положение. Ты найдешь жену
в целости и сохранности. Мы даем тебе одну неделю.  Полагаем,  ты  отыщешь
возможность  ускорить  бракоразводный  процесс.  При  невыполнении  нашего
требования твоей секунде будет грозить смертельная опасность. Решимости  у
нас хватит, не сомневайся!"
     Подписи под текстом не было. На этот раз  его  отправили  с  уличного
терминала ГИБа в Лондоне.
     Калинов вздохнул  с  некоторым  облегчением.  Теперь  ясно,  что  это
все-таки монисты. Впрочем, торопиться  с  выводами  еще  рановато:  может,
истины в этом послании не больше, чем в первом. Чем черт  не  шутит,  пока
Бог спит... Странно, правда, что они не требуют отказаться  от  участия  в
выборах. Хотя, если он подаст на развод, нынешние выборы для  него  и  так
станут недоступны.
     Он вызвал Милбери, познакомил его с текстом. Милбери прочел,  покачал
головой.
     - Все же это дело, оказывается, по нашему ведомству.
     - Если только не дымовая завеса, - сказал Калинов.
     Милбери наморщил лоб:
     - Вряд ли... Что можно прикрыть такой дымовой завесой? Денег они  так
и не взяли?
     Калинов повернулся к тейлору, использовал уже  ставший  привычным  за
сегодня набор команд. Деньги по-прежнему получены не были. Он вернул их на
свой счет и сказал:
     - Кажется, материальный выкуп их действительно не интересует.
     Милбери усмехнулся:
     - Любопытный поворот... Видимо,  господа  монисты  решили  перейти  в
наступление. Твой развод был бы для  них  прекрасным  рекламным  трюком...
Надо проверить, не было ли где-нибудь еще подобных ситуаций. Я займусь?  -
Он встал.
     - Хорошо, но я прошу тебя: без активных действий!
     Милбери по-солдатски - через левое плечо - сделал поворот и зашагал к
двери.
     - Подожди-ка, - сказал вдруг Калинов. - У нас ведь сейчас  проводится
кодовый контроль джамп-связи?
     Милбери остановился, обернулся:
     -  Да,  мы  следим  за  одним  из  членов  петербургской  организации
Одиноких.  Возможно,  через  него  осуществляется   координация   действий
различных организаций...
     - Да, я помню. Ты подозреваешь,  что  в  целях  конспирации  Одинокие
отказались от компьютерной связи?
     - Подозреваю.
     Калинов вытянул губы куриной гузкой.
     - Прокуратура дала разрешение на полгода, - сказал Милбери.
     - Прокуратура... -  пробормотал  Калинов.  -  Слушай,  поставь-ка  на
контроль мою жену.
     - Которую?
     - Похищенную конечно же! Сможем выяснить, около какой кабины  они  ее
прятали. Вдруг это наведет на след!..
     Милбери состроил кислую гримасу:
     - Но разрешение...
     - Разумеется, под мою ответственность! - Калинов набросал на листочке
группу цифр. - Вот ее генокод. Поставь немедленно.
     Милбери забрал листочек и молча вышел.
     Что ж, голубчики, подумал Калинов, поглядим, чья возьмет! Я никому не
позволю хватать себя за горло!


     Как и вчера, Вита встретила его на пороге.
     Ничего я ей пока не  скажу,  решил  Калинов  и  отрицательно  помотал
головой.
     Вита вздохнула -  продырявленная  надувная  игрушка!  -  отвернулась.
Калинов сделал над собой усилие и обнял ее. Вита не  отпрянула,  но  и  не
прильнула к мужу. Словно простенькая, бесчувственная кукла...
     - Вообще-то  кое-какие  события  произошли,  -  неожиданно  для  себя
проговорил Калинов. - За нее потребовали выкуп.
     Они прошли в столовую.
     - И что? - спросила Вита с надеждой.
     - А ничего! Деньги я перечислил, но они их не взяли.
     Вита села на стул, задумалась.
     - Может быть, это чья-нибудь шутка? - спросила  она  после  некоторых
размышлений.
     - Хороша шутка! Хотел бы я посмотреть на человека,  который  способен
так шутить!
     - Взгляни в зеркало!
     Калинов вытаращил глаза:
     - Что ты имеешь в виду?
     Вита встала, выпрямилась, вскинула голову.
     - Вспомни Дримленд. - Голос  ее  зазвенел  металлом.  -  Если  бы  ты
остался стариком, это тоже была бы шутка. Только мне  было  бы  совсем  не
смешно...
     - Но ведь так же не случилось! - воскликнул Калинов.
