ная тень насмешки:
   - Вы вовсе  не  выглядите  крестьянкой,  госпожа.  Я  вижу  в  вас  нечто
большее... Она стиснула в руке гранатовые серьги:
   - Не унижайте меня, мой господин, в этом нет нужды. Я знаю свое место.
   Он подошел ближе - свет  словно  бы  следовал  за  ним.  Глаза  его  были
ласковыми, как его голос, и темными, как глубокий колодец:
   - Знаете? Вы действительно знаете свое место?
   Аликс  нахмурилась,  неприятно  удивленная,  -  и  мгновенно  утонула   в
непроглядной бархатной черноте его  глаз.  Незнакомец  поднял  правую  руку,
мгновение  девушке  казалось,  что  сейчас  она  увидит  уже  знакомый  жест
толмооры, но вместо этого из тьмы вырвалась пурпурная молния и наполнила его
ладонь  огнем,  озарив  лица  девушки  и  незнакомца  странным   мистическим
фиолетовым светом.
   - Итак, ты узнала о своем родстве,  -  задумчиво  проговорил  незнакомец.
После всех этих лет... Я думал, что ребенок Линдир пропал, и не принимал его
в расчет.
   Пламя беспокойно взметнулось в его ладони.
   - Ты значишь для Пророчества больше, чем многие из тех, кого я видел. А я
наблюдал много лет... Я ждал.
   - Что вы говорите? - болезненно-резким голосом спросила Аликс.
   Черные глаза сузились - девушка все еще была под их властью:
   - Может ли быть так, что ты действительно не понимаешь? Разве Чэйсули еще
не связали тебя своей толмоорой?
   - Кто ты? Он улыбнулся:
   - У меня много имен. Большинство их придумали жалкие людишки,  трепещущие
от страха передо мной. Прочие почитаются, как это и должно быть.
   Аликс трясло от леденящего страха:
   - Что ты за человек?
   - Я тот, кто служит богам. Она хотела уйти, но не смогла даже  сдвинуться
с места.
   - Чего ты хочешь от меня?
   - Ничего, - спокойно ответил незнакомец, - если ты предпочтешь  и  дальше
останешься в неведении. Только если  ты  признаешь  свою  толмоору,  я  буду
принужден остановить тебя. Как смогу.
   Камни серег впились ей в ладонь, так крепко она стиснула руку:
   - Ты не Чэйсули...
   - Нет.
   - И все же ты говоришь о толмооре и Пророчестве...  Что  это  значит  для
тебя?
   - Это мое проклятие, - мягко ответил он. - Это конец  для  меня  и  моего
народа - если Пророчество исполнится. И Чэйсули знают об этом.
   Внезапно она поняла, кто перед ней, и это осознание  обожгло  ее  ледяным
прикосновением. Девушка заставила себя  расслабиться  и  успокоиться,  потом
подняла голову:
   - Я знаю тебя. Я знаю тебя, - она перевела дух, - ты - Айлини.
   - Верно.
   - Тинстар...
   Его глаза по-прежнему ласково улыбались:
   - Верно.
   - Что ты делаешь здесь? - прошептала она.
   - Это мое дело. Но вот что я тебе скажу: Беллэм  уже  перешел  границы  и
вторгся в Хомейну. Хомейна падет, госпожа - скоро, очень  скоро.  Она  будет
моей, - он снова улыбнулся, - как и должно быть.
   - Шейн никогда не позволит этого.
   - Шейн глупец. Он был  дураком,  когда  изгнал  Чэйсули  с  их  родины  и
приговорил их к смерти. Без них он  не  сможет  победить.  Он  проиграет,  и
Пророчество не исполнится. Тогда править этой землей стану - я.
   - С твоими  нечеловеческими  способностями!  -  крикнула  Аликс.  Чародей
рассмеялся:
   - У вас, моя госпожа, тоже есть некоторые  нечеловеческие  способности...
