к скрепил это.
   Хотя я был вовсе не против того, чтобы называть  своими  два  королевства
вместо одного, жадным я не был. В прежние времена дальние владения  истощали
казну королей, я в эту ловушку не попадусь. Пусть Атвия остается  атвийской.
И если на этот раз у Электры будет сын, я с радостью отдам второму Солинду.
   На повозке до Мухаары нужно было добираться несколько дней,  и  я  сел  в
седло задолго до того, как до столицы осталось обещанных пол-лиги. Рана  все
еще болела, но уже начинала заживать.  Я  подумал,  что,  если  я  не  стану
слишком сурово испытывать свои силы, мне удастся проехать остаток  дороги  в
седле.
   И все же когда я наконец подъехал  к  главным  воротам  моей  Мухаары,  я
почувствовал, что тело  мое  наполняет  усталость.  Голова  туманилась,  мне
тяжело было даже думать. Я хотел только уснуть на  кровати  -  на  настоящей
кровати, не на солдатской койке, держа Электру в объятиях.
   Я принимал приветствия  слуг,  поднимаясь  на  третий  этаж,  к  комнатам
Электры. Но в дверях меня  встретила  солиндская  служанка  и  сказала,  что
Королева принимает ванну: не мог бы я подождать?
   Нет, сказал я, подождать может ванна, но она захихикала  и  сказала,  что
королева  приготовила  мне  особенную  встречу,  получив  известия  о   моем
возвращении. Я слишком устал, чтобы  возражать  против  таких  объяснений  -
только задумался о том, что же такое придумала Электра, повернулся и ушел.
   Если уж я не мог увидеть  свою  жену,  то,  по  крайней  мере,  никто  не
помешает мне увидеть дочь.  Я  прошел  в  детскую  и  увидел  восьмимесячную
Айслинн, крепко спящую в своей  колыбельке  из  дуба,  украшенного  слоновой
костью. Вокруг вертелись три нянюшки. Девочка была  закутана  в  простыни  и
одеяла, но одна ручонка осталась свободной - она прижала кулачок к щеке.
   Я улыбнулся, наклонившись, чтобы погладить  ее  по  щеке.  Такая  нежная,
такая светлая... Я не мог поверить, что это - мое дитя. Моя рука была  такой
большой, грубой, вся покрыта шрамами - и  эта  рука  касалась  такой  нежной
кожи... Волосы Айслинн, еще по-детски тонкие,  вились  у  ушей  медно-рыжими
колечками. Когда глаза ее были открыты, было видно, что они - ясно-серые,  в
золотых ресницах.
   Она унаследовала от матери красоту - и, по счастью, не унаследовала роста
отца.
   - Принцесса Хомейны, - прошептал я, склонившись над дочерью, - кто станет
твоим принцем?
   Айслин не ответила. Усталость все сильнее давала себя знать, и я решил не
тревожить малышку. Я отправился в свои комнаты, отпустил слугу  и  повалился
на кровать, уснув не менее крепко, чем моя дочь.
   Я вырвался из темноты забвения и обнаружил, что не  могу  дышать.  Что-то
высосало весь воздух из моих легких - я  не  мог  ни  вскрикнуть,  ни  слово
сказать.
   Все, что я мог - хватать ртом воздух, как рыба,  вытащенная  на  берег  и
беспомощно бьющая хвостом.
   Боли не было. Только беспомощность и растерянность -  достаточно  тяжелое
испытание для мужчины,  попавшего  в  ловушку.  И  я  не  знал,  почему  это
произошло.
   Прохладная рука коснулась моего лба. Кисть руки,  казалось,  возникла  из
тьмы - самой руки не было видно, я не сразу понял,  что  она  скрыта  темным
рукавом.
   - Кэриллон. О мой бедный Кэриллон. Столь победоносный на  поле  битвы,  а
теперь столь беспомощный в своей постели.
