о и должны были сделать с  самого  начала.  Они  навалились  на  меня  все
вместе: даже если бы я успел достать мечом  одного  из  них,  остальные  без
труда справились бы со мной. Я не сомневался в том, что заберу  с  собой  на
тот свет еще одного, а может, и двоих - Финн  был  хорошим  учителем,  да  и
жизнь наемника оказалась для  меня  неплохой  школой  -  но  это  ничего  не
изменило бы в моей собственной судьбе.
   Я буду мертв, и Беллэм сможет наконец получить голову самозваного принца.
   Холодная сталь коснулась моей шеи - чуть ниже ямки под  затылком.  Второй
клинок был приставлен к моему  горлу,  третий  упирался  мне  в  живот  -  я
чувствовал острие меча даже сквозь зимнюю одежду. Значит,  у  меня  осталось
четверо противников: трое взяли меня в кольцо, четвертый - вернее, шестой  в
этой шайке, поскольку еще двое были мертвы -  пристально  разглядывал  меня,
стоя чуть в стороне. Похоже, он был предводителем этой шайки. Его лицо  было
забрызгано кровью, но он явно не был ранен.
   - А ну, стой и не рыпайся, - проговорил вожак. Говорил он по-хомэйнски, и
в его голосе явно слышался страх.
   Я жестом указал на свой пояс:
   - Мое золото вот тут.
   - Твое золото нам не нужно, - поспешно  проговорил  вожак.  -  Нам  нужно
кой-чего другое. Он улыбнулся:
   - Но уж коли ты сам предложил, твое золото мы возьмем тоже.
   Я все еще сжимал в руке  меч  -  но  меня  быстро  обезоружили,  один  из
нападавших забрал его у меня и отшвырнул его в сторону  -  меч  лег  поперек
очага, звякнув о камни. Пламя охватило кожаную обмотку рукояти, и  я  понял,
что пройдет совсем немного времени -  и  на  свет  явится  гербовый  золотой
лев... - Так чье же золото вам тогда нужно?
   Я говорил по-хомэйнски, но с выговором Кэйлдон.
   - Золото Беллэма, - ухмыльнулся предводитель.  Я  яростно  выругался  про
себя. Легко же меня поймал проклятый Солиндец!.. а я ведь даже не успел  еще
добраться до границ Хомейны...
   Однако на лице я достаточно убедительно изобразил недоверчивое удивление:
   - Что нужно Беллэму от наемника? Он может купить сотни таких, как я!
   - Ты путешествуешь с оборотнем, - заявил главарь.
   Я все еще хмурился, словно бы в глубоком раздумье:
   - Да. Ну и что с того? Что, Беллэм объявил это незаконным? Я не хомэйн, я
- кэйлдонец, и выбираю в спутники кого захочу.
   Краем глаза я следил  за  рукоятью  меча:  кожаная  обмотка  почернела  и
сморщилась. Не пройдет и нескольких мгновений, как они поймут, кто  я.  Если
еще не поняли. Если не знали этого с самого начала.
   - Чэйсули приговорены к смерти, - ответил хомэйн. -  Беллэм  поддерживает
эту политику со времен Шейна.
   Я позволил себе выразить удивление и даже слегка присвистнул:
   - Это что  же,  значит,  вы  признаете  Беллэма  королем?  Хотя  вы  сами
хомэйны?
   Главарь бросил взгляд на остальных. Их лица были мне знакомы:  в  прошлый
вечер я всех их видел в харчевне.  Они  слышали  послание  Беллэма,  которое
читал арфист... Я не знал только одного: когда и чем успел выдать себя.
   Человек сплюнул в снег:
   - Мы признаем золото Беллэма, потому как больше нам неоткуда взять денег.
   Пока он предлагает плату за каждого убитого  Чэйсули,  мы  будем  служить
ему. Вот и все дела.