вам нужно только учиться. Но пока вы этого не делаете, вы ничего не  значите
для меня, - он пожал плечами. - Потому я оставляю вам жизнь.
   - Оставляешь мне жизнь... - повторила она безжизненным голосом.
   - Пока - да, - подтвердил Тинстар.
   Над ними скользнула крылатая тень. Тинстар взглянул вверх,  проследил  за
ней глазами, потом снова перевел взгляд на Аликс:
   - Вы призываете лиир, госпожа моя, даже не зная  этого?  Быть  может,  вы
вовсе не столь наивны, как хотите казаться...
   Кай! беззвучно крикнула она ястребу.
   Рука Тинстара легла на холку вороного коня, в другой  по-прежнему  билось
пурпурное пламя. Он улыбнулся Аликс и  начертил  в  воздухе  странную  руну,
вспыхнувшую в  воздухе  и  обратившуюся  в  столб  холодного  огня.  Сияние,
показавшееся Аликс ослепительным в  ночной  темноте,  заставило  девушку  на
мгновение закрыть глаза, когда она снова открыла их, огненный столб исчез  -
а с ним исчез и Тинстар.
   - Аликс...
   Девушка резко обернулась - позади стоял Дункан  с  конем  в  поводу.  Его
левая рука была окровавлена, на  щеке  темнел  кровоподтек,  лоб  пересекала
узкая рана, но в остальном все было в порядке.
   Аликс  молча  смотрела  на  него.  Все  те  гневные  слова,  которые  она
наговорила ему перед их расставанием, больше  не  имели  значения:  какое-то
новое чувство затеплилось в ее душе, и она начала понимать, что это.
   - Конь ускакал, - неверным голосом вымолвила девушка.
   Дункан не отводил взгляда от Аликс:
   - Я нашел его. Хромает, но скоро поправится.
   - Я рада, что он не сильно пострадал.
   Их слова сейчас не имели  значения  -  важнее  было  то,  что  стояло  за
словами.
   - Тебе придется ехать со мной, потерпишь? - спросил Дункан. - Я  не  могу
терять время на поиски другого коня. Я нужен клану.
   Аликс медленно подошла к нему, чувствуя странную слабость, и остановилась
всего в, шаге от Чэйсули.
   - Это был Тинстар.
   - Я видел его.
   Дрожащей рукой она осторожно коснулась окровавленной руки воина:
   - Дункан, я не хотела задеть тебя.
   Он чуть отстранился, но девушка поняла: не от боли. То, что этот  человек
отныне принадлежит ей, внезапно потрясло ее.
   - Дункан... - она смотрела в его горящие глаза, -  Дункан,  пожалуйста...
обними меня, чтобы я поняла, что я и правда есть.
   Он что-то прошептал  на  Древнем  Языке  и  сжал  ее  в  объятиях.  Аликс
почувствовала, что просто тает от прикосновения  воина.  Странная  слабость,
охватившая ее, была новым для  нее  чувством  -  но  чувством  без  сомнения
приятным.
   Дункан зарылся пальцами в ее волосы и заставил ее откинуть голову:
   - Ты все еще хочешь отречься от толмооры?
   Она не ответила.

Глава 4

   Дункан нашел пещеру в горах неподалеку от Мухаары и застелил пол шкурами.
   Аликс сидела, завернувшись в красное одеяло, наблюдая за тем, как  Дункан
разводит огонь и пристраивает над ним куропатку.
   - Болит рука?
   - Да нет. Они не умели владеть оружием.
   - Финн сказал, вы можете лечить. Разве ты этого не сделаешь?
   - Не ради себя,  тем  более,  из-за  такой  пустяковой  раны.  Искусством
исцеления пользуются только когда это действительно нужно -  и  обычно  ради
других.
   - Финн вылечил руку Кэриллону.
   - Только потому, что Кэриллону нужно было доказать, что мы не демоны, как
он думал.
