помолчал.  -  В  общем,  это
одна из причин. И еще он хочет выбраться из меча. Подчинить себе мое тело.
     Дел убрала Бореал в ножны и подвела мерина поближе.
     - Клинок снова почернел.
     - Частично, - я повернул клинок, разглядывая обе его стороны. - А как
ты думаешь, что случится, когда он весь станет черным?
     -  Ты  действительно  хочешь  это  выяснить?  -   нехорошим   голосом
поинтересовалась Дел.
     Я резко посмотрел на нее.
     - Ты знаешь?
     - Нет. Но я бы не рисковала ради того, чтобы выяснить.
     - Да и я тоже, - пробормотал я. - Пора снова показать ему, кто из нас
хозяин.
     Как и раньше, я сжал обеими руками рукоять. Прошлый раз мне  пришлось
спеть песенку, чтобы поставить Чоса Деи на место.  Я  вспомнил  ее  и  она
снова наполнила мою голову. Несколько секунд я не думал ни  о  чем,  кроме
уверенности в своем превосходстве над Чоса. Это было  так  же  верно,  как
превосходство гнедого жеребца над чалым мерином.
     Когда я открыл глаза, с меня тек пот. Песня  в  моей  голове  умерла.
Руны очистились.
     - Немного отступила, - выдохнул я. - Каждый раз  чернота  поднимается
все выше.
     - Будь всегда настороже, - посоветовала Дел.
     - Настороже, - пробормотал я. - Это ты будь настороже.
     Ее лицо куда-то поплыло.
     - С тобой все в порядке? - тревожно спросила она.
     Я добрался до жеребца. Гнедой лениво обшаривал губами землю  и  успел
вымазать всю морду.
     - Она спрашивает, все ли со мной в порядке. А я и сам не знаю, хорошо
ли это, если со мной все в порядке. После каждого  выяснения  отношений  с
этим мечом я чувствую себя так, словно постарел лет на десять, -  я  вдруг
застыл, ухватившись за стремя, и резко повернулся к Дел.  -  Ведь  это  не
так, да?
     - Что не так?
     - Я не постарел лет на десять или двадцать?
     Дел критически осмотрела меня.
     - Не сказала бы. Ты выглядишь  как  обычно...  Я  бы  дала  тебе  лет
шестьдесят.
     - Не смешно, - бросил я и запоздало понял, что  вложил  в  эту  фразу
слишком много чувства. - Ладно, ладно...  Только  не  надо  меня  по  всем
винить. Кто знает, на что способен Чоса Деи, даже в этом мече.
     - Никто не знает, - признала Дел. - Успокойся, Тигр, ты не  постарел.
Ты выглядишь даже лучше, чем неделю назад -  тренировки  тебе  на  пользу.
Тебе бы следовало почаще заниматься.
     - Занимался бы, если бы была возможность, - пробормотал я. - Может  в
Искандаре...
     Я повернулся  к  жеребцу,  который  поприветствовал  меня,  ткнувшись
мордой мне в лицо и фыркнув. Когда гнедой  фыркает,  слюна  летит  во  все
стороны, на этот раз к ней  примешивалась  грязь,  которую  жеребец  успел
подобрать с земли.
     Я выругался, стер грязные потеки с  лица  и  шеи  и  обозвал  жеребца
дюжиной нельстивых Южных кличек. Гнедой слышал их и раньше и поэтому  даже
ухом не повел. Мне оставалось только поймать повод, вставить левую ногу  в
стремя, с усилием  приподняться  и  шлепнуться  в  седло.  Устроившись,  я
внимательно посмотрел на Дел.
     - Ну хорошо, - сказал я, - сдаюсь. Чем быстрее мы вытащим Чоса Деи из
меча, тем счастливее я буду... и если для этого  придется  разыскать  Шака
Обре, мы это сделаем.
     Дел как-то странно посмотрела на меня.
     - На это могут уйти месяцы, - заметила она, - а может и годы.
     Я стиснул зубы и кивнул.
     - Знаю. А что, в аиды, мне остается?  Бороться  с  этой  штукой  весь
остаток жизни?
     - Думаю, тебе следует осознать, какого рода обязательство  ты  сейчас
на себя берешь, - спокойно сказала Дел.
     Я уставился на нее.
     - Этот меч только что пытался заставить  меня  вырезать  самому  себе
кишки. Теперь это личное дело.
     На лбу Дел появились морщины.
     - Шака Обре это только имя, Тигр... Его трудно будет найти.
     Я вздохнул.
     - Но мы же нашли Чоса Деи, найдем и Шака Обре, чего  бы  нам  это  не
стоило.
