и  напрочь  забыл  о  целибате  [целибат  -  обязательное
безбрачие   католического   духовенства   и   православного   монашества],
обзаведясь сразу двумя матушками из своих новых прихожанок.
     Так что церковь тоже была  вынуждена  подстраиваться  под  настроение
своей паствы. Впрочем, далеко не все священники оказались  такими  легкими
на подъем, как отче Бенедикт,  и  потому  христианская  церковь  постоянно
требовала внимания Социологической комиссии...
     Федора Салова Калинов встретил не на вечеринке. Салов сам  напросился
к нему на аудиенцию. Фамилия не соврала - он оказался бесформенным  жирным
мешком  с  лысым  черепом  и  тремя  подбородками.  Уселся  в  кресло  для
посетителей, заплывшие жиром глазки не мигая разглядывали Калинова.
     -  Я  -  Адепт  Восточноевропейского  филиала  Всемирной  Организации
Одиноких Мужчин, - проговорил наконец Салов.
     Калинов коротко кивнул. Информация для него новостью не была: ему уже
докладывали, что Салов быстро выдвигается из низов монистских масс. Салова
поддерживали те несчастные, кого современная медицина не  смогла  избавить
от физических уродств.
     - Я уполномочен заявить вам решительный протест, - сказал с  апломбом
Салов, - в связи с разгоном демонстрации наших сторонников в Тамбове.
     - Протест не принимается, - сказал Калинов. - Демонстрация  оказалась
несанкционированной.
     - А чем мы виноваты, если тамбовские власти спят на ходу? Заявка нами
была подана вовремя.
     - Тем не менее это не дает вам права на нарушение закона.  -  Калинов
развел руками. - И вообще этот вопрос следует решать в Тамбове, в тамошнем
суде. Свобода не должна вступать в конфликт с общественным порядком.
     Салов фыркнул:
     - Понимаю!.. Не любите вы нас.  Наша  организация  вам  как  кость  в
горле.
     - Кто это "мы"? - спросил Калинов.
     - Да хотя бы вы лично. Вы же сам извращенец. Потому  нас  и  боитесь.
Украли чужую женщину. - Салов сжал кулаки и упер  их  в  жирные  ляжки.  -
Неужели вам не приходит  в  голову,  что  кто-то  по  вашей  вине  остался
неженатым? - Салов подался вперед, и его объемистый живот перекатился чуть
ли не на колени.
     - Вы женаты? - спросил Калинов.
     Салов поперхнулся:
     - Я не о себе беспокоюсь.  По  миру  и  без  меня  холостых  хватает.
Имеющий глаза да увидит.
     Дурачком прикидывается, подумал Калинов с неприязнью. Но сдержался.
     - Хорошо, - сказал он. - Давайте посчитаем... Известно, что четыре из
пяти землянок желают иметь семью. Известно также, что, в противовес этому,
жениться готовы не более сорока процентов мужчин. Таким  образом,  на  две
потенциальные невесты приходится только один жених.  В  чем  виноваты  те,
кому женихов не достанется?  Почему  они  должны  перебиваться  случайными
связями и в одиночку растить детей?
     - Ничего, у нас общество богатое. Последствия  войн  давно  изжиты  -
вырастим...
     - Подождите! - оборвал Калинов. - Я еще  не  закончил.  Экономических
сложностей, конечно, нет. Действительно, вырастим. А психологические?.. Но
посчитаем дальше. Известно так  же,  что  по  сексуальным  характеристикам
только двадцать пять процентов мужчин способны содержать полигамную семью.
Так что даже если каждый из них будет женат на двоих -  а  это  далеко  не
так, - то и в этом случае двадцать процентов женщин останутся  свободными,
не желая этой свободы. И они и в самом деле останутся, потому что все, что
вы можете им дать, - это два раза в неделю переспать с кем-нибудь из них и
гордо уйти утром, всем своим видом показывая: вот, снизошел до тебя...
     - Эко вы повернули! - сказал Салов. - Но ведь раньше-то так жили... И
почему вам все, а нам ничего? Где свобода?
     Калинов усмехнулся:
     - Ну в любовных-то делах свободы никогда не было,  был  исключительно
взаимный  интерес...  Впрочем,  дело  не   в   этом.   Что   вы   дурачком
прикидываетесь? Почему бы вам не  задать  подобный  вопрос  чемпиону  мира
Фрэнку Фостеру, по какому праву он толкает четыреста килограммов, а вам не
поднять и пятидесяти? Подождите! - рявкнул он,  увидев,  что  Салов  хочет
что-то сказать. - Странное дело!.. Я могу еще понять калек,  биологические
особенности организмов которых не позволяют им воспользоваться  пересадкой
конечностей. Они действительно  обделены  судьбой...  Но  вы-то,  вы!  Что
мешает вам избавиться от вашего живота - да какое там живота! -  от  этого
безобразного пуза? Ведь  вы  же  молоды  и  здоровы,  я  знаю!  Физические
нагрузки, правильный режим питания, и через год вас знакомые не узнают.
