его кроме белизны.
     А потом, за одну секунду, мир  вдруг  стал  красным.  Краснота  крови
врага; краснота  глаз,  уставших  от  долгого  напряжения.  От  последнего
напряжения всех сил, собранных чтобы победить.
     Меч  задрожал.  Руны  ярко  засияли  медным  светом,  потом   коротко
сверкнули  ярко-красным,  и  снова  стали  серебряными.  Там,  где  клинок
соединялся с  песком,  я  увидел  вздувавшийся  пепельный  пузырь.  Потом,
бесшумно, в  небо  взметнулись  песок,  пыль  и  мелкие  камешки.  Засияли
серебристые кристаллы Пенджи, скрытые обычно под поверхностью.
     Полупрозрачные кристаллы Пенджи,  несущие  смерть  при  свете  Южного
солнца.
     Песок разлетался пока  не  обнажилась  большая  часть  клинка,  и  не
возникла из-под песка чернота. Она поднялась выше еще на ладонь.
     - Не  можешь  спуститься,  -  прошептал  я,  -  ...обязательно  нужно
подняться ко мне...
     Нет, я ему этого не позволю.
     Я прильнул к песне, обернув себя в ее силу. Дел  говорит,  что  я  не
умею петь, что я только нестройно каркаю, не  зная,  как  сложить  ноты  в
мелодию, но сейчас это не имело значения. Самиэлю важно было не умение,  а
решимость и сила воли, чтобы запеть магию, пока Чоса нас не переделал.
     Тонкая линия бесшумно прорезала песчаную воронку. Я смотрел, как  она
отошла от острия клинка и разделилась. Тишина ее была нереальной.  Трещина
здесь, трещина там, пока не оказалось, что я  стою  на  коленях  в  центре
паутины, путаным узором расходившейся во всех направлениях, черная в свете
звезд.
     Она не растаяла в песке, что непременно должно  было  случиться.  Она
создала ровную как стекло сложную сеть линий, уходивших в пустыню.
     - Не сможешь переделать... - выдавил я, -  ...не  сможешь  переделать
меня...
     Я сжал руки еще сильнее. Запел мою песню еще громче, хотя звучала она
только у меня в голове. И почувствовал, что сила несется ко мне потоком.
     Дым. Сначала легкий дымок,  как  пар  от  дыхания  холодным  Северным
утром. Дымок поднимался над каждой линией.
     Вслед за дымом появился огонь.
     Но только слабый.
     Воздух стал теплее. На горизонте, тянувшемся передо  мной,  вспыхнула
зарница. Воздух наполнился  ее  вонью.  Все  волоски  на  теле  поднялись.
Затылок закололо. Я дернулся, потом застыл; дышать стало еще тяжелее.
     Ветерок превратился в ветер. Он  мчался  ко  мне,  поднимая  грязь  и
бросая ее мне в глаза. Он шипел, впиваясь в  покрытый  рунами  клинок.  Он
цеплялся за мое тело, хватался за рубцы и шрамы,  оставляя  пыльные  следы
своих  прикосновений,  и  отбрасывал  волосы  со  лба,  чтобы  не   забыть
проскрести по лицу.
     Я сплюнул. Прищурился. Ухватил рукоять  поплотнее.  Растаявшая  сталь
уже не текла сквозь судорожно сжатые пальцы.  Я  держал  в  руках  твердый
предмет.
     - ...слышишь меня, Чоса? Мое...
     Ветер сдул языки пламени. Унес дым.
     - Мое, - снова прошептал я.
     Ветер затих. Песок улегся. Мир снова был миром, и я остался в нем.
     И тут же подумал: а остался ли? Я ли это?
     Чем я был?
     Что, в аиды, я только что сделал?
     Призвал Чоса Деи и сражался с ним.
     По спине пробежал холодок. Я точно знал, что и почему произошло. Я не
спрашивал, нужно ли было это делать. Не спрашивал, было ли  это  на  самом
деле.
     Главный вопрос был другим: кто это сделал - я? Я? Я?
     Несколько месяцев назад я бы рассмеялся, скажи мне об  этом.  Хохотал
бы над одной мыслью, что человек способен на такое. Я бы  поиздевался  над
собой за то, что в голову мне могла прийти такая чушь.
     Я с детства знал, что мысли о подобном, таких победах духа,  впускают
в душу гнев и боль.
     Так восстать против Салсет я бы не осмелился.
     Но против Чоса Деи осмелился. Не только осмелился, но и сделал это.
     Стал ли я сильнее из-за магии? Северного меча? Или я  просто  РЕШИЛСЯ
взяться за то, чего не понимал?