     Дел вдруг широко, искренне улыбнулась.
     - Ты что? - насторожился я.
     - Ты сейчас говоришь совсем как я.
     Я задумался, вспомнил сколько лет Дел искала Аджани и каких жертв  ей
это стоило.
     Теперь пришла моя очередь.
     Дел подвела чалого ко мне.
     - Сколько еще до Искандара?
     - Судя по рассказам Рашада, еще день пути. Завтра вечером должны быть
уже в Искандаре, - я проследил взглядом  за  дорогой,  извивающейся  среди
низкорослых деревьев и высокой спутанной травы.
     - Знаешь,  а  было  бы  совсем  неплохо,  если  бы  джихади  оказался
настоящим. Может он смог бы справиться с моим мечом.
     - Ты и сам прекрасно  справляешься  со  своим  мечом,  -  раздраженно
заметила Дел. Помолчав, она добавила: - Главное, Тигр, это желание сделать
что-то.
     Я долго смотрел на нее, потом поерзал в седле и неожиданно для самого
себя сказал:
     - А знаешь, я буду просто счастлив, когда узнаю, что Аджани мертв.
     Мои слова застали Дел врасплох.
     - Почему?
     - Потому  что  может  быть  тогда  ты  вспомнишь,  каково  это,  быть
человеком.
     - Я... - она открыла рот, чтобы возмутиться, но замолчала.
     - ИНОГДА ты об этом вспоминаешь, - согласился  я,  -  а  потом  снова
становишься жестокосердной и рассудительной сукой.
     Я повернул жеребца и поехал по дороге.  Через  несколько  секунд  Дел
последовала за мной.
     Тишина иногда может сказать больше чем слова.


     Как я слышал, Искандар был древним городом. Его построили задолго  до
того, как появился Харкихал. К руинам не ездили уже  много  лет  и  дорога
была проложена всего несколько месяцев назад, после предсказания  Оракула.
Со временем она снова исчезнет, ее сотрут ветра и дожди и земля стряхнет с
себя следы пилигримов, стекавшихся в Искандар чтобы  увидеть  джихади,  но
многим еще предстоит пройти по этой дороге.
     Рашад дал четкие указания, но как выяснилось, мы могли обойтись и без
них. Дорога была хорошо наезжена, люди постоянно выходили из  Харкихала  в
Искандар, а нам не хотелось искать попутчиков.
     В конце концов мы съехали с дороги. Темнело, становилось прохладнее и
мой желудок начал  жаловаться.  Мы  с  Дел  переехали  холм  и  обнаружили
уединенное местечко, вполне подходящее для небольшого  лагеря.  Мы  хотели
переночевать  без  случайных  спутников  -  кто  знает,  чего  ожидать  от
незнакомых людей.
     - Обойдемся без костра, - предложил я, слезая с жеребца.
     Дел просто кивнула. Она стащила со спины чалого седло, потник, сумы и
сверток шкур и одеял, свалила все это в одну  кучу  и  снова  вернулась  к
мерину, устраивать его на ночь.
     Много времени на это не потребовалось. Разобравшись  с  лошадьми,  мы
расстелили одеяла и выпили воды из фляг.  Солнце  медленно  опускалось  за
горизонт, все дела были переделаны, оставалось только лечь спать. Но спать
нам не хотелось.
     В бледном свете полной луны я сидел на шкуре, накрыв колени одеялами,
и втирал масло в жесткие ремни перевязи. Со  временем  кожа  разомнется  и
будет плотно прилегать к телу, но до тех пор  каждый  вечер  мне  придется
выполнять один и тот же ритуал.
     У меня было свое дело, а у Дел свое.  Она  вынула  из  ножен  Бореал,
достала точильный камень, масло и тряпку - для изысканно нежной заботы.
     Дел заплела волосы в косу, и наконец-то они не скрывали  ее  лицо.  В
лунном свете оно стало совсем белым с черными пятнами теней.
     Вниз по клинку и снова наверх: влекущее шипение. Потом шепот шелка по
стали.
     Дел склонила голову, осматривая всю  длину  клинка.  Светлые  ресницы
опустились,  скрывая  от  меня  глаза.  Толстая  светлая  коса  спадала  с
покрытого шелком плеча и покачивалась в такт движениям.  Вниз  по  клинку,
потом снова наверх: соблазн заострившейся стали.
     И вдруг я не выдержал и спросил:
     - О чем ты думаешь?
     Дел слабо вздрогнула. Она была где-то очень далеко.
     Я тихо повторил вопрос:
     - О чем ты думаешь, баска?
     Дел скривила губы.