     - Не случилось... Только планировать заранее то, что произошло, ты не
мог. А значит, с самого начала "шутил"...
     Боже, подумал  Калинов.  Ведь  столько  лет  прошло,  а  она  помнит.
Все-таки я, наверное, никогда не научусь понимать их, этих женщин.
     - Ты не подумай, - продолжала Вита, - что я  собираюсь  осыпать  тебя
упреками. Просто в таких делах возможны самые различные "шутки".
     В каких это делах, хотел поинтересоваться Калинов  и  вдруг  вспомнил
вопрос, заданный ему Милбери. "Которую?.." Черт возьми,  сказал  он  себе.
Неужели она? Хорошенькое дело!..
     Он медленно приблизился к жене, взял ее за руку. Рука была  холодная.
Как у зомби.
     - А скажи, - проговорил он, глядя ей прямо в глаза, -  ты  бы  смогла
так пошутить?
     Вита грустно улыбнулась:
     - Лет двадцать назад смогла бы. Теперь уже нет. Возраст не  тот...  -
Голос ее дрогнул, она отвернулась.
     Но он понял, о чем она не договорила. Спина стала пониже,  а  чувства
пожиже... Он уронил ее руку и опустил голову. Вита тут же ушла на кухню.
     Нет, сказал он себе, конечно, это не  она.  Но  лет  двадцать  назад,
точно, смогла бы. Правда, лет двадцать назад мысли о второй жене мне  и  в
голову не приходили...
     Он поднялся наверх, переоделся. Потом зашел к Женьке, поиграл с ним в
морской бой.
     К ужину вернулись из города старшие дети.
     Ужинали молча. Вита не поднимала глаз от тарелки. Сельма, взявшая  на
себя обязанности официантки, время от времени с удивлением поглядывала  на
мать. Даже Женька, чувствуя настроение взрослых, вел  себя  за  столом  на
редкость примерно.
     Когда приступили к чаю, Сельма спросила:
     - Кто-нибудь наведывался к маме-два?
     - Я был, - сказал Калинов.
     Сельма повернулась к Вите:
     - А ты, мама?
     Вита наконец подняла голову:
     - Я тоже была... Вместе с папой.
     - И как она? - спросил Сережка.
     - Все хорошо, - сказал  Калинов.  -  Через  день-другой  ее  отпустят
домой.
     - Да, через день-другой ее отпустят домой, - эхом подтвердила Вита.
     Все несколько оживились. Женька было заныл: "Хочу к маме-два-а-а!"  -
но его пристыдили, засомневались, мужчина ли он  с  этаким  нытьем,  после
чего парень взялся доказывать, что он  мужчина,  согласившись  отвезти  на
кухню грязную посуду. Чаю он не хотел, хотел мороженого.
     - После  ужина  я  обязательно  закажу  тебе  мороженое,  -  пообещал
Сережка.
     Допили чай, убрали со стола.
     - Кто еще будет мороженое? - спросил Сережка.
     Взрослые отказались, Сельма - как почти взрослая, - тоже.
     - Мама, мне нужно с тобой поговорить, - сказала она.
     Дамы удалились наверх, Сережка с Женькой направились  к  рисиверу  за
мороженым. Впрочем, через минуту они вернулись, неся каждый  по  приличной
порции орехового. Калинов пошел  на  кухню.  Конечно  же,  Женька  оставил
посуду на сервировочном столике. Калинов зарядил посуду в мойку и  сел  на
стул. Внезапно навалилась неподъемная усталость. Словно на плечи угнездили
земной шар.
     Чуть слышно звякала  посуда,  в  столовой  переговаривались  сыновья.
Потом там все затихло: наверное, парни отправились  к  себе.  А  потом  на
кухню заглянула Вита, села рядом с Калиновым, прислонилась к его плечу.
     - Мне кажется, Сельма что-то подозревает, - сказала она чуть слышно.
     - С чего ты взяла?
     - Она так странно смотрела на меня, когда мы разговаривали...  Словно
думала совсем о другом.
     - А о чем вы разговаривали?
     - О ее кавалерах. Девочку беспокоит, что она не может решить, кто  ей
больше нравится.
     Калинов улыбнулся - земной шар свалился с плеч, -  встал  и  принялся
доставать из мойки высушенную посуду. Вита  продолжала  сидеть.  Когда  он
сложил посуду в буфет, она вдруг спросила:
     - Саша, неужели ты подумал, что я и в самом деле могла?..
     - О чем ты? - Калинов медленно повернулся к ней. Как цветок к солнцу.
     - Ты прекрасно знаешь, о чем! - Солнце было настойчиво.