     Внутренний голос был жесток: ты дурак, чула. Ты такой,  каким  сделал
себя - каким ты можешь сделать себя, используя все, чем обладаешь. Если ты
повернешься спиной к магии, ты повернешься спиной к самому себе.
     Я выругался. Тихо засмеялся. Обозвал себя. И  понял,  чем  мне  нужно
заняться: как можно быстрее прийти в себя.
     Дыхание немного выровнялось. Я сглотнул, и тут же  пожалел  об  этом,
грязь и хрипы исцарапали мне горло. Дрожь  пробежала  по  телу,  покрытому
коркой грязи и песка, когда мышцы начали расслабляться и заныли.
     Вонь магии исчезла. Теперь я  вдыхал  только  запах  перетрудившегося
человеческого тела.
     Наконец-то я смог двигаться и разомкнул  уставшие  руки.  Меч  выпал.
Когда сталь коснулась песка, что-то громко треснуло.
     Какое-то время я не мог двигаться. Я стоял на  коленях,  не  в  силах
пошевелиться, пока последний мускул не расслабился,  и  тогда  я  неуклюже
поднялся на ноги. Треск не прекращался, он множился и  в  воздух  взлетала
серебристая пыль.
     Аиды, как же все зудело. Песок, грязь и  пыль  прильнули  к  покрытой
потом коже и  обернули  меня  в  саван.  Я  встряхнулся,  освобождаясь  от
верхнего слоя грязи, и услышал тонкий перезвон.
     Я взглянул вниз. Как древние кости Оракула, крошечные кусочки  стекла
усыпали мои ноги. Простираясь во  всех  направлениях,  в  пустыне  сверкал
почти совершенный круг, гладкий и ровный.
     Каким-то образом я сотворил стекло, наколдовал его из песка. Я создал
в огне круг из стекла.
     Стекла, которое крошилось при каждом моем движении.
     А я был без сандалий.
     Мне очень хотелось узнать, как это получилось и почему, но на  вопрос
не стоило тратить дыхание. Все равно некому было ответить.
     Меч оказался целым. Растаявшая рукоять, в чем я готов был поклясться,
была иллюзией. Самиэль лежал спокойно,  в  луже  стеклянных  осколков,  от
которых во все стороны шли трещины и сверкали в свете звезд. Я  наклонился
и поднял меч.
     Потом повернулся и увидел Дел.
     Она стояла у границы  стеклянного  круга,  держа  обнаженную  Бореал.
Звездный свет вспыхивал на стали, наискосок пересекавшей  грудь  Дел.  Она
скинула белый бурнус и осталась в Северной тунике из мягкой светлой  кожи,
которая не скрывала сильные, гибкие руки и большую часть великолепных ног,
как сама Дел не срывала свою решительность - она чувствовалась во всем  ее
теле, в напряженных мускулах, во внимательном наклоне  головы.  В  твердом
взгляде голубых глаз.
     Но к привычной  решительности  примешивалось  что-то  другое,  и  это
что-то изумило меня.
     Дел была испугана.
     Дел женщина, которая умеет убивать, но убивает не из прихоти.  Не  от
раздражения или ненормального желания причинять боль. Она  убивает  только
если у нее нет выбора, если обстоятельства вынуждают  ее;  всего  однажды,
из-за смерти всех ее родных, она САМА  сознательно,  своей  силой  воли  и
одержимостью, поставила себя в эти обстоятельства, но результат  от  этого
не  изменился.  Она  отточила  свое  мастерство,  свой  талант,  свой  ум,
превратив женщину в оружие. Она знает как и когда убивать. И всегда на это
есть причина.
     Одна из  сильных  сторон  Дел  это  ее  необыкновенный  контроль  над
ситуацией. Она точно знает, что необходимо сделать в данный  момент  и  не
потратит понапрасну ничего, ни сил, ни дыхания, ни раздумий.
     В момент испуга контроль теряется, и любой человек в таком  состоянии
опасен. Дел от испуга может только убить.
     Я не стал пытаться поднять Самиэля. Я постарался даже не моргать.
     Дел  ждала.  Веки  ненадолго  опустились,  чтобы  рассмотреть  кончик
клинка, проверить, осталась ли чернота,  потом  она  снова  посмотрела  на
меня, долго изучала, и, наконец, последние сомнения рассеялись.
     Человек, не знавший Дел, и  не  заметил  бы,  что  она  расслабилась.
Вернее расслабилось только тело. Дел ждала объяснений и  рассказа  чем  же
кончилась моя "дискуссия" с Чоса Деи.
     Я решил, что иронию лучше приберечь на потом.
     - Сулхайя, - спокойно сказал я, начиная разговор знакомым ей  словом.
- Если бы я проиграл битву Чоса, я бы сказал тебе за это спасибо.