     Салов презрительно фыркнул:
     - Какое вам дело до моей жизни? Я живу как  хочу!  Знаю  я  эту  вашу
философию! "Лучше быть богатым  и  здоровым,  чем  бедным  и  больным",  -
прогнусавил он, передразнивая кого-то.
     - Я тоже живу как хочу. И  как  могу!  -  Калинов  сбросил  со  стола
невидимый мусор. - Вы думаете, я не понимаю, чего вы добиваетесь? Вы же  к
власти рветесь. В нормальных видах человеческой деятельности вы рыльцем не
вышли. Так почему бы не пролезть в мировой парламент на голосах  инвалидов
и тех, кому не справиться с комплексом неполноценности? Вы тут говорили  о
свободе. Так в этом и есть свобода! Вы свободны валяться  на  диванчике  и
накачиваться пивом, а я  свободен  иметь  столько  жен,  сколько  со  мной
согласятся жить! - Калинов стал, демонстративно посмотрел на часы.
     Старая как мир история, подумал он, успокаиваясь. Раньше искали врага
по  расовому,  национальному,  экономическому  или  культурному  признаку.
Теперь вот - по сексуальному. А подоплека, она как была, так и осталась...
     Салов тоже поднялся, криво усмехаясь.
     - Ну смотри, Калинов! - Лицо его перекосилось от ненависти. - Я  буду
не я, если мы не трахнем хотя бы одну из твоих шлюшонок!
     - Трахалкой ты не вышел! - процедил Калинов.  -  С  таким  боровом  в
постель ни одна женщина  не  ляжет.  Ты  их  животом  подавишь,  и  больше
ничего!.. Вон отсюда, и  не  дай  Бог  тебе  лично  нарушить  общественный
порядок!
     Третьей  была  корреспондентка  журнала  "Уорлд  секс-мэгэзин".   Она
оказалась симпатичной блондиночкой лет двадцати пяти, с длинными ресницами
и голубыми глазами. Имени ее Калинов не запомнил - не  то  Лорина,  не  то
Лавиния.  Журналу  потребовалось  интервью   с   одним   из   многоженцев,
сотрудников Социологической комиссии. Лорина-Лавиния остановила свой выбор
на Калинове и сразу взяла быка за рога.
     - Мистер Калинов, как вы пришли к полигинии?
     - Я к ней не приходил, - сказал Калинов. - Мы встретились случайно.
     - Но ведь каким-то образом у вас появилось такое желание!
     Калинов усмехнулся:
     -  Подобные  желания  мужчинам  присущи  изначально.  Только  не  все
способны и не все решаются. Ну и не у всех есть экономические основания.
     -  Вот-вот...  Существует  мнение,  что  если  бы  не   экономические
ограничения, отряд многоженцев изрядно вырос бы  за  счет  двадцатилетних.
Как вы к этому относитесь?
     - Думаю, вырос бы, но не изрядно. Дело в том, что молодые мужья, даже
из  тех,  кто  предрасположен  к  браку,  переносят   потерю   свободы   с
определенными трудностями. Поэтому вряд  ли  они  захотят  в  первые  годы
семейной жизни жениться еще на одной.  По-моему,  к  этому  более  склонны
мужья со стажем в  десять-пятнадцать  лет.  По  статистике,  именно  такой
период требуется мужчине,  чтобы  переориентировать  свои  психологические
установки на семью, да и то не до конца. В определенном  смысле  семья  не
является  для  мужчин  приоритетом,  в  жизни  есть  много  гораздо  более
интересных направлений общественной деятельности, не требующих, к тому же,
подобной самоотдачи.
     - Другими словами, вы согласны с тем, что все мужчины - эгоисты.
     - Несомненно, но не стоит  осуждать  их  за  это.  Эгоизм  заложен  в
представителях сильного  пола  самой  природой,  он  неразрывно  связан  с
традиционно слабым развитием  эмоциональности  и  объясняется  отсутствием
биологической ответственности за вновь рождающуюся  жизнь.  Ведь  биология
низводит роль мужчины лишь к зачатию. Зато  мужчины  менее  консервативны,
чем женщины. Ведь отцовство, в  отличие  от  материнства,  не  зависит  от
стабильности окружающей обстановки... Я не слишком заумен?