     - Нет, конечно! - соврал Калинов. - Глупости какие!
     - Нет, не глупости, - сказала Вита равнодушно. - Ты подумал, я  знаю.
Раньше бы так не подумал.
     В душе Калинова проснулась ярость,  подняла  голову,  огляделась.  Он
сжал кулаки и медленно сосчитал до десяти.
     - Хочешь ударить меня? - спросила Вита  тихо.  -  Если  будет  легче,
ударь...
     Калинов через силу улыбнулся:
     - Не говори ерунды! Ты-то тут причем?
     - Все мы причем! - Вита встала, подошла к нему. - Наверное, мне  надо
было развестись с тобой тогда... А я решила попробовать... Как же:  модная
семья! Вита - прима Калинова. Звучит-то как!
     Ярость улеглась. Калинов поднял руку и погладил жену по голове.
     - Милая, я бы все равно не дал тебе развода. Ты мне была нужна тогда,
нужна и теперь. - И вдруг почувствовал, что, кажется, покривил душой.
     - Нужна! - сказала Вита сквозь слезы. - Наверное... Только в качестве
кого?.. Ты меня сейчас погладил по  голове  словно  маленького  капризного
ребенка. - Она всхлипнула. - Эх, Сашенька,  Сашенька!  Как  мало  в  твоих
ласках стало нежности!..
     Она повернулась и выбежала из кухни. Калинов вздохнул.
     Чушь какая-то, подумал он. Ну ничего, вернем  Маринку,  и  все  будет
по-прежнему. Столько лет жили...
     Но интуиция подсказывала ему: по-прежнему уже не будет. А интуиции он
привык верить. Что-то сломалось в их жизни в последние два дня. А может, и
не в последние... Может, это "что-то" ломалось уже давно, многие  годы,  и
похищение Марины лишь ускорило процесс...
     Он выключил аппаратуру и вышел в столовую. Виты не было. Калинов сел.
В доме стояла мертвая тишина. Как будто здесь и не жили. А через  открытое
окно доносился шелест листьев и пение птиц. И  Калинов  вдруг  понял,  что
прислушивается - не раздадутся ли за входной дверью  тяжелые  в  последние
месяцы, чуть шаркающие шаги второй жены.
     Так он просидел с полчаса. Ничего за  входной  дверью  не  раздалось.
Тогда он встал и пошел спать.
     Надо бы хоть ступеньки сделать скрипучими, подумал он, поднимаясь  по
лестнице. А то как в склепе...
     - Папа! - Из дверей своей комнаты выглядывала  Сельма.  -  Папа,  мне
надо с тобой поговорить.
     Он зашел к ней.
     - Слушаю тебя, дочь.
     Дочь смотрела на него широко открытыми глазами, словно ждала чего-то.
Но, по-видимому, не дождалась.
     - Скажи мне,  папа...  -  Она  помедлила  мгновение  и  вдруг  словно
выстрелила: - Мама-два ушла от нас?!
     Калинов сел на кровать, посадил Сельму рядом с собой.
     - Почему ты так решила?
     Она пристально смотрела ему прямо в глаза. Калинов  расслабил  мышцы,
улыбнулся.
     - Я наводила сегодня справки, - сказала Сельма. - Мамы-два нет  ни  в
одной из Питерских клиник. Более того, ее нет ни в одной  из  клиник  всей
планеты! Где она?
     Вопрос был задан требовательным тоном. Калинов почувствовал, что если
он соврет, дочь обязательно это поймет. Он снова улыбнулся.
     - Мама-два не ушла от нас, - сказал  он  спокойно.  -  Она  вернется,
через несколько дней... Она в клинике, под псевдонимом... Я, к  сожалению,
не могу сейчас сказать тебе всей правды. Ты  узнаешь  ее  через  некоторое
время, обязательно узнаешь, я тебе  обещаю.  Но  волноваться  нет  никаких
причин, просто возникли определенные сложности...
     - Это связано с твоей работой?
     - Да, - коротко сказал Калинов.
     Сельма кивнула. С лица ее  исчезло  напряженное  ожидание,  на  щеках
распустились ямочки: она улыбнулась.
     Калинов наклонился и поцеловал дочку в лоб.
     - А в губы можешь? - спросила она.
     - Зачем? - удивился Калинов.
     Она пожала плечами:
     - Просто интересно, как ты целуешься. Наверное, хорошо,  раз  у  тебя
две жены... У нас мальчишки, как телята с мокрыми губами!
     Глупышка, подумал Калинов. Вот ты и выросла.