   Голос Электры. Рука Электры. Я чувствовал запах ее духов. Ванна,  сказала
та женщина, особенная встреча...
   Холодные пальцы провели по моему носу, нежно коснулись век.
   - Кэриллон... все кончается. Эта пародия на супружество. Тебе конец,  мой
господин, - рука провела по  моей  щеке,  по  губам.  -  Настало  время  мне
уходить.
   Из темноты выплыла руна, очерченная пурпурным  огнем,  и  в  ее  свете  я
увидел свою жену. Она была в черном одеянии, скрадывавшем очертания ее тела,
но я все же мог видеть ее живот. Ребенок. Наследник Хомейны. И  она  посмеет
отнять его у меня?..
   Электра улыбнулась. Капюшон закрывал  ее  волосы,  освещено  было  только
лицо.
   Тонкая рука легла на живот:
   - Не твой, - почти ласково сказала она. - Ты действительно думал, что  он
твой? О нет, Кэриллон... это ребенок другого. Или ты думаешь, что  я  должна
была остаться верной тебе, когда меня дарил любовью мой истинный господин?
   Она чуть повернулась, и я увидел мужчину, стоявшего за ее спиной.
   Я произнес его имя - беззвучно, одними губами, - и он улыбнулся. Ласковой
завораживающей улыбкой, которую я уже видел прежде.
   Он выступил вперед из темноты. Это  его  руна  озаряла  комнату  -  пламя
танцевало в его правой ладони.
   Тинстар поднес руну к фитилю свечи у моего изголовья и свеча вспыхнула не
обычным желтым пламенем, а неверным  странным  пурпурным  огнем,  шипящим  и
разбрасывающим по комнате искры.
   Руна в его ладони мигнула. Он снова улыбнулся:
   - Что ж, ты был достойным противником. Мне было  любопытно  наблюдать  за
тем, как ты растешь, как становишься мужчиной, как учишься править...
   Ты научился управлять людьми и заставлять их склоняться перед собой -  не
давая им понять, что это сделал  ты.  В  тебе  больше  королевского,  чем  я
полагал, когда ты уходил отсюда восемь лет назад.
   Я не  мог  пошевелиться.  Я  чувствовал,  как  бессильно  мое  тело,  как
беспомощна душа. Я умру без слова, не в силах даже возразить. Хотя  бы  звук
издать...
   - Вини себя самого, - мягко сказал мне Тинстар, - То, что я делаю сейчас,
стало возможным лишь потому, что ты  отослал  своего  Чэйсули.  Если  бы  он
остался с тобой... - он улыбался. - Но оставить его ты не мог,  не  так  ли,
поскольку он угрожал жизни королевы. Тебе приходилось думать об  Электре,  а
не о себе. Это благородно, господин мой Мухаар, это говорит в  твою  пользу.
Но именно это и приведет тебя к смерти, - танцующее пламя озаряло его  лицо,
казавшееся посмертной маской необыкновенной красоты. - Финн знал правду.  Он
- понимал.
   Ведь это Финн увидел меня в постели Электры.
   Его жемчужные зубы обнажились в короткой усмешке,  когда  я  конвульсивно
дернулся на постели, рука его легла на живот Электры.
   Я пытался подняться, но мое тело не  повиновалось  мне.  Тинстар  подошел
ближе, вступив в огненную сферу, и коснулся меня рукой.
   - Я закончил играть с тобой, - сказал он. - Пришло мое время править.
   Помнишь, каким был Беллэм, когда ты нашел его на поле боя?
   Я снова дернулся, и Тинстар тихо рассмеялся. Электра следила за мной, как
ястреб за добычей, выжидая удобного момента, чтобы нанести удар.
   - Чэйсули и-хэлла шансу, - сказал  Тинстар,  -  Передай  мое  приветствие
богам.
   Я почувствовал, как что-то начинает  меняться  в  моем  теле.  Я  пытался
бороться с этим - но мои  мышцы  напрягались,  против  воли  управляя  моими
членами.