     Лорина-Лавиния улыбнулась очаровательной улыбкой:
     - Не  слишком!  Уровень  читателей  нашего  журнала  довольно  высок.
Кстати, вы не читаете его?
     - Нет, знаете ли. - Калинов  виновато  развел  руками.  -  Мое  время
посвящено, в основном, практике.
     - Тогда мой другой вопрос... Каков ваш сексуальный коэффициент?
     Каков вопрос - таков ответ, подумал Калинов.
     - При нерегулярных свиданиях хватит и на вас.
     На лице корреспондентки появилось неудовольствие.
     - Вряд ли мне это необходимо... Я - член Ассоциации Лесбийской Любви.
     Калинов мысленно присвистнул:
     - А вот интересно, как ВАША Ассоциация  относится  к  распространению
полигинии?
     - Довольно холодно! Распространение полигинии ограничивает рост нашей
организации.
     - Это каким же путем?
     Лорина-Лавиния протянула руку и выключила диктофон.
     -  Вам  я  скажу...  Дело  в  том,  что  немалое  количество   женщин
предрасположены  как  к  гетеросексуальным,  так   и   к   гомосексуальным
контактам...
     Точно, вспомнил Калинов. Учил когда-то.
     Журналистка продолжала:
     - И многое зависит от случайности: с  кем  она  переспит  впервые,  с
другом  или  подругой.  Распространение   многоженства   резко   уменьшило
контингент таких женщин, усложнив этим нашу деятельность.
     Калинов снова мысленно присвистнул. А ведь  тут  может  потребоваться
внимание нашей комиссии, подумал он.
     Лорина-Лавиния включила диктофон, и интервью продолжалось.


     Поравнявшись со своим коттеджем,  Калинов  снял  рубашку  и  брюки  и
бросился в прохладную воду. Выкупавшись, отправился домой.
     Через год после второй свадьбы Калинов перестроил  коттедж,  увеличив
его до десяти жилых комнат, и  поставил  новейшее  кухонное  оборудование,
потому что Марина, в отличие от первой  жены,  любила  готовить.  "На  мне
лежит печать прошлого", - говорила она.
     Калинов  вздохнул.   Сегодня   придется   обойтись   услугами   линии
"Сэплай"...
     Вита встретила его на пороге.
     - Ну?
     Калинов лишь помотал головой. Лицо Виты скривилось, на  лбу  родились
тонкие - ниточками - морщинки.
     Стареет, не к месту подумал Калинов, без слов, дежурно, обнял приму и
отправился в ванную.
     Уныло поворачиваясь под колкими струйками душа, он  размышлял.  Итак,
помимо маловероятной уголовщины, кандидатами  в  похитители  являются  как
минимум  три  организации  монистов:  ортодоксы-церковники,  мальчики   из
Всемирной Организации Одиноких Мужчин и девочки из  Ассоциации  Лесбийской
Любви. Хорошо хоть голубым от сильного пола наплевать  на  многоженство...
Впрочем, церковники пока еще не докатились в своей борьбе до похищений, их
оружием являются  проповеди.  Однако,  где  гарантия,  что  кто-нибудь  из
прихожан, причастившись к слову Божьему, не  выразит  таким  образом  свое
отношение к греховодникам?..
     Приняв душ, он включил массажер,  а  потом,  одевшись,  не  спускаясь
вниз, отправился в свой кабинет. Сел за стол, открыл окно.
     За окном оживленно переговаривались птицы, время от времени с  глухим
стуком падали на траву сосновые шишки: поднимался ветерок.
     Калинов повернулся к тейлору и, набрав  серию  кодов  и  свой  личный
номер  спецдопуска,  вышел  в  информационный  банк   своей   организации.
Поинтересовался, кто по их ведомству находится сейчас под административным
арестом в связи с  нарушением  общественного  порядка:  не  верилось,  что
похищение предпринято только для того, чтобы заставить его  отказаться  от
участия в выборах. Обнаружил несколько лесбиянок - активисток  АЛЛ.  Никто
из Одиноких под  арестом  не  содержался.  Калинов  сбросил  информацию  и
запросил  данные  по  Адепту  Восточноевропейского   филиала   Организации
Одиноких Мужчин Федору Салову. Разочарованно  хмыкнул.  Толстяк  вел  себя
тише воды ниже травы.
     В дверь постучали. Калинов отключился и крикнул:
     - Войдите.