   Аликс пошевелилась - болела нога, болело все тело после падения с коня:
   - Что ты сказал Кэриллону, когда мы уезжали? Мне показалось, ты  говоришь
так, будто все знаешь наверное.
   Дункан отпил горячего меда:
   - Я  говорил  так,  потому  что  знаю  Пророчество.  Кэриллон  в  нем  не
называется прямо - Пророчество вообще не называет имен - но я думаю, что это
именно он.
   - Объясни.
   Дункан криво улыбнулся:
   - Я не могу. Ты не знаешь Пророчества. Шар тэл расскажет тебе, и тогда ты
поймешь.
   - Почему твои слова всегда так  темны?  Ты  заставишь  меня  думать,  что
действительно замышляешь какое-то колдовство.
   - Служение богам не может быть колдовством.
   - А как же Тинстар?
   Дункан замер и ответил не сразу:
   - Тинстар служит темным богам преисподней. Он зло.  Он  хочет  уничтожить
Пророчество, прежде чем ему придет время исполниться.
   - Именно так он и сказал, - Аликс вздохнула и  потерла  лоб.  -  Куда  ты
ушел, когда мой конь ускакал прочь?
   - Сперва я убил двоих разбойников. Третий убежал. Я пошел искать его.
   - Почему ты просто не послал Кая? Или не принял, облик лиир?
   - Я не мог принять облик лиир. Я чувствовал присутствие Айлини, хотя и не
знал, кто это. Что же до Кая... его я послал в Хомейну-Мухаар.
   - В Хомейну-Мухаар? Зачем?
   - Я думал, ты вернулась к Кэриллону, - просто ответил Дункан.
   Она ошеломленно уставилась на  него,  потом  почувствовала,  как  в  ней,
непонятно почему, закипает смех:
   - Я могу подумать, что ты ревнуешь.
   Дункан сдвинул брови:
   - Нет, не ревную.
   Аликс удивленно улыбнулась, потом рассмеялась:
   -  Итак,  мне  предлагается  думать,  что  Чэйсули  неспособны  на  такие
хомэйнские чувства? Однако твой  -  и  мой  брат,  похоже,  вполне  способен
проявлять ревность.
   - Финн молод.
   - А ты - немногим старше.
   Лицо Дункана потемнело:
   - Моя юность  кончилась  в  тот  день,  когда  моя  первая  Обитель  была
уничтожена солдатами Мухаара. Только волей богов я остался жив, когда  столь
многие были убиты.
   - Прости, Дункан...
   - Ты все увидишь сама, когда мы приедем в Обитель.
   - Осталось так мало..?
   - Около пятидесяти женщин, и большинство не может иметь детей.  Остальные
старики и дети. И, может быть, шестьдесят воинов.
   В первый раз Аликс осознала весь ужас кумаалин.
   - Дункан...
   Воин казался постаревшим на много лет:
   - Когда-то эта земля  была  нашей.  По  Хомейне  странствовали  пятьдесят
кланов Чэйсули - от Хондарт, что на берегах Идрийского  Океана  до  северных
гор за рекой Синих Клыков. Теперь все они  уничтожены,  остался  только  мой
клан. И мы стали слабее, чем прежде.
   - Деяние Шейна...
   Он взял ее за руку, посмотрел почти умоляюще:
   - Теперь ты понимаешь? Понимаешь, почему мы крадем женщин и принуждаем их
рожать нам детей? Аликс, это ради того, чтобы выжил наш народ. Совет  увидит
не тебя: твою кровь и твою молодость. Ты  должна  послужить  своему  народу,
чэйсула.
   Она выпрямилась:
   - Но узнают ли они, что ты называл меня - так?
   Дункан выпустил ее руку:
   - Я буду просить о тебе. Это моя толмоора.
   Снова - знакомый жест.
   - Ты дочь Хэйла. Я думаю, мне не откажут.
   Аликс почувствовала озноб:
   - Но - могут ? Скажи, тебе могут отказать?