   Теперь мое удивление было искренним. Охота снова шла не за мной. Им нужен
был Финн - но поймали-то они меня, принца, голова которого в глазах  Беллэма
стоит пяти сотен убитых Чэйсули.
   Но во всем мире не нашлось бы пяти сотен Чэйсули. Мой дядюшка  постарался
на славу.
   - Вы перешли границу, охотясь на  Чэйсули?  -  поинтересовался  я.  Вожак
улыбнулся:
   - В Хомейне их нелегко разыскать,  а  элласийский  король  приютил  их  -
потому мы их здесь и  ищем.  А  ты  что,  знаешь  другой  способ  заработать
золото?
   - Тогда зачем вы разоружили меня? - очень  спокойно  спросил  я.  -  Я-то
здесь причем?
   - Ты шел с этим оборотнем. Мы схватили тебя - значит, схватим и его. Пока
твоя жизнь в наших руках, он не перекинется зверем.
   Я рассмеялся:
   - Вы рассчитываете на то, чего нет. Этот Чэйсули - просто  мой  попутчик,
мы ничем не обязаны друг другу. С моей смерти вам не будет никакого толку, -
я помолчал. - А вы ведь собираетесь меня убить, верно?
   Хомэйны переглянулись . На мгновение в  голубых  глазах  вожака  возникла
нерешительность, потом он пожал плечами - должно быть, принял  окончательное
решение:
   - Ты убил двоих моих людей. Ты должен заплатить за это.
   Тут я услышал звон конской сбруи, далеко разносящийся по притихшему лесу.
   Хомэйны насторожились - и  тут  из-за  деревьев  показался  всадник.  ему
дорогу. С другой стороны к арфисту тихо приблизился Сторр.
   И чары пали.
   Я протянул руку и, перехватив меч за клинок, высвободил его из осторожных
руг Лахлэна. Меч был все еще горячим - но не настолько, чтобы  обжечь  меня.
Это просто напомнило мне о том, что произошло здесь несколько минут назад.
   Лахлэн стоял неподвижно - теперь в его руках оставались только  свернутые
рукавицы. Он ждал - молча, но я чувствовал, что  с  каждым  шагом  Сторра  и
Финна его напряжение растет. Я  сам,  напротив,  успокоился:  ситуация  была
теперь в наших руках. И чародей-арфист ничего не мог сделать с нами.
   Финн остановился прямо перед Лахлэном:
   - Остальные мертвы.
   - Ты убил их? - начал арфист растерянно. - Но я поручил им...
   - Да, - насмешливо согласился Финн. - Я предпочитаю не рисковать.
   Лахлэн хотел было возразить, но передумал. Я видел, как  застыло  на  миг
его лицо. Затем он снова попытался объяснить:
   - Ты отнял четверых людей у армии Кэриллона. И в  бою  вы  недосчитаетесь
четверых солдат. Финн улыбнулся - но как-то невесело:
   - Лучше армия Кэриллона потеряет четверых солдат, чем самого Кэриллона.
   Лахлэн бросил на меня острый взгляд:
   - Вы не верите мне, когда я говорю, что хочу только помочь вам. Что ж,  я
понимаю это. Но он - Чэйсули. Он может выведать у меня  правду.  Мне  ведомы
его дары - ибо я обладаю своими дарами...
   - И, обладая ими, ты можешь противостоять мне, - заметил Финн.
   Лахлэн покачал головой:
   - Когда в моих руках нет арфы, я лишен и магической силы. И я не  Айлини,
потому ты можешь не опасаться утратить силу.
   Мгновенно руки  Финна  взлетели  к  голове  арфиста  -  Лахлэн  не  успел
отcтранитьcя. Ладони  Чэйсули  легли  на  виски  арфиста,  словно  он  хотел
раздавить Лахлэну череп - но не сделал этого.  Лахлэн  поднял  руки,  словно
хотел освободиться, отстранить Финна - но замер, руки  его  безвольно  упали
вдоль тела.