   Ноги согнулись так, что я едва не заорал, колени вдавливались  в  грудную
клетку.
   Кисти рук  сжались  в  кулаки,  зубы  обнажились  в  зверином  оскале.  Я
чувствовал, как моя плоть словно бы усыхает на костях.
   Я взвыл без голоса, давясь беззвучным  воплем,  и  понял,  что  я  -  уже
мертвец. Тинстар убил своего соперника.
   Чэйсули и-хэлла шансу, сказал он. Да будет с тобой мир Чэйсули.  Странное
прощальное слово от Айлини - хомэйну. Ни у того, ни у другого не было  магии
Чэйcули, но Тинстар все же напомнил мне о  ней.  Напомнил  о  четырех  днях,
проведенных в подземелье, когда я чувствовал себя Чэйсули.
   Почему бы не попробовать еще раз? Разве я не чувствовал  тогда,  вися  во
тьме, магической силы этого народа?
   Мои глаза  были  широко  распахнуты  -  я  закрыл  их  и,  чувствуя,  как
съеживается моя плоть, присыхая к костям, погрузился в глубины  своей  души,
пытаясь нащупать там то, чего когда-то коснулся: то, что делало  меня  тогда
Чэйсули.
   Однажды - на четыре дня. Четыре дня я был с богами. Разве я не могу снова
дотянуться до них?..
   Звенящую тишину разорвал лязг меча.
   Больше я не слышал ничего.

Глава 5

   Тишина. Тьма ушла, сквозь мои сомкнутые веки проникал солнечный свет.
   Перед глазами плясали алые - оранжевые - желтые пятна.
   Я лежал неподвижно. Не дышал - не смел вдохнуть, пока легкие не  опустели
и сердце не забилось бешено о ребра. И  только  тогда  я  сделал  неглубокий
вдох.
   Потом появилась тень - темное пятно, закрывавшее от меня свет солнца. Она
двигалась с шепотным шорохом,  словно  ветер  в  траве.  Словно  распахнутые
крылья ястреба.
   Страшась ничего не увидеть - и все же желая видеть - я  открыл  глаза.  И
увидел.  Ястреб  сидел  на  спинке  стула,  его  загнутый  крючковатый  клюв
поблескивал в лучах солнца,  а  яркие  глаза  его  были  полны  мудрости.  И
терпения, бесконечного терпения. Кай был невероятно терпеливой птицей.
   Я  повернул  голову.  Полог  моей  кровати  был  поднят  и  закреплен  на
деревянных  резных  столбиках  кровати  ало-золотыми  шнурами.  Лучи  солнца
сияющим потоком врывались в ближнее ко мне окно. Золото, золото везде  -  на
моей постели, на руках Дункана...
   Я услышал свой шумный вздох и хриплый голос:
   - Тинстар убил меня.
   - Тинстар пытался.
   Я чувствовал под собой кровать - словно колыбель, покоящая мое тело, хотя
роскошное убранство этого ложа скорее подавляло меня. Все было преувеличено,
все - чуть-чуть слишком. Я слышал самые тихие звуки, видел  цвета  так,  как
никогда прежде, чувствовал нити  в  ткани  простыней...  Но  более  всего  я
чувствовал напряженное внимание Дункана.
   Он сидел на табурете очень прямо и  неподвижно:  ждал.  Следил  за  мной,
словно ожидал от меня чего-то большего. Я не мог представить, что это  может
быть - мы ведь уже обсудили уход Финна. И все же я знал, что он боится.
   Дункан - боится? Нет. Он  не  был  на  это  способен,  да  и  нечего  ему
бояться..
   Я попытался снова овладеть своим голосом:
   - Ты знаешь, что произошло..?
   - Я знаю только то, что рассказал мне Роуэн.
   - Роуэн, - я нахмурился. - Роуэна не  было  там,  когда  Тинстар  пришел,
чтобы убить меня.