   Он бессильно уронил руки:
   - Да. Прежде клан должен признать тебя, дать тебе  знание  по  старинному
обряду, рассказать тебе твою родословную. Шар тэл скажет,  действительно  ли
ты Чэйсули.
   - Но... ты же говорил!.. Дункан печально улыбнулся:
   - В этом как раз нет сомнений, малышка, это только  обычай.  Но  ты  была
воспитана хомэйнами. В глазах Совета ты запятнана. До тех пор, пока шар  тэл
не объявит, что ты свободна от этого.
   Она прикрыла глаза. Едва появившееся у нее чувство безопасности оказалось
уничтожено всего несколькими словами.
   - Они не отдадут меня Финну! На лице Дункана быстро  сменялись  удивление
насмешливое веселье  -  раздумье.  В  конце  концов,  он  нахмурился.  Аликс
внезапно испугалась:
   - Дункан, они не сделают этого! Он медленно перевернул на огне  жарящуюся
птицу:
   - Я вождь клана, но не единственная власть  в  клане.  Совет  решит,  что
будет.
   Аликс вскочила и шагнула к стене, уставившись в нее  невидящими  глазами,
плотнее завернувшись в одеяло. Прижалась лбом к  холодному  камню.  Внезапно
она поняла, что значит для нее Дункан, и теперь сама мысль о  том,  что  они
могут и не быть вместе, больно ранила ее душу.
   Потерять его - сейчас, когда я едва успела обрести его...
   Руки Дункана легли ей на плечи:
   - Я не отпущу тебя так легко. Она дернулась, дрожа всем телом:
   - Ты разве сможешь что-то изменить, если они отдадут меня другому?
   Под смуглой кожей на скулах Дункана заходили желваки:
   - Нет.
   - Тогда как же толмоора, о которой ты все время твердишь?
   - Она моя, Аликс. Моя, не клана.
   Девушка почти беззвучно прошептала его имя. Подняла лицо и коснулась  его
руки:
   - А если  я  предстану  перед  Советом,  когда  уже  буду  носить  твоего
ребенка..?
   Его глаза вспыхнули удивлением, потом он улыбнулся уголками губ:
   - Если ты принесешь такую жертву, малыш, они вряд ли смогут отказать мне.
   Одеяло упало с плеч Аликс. Она медленно  расстегнула  застежки  платья  у
шеи.
   Дункан смотрел на нее молча,  тяжело  дыша,  но  ее  взгляд  все  еще  не
позволял ему сдвинуться с места.
   Расстегнутое платье упало к  ногам  Аликс,  ее  распущенные  волосы  были
похожи на темную искрящуюся мантию.
   - Для меня это совсем  ново...  -  прошептала  она,  дрожа.  -  Дункан...
наверно, зачать не так тяжело...
   - Нет, - выдохнул он, потянувшись к ней. - Это не так тяжело...

***

   Из Хомейны Дункан привез ее в Эллас,  страну,  граничащую  с  Хомейной  с
востока. Аликс ехала,  обнимая  тонкую  талию  Дункана  с  совершенно  новым
чувством обладания. Но к этому чувству примешивалось сожаление - и  гнев  на
того, кто заставил Чэйсули бежать с их родины в чужую землю.
   Когда Дункан наконец остановил  коня,  Аликс  увидела  прямо  перед  ними
полукруг каменной стены. В проеме стояли трое  воинов  с  их  лиир  -  Аликс
поняла, что это дозорные.
   - Обитель, - кратко вымолвил Дункан и направил коня вперед.
   Большие шатры, раздувающиеся на ветру, были окрашены в теплые цвета:  тот
лагерь, который она видела прежде, казались бы рядом с  Обителью  кукольными
домиками. У каждого шатра перед дверным пологом был очаг, но  по  тому,  что
над шатрами  поднимались  дымки,  она  поняла,  что  и  внутри  тоже  горели
небольшие костры.  На  каждом  шатре,  какого  бы  цвета  он  ни  был,  были
изображения зверя, по этим рисункам можно было понять, какой лиир жил здесь.