   ...Когда взгляд Финна снова стал осмысленным,  мой  ленник  посмотрел  на
меня:
   - Он арфист, целитель и священник.  Это  я  сумел  понять.  Но  -  больше
ничего.
   Возможно он только старался уверить нас в чистоте своих намерений, но, во
всяком случае, его разум хорошо защищен.
   - Служит ли он Беллэму или Тинстару?
   - По видимости, нет, - Финн дал мне ясно понять, что вовсе  не  уверен  в
этом до конца.
   Я принялся счищать с клинка копоть и пепел:
   - Если он не служит ни Тинстару, ни Беллэму, тогда - кому же?  Он  вполне
мог убить меня с помощью своей арфы или отнять у меня разум... он вполне мог
бы получить от Беллэма награду золотом - за труп или за безумца, - эта мысль
заставила меня болезненно поморщиться.  -  Он  мог  даже  использовать  этих
хомэйнов в качестве почетного эскорта - такую власть имеет его арфа.  Но  он
не сделал ничего подобного...
   - Мне убить его?
   Прищурившись, я смотрел на рубин, становившийся все темнее по мере  того,
как вокруг нас сгущались сумерки.
   - Обычно арфисты не бывают наемными  убийцами.  Они  вполне  способны  на
мелкие интриги - кажется, это у них в крови - но я еще  никогда  не  слышал,
чтобы хоть один из них запятнал себя кровью.
   - Любого человека можно купить за золото - было бы золота достаточно.
   Я поднял брови и ухмыльнулся:
   - И Чэйсули тоже, а?
   Финн поморщился. И что сказать, его  браслеты  и  серьга  были  настоящим
сокровищем - навряд ли золото могло стать для него большим искушением. Как и
для любого другого воина.
   - Он не Чэйсули, - последовал краткий ответ,  я  прекрасно  понимал,  что
имел в виду Финн.
   - Нет, - со вздохом согласился  я.  -  Но,  возможно,  он  -  всего  лишь
соглядатай, а не наемный убийца. С соглядатаями можно иметь дело,  временами
они даже полезны. Иначе как бы мы сумели все эти  пять  лет  водить  за  нос
Беллэма?
   Я снова улыбнулся. Беллэм действительно  посылал  соглядатаев  по  нашему
следу. Пятеро из них даже  разыскали  нас.  Мы  предлагали  каждому  из  них
выполнить наше задание: сообщить Беллэму,  что  мы  находимся  в  совершенно
другом месте, обычно в нескольких  тысячах  лиг  от  нашего  действительного
местонахождения. Трое из них согласились.
   Остальных мы убили.
   - То есть, ты хочешь его использовать, - ровным голосом сказал Финн -  но
я прочел в его глазах недовольство.
   - Мы возьмем его с собой и посмотрим, каковы его истинные намерения.
   - Ты пошел по скользкой дорожке, Кэриллон.
   - Она и без того достаточно скользкая.  Одной  опасностью  больше,  одной
меньше.  -  выражение,  возникшее  на  лице  Финна,  заставило  меня  сперва
улыбнуться, потом рассмеяться. - А заодно и ты потренируешься,  ленник  мой.
Ты слишком уж медлил прийти мне на помощь - Прежде чем я добрался  до  арфы,
мне пришлось убить четверых.
   Несмотря на вызов, прозвучавший в этих словах, Финн нахмурился. Я  понял,
что мои слова задели его - ведь он действительно помедлил. Появился быстрее,
чем это мог бы сделать любой другой - и все же недостаточно быстро для воина
Чэйсули.
   - Ты стареешь, Финн, - я развел руками. - Отпустим нашего арфиста.
   Посмотрим, что он станет делать.
   Финн повиновался. Лахлэн пошатнулся, но  выпрямился,  осторожно  ощупывая
голову. Его взгляд все еще оставался мутным.
   - Вы закончили?
   - Более чем, - уверил его я. - А теперь расскажи нам, с чего это ты вдруг
собрался помогать мне. Арфист потер лоб, пытаясь собраться с мыслями.