     Дел ждала продолжения. Она приглядывалась и оценивала, хотя взгляд  у
нее стал поспокойнее. Я понял, что опасность миновала.
     В конце концов, она улыбнулась.
     - У тебя ужасный акцент.
     Облегчение накатило на меня волной: я не хотел  больше  видеть  страх
Дел, потому что он только увеличивал мои собственные страхи.
     - Ну и что... Ты говоришь спасибо не слишком часто,  так  откуда  мне
взять правильное произношение?
     Веки дрогнули. Она посмотрела вниз на меч и чуть расслабила пальцы на
рукояти.
     - С тобой все в порядке?
     Теперь я мог не боясь быть собой.
     - Мышцы не работают. Все ноет и дрожит. И болит, - я пожал плечами. -
И мне очень нужно помыться, - я провел рукой по животу.  -  Аиды,  как  же
больно...
     Дел присела на корточки, подобрала осколок и  изучила  его.  В  свете
звезд он сверкал как лед.
     - Интересно, - пробормотала она.
     Нас разделяли десять футов. Дел стояла на коленях  на  песке.  Передо
мной  мерцала  покрытая  трещинами  поверхность  сверкающего   магического
стекла.
     - Сделай мне одолжение, - попросил я, - подкинь мне сандалии.


     По сравнению с жаром дня, ночью  в  пустыне  прохладно.  Я  лежал  на
одеялах, одетый в хитон и бурнус,  и  тщетно  пытался  заснуть.  В  лучшем
случае оставалось часа три до того, как  солнце  начнет  выбираться  из-за
горизонта, и только дурак потратил бы напрасно драгоценное ночное время.
     Я поерзал, пытаясь устроиться поудобнее, но  при  этом  не  разбудить
Дел, которая всегда очень легко просыпалась. На какой-то момент я вроде бы
устроился - а потом снова начал крутиться, как и много раз до этого, и еще
больше расцарапал кожу.
     Палец ткнул меня в спину.
     - Сядь, - сказала она и повторила настойчивее: - Сядь. Думаешь я буду
спокойно лежать, пока ты скребешь себя до мяса?
     Несколько раз я слышал как заботливые матери отчитывали своих  детей.
Дел говорила с точно такими же интонациями. И от этого я почувствовал себя
еще хуже.
     - Ничего не могу  поделать.  Эта  пыль,  грязь  и  стеклянная  крошка
доводят меня до песчаной болезни.
     Палец снова ткнул меня.
     - Тогда садись и я все исправлю.
     Я перекатился на бок и приподнялся на один локоть, а  Дел  встала  на
колени рядом со мной.
     - Что ты делаешь?
     Она  нетерпеливо  дернула  плечом,  вытягивая  из  сумки  тряпку,   и
потянулась за флягой.
     - Снимай все. Нужно было сделать это раньше.
     - Я не могу мыться, Дел... У нас не так много воды...
     - Могу сказать тебе, какой у меня есть выбор: мы  смоем  с  тебя  как
можно больше грязи здесь и сейчас, или проведем  остаток  ночи  так  и  не
уснув, слушая как ты чешешься и жалуешься.
     - Я не сказал ни слова.
     - Ты сказал более  чем  достаточно  и  для  этого  тебе  не  пришлось
открывать рот, - Дел прижала скомканную тряпку к горлышку фляги и намочила
ее. - Раздевайся, Тигр. Ты еще скажешь мне спасибо когда мы закончим.
     Если уж Дел что-то решила, спорить с ней  бесполезно.  Я  сделал  как
было приказано и снял все, кроме набедренной повязки. Взглянув на  руки  и
ноги в слабом свете звезд я увидел стеклянную пыль и  песок,  прилипшие  к
коже.
     Дел прищелкнула языком.
     - Посмотри на себя. Ты расчесал все в кровь. Смотри какие царапины...
     - Да ладно, - проворчал я. - Делай, что хочешь.
     Ни с того, ни с сего, Дел рассмеялась.
     - Милое приглашение...
     Но она не закончила и  занялась  моими  руками  и  ногами,  осторожно
протирая сгибы коленей и локтей.  Она  была  права:  я  чесался  так,  что
выступила кровь. Царапины ныли.
     Моя гордость тоже.
     - Я и сам бы справился.
     - Что? Сам? Быть не может, тебе не нравится, что женщина стоит  перед
тобой  на  коленях  и  нежно  о  тебе   забоится?   -   Дел   усмехнулась,
многозначительно выгнув брови. - Это не  тот  Песчаный  Тигр,  которого  я
встретила несколько месяцев назад в грязной кантине.
     - Дай я сам, - я наклонился, отобрал у  нее  влажную  ткань  и  начал
тереть ребра. - Все мы меняемся, баска. Никто не постоянен. Это жизнь.