     - О Джамайле, - мягко сказала она. - Я вспоминаю, каким он был.
     Я видел Джамайла только раз. Он был уже не тем человеком, каким знала
его Дел.
     - Он был... малышом, -  заговорила  она.  -  Ничем  не  отличался  от
остальных детей. Он был самым младшим в семье - на пять лет  моложе  меня.
Он так хотел, чтобы его считали мужчиной, а все обращались  с  ним  как  с
ребенком.
     Я улыбнулся, представив это.
     - По-моему, это естественно.
     - Он хотел быть взрослым. Он брал пример с моего отца, братьев, потом
с меня. Он говорил, что станет таким же смелым... таким же  сильным...  Он
поклялся стать настоящим мужчиной.
     У меня не было детства, я не знал, каково это, жить в семье. Я не мог
представить, что чувствовал бы Джамайл, окажись  он  на  моем  месте,  что
сказал бы он, желая успокоить сестру.
     - Они схватили нас вместе, -  продолжила  Дел.  -  Мы  прятались  под
повозкой и старались стать совсем маленькими, незаметными...  но  борджуни
подожгли повозку и мы побежали, и тут же  одежда  Джамайла  загорелась,  -
голос Дел сорвался, лицо скривилось. - На нем все горело, но он не кричал.
Он засунул пальцы в рот и прикусил их так, что потекла кровь. Мне пришлось
толкнуть его, чтобы он упал. Он покатился по земле, а  я  старалась  сбить
пламя... тогда нас и поймали.
     Мои руки застыли на перевязи. Руки Дел продолжали затачивать  клинок,
но я сомневаюсь, что она это сознавала.
     - Он весь был обожжен, - говорила она, - но им было наплевать.  Ожоги
были тяжелыми, но не  смертельными,  и  они  поняли,  что  смогут  на  нем
заработать. Только об этом они и  думали:  сколько  заплатят  за  Джамайла
Южные работорговцы.
     Нет, они думали не только об этом. Была еще Делила - пятнадцатилетняя
красавица Северянка - но о себе Дел не рассказывала.  Ее  волновал  только
Джамайл. Важна была судьба только ее брата и семьи.
     Дел не считала, что сама она стоит такой одержимости.
     Ой баска, баска. Если бы ты только знала...
     - Но он выжил, - продолжила Дел. - Ему  было  тяжелее,  чем  мне:  он
провел столько лет в рабстве, его сделали евнухом, лишили языка. И пережил
он все это чтобы достаться Вашни, - Дел глубоко вздохнула. - А теперь  мне
остается только сидеть здесь и думать, жив он или давно мертв.
     - Ты этого не знаешь.
     - Не знаю. Поэтому мне и больно.
     Рука Дел ровно водила  точильный  камень.  Бореал  тихонько  напевала
песню обещаний.
     - Не мучай себя напрасно, - сказал я. - Может Джамайл сейчас в полной
безопасности у Вашни.
     - Они убивают чужеземцев, а он настоящий Северянин.
     - Северянин? Или был им? - я пожал плечами, а Дел  наконец-то  отвела
взгляд от меча. - Когда мы нашли его, он провел уже пять лет  на  Юге,  из
них два года с Вашни. Может его давно считают за своего. К тому же  старик
любил его, об этом тоже не забудут.
     - Старики, - тихо сказала Дел, - быстро теряют силы, а с ними и  свою
власть.
     - Не всегда.
     - Но все старики умирают.
     Я покачал головой.
     - Дел, успокоить тебя я не смогу.  Да,  возможно  он  уже  мертв,  но
наверняка ты утверждать не можешь.
     - Вот я и думаю: узнаю ли я  когда-нибудь  что  с  ним?  Или  проведу
остаток жизни так и не выяснив, остался ли в этом  мире  еще  кто-то  моей
крови?
     - Поверь, - грубовато сказал я, - от таких мыслей не умирают.
     Рука Дел сильнее сжала клинок.
     - Ты говоришь это потому что я жестокосердная и рассудительная сука?
     Растерявшись, я резко  посмотрел  на  нее.  Меня  удивил  не  столько
вопрос, сколько грубый тон, которым он был задан.
     - Нет, - честно ответил я. - Я  говорю  это  исходя  из  собственного
опыта.
     - Из собственного? - тупо переспросила она.
     Я кивнул.
     - Ты забыла кто я? У меня нет ни матери, ни отца...  ни  братьев,  ни
сестер. У меня нет ни малейшего представления, жив ли еще кто-нибудь  моей
крови. Я не знаю даже что это за кровь.
     - Твои родители жили на Границе,  -  сказала  Дел.  -  Или  они  были
чужеземцами.
     Я выпрямился.
     - Почему ты так решила?
     Дел пожала плечами.
     - Сложением ты похож на Северянина,  а  цвет  кожи  ближе  к  Южному.
Конечно он не такой темный и черты лица  не  такие  грубые.  В  тебе  есть
что-то и от Юга, и от Севера. Такие пары живут обычно на  Границе,  -  Дел
улыбнулась, оценивающе осматривая меня. - Или твои  родители  приехали  из
других земель. Ты никогда об этом не задумывался?
     Сколько раз задумывался. Каждый  день  моего  рабства.  Каждую  ночь,
когда спал в навозе. Никому в этом не признаваясь, даже Суле и Дел. Потому
что признавшись, я выставил бы напоказ свою слабость, а  слабые  долго  не
живут.
     - Нет, - громко сказал я, чтобы остаться сильным.
     - Тигр, - Дел отложила в сторону меч. - Тебе никогда не  приходило  в
голову, что Салсет могли соврать?
     - Соврать? - я нахмурился. - Ты о чем?
     Она села, скрестив ноги, и сцепила пальцы на коленях.
     - Ты всю жизнь был совершенно уверен,  что  тебя  бросили  в  пустыне
умирать. Что тебя оставили мать, отец... так ты рассказывал.
     - Мне так сказали.
     - Кто тебе сказал? - спросила Дел.
     Я нахмурился.
     - Салсет. Ты сама все знаешь. О чем этот разговор?
     - О лжи. Об обмане.  О  боли,  которую  причиняли  специально,  чтобы
заставить мальчика-чужеземца страдать.
     Что-то дернулось у меня в животе.
     - Дел...
     - КТО тебе это сказал, Тигр? Ведь не Сула, правильно?
     - Нет, - быстро ответил я. - Сула никогда не поступала  жестоко.  Она
была моим... - я замолчал.
     - Да. Она была твоим спасением.
     Я судорожно стиснул перевязь и выдавил:
     - И что дальше? При чем здесь Сула?
     - Когда ты узнал, что ты не Салсет?
     Я этого не помнил.
     - Я всегда знал об этом.
     - Потому что тебе это сказали.
     - Да.
     - КТО сказал тебе? Кто сказал это первым? Кто внушил  тебе  это  так,
что ты не мог даже сомневаться?
     - Дел...
     - Взрослые?
     - Нет, - я раздраженно мотнул головой. - Взрослые  меня  не  замечали
пока я не подрос так, что смог работать. Мне говорили об этом дети, всегда
дети... - к горлу подступил комок и я не смог закончить. Слишком хорошо  я
помнил мучительные дни моего прошлого, ночные кошмары детства.
     Я вспомнил и задумался. Могли ли они врать?
     Я застыл. Все было так внезапно, странно, четко, как в  танце,  когда
легкое  движение  выдает  все  намерения  противника.  Все   мои   чувства
обострились. Я знал только кто я, где, кем я стал. И еще я знал, что очень
больно было дышать.
     Дел неподвижно сидела рядом со мной и ждала.
     - Дети, - повторил я, чувствуя, что весь мой мир превращается в хаос.
     - Дети часто поступают жестоко, - тихо сказала Дел.
     - Они говорили... - я замолчал, не осмелившись произнести это вслух.
     Дел подождала и закончила за меня:
     - Они говорили, что ты не был нужен родителям и тебя оставили умирать
в пустыне.
     - Все так говорили, - рассеянно пробормотал я. -  Начал  один,  потом
подхватили остальные.
     - И ты никогда не задавал вопросов.
     Я больше не мог сидеть здесь. Я больше вообще не мог  сидеть.  Как  я
мог просто оставаться на месте... Я отложил в сторону  перевязь,  неуклюже
поднялся, сделал несколько шагов, остановился и слепо уставился в темноту.
И из последних сил обернулся, чтобы возразить.
     - НЕКОМУ было задавать вопросы.  Кого  я  мог  спросить?  Что  я  мог
спросить? Я был  чулой...  Чулы  не  задают  вопросов...  Чулы  вообще  не
разговаривают, потому что за любое слово их бьют.
     - Там была Сула, - тихо напомнила Дел.
     Что-то рвалось из меня. Гнев. Безумие. Боль,  которую  я  никогда  не
чувствовал, потому что научился не  замечать  ее,  а  теперь  воспоминания
придали ей сил.
     - Мне было пятнадцать, - я не знал,  как  объяснить,  чтобы  Дел  все
поняла, увидела, осознала, - пятнадцать лет, когда я познакомился с Сулой.
К тому времени я уже боялся спрашивать. Мне было все равно, кто я...
     - Это ложь, - быстро сказала Дел.
     Оказывается отчаяние может резать как клинок.
     - Аиды... баска, ты просто не  понимаешь,  -  я  запустил  негнущиеся
пальцы в волосы. - Ты просто не можешь понять.
     - Не могу, - согласилась она.
     Я повернулся к Дел и почувствовал, что мне больно  смотреть  на  нее,
больно думать о том, что она сказала.  А  еще  больнее  было  признать  ее
возможную правоту.
     - Зря ты это сделала, - выдавил я. - Не нужно было, баска.  Лучше  бы
ты оставила эту историю в покое... лучше бы ты оставила МЕНЯ в покое... Ты
понимаешь, что натворила?
     - Нет.
     - РАНЬШЕ я знал, кто я. Я знал всю историю своей жизни. Счастлив я от
этого конечно не был - да и кто  будет  счастлив,  понимая,  что  родители
бросили его как  ненужную  вещь?  -  но  по  крайней  мере  я  не  мучился
неизвестностью. Мне было что ненавидеть.  Я  не  задумывался,  правду  мне
сказали или соврали.
     - Тигр...
     - А ты все уничтожила, - крикнул я. -  И  у  меня  совсем  ничего  не
осталось.
     Несколько секунд Дел  изумленно  рассматривала  меня,  потом  глубоко
вздохнула.
     - Разве ты не хочешь узнать правду? А если тебя не бросали?
     - Ты спрашиваешь,  хотел  бы  я  узнать,  что  моих  родителей  убили
борджуни? Или может быть сами Салсет? А потом забрали меня как трофей?
     Дел вздрогнула.
     - Я не это...
     Я снова повернулся к  ней  спиной  и  уставился  в  темноту,  пытаясь
разобраться  в  себе.  Дел  все  сломала,  перемешала.  Мне   нужно   было
восстановить свой мир, найти новые правила игры.
     Пришла моя очередь вздохнуть.
     - И что мне теперь делать? Что мне делать,  Дел?  Дойти  до  песчаной
болезни мучаясь, как же узнать правду?
     - Нет, - хрипло ответила она. - Что это за жизнь?
     Я повернулся к ней.
     - Это твоя жизнь, - сказал я. - Ты наказываешь себя своей жизнью. Мне
наказать себя моей?
     Дел отпрянула, тяжело дыша.
     - Я только хотела дать тебе хоть немного мира.
     Весь гнев во мне вдруг пропал. С ним ушла горечь, оставив после  себя
пустоту.
     - Я знаю, - прошептал я, - знаю. Может ты правильно поступила, баска.
Я еще не разобрался.
     - Тигр, - тихо сказала она, - мне жаль.
     Луна осветила ее лицо. Мне было по-прежнему больно смотреть на нее.
     - Ложись спать, - посоветовал я. - Я пойду  проверю  жеребца  и  тоже
лягу.
     Жеребец стоял всего в четырех  шагах  от  нас.  Он  спокойно  спал  и
прекрасно мог обойтись и без моего визита.
     Но Дел ничего не сказала.



                                    2

     Искандар  рассыпался  как  игрушечный  городок.  Солнце  и  дожди   с
легкостью разрушали глиняные постройки, дома медленно превращались в пыль,
грязь, глину и горки сланца, из которых и были когда-то построены.
     -  Вот  глупость,  -  сказал  я.  -  Тысячи  людей  по  одному  слову
неизвестного фанатика оставляют дома и отправляются в  разрушенный  город,
хотя прекрасно знают, что здесь нет даже воды.
     Дел покачала головой.
     - Вода есть - смотри, как много зелени. И потом, неужели  джихади  не
обеспечит людей водой, если уж он решил появиться именно здесь?
     Говорила Дел сухо и иронично, точно копируя мои интонации когда  речь
заходила о появлении мессии. Дел, в отличие от меня, человек верующий - по
крайней мере она серьезно относится к религии  -  и  до  сих  пор  она  не
проявляла нетерпимости по отношению к предсказанию Оракула. Мало того, она
регулярно укоряла меня за мной цинизм и советовала уважать взгляды других,
даже если они расходились с моими собственными.
     Но теперь, увидев Искандар, Дел не думала о вере и  религии.  Все  ее
мысли были только об Аджани, о предстоящем убийстве.
     И о клятвах, данных ее богам, далеким от Искандара.
     - А где Граница? - спросил я. - Ты это должна знать.
     В таких тонкостях Дел разбиралась лучше меня. В Стаал-Уста ее обучали
тому, что она называла география - науке, изучающей где что  находится.