   - Вся жизнь арфиста в том, чтобы слагать песни о героях и великих деяниях
Вы оба - вы и ваш Чэйсули - одновременно и герои, и сама история. Если бы вы
слышали,  что  рассказывают  о  вас...  -  он  широко   улыбнулся,   похоже,
окончательно придя в себя.
   - Слава арфиста - в том, чтобы прославлять других. И отправиться в путь с
Кэриллоном Хомейнским и его ленником-Чэйсули - не самое скверное, что  можно
пожелать арфисту.
   - Верно, не самое худшее, -  согласился  я,  пусть  его  думает  об  этих
словах, что хочет.
   Мгновением позже Лахлэн указал в сторону очага:
   - Костер погас, если вы того пожелаете, я могу снова разжечь его.
   Он был прав во время битвы с хомэйнами  мы  умудрились  навалить  в  очаг
достаточно снега.
   - У меня есть кресало, - сказал я.
   - Дрова отсырели. Я сумею разжечь костер с гораздо  меньшим  трудом,  чем
вы, - Лахлэн повернулся к коню, намереваясь взять арфу, но  Сторр  преградил
ему путь. Арфист побледнел и взглянул на меня.
   Я улыбнулся:
   - Сторр обычно исполняет волю Финна - когда  у  него  нет  на  этот  счет
другого мнения.
   Лахлэн не сдвинулся с места. Он ждал.  В  конце  концов  Сторр  отступил,
давая ему дорогу. Арфист снял с седла футляр  и  шагнул  к  костру,  бережно
прижимая к груди надежно защищенную от снега и холода Леди.
   - Вы боитесь, что я использую против вас чары?
   - И не без оснований, - заметил я.
   - Я этого не сделаю, - он тряхнул  головой,  его  тусклые  темные  волосы
рассыпались по плечам при этом движении. - Больше никогда. Только ради  вас,
если вы пожелаете - но не против. Никогда. У нас слишком много общего.
   - Что общего может быть у наемника и арфиста? Лахлэн ухмыльнулся. На лице
его возникло то самое выражение, которое я уже видел в прошлый вечер - тихая
улыбка, обращенная вовнутрь, словно бы он знал то, что было скрыто от  меня,
и предпочитал, чтобы так оно и оставалось впредь.
   - Я могу быть разным.  Кое-что  вы  уже  знаете:  арфист,  целитель...  И
однажды придет день, когда вы узнаете остальное.
   Я поднял меч и вложил его в ножны - но не сразу, дав Лахлэну  возможность
рассмотреть рунную вязь на клинке, едва заметную в сумерках.
   - Если ты решил совершить преступление, - мягко  проговорил  я,  -  лучше
остерегись.
   Улыбка покинула лицо Лахлэна. Он покачал  головой,  по-прежнему  прижимая
арфу к груди:
   - Если бы я пожелал вашей смерти, ваш Чэйсули убил бы меня, -  он  бросил
быстрый взгляд на Финна. - Здесь Эллас. Мы  уже  несколько  лет  даем  приют
Чэйсули. Если вы полагаете, что я недооцениваю Финна, смею вас заверить,  вы
ошибаетесь. В его присутствии вам не  нужно  опасаться  меня.  Я  все  равно
ничего не смог бы сделать.
   Я указал на футляр в его руках:
   - А это?
   - Моя Леди? - он удивленно приподнял брови, потом улыбнулся. - О,  да.  В
ней есть магия. Но она ниспослана Лодхи, и я не  могу  использовать  ее  для
убийства.
   - Тогда покажи нам, для чего ты можешь использовать  ее,  -  приказал  я.
Покажи, что может твоя магия, кроме как возвращать нам наши  воспоминания  и
лишать нас воли.
   Лахлэн снова взглянул на Финна - тот почти растворился в темноте.