   Каменная стена подпирала скалу, края подковы уходили в лес - Обитель было
нелегко обнаружить, и это было спасением Чэйсули.
   Дункан остановил коня перед зеленым шатром, вместо ястреба, которого  она
ожидала увидеть, на нем был изображен волк.
   - Почему мы остановились здесь? - настороженно спросила Аликс.
   -  Я  хочу  повидать  своего  рухо,  -  тихо  сказал  он,  спешиваясь   и
поворачиваясь, чтобы снять Аликс с седла.
   - Почему? Я не хочу иметь никаких дел с Финном.
   Дункан задумчиво посмотрел на нее:
   - Когда я видел его в последний раз, его лихорадило от  ран,  которые  он
получил в том бою в лесу. От ран, которые он получил, защищая тебя.
   Аликс пристыжено притихла, соскользнула с седла прямо в  руки  Дункана  и
позволила ему отвести ее в шатер.
   Финн лежал на ложе из мягких мехов, закутанный в мягкое шерстяное одеяло.
   Увидев вошедших, он приподнялся на локте и ухмыльнулся Аликс.
   - Итак, мой рухо умудрился-таки увезти тебя от сокровищ Хомейны-Мухаар...
и от Кэриллона.
   Она приготовилась пожелать ему выздоровления да и вообще всего  хорошего,
чувствуя себя виноватой - ведь он действительно был ранен из-за  нее,  -  но
при этих  словах,  сопровождавшихся  насмешливым  взглядом,  все  ее  добрые
намерения развеялись, как дым.
   -  Я  ушла  не  без  радости  после  того,  как  мой  дед   назвал   меня
ведьмой-оборотнем и угрожал убить меня.
   - Я говорил, что твое место с нами, мэйха, не в стенах дворца Шейна...  и
не в объятиях малютки-принца.
   - Ты вовсе не кажешься мне таким уж больным.
   Финн рассмеялся:
   - Я совершенно выздоровел, мэйха. Или почти. Как только встану на ноги, я
тебе еще это докажу.
   - Для этого тебе вовсе не надо вставать на  ноги!  -  нахмурилась  Аликс.
Похоже, достаточно просто моего присутствия.
   Финн снова довольно ухмыльнулся и провел рукой по волосам, глаза его были
ясны, не затуманены болезнью, хотя сам он и был бледнее чем обычно.  В  душе
она была рада, что раны Финна не так тяжелы как она опасалась, но ему она ни
за что не бы призналась в этом.
   - Неужели вы  не  можете  заключить  мир?  -  мрачновато  поинтересовался
Дункан.
   - Ну, хотя бы перемирие - на время? Или мне  вечно  придется  успокаивать
вас поодиночке?
   - Она женщина, рухо, - безмятежно отозвался Финн. - А женщины -  извечный
источник волнения и всяческой суеты.
   Прежде чем Аликс успела  ответить,  Дункан  положил  руку  ей  на  плечо,
девушка промолчала, но заметила, что глаза Финна сощурились  с  подозрением.
Лицо Аликс вспыхнуло - она ничего не могла с этим поделать.
   Финн медленно улыбнулся, наблюдая за ней слишком ярко блестящими глазами.
   Он не был недогадлив, это Аликс хорошо знала. Когда он перевел взгляд  на
Дункана, на его лице уже была привычная маска:
   - Малина беременна.
   Пальцы Дункана впились в плечо Аликс. Она в удивлении взглянула на  него:
он был бледен. Хотя она лишь недавно начала понимать  его,  Аликс  понимала,
что его что-то глубоко потрясло.
   - Это точно? - странным голосом спросил Дункан. - Ты уверен? Финн кивнул:
   - Уже четыре месяца,  -  его  лицо  стало  издевательски  насмешливым.  -
Скажика, разве не четыре месяца назад она покинула тебя ради Боррса и  стала
его чэйсулой?
   - Я тоже умею считать, Финн! - гневно ответил Дункан.
   Младший брат взглянул на  находившуюся  в  явном  недоумении  Аликс,  его
улыбка стала шире:
   - Теперь  Боррс  среди  потерявших  душу,  ищущих  смерти.  Малина  снова
свободна.
   Аликс,  поддавшись  неясному  чувству,  коснулась  сжатой  в  кулак  руки
Дункана, но он поспешно отдернул руку и отступил от девушки:
   - Она заявила о нерожденном в Совете? - резко спросил он.
   Финн, снова спокойный, покачал головой:
   - Последние три дня она была в трауре, как велит обычай - с тех пор,  как
услышала вести. Но этот траур не будет долгим, если  она  решит  взять  себе
нового чэйсула.
   - Боррс знал о ребенке? Финн дернул плечом:
   - Он мне об этом ничего не говорил. Но он знал близко  и  тебя,  и  меня,
рухо, и вряд ли стал бы говорить об этом с рухолли того, кто  первым  познал
его чэйсулу. Разве не так?
   -  Значит,  она  не  назвала  жехаана.  В  глазах  Финна  снова  вспыхнул
насмешливый огонек:
   - Быть может, даже сама  Малина  не  знает  жехаана  своего  нерожденного
ребенка, рухо. А ты - знаешь?
   Аликс подступила к нему:
   - Что все это значит? Какое отношение это имеет к Дункану?
   - Было бы лучше, если бы он сам рассказал это тебе.
   - Говори!
   Финн бросил короткий взгляд на брата,  потом  кивнул.  Его  улыбка  стала
торжествующей, и было в ней что-то волчье:
   - Дункан должен был просить клановых прав Малины через  год  -  взять  ее
своей чэйсулой. Она была его женщиной... одни только  боги  знают,  с  каких
пор. В кланах дети одного возраста часто вступают в браки...  -  он  поскреб
бровь. - Но Боррс тоже желал ее, и когда Дункан решил подождать, став вождем
клана, Малина ждать не захотела. Я не понимаю этих женских  прихотей,  когда
женщина берет одного мужчину, чтобы наказать другого, но именно  это  она  и
сделала, - он со значением  посмотрел  на  Дункана.  -  Теперь  Боррс  среди
потерявших душу, и она снова свободна выбирать... - снова  многозначительная
пауза. - Или быть избранной.
   Аликс не слишком верила  Финну,  а  потому  взглянула  в  глаза  Дункану,
стремясь прочесть в них правду. Но воин отвернулся и молча пошел к выходу.
   Низкий  смешок  Финна  словно  ужалил  ее,  Аликс  обернулась  в   гневе,
замахнувшись сжатым кулачком, но он снова рассмеялся, и ее рука упала:
   - Почему? - с отчаяньем вскрикнула она.  -  За  что  ты  так  наказываешь
меня?
   Финн сел на постели, куртки на нем не было, и она увидела, что  бронзовая
кожа на его груди иссечена шрамами. Рана в плечо не была перевязана, но явно
заживала, и Аликс снова вспомнила, как он убил  солдата,  пытавшегося  убить
ее.
   - Итак, - низким  насмешливым  голосом  проговорил  он,  -  ты,  наконец,
увидела свою  толмоору.  Я  вижу,  ты  выбрала  моего  рухолли,  забыв  даже
Кэриллона. Только вот Дункану теперь придется вернутся к его первой женщине,
- он прищелкнул языком. - Бедняжка мэйха, - Мне не нужна твоя жалость!
   - Дункан во многом отличается от меня, мэйха, особенно в своем  отношении
к женщинам. Долгое время его вполне удовлетворяла Малина, и другие были  ему
не нужны, - он пожал плечами. - Я беру женщину, когда и где хочу - свободно.
Кроме тебя, мне еще никто не отказывал.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Что, взяв чэйсулу,  Дункан  свяжет  себя  на  всю  жизнь.  Если  Малина
предлагает клановые права, и она