     - Они научатся, Сельма, - сказал он и подмигнул.  -  Они  обязательно
научатся. Любви ведь тоже приходится учиться.
     Похоже, учиться ей приходится  всю  жизнь,  добавил  он  про  себя  и
погладил шелковистые дочкины волосы.
     - Ложись спать, девочка. Все будет в порядке.
     Выйдя от нее, он заглянул в спальню примы.  Вита  лежала  на  кровати
спиной к двери и, кажется, спала.
     Ну и слава Богу, подумал Калинов.


     Разбудили его знакомые  тяжелые  шаги.  Он  быстро  натянул  трусы  и
выскочил из спальни. По коридору шла  Марина,  шла  медленно,  полуприкрыв
глаза. Как сомнамбула. Едва он подскочил к ней, она рухнула ему  на  руки.
Он подхватил жену и отнес в ее комнату. Положил на  кровать  прямо  поверх
покрывала.
     Марина лежала с закрытыми глазами. Дыхание  ее  было  ровным,  черные
волосы разметались по кровати, розовый костюм рельефно  обтягивал  круглый
живот.
     - Что с ней?
     Калинов обернулся. В спальню вошла Вита в ночной рубашке.
     - Не знаю, - сказал Калинов. - Я ее только что обнаружил в коридоре.
     Вита тронула ладонью Маринкин лоб.
     - Вызови доктора.
     Калинов бросился в кабинет. Взглянул на часы: четыре  утра.  Разыскал
домашний номер наблюдающего врача.
     Зуев, по-видимому, спал очень чутко: уже через пятнадцать секунд  его
слегка опухшее со сна лицо появилось на дисплее.
     - Что случилось? - спросил он сквозь зевок. - Извините.
     - Моя жена нашлась!
     - Поздравляю, - сказал Зуев. - Что дальше?  Надеюсь,  не  ради  этого
сообщения вы разбудили меня.
     - Она появилась дома, только что. И, по-моему, не очень  здорова.  Ей
нужна ваша помощь.
     Доктор помотал головой, стряхивая остатки сна.
     - Хорошо, - сказал он без энтузиазма. - Через несколько минут я  буду
у вас.
     Натянув шорты и рубашку, Калинов вернулся в спальню Марины. Вита  уже
раздела секунду и уложила под  одеяло.  Сидя  у  кровати  на  пуфике,  она
держала Марину за руку.
     - Как она? - спросил Калинов.
     - По-моему, просто спит, - сказала Вита. - Ты вызвал врача?
     - Обещал быть через несколько минут.
     - Надо бы встретить его у джамп-кабин.
     Калинов спустился вниз. Входная дверь зияла открытой  черной  пастью.
Калинов вышел наружу.  Над  Ладогой  уже  наливался  рассвет,  но  в  тени
деревьев было еще совсем темно. Калинов зашагал к калитке.  Выпавшая  роса
холодила ноги, и Калинов вдруг обнаружил, что отправился встречать доктора
босиком. Он бегом вернулся в дом, надел  туфли.  И  тут  его  осенило.  Он
поднялся в кабинет, взял фонарик.  А  выйдя  на  улицу,  осветил  песчаную
дорожку перед дверью. На сыром от росы  песке  были  неплохо  видны  следы
Маринкиных туфель. Вот только вели они не к  калитке.  Цепочка  отпечатков
уводила куда-то за дом, в сад. Калинов двинулся по следам. В конце дорожки
отпечатки обрывались, но все равно было видно, откуда пришла Марина:  роса
на траве была сбита. Выставив перед собой фонарь, Калинов двинулся дальше.
Через пятнадцать метров ему все стало ясно. Трава  на  лужайке  у  фонтана
была изрядно помята.
     Он внимательно осмотрел лужайку и пошел встречать доктора.


     Ознакомившись с показаниями своих приборов, Зуев сказал:
     - Она просто спит. Думаю, ничего страшного  нет.  Пусть  выспится,  а
утром милости прошу в клинику, на более тщательное обследование.
    Он поправил на руке Марины новый браслет и начал собирать аппаратуру
в чемоданчик. Вита посмотрела на Калинова.
     - Я бы сделал ей анализ крови, - сказал тот. - И поторопился бы.
     - Полагаете, могут быть следы препаратов?
     - Да! Иначе с какой стати она спала бы в такой ситуации!
     Доктор немного подумал,  кивнул.  Когда  он  приставил  анализатор  к
обнаженному плечу Марины, та вздрогнула, но не проснулась. Анализатор чуть
слышно защелкал. Зуев внимательно смотрел на дисплей.