   - Был, - Дункан коротко улыбнулся. - И тебе следовало бы поблагодарить за
это богов, иначе сейчас ты был бы уже мертв. То, что Роуэн появился вовремя,
не позволило Тинстару осуществить свое  намерение,  -  он  сделал  паузу.  -
Это... и та сила, которой ты отбросил его.
   Я почувствовал, что мое сердце сжалось:
   - Значит, я все же владел магией! Он кивнул:
   - Да. На миг ты сумел овладеть той же силой, которой наделены  мы.  Этого
не хватило бы, чтобы надолго задержать Тинстара - он убил бы тебя чуть позже
- но появление Роуэна решило все.  Присутствие  Чэйсули,  даже  не  имеющего
лиир, было достаточно, чтобы ослабить власть Тинстара  еще  больше.  Он  мог
только принять смерть от меча Роуэна. Потому - он бежал. Но не  раньше,  чем
коснулся тебя, - он снова помолчал. - Ты едва не умер, Кэриллон.  Не  думай,
что ты легко отделался.
   - Он ушел?
   - Тинстар, - кивнул  Дункан.  -  Он  оставил  Электру.  Я  закрыл  глаза,
вспомнив, как она выступила  из  темноты,  чтобы  рассказать  мне  правду  о
ребенке.
   Боги - ребенок. Тинастара...
   Я снова перевел взгляд на Дункана,  глаза  у  меня  слезились,  язык  еле
ворочался:
   - Где она?
   - В своих покоях под стражей Чэйсули, - Дункан был очень  серьезен.  -  У
нее есть своя власть, Кэриллон, мы не хотим рисковать.
   - Нет. Я попытался приподняться на локте и понял, что  тело  отказывается
повиноваться мне. Все мои члены затекли и болели гораздо сильнее, чем  после
боя - словно сырость проникла в кости. Потом я коснулся  плеча,  вспомнив  о
своей ране: бинтов не было. Остался только маленький след шрама.
   - Ты меня вылечил...
   - Мы пытались. С раной от стрелы было просто. А с... остальным - нет.
   Кэриллон... - мгновение он молчал, и я увидел, как помрачнело его лицо. -
Не думай, что так легко  одолеть  силу  Айлини.  Даже  магией  земли  нельзя
возвратить то, что отнято у души. Сила  Тинстара  слишком  велика.  То,  что
отнято у тебя, невозможно вернуть. Ты... ты таков, как есть.
   Я уставился на него, все еще не  понимая.  Потом  оглядел  себя  -  и  не
заметил ничего особенного. Чувствовал я себя неважно, это  верно,  но  нужно
просто отлежаться - и все пройдет...
   Дункан ждал. Я снова попытался  приподняться  и  сесть  -  по-прежнему  с
огромным трудом, но на этот раз мне все же удалось  справиться  с  собой.  Я
свесил ноги с постели, поднял голову, чувствуя, как похрустывают суставы,  и
остался сидеть. Мышцы свело от усилия.
   И тут я увидел свои руки.
   Суставы распухли, кожа обтягивала фаланги пальцев,  ладони  стали  мягче,
почти исчезли мозоли, необходимые для работы с мечом,  пальцы  чуть  заметно
искривились, напоминая птичью лапу. И еще -  руки  болели.  Даже  сейчас,  в
теплом свете дня, я ощущал грызущую кости боль, - Долго? - отрывисто спросил
я, понимая, что провел в постели больше, чем несколько дней.
   - Два месяца. Мы не могли вывести тебя из оцепенения.
   Обнаженный, я  поднялся  с  постели  и  заковылял  через  всю  комнату  к
настенному зеркалу. И полированное серебро открыло мне  правду  о  том,  что
сделал со мной Тинстар.
   Кэриллон остался Кэриллоном, его вполне можно было  узнать.  Но  он  стал
старше, намного старше - по меньшей мере, на двадцать лет.