     Теперь она стояла передо мной: одна рука упиралась  в  изящный  изгиб
бедра. Свет звезд был добр к ней, но вообще-то тяжело быть жестоким, когда
кости и плоть так совершенны.
     - Прими это как факт, - предложила она. - Сейчас ты  лучший  человек,
чем тот, кого я когда-то встретила.
     Я поскреб грязную кожу.
     - Значит ты считаешь, что в этом есть и твоя заслуга?
     Она вяло и неохотно пожала одним плечом. Ответ был ясен: не  попадись
она на моей дороге, я не стал бы таким.
     Не знаю уж каким таким, да и кто знает, что в голове у женщины?
     Сияние голубых глаз померкло. Дел задумалась. Она  протянула  руку  и
осторожно проследила кривой шрам, уходивший глубоко в мои ребра. Шрам  был
по-прежнему багровым и пройдет еще много времени прежде чем он порозовеет,
а потом станет серебристо-белым.
     От ее прикосновения я непроизвольно дернулся и мышцы живота  тревожно
напряглись. Дел посмотрела на меня.
     - А чего ты ожидала? - проворчал я. - Я никогда не делал  секрета  из
того, что ты мне сделала.
     Дел плотно сжала губы.
     - Сделала тебе? Или с тобой? - она отдернула руку от шрама. - Знаешь,
я бы действительно сделала это, Тигр. Убила бы. Если бы пришлось.
     - Когда? - поинтересовался я. - В  Стаал-Уста?  Или  несколько  часов
назад?
     - Оба раза, - ее лицо передернулось.  -  Ты  не  знаешь,  каково  мне
было...  когда  я  коснулась  твоего  меча  и  почувствовала  силу   Чоса.
Почувствовала как он хочет, - Дел неопределенно пожала плечами. - Дай  ему
шанс, и он возьмет меня мечом из стали. Или мечом из плоти.
     Ее изнасиловал Аджани, а потом едва не изнасиловали  демоны,  которых
называют локи. Все это не могло пройти бесследно. Каждая встреча  с  такой
жестокостью берет свою дань, она навеки  остается  в  глазах;  большинство
жаждущих тела Дел не потрудились бы в них заглянуть.
     Я глубоко вздохнул, мне вдруг стало спокойнее.
     - Значит ты действительно убила бы меня, если бы решила, что я Чоса?
     Лицо Дел было напряженным. Белым. Застывшим.
     - Он может перебраться в тебя.
     Больно от ее слов почему-то не стало. Наверное я сам все понял, когда
сражался с Чоса Деи.
     Я вернул ей тряпку.
     - И может тебе придется это сделать.



                                    7

     - Хм, - прокомментировал я. Я считал, что этого должно было хватить.
     - Посмотри, Тигр, - настаивала Дел. - Ты видишь, что ты сделал?
     Я пожал плечами.
     - Ну и что? Я не хотел, и вряд ли стоит из-за этого  поднимать  такой
шум. И вообще, кому это нужно?
     - Очень богатые люди вставляют это в окна.
     - Что?
     - Это стекло, Тигр.
     - Я знаю, что это, - я хмуро осмотрел потрескавшийся круг.
     Спиральную воронку  песка,  находившуюся  в  центре  круга,  окаймлял
вздутый  ободок,  похожий  на  толстый  край  чашки.  От  него   во   всех
направлениях расползалась сложная сеть тонких трещин. Круг с  поверхностью
тонкой и хрупкой, но очень опасной для танцора меча, решившего по глупости
ступить на нее босиком (речь не обо мне, я уже починил сандалии).
     - Но во всех окнах, которые я видел, - их было не очень много - всего
одно, - стекла были большие и ровные. Конечно они тоже хрупкие и через них
хуже видно - но кусочки с мой большой палец в окно не вставишь.
     - Ты разбил его прошлой ночью, - напомнила она. -  Ночь  вообще  была
богата событиями, в их числе было и появление этого стекла.
     Я раздраженно переступил с ноги на ногу - мышцы все  еще  подчинялись
неохотно.
     - Магией, которую я вызвал.
     - Думаешь она откликнулась на твою красоту? - Дел сладко улыбнулась.
     Я посмотрел на нее, не скрывая досады.
     - Разве мы сейчас не счастливы?
     - Счастливы? - бледные брови выгнулись. - ОТНОСИТЕЛЬНО  счастливы:  а
как иначе могут чувствовать себя люди, если по их следам идут убийцы?
     Я посмотрел на Север.
     - Ну раз уж речь зашла об этом, нам действительно пора двигаться.
     - Не хочешь взять кусочек на память?
     - Это? Нет. