимала, чего от не хотят.
     - Доченька! - кричала тетя Бася. - Вернись!
     Все произошло очень быстро. С неба упала молния, и  там,  где  только
что бежала Миленка, вспыхнуло, как будто зажгли костер. Все вокруг  как-то
громко вздохнули, а тетя Бася  страшно  закричала  и,  вырвавшись  из  рук
людей, державших ее, бросилась наружу.
     - Ы-ы-ы! - выла она.
     И опять сверху упала молния, и на  месте  тети  Баси  тоже  загорелся
большой костер. Иван подумал, что это такая игра, и тоже хотел выбежать на
луг. Его не пустили.
     Детей тут же увели внутрь,  но  Иван  умудрился  в  суматохе  удрать,
вернулся к воротам и спрятался в угол. Вокруг теперь стояли взрослые  дяди
и молча смотрели туда, наружу. Что там происходило, Ивану видно  не  было.
Дяди стояли и молчали, а потом дядя Эрвин, отец Миленки, вдруг выругался и
сказал: "Будь мы все прокляты, кроты в норе!"  А  потом  старик  произнес:
"Можно!", И все  вышли  на  улицу,  и  мимо  затаившегося  Ивана  пронесли
носилки, на которых лежало что-то черное и непонятное, и от этого  черного
невкусно пахло.
     И тогда Иван тоже вышел наружу. Ни тети Баси, ни Миленки там не было.
На лугу появились два круглых пятна, в которых не стало травы. Иван  долго
сидел и смотрел на эти круги, пока кто-то не подошел и не сказал:
     - Видишь, что делает Черный Крест?.. Сразу двух женщин потеряли.
     Иван поднял голову. Рядом с ним стоял тот самый старик, который сидел
на холме.
     - А зачем их потеряли? - спросил Иван.
     Старик грустно улыбнулся.
     А потом на луг  прибежала  мама  и  поколотила  Ивана.  Он  потому  и
запомнил тот день, что ни до него, ни после мать  никогда  не  дралась.  А
потом они вместе сидели в своей камере и вместе плакали - Иван от  боли  и
обиды, а мать - неизвестно от чего.
     Через некоторое время черные круги  на  лугу  снова  заросли  травой,
только она была покороче, чем та, что вокруг.  В  эти  круги  дети  начали
ставить тех, кто водит.
     А Миленку и тетю Басю Иван больше никогда не видел. Мама сказала, что
их убил Черный Крест.



                          5. ДЕНЬ ПОЗАВЧЕРАШНИЙ

     Крест не появился и тогда, когда  совсем  рассвело.  Иван  шел  вдоль
реки, все время придерживаясь кромки прибрежных кустов,  чтобы  в  случае,
если появится Крест, быстро скрыться в их густых зарослях. Он, правда,  не
очень-то верил в надежность этого укрытия, но, поскольку ничего лучшего  в
округе все равно не было, оставалось надеяться, что пронесет. Да и надоело
бояться...
     Карта вела Ивана на юго-запад, и это было прекрасно. По крайней мере,
не нужно постоянно оглядываться назад, потому что точка, в которой  обычно
появляется Черный Крест, все время  была  перед  глазами.  Солнце  светило
Ивану в спину, и тень  убегала  из-под  ног,  поминутно  отвлекая,  мешая,
притягивая к себе взгляд. Пока еще было не жарко, и Иван шел быстро, почти
бежал. Вокруг во множестве красовались цветы. Росли они странным порядком:
одинаковые тяготели другу к другу,  и  луг  совсем  не  напоминал  пестрый
ковер, как луга вблизи Приюта. Скорее он был похож на одеяло Зрячего  Мэта
- такие же четко отделенные друг от друга разноцветные пятна, только живые
и бесформенные. Можно подумать, что кто-то неведомый  специально  высеивал
цветы именно  таким  образом,  выстраивая  только  ему  понятную  мозаику.
Впрочем, это было еще не самое страшное; гораздо более страшным  было  то,
что за столько лет лес не сделал никаких попыток  завоевать  эти  обширные
свободные  пространства.  Нигде  не  росло  ничего  похожего  хотя  бы  на
маленькое корявое деревце, только трава, цветы да кусты  вдоль  берега.  И
это была еще одна причина, почему Иван так торопился покинуть эти открытые
места. От  предков  с  их  всесильной  наукой  и  идиотским  отношением  к
окружающему миру можно было ожидать чего угодно. Где гарантия, что, пройдя
по этим лугам, не перестанешь расти сам?..
     Поэтому Иван  подгонял  себя  изо  всех  сил.  Высокая  трава  путами
цеплялась за ноги, нещадно колотил по груди лайтинг, со  лба  тек  соленый
пот... Впрочем, лайтинг еще можно  было  укротить,  для  этого  достаточно
положить на него обе руки. А вот что делать с сумкой? Она становилась  все
тяжелей и тяжелей, словно кто-то невидимый время от времени подкладывал  в
нее увесистые булыжники. Иван остановился, снял с себя куртку, привязал ее
к сумке и снова взвалил ношу на плечи. Идти стало легче, но ненадолго.
     И тогда он пожалел, что пустился в дорогу один. Насколько проще  идти
вдвоем! Можно нести груз по очереди,  можно  разговаривать,  можно  просто
петь. Хором. На два голоса. А главное, было бы не так страшно и одиноко.
     А это мысль, сказал себе Иван и запел. Целиком  он  знал  всего  одну
песню. Это была любимая мамина песня, которую  она  пела  довольно  часто.
Маршируя и высоко поднимая ноги, Иван прокричал про окрасившийся багрянцем
месяц, про красотку, которую зовут кататься по морю, и ему показалось, что
груз несколько облегчился. Воодушевленный этим открытием, он заорал во все
горло и когда дошел до  того  места,  где  красотка  доверилась  коварному
изменщику, что-то вдруг пискнуло, и знакомый голос произнес:
     - Айвэн! Ты меня слышишь?
     От неожиданности Иван прикусил язык. Голос принадлежал Зрячему  Мэту,
но откуда он доносился, Иван понять не мог.
     - Ты слышишь меня, Айвэн?.. Ты узнаешь меня?
     Иван перестал шипеть  от  боли.  Он  понял,  откуда  доносится  голос
старика. Голос шел из часов. Мэт продолжал говорить, визгливо, злобно:
     - Я знаю, что ты меня слышишь, подлец! Отвечай!
     Иван вздохнул.
     - Я слышу вас, мистер Коллинз, - сказал он.
     - А-а-а! - торжеств