   - Это мой отец, - потрясенно проговорил я, вспоминая  лицо  с  отметинами
времени, всплывшее из  глубины  зеркала.  Темно-золотые  волосы  подернулись
инеем седины, поседела  и  борода.  От  глаз  разбегались  лучики  морщинок,
морщины наметились у крыльев носа, в углах рта, хотя по большей  части  были
скрыты бородой. И глубоко в потемневших голубых глазах таилась боль.
   Неудивительно, что так ломило кости. Та же болезнь, что и у  моей  матери
изуродованные руки, истончившиеся пальцы, болезненно распухшие сочленения. И
с каждым годом все сильнее будет боль, все неотвратимее беспомощность.
   Тинстар коснулся меня, и моя юность пролетела в одно мгновение.
   Я медленно обернулся и сел на ближайший ларь. Меня трясло - но уже не  от
слабости. От осознания истины.
   Дункан ждал, по-прежнему молча, и в его глазах я увидел сострадание.
   - Ты не можешь излечить меня от этого? - жестом показал я.  -  Возраст  и
седина - это я переживу, но болезнь... стоит только  посмотреть  на  госпожу
мою мать...
   Я не окончил фразы, прочитав в  его  глазах  ответ.  Через  мгновенье  он
заговорил:
   - Тебе будет лучше. Не сразу - через некоторое время.  Сможешь  двигаться
свободнее. Все-таки ты провел два месяца в постели  -  это  любому  было  бы
нелегко. Ты поймешь, что все не так скверно, как тебе кажется сейчас. Но что
до болезни... - он покачал головой. - Тинстар не дал тебе  ничего  нового  -
ничего, что не пришло бы со временем. Он сделал с тобой то же,  что  сделало
бы время только быстрее. Украл у тебя твои годы - каждый месяц стал  десятью
годами. Ты стал старше, верно - но не стариком. Тебе осталось еще много лет.
   Я подумал о Финне. Вспомнил седину в его волосах и его изможденное лицо.
   Вспомнил то, что он сказал о Тинстаре: "Он коснулся меня ".
   Дерево сундука, на котором  я  сидел,  показалось  мне  вдруг  до  озноба
холодным:
   - Когда моя дочь повзрослеет, я буду стариком. Вместо отца  у  нее  будет
дед.
   - Не думаю, чтобы из-за этого она стала любить тебя меньше.
   Я воззрился на него с изумлением. Чэйсули, говорящий о любви? - разве что
в тот момент, когда только такая честность может привести меня в себя...
   Влажный воздух комнаты явно был не по нраву моему телу. Я встал  и  пошел
вернее сказать, медленно  поковылял  скованной  походкой  к  своей  постели,
потянувшись за платьем, оставленным слугой.
   - Мне придется разобраться с Электрой.
   - Да. И она - по-прежнему Королева Хомейны.
   - Которой сделал ее я, - я потряс головой. - Нужно было послушаться тебя.
   Финна. Нужно было послушать хоть кого-нибудь.
   Дункан, все еще сидевший на табурете, улыбнулся:
   - Ты знаешь об искусстве быть королем гораздо больше,  чем  я,  Кэриллон.
Эта женитьба дала Хомейне мир - по крайней мере в том, что касается Солинды,
- и потому я не могу винить тебя. Однако...
   - ...однако я женился на женщине, которая желала мне смерти с того самого
мгновения, как  впервые  увидела  меня,  -  боль  вгрызалась  теперь  в  мои
внутренности. - Боги... я  должен  был  понять  все,  едва  ее  увидел.  Она
говорит, что ей больше сорока лет - я должен был понять, что  Тинстар  может
не только дать эти годы молодости, но и отнять их.  -  я  потер  морщинистое
лицо, чувствуя, как покалывает пальцы. - Я должен был  понять,  что  Тинстар
окажется сильнее, когда рядом со мной не будет Чэйсули. Не будет ленника.
   - Они хорошо рассчитали все, Тинстар  и  Электра,  -  согласился  Дункан.