     Это была Сельма. Подбежала, чмокнула отца в щеку, затараторила:
     - Мама-раз сказала, чтобы ты спускался вниз. Гости уже явились.
     Калинов обнял дочку, потом  отодвинул  от  себя,  оглядел  с  ног  до
головы. Хорошая у них с Витой девчонка получилась, лицом похожа  на  мать,
но пофигуристей - с узкой талией и высокой грудью. Будь здоров, девочка!
     Будь здоров девочка еще раз чмокнула отца.
     - Как дела? - спросил Калинов.
     - Сегодня сдала социальную психологию.
     - Молодец! А как Сережка?
     - А что Сережка? Он же школьник! У них экзамен сдать - раз плюнуть!
     - Ну уж так и раз плюнуть? - усомнился Калинов.
     - Конечно... Так что мне сказать маме?
     - Скажи, через пять минут буду. Переоденусь и спущусь.
     Но Сельма не тронулась с места. Лицо ее помрачнело.
     - Мама-раз сказала, что мама-два заболела и ее  положили  в  клинику.
Это правда?
     - Конечно. Почему это ты сомневаешься в словах матери?
     - Я не сомневаюсь... Но почему мама-раз волнуется?
     - Потому и волнуется.  Хоть  медицина  и  сильна,  изредка  случается
всякое. Но с мамой-два все будет в порядке, у нее же не первый ребенок.
     Сельма снова заулыбалась и опять чмокнула отца в щеку.
     - У тебя есть парень, дочка? - спросил Калинов.
     - Конечно. - Сельма крутанулась на одной  ноге,  взметнула  колоколом
юбку. - У кого же их нет!
     Не влюблена, подумал Калинов и спросил:
     - Скажи, дочка, ты уже изучила элементарную сексологию?
     Сельма кивнула.
     - Скажи мне тогда, как ты относишься к лесбиянкам?
     - А я к ним не отношусь, папа! - Сельма фыркнула. - Чего это  ты  ими
заинтересовался?
     - Кажется, они начинают доставлять мне неприятности... Ну ладно, иди,
я сейчас буду.
     Он быстро переоделся, нацепил галстук. Потом заглянул  в  детскую,  к
Женьке. Там оказалась Анфиса.
     - Здравствуйте, Александр Петрович!
     - Здравствуй, здравствуй!.. У тебя же давно закончился рабочий день.
     Анфиса махнула рукой:
     - Ой да ладно! Я посижу с Женькой, пока уснет. Потом отгуляю.
     Женька сразу полез к отцу на руки:
     - А где мама-два?
     - Заболела, сынок.
     - А она придет меня поцеловать?
     - Обязательно! Дня через три.
     - Долго ждать...  -  Женька  вздохнул  и  тут  же  принялся  делиться
дневными впечатлениями: -  А  мы  с  Анфисой  сегодня  опять  купались  на
озере...
     С трудом, но вырваться из  детской  удалось.  Уж  лучше  бы  с  сыном
поиграть, подумал Калинов, чем сидеть  там  с  гостями.  Он  любил  Женьку
совсем не так, как Сельму или Сережку. Впрочем,  наверное,  причиной  было
то, что старшие выросли. Сережка вон  ходит  по  дому,  словно  незнакомый
посторонний  мужик.  Ростом-то  с  отца  стал...  Калинов  никак  не   мог
привыкнуть к этому.
     Гости уже  собрались.  На  сегодня  Вита  пригласила  четверых:  чету
Крыловых, с которыми давно уже не встречались, и незнакомую Калинову  пару
из Москвы, с которыми  Вита  была  каким-то  образом  связана  по  работе.
Калинов познакомился с москвичами, пожал руку Игорю, чмокнул  Аллу.  Игоря
за последнее  время  немного  разнесло,  а  вот  "мисс  миллионерша"  была
по-прежнему хороша. Для брюнетки возраст сказывался на ней очень мало.
     - Хорошо выглядишь, - сказал Калинов. - Не я  ли  тебе  говорил,  что
ребенок красит женщину?
     Алла счастливо рассмеялась, прижалась к мужу.  Калинову  ее  движение
показалось несколько наигранным.
     - А где же твоя вторая? - спросил Игорь.
     - В клинике, на обследовании.
     - Богатый ты будешь папа, - сказала Алла. -  А  Игорь  вот  никак  не
хочет второго.
     Он и первого-то не хотел, подумал Калинов.
     - Зря, старик, - сказал он. - Дети украшают и мужчину.
     - И я ему доказываю, - защебетала Алла. - Все  равно  ведь  на  Земле
сидит!