   - С вами это было  нелегко.  Большинство  людей  -  как  мелкая  речушка:
недалеко до дна. Но вы... ваши души словно бы многослойны. Некоторые  тонки,
их легко снять - но под ними металл. Железо, - задумчиво проговорил он. -  Я
сравнил бы вас с железом. Прочное, твердое и холодное.
   Финн сделал жест в сторону очага:
   - Покажи нам, арфист.
   Лахлэн опустился на колени подле угасшего костра, медленно открыл  футляр
арфы - снаружи он был из кожи, пропитанной неведомым мне составом,  делавшим
кожу твердой, как камень, а внутри устлан мягкой тканью -  и  извлек  оттуда
свою Леди. Струны, казавшиеся такими тонкими и непрочными, поблескивали даже
в сумерках, мягким зеленым светом светился камень.  Быть  может,  сама  арфа
была сделана из какого-нибудь волшебного дерева?
   Арфист опустился на колени в снег, словно  не  замечал  холода,  и  начал
наигрывать простенькую мелодию. Она была тихой, почти неслышной - и  все  же
необыкновенной, несмотря на свою  кажущуюся  простоту.  Пальцы  Лахлэна  все
быстрее летали по струнам - и я вдруг увидел, как на мокрых черных  головнях
вспыхнула искорка - разрослась в огонек - в пламя, охватившее дрова...
   Мелодия умолкла. Лахлэн поднял на меня глаза.
   - Готово, - тихо проговорил он.
   - Верно, и со мной ничего не случилось. Я протянул ему руку  в  перчатке,
помогая подняться, и с удивлением ощутил, насколько сильны его  пальцы.  Это
было настоящим мужским  рукопожатием,  признаюсь,  я  не  ожидал  такого  от
арфиста.
   Когда мы отпустили руки друг друга, Лахлэн улыбнулся. Я подумал,  что  он
тоже оценивал меня по рукопожатию, как и я его . Однако он не сказал  ничего
да нам и нечего было говорить. Мы были  чужими  друг  другу  -  хотя  что-то
подсказывало мне, что так будет не всегда.
   - Твой конь - чистых кровей, - проговорил я, бросив взгляд  на  серого  в
яблоках жеребца.
   - Верно, - спокойно подтвердил Лахлэн. - Королю нравится моя  музыка.  Он
подарил мне этого коня в прошлом году.
   - Тебя принимают в Регхед? - спросил я, размышляя о том,  что  это  может
значить для нас.
   - Арфистов принимают везде,  -  ответил  он,  натягивая  рукавицы.  -  не
сомневаюсь, что и Беллэм в Хомейне-Мухаар принял бы меня, если бы  я  пришел
туда. Он с вызовом посмотрел на меня. Я ответил ему улыбкой - но Финн хранил
серьезность.
   - Верно. Вот уж в этом я как раз нимало не сомневаюсь, -  я  обернулся  к
Финну. - У нас есть еда?
   - Что-то вроде того имеется, - ответил он, пожимая плечами, -  но  только
если ты станешь есть крольчатину. Дичи в лесах по зиме немного. Я вздохнул:
   - Не то чтобы я любил кроликов - но лучше крольчатина, чем  ничего.  Финн
рассмеялся:
   - Значит, по крайней мере чему-то мне удалось научить тебя за эти годы. В
прежние времена ты потребовал бы оленину.
   - Это было в другой жизни, - я покачал головой. -  Когда  принц  лишается
титула, он внезапно выясняет, что способен есть ту же пищу,  что  и  простые
смертные - особенно когда в животе пусто.
   Лахлэн бережно убирал арфу в футляр.
   - Какого титула? - поинтересовался он. - Принц - или Мухаар?
   - Какая, разница? Беллэм отнял у меня оба.
   Когда от кроликов не осталось ничего, кроме горстки костей и хрящей  -  а
Сторр мгновенно уничтожил и эти остатки - Лахлэн вытащил из седельной  сумки
мехи с крепким вином и протянул их мне. Я сидел, скрестив ноги, на  одеялах,
стараясь не замечать ночного холода, пробиравшего меня до костей. Вино  было
горьковатым, но приятно согревало, отпив солидный  глоток,  я  передал  мехи
Финну.