Сначала - ловушка, в которой Финн мог погибнуть: тогда они избавились бы  от
него скорее. Затем, когда это не  сработало,  они  заманили  его  во  вторую
западню.
   Не сомневаюсь в том, что Финн наткнулся на Тинстара и  Электру  там,  где
ожидал застать ее одну. Он не мог коснуться Тинстара,  но  Тинстар  коснулся
его и ушел, и Финн остался с Электрой. А когда он сказал тебе о  присутствии
Тинстара, ты подумал только о связи Айлини с Электрой...
   Дункан покачал головой, в лучах солнца ярко блеснула золотая серьга:
   - Они играли с нами, Кэриллон... и едва не выиграли.
   - Они выиграли, - платье висело на мне, как на вешалке.  -  У  меня  есть
только дочь, а Хомейне нужен наследник.
   Дункан поднялся и подошел к Каю, протянув  к  птице  руку,  словно  хотел
пощадить - но передумал. Я увидел, как дрожат его пальцы.
   - Ты все еще молод, даже если чувствуешь себя старым, - он стоял  ко  мне
спиной, - Возьми себе другую чэйсулу и подари Хомейне наследника.
   Я смотрел ему в спину, он застыл напряженно, ожидая моих слов.
   - Ты знаешь законы Хомейны. Ты был на свадебной церемонии: разве ты забыл
клятвы? Хомэйны не оставляют своих жен. У нас нет разводов.  Это  не  просто
обычай:  это  закон.  Думаю,  ты,  так  верно  следующий  законам   Чэйсули,
понимаешь, насколько это связывает меня. Даже меня, Мухаара.
   - Имеет ли закон такое же значение, когда жена пытается убить мужа?
   В его тоне мне послышалась насмешка.
   - Нет. Но ей это не удалось, и я знаю,  что  скажет  Совет.  Возможно,  я
смогу оставить ее - по не разорвать узы клятвы. Совет  никогда  не  позволит
этого. Это было бы нарушением закона Хомейны.
   Дункан резко обернулся ко мне:
   - Она - мэйха Тинстара! В ее утробе -  его  ребенок!  Или  Совет  Хомейны
желает тебе смерти?!
   - Ты что, не видишь? - хрипло воскликнул я. - Все утекает  у  меня  между
пальцев. Если бы Турмилайн не ушла с Финном, а вышла бы замуж за Лахлэна,  я
мог бы надеяться, что она даст мне наследника. Если бы она  вышла  замуж  за
любого принца, у Хомейны был бы наследник престола. Но она этого не сделала.
Она ушла с Финном и отняла у меня даже этот шанс.
   - Отошли ее, - настойчиво повторил Дункан, - Ты Мухаар, ты можешь  делать
все, что хочешь. Я медленно покачал головой:
   - Если я начну устанавливать свои собственные законы, я стану деспотом. Я
стану таким же, как Шейн, который  мечтал  уничтожить  народ  Чэйсули.  Нет,
Дункан.
   Электра останется моей женой, хотя не думаю, что оставлю ее здесь.  Я  не
хочу видеть ни ее, ни ублюдка, которого она носит.
   На мгновение он прикрыл глаза - и я понял. Наконец понял, чего он боялся.
   Я устал. Боль затаилась глубоко в  моих  костях.  Знание  того,  что  мне
предстояло, совершенно измучило мена. Но избежать этого я не мог.
   - Незачем меня бояться, - тихо сказал я.
   - Незачем? - глаза Дункана потускнели. - Я знаю, что ты сделаешь.
   - У меня нет выбора.
   - Он - мой сын...
   - ...и Аликс, а Аликс - моя кузина, - я остановился, прочитав боль в лице
того, кого так любила Аликс. - Как давно ты знал, что это произойдет?
   Дункан рассмеялся, но в смехе его звучало отчаянье:
   - Мне кажется, я знал это всю мою жизнь. С тех  пор,  как  я