     - Ты так и не решил вернуться? - ляпнул Калинов  и  тут  же  пожалел:
Зяблик насупился, для него это был больной вопрос.
     - Ладно, старик, извини, - сказал Калинов. -  Вы  поговорите  тут,  я
пока помогу Вите накрыть до конца стол.
     Он пошел на кухню, сбегая от  прямолинейности  своего  вопроса.  Вита
доставала из рисивера блюда. Зеленые глаза ее были грустными.  Рыжеволосая
тростиночка с хрустальным голосом, вспомнил Калинов, но в сердце почему-то
ничего не отозвалось.
     - Надо было все-таки отменить вечеринку, - сказала Вита.
     Калинов замотал головой:
     - Нет, пусть все идет,  как  должно  идти...  Полагаю,  ей  ничто  не
грозит. - Фраза звучала полуутверждением-полувопросом.
     Вита вскинула брови:
     - Как знаешь... Она твоя жена, не моя.
     Это было безжалостно, и Калинов с размаху ухнул кулаком по столу.
     - Знаю!.. - Он прищурился. - Ты-то чего  беспокоишься?  Отдохнешь  от
нее... Ты же радоваться должна!
     Вита уронила руки, села на стул. В глазах - слезы.
     - Ты стал жестоким, Саша, - сказала она дрожащим голосом. - По-моему,
ты и Марину не любишь.
     - Глупости! - рявкнул Калинов. - Я люблю вас обеих и ни  от  кого  из
вас не собираюсь отказываться! Меня вполне устраивает наша семья... А тебя
что, не устраивает? Все не можешь побороть свою ревность?
     Вита покачала головой:
     - Неправда, Саша. Ревности у меня давно нет. Меня устраивает все, что
устраивает тебя... Я и Марину полюбила, потому что ее любишь ты.
     - Ну вот! - проворчал Калинов. - То любишь, то не любишь - не поймешь
вас, женщин!
     Звякнул  сигнал  на  пульте  рисивера:   прибыла   очередная   партия
заказанных закусок.


     Веселья за столом все-таки не получилось. Вита сидела  весь  вечер  с
потухшими глазами. Москвичи чувствовали себя откровенно не в своей тарелке
и оживились лишь, когда Вита увела их в гостиную на  какие-то  переговоры.
Игорь выглядел странно-напряженным, а глядя на него не могла веселиться  и
"мисс миллионерша". Калинов из кожи лез вон, чтобы развлечь  гостей,  пока
Зяблик не сказал ему:
     - Угомонись, старик! Я же вижу - тебе сейчас невесело. Что случилось?
     Калинов беззаботно улыбнулся ему:
     - Ерунда, старик. Мелкие неприятности...
     - Странный ты мужик, Саша, - сказал Крылов. - Я понимаю, твоя  работа
требует, чтобы на твоем лице было не то, что на сердце...
     - Оставь! - перебил Калинов и решил сменить тему. - Ответь мне лучше,
почему ты до сих пор не вернулся в Космический  Флот?  Неужели  завершение
того дела так тебе ничего и не доказало?
     Он ждал, что Зяблик сейчас взовьется, вспыхнет, как порох. Но  Зяблик
не взвился. Он отложил вилку, взял бокал и сделал изрядный глоток.
     - А ты уверен, что дело завершилось? - спросил он. -  А  может  быть,
нас оставили в покое именно потому, что я решил уйти из Внеземелья?
     Алла перестал жевать и поднялась:
     - Я вас, пожалуй, покину на время. Пойду побеседую с москвичами.
     Калинов  проводил  ее  взглядом,  покрутил  в  пальцах  бокал.  Игорь
некоторое время смотрел в пространство, потом перевел глаза на Калинова.
     - Послушай, Саша!.. А почему я должен быть  уверен,  что  все  так  и
получилось, как ты расписал? - Он смотрел не мигая.
     - Но ведь ты же видел  тогда  уничтоженных  мною  четверых  зомби.  А
остальные тут же прекратили атаку и удалились в свои морги.
     - Это ты мне уже рассказывал... Но тебе не кажется странным,  что  ты
остался жив? И я вместе с  тобой...  Ведь  это  не  соответствует  теории,
которую ты передо мной  тогда  разложил.  И  почему  спиритосфера  взялась
только за нас пятерых? Разве в Космическом Флоте не было других,  подобных
нам? На Земле хватает безотцовщины...
     Калинов загадочно улыбнулся, но почувствовал, что  улыбка  получилась
скорее жалкая, чем загадочная.
     - Вот то-то и оно, - с