   Он принял их - почти торжественно - и проговорил что-то,  призывая  богов
Чэйсули. Лахлэн внимательно посмотрел на  него,  словно  бы  изучал.  Вечная
насмешливость Финна не слишком хорошо помогала ему в отношениях с людьми,  у
него почти не было друзей - но они ему и не были нужны. Ему хватало Сторра.
   В конце концов Лахлэн тоже выпил вина и снова передал мехи мне:
   - Не расскажете ли вы мне то, что мне нужно знать? Саги не  придумываются
они вырастают из живой истории. Расскажите мне, как  случилось,  что  король
решил истребить целый народ, прежде столь верно служивший ему и его Дому?
   - Финн расскажет об этом лучше меня.
   Если расскажет, конечно.
   Сидевший на одеялах Финн пожал плечами,  при  этом  движении  в  его  ухе
сверкнула серьга. В сумерках он  казался  порождением  ночи,  духом  ночи  -
Сторр, прижавшийся к его боку, только усиливал это впечатление.
   - А что тут можно сказать? Шейн объявил нам кумаалин - без  серьезной  на
то причины... и мы умерли, - он помолчал. - Многие из нас.
   - Но ты жив, - заметил Лахлэн.
   Финн улыбнулся - вернее сказать, оскалил зубы в подобии улыбки:
   - Боги уготовили мне иной путь. Моя толмоора была в  том,  чтобы  служить
Пророчеству, а не в том, чтобы умереть еще беспомощным ребенком.
   Его пальцы зарылись в густую серебристую шерсть на загривке Сторра.
   Лахлэн задумался, прижимая футляр с арфой к груди.
   - Могу я все же услышать, как все  это  началось?  -  наконец,  осторожно
спросил он. Финн горько рассмеялся.
   - Как это все началось, арфист? Я не могу этого сказать - хотя и сам  был
частью начала, - мгновение он смотрел на меня - очень пристально, словно  бы
вспоминая.
   И я тоже вспомнил.
   - Вся беда была в непомерной гордости одного-единственного человека...
   Право, я не знал, как еще можно начать.
   - Мой дядя, Мухаар Шейн... хотел иметь сына, но сыновей у него не было, а
потому он собирался выдать свою дочь за Эллика Солиндского, сына Беллэма,  в
надежде положить конец войне между Хомейной и Солиндой. Но дочь его  избрала
другого человека - воина  Чэйсули,  ленника  самого  Мухаара.  Она  отвергла
жениха и сам этот союз, и разорвала  помолвку.  Она  бежала  от  отца  -  из
Хомейны-Мухаар - и ушла вместе с воином...
   - С моим жехааном, - проговорил Финн, прервав мой рассказ. - Ты бы сказал
- отец. Хэйл было его  имя.  Он  изменил  толмоору  Линдир  и  создал  новую
толмоору для них обоих. Для всех нас, и это окончилось бедой.
   Финн, не отрываясь, смотрел в огонь.
   - Гордость короля была задета - гордыня душила его, покуда это  не  стало
для него нестерпимым. И когда его собственная чэйсула умерла от поветрия,  а
вторая оказалась бесплодной, он решил, что это Чэйсули прокляли его Дом.
   Он еле заметно покачал головой - с печалью и сожалением.
   - И тогда он объявил нам кумаалин. Лахлэн сосредоточенно хмурил лоб:
   - Итак, женщина. С нее все и началось.
   - Линдир, -  подтвердил  я.  -  Моя  двоюродная  сестра.  Она  достаточно
походила на Шейна мужеством и силой воли, чтобы быть его сыном: беда в  том,
что она была женщиной. И гордость подтолкнула ее к бегству.
   - А что она думала о том, что последовало за