     - Есть следы, - сказал  он  наконец.  -  Похоже,  она  находится  под
действием волюнтофага... Но следы очень слабые.  По-видимому,  использован
препарат, который быстро распадается в крови.
     Калинов закусил губу. Вита посмотрела на него:
     - Что это означает?
     - Это означает, что она сейчас выполняет указания того, кто сделал ей
инъекцию,  -  сказал  Зуев.  -  Волюнтофаг  -  это   препарат,   полностью
подавляющий волю человека. Ей приказали спать - вот она и спит. К счастью,
этот препарат не представляет опасности для физического здоровья человека.
     - Для физического? - Вита подняла брови. -  А  для  какого  же  тогда
здоровья он представляет опасность?
     Зуев беспомощно посмотрел на Калинова.
     - Видишь ли, Вита... - Калинов подошел к жене и взял ее  за  руку.  -
Если бы ей, скажем, приказали сойти с  ума,  она  бы  не  сумела  избежать
этого.
     Вита сунула кулак в рот и прикусила костяшки пальцев.
     - Не думаю, чтобы так было на самом деле, - поспешно сказал  Калинов.
- Какой смысл?
     Вита замотала головой. Калинов обнял ее и сказал:
     - Я уверен, все будет в порядке... Иди-ка поспи еще.
     Вита ушла. Зуев укоризненно покачал головой:
     - Зря вы пустились в объяснения...
     Калинов поморщился:
     - Да я и сам понимаю,  что  зря...  Черт  знает,  что  меня  дернуло!
Наверное, эта история все-таки сказалась на моих нервах. Ну а вы?.. Больше
не будете спрашивать меня, почему графики имели такую странную форму?
     - Не буду, - буркнул Зуев. - Коллеги просветили!
     Он  собрал  свой  чемоданчик  и  ушел.  Калинов   проводил   его   до
джамп-кабины.
     Вернувшись обратно, он взял плавки и отправился купаться:  все  равно
уснуть теперь можно было только со  снотворным,  а  снотворное  за  три  с
половиной часа до работы используют только абсолютные кретины.
     На пляже было пусто, лишь далеко  справа  виднелась  одинокая  фигура
такого же раннего купальщика.
     Калинов вошел в воду и неторопливым брассом поплыл вдоль берега.  Как
всегда, в объятиях ладожской воды хорошо думалось. Он не  сомневался,  что
здоровью Марины не нанесено никакого ущерба. Не для  того  ее  похищали  и
снова вернули. А вот угроза, высказанная во втором  послании  похитителей,
откровенно беспокоила его. Ему вдруг пришло в голову, что  он  практически
не знает Марининого прошлого, а зря... Ведь  были  же  у  нее  мужчины  до
встречи с ним: в двадцать четыре года девочек не бывает. И она девочкой не
была. Что если виновник случившегося  -  кто-то  из  ее  бывших  ухажеров?
Разумеется, думает, что он, Калинов, конечно же,  разведется  с  секундой:
ведь с примой его связывает гораздо больший  отрезок  жизни!..  Хотя  нет,
чушь все это, отъявленнейшая чушь! Тогда  и  условие  было  бы  поставлено
совершенно конкретно: развестись с  Маринкой.  Разумеется,  чушь!  Кто  же
может надеяться, что Калинов разведется с беременной женой? На такое может
рассчитывать только сумасшедший.
     Он перевернулся на спину и лег на воде, раскинув руки.
     Надо  все-таки  браться  за  монистов,  подумал  он.  Пусть   Милбери
поработает с агентурой. А моих всех под охрану. На всякий  случай...  Кому
же все-таки  выгодно,  чтобы  начальник  отдела  аномалий  Социологической
комиссии развелся с одной из  жен?  Ортодоксам-церковникам?..  Разумеется!
Какой материал для проповедей! Господь наш вразумил  грешника  и  направил
его на путь истинный. Искусителю не удалось удержать в когтях свою жертву.
Истинная вера - это вера в Господа нашего, а истинный супруг - это  супруг
ЕДИНСТВЕННОЙ жены. И так далее...  Вот  только  не  верю  я,  что  церковь
докатилась до киднапа... Лесбиянкам выгодно?.. Конечно. Вот только  выгода
у них не прямая. Им это выгодно стратегически. Если увеличится  количество
незамужних женщин, им проще вербовать новых подруг... Одиноким  выгодно?..
Без сомнения, но их выгода, как и у лесбиянок, стратегическая. Если бы  не
один аспект, психологический. Ревность  самца-неудачника  к  самцу-баловню
судьбы. И утоление этого чувства - вещь уже сиюминутная. А  ревность,  как
известно, - одна из классических причин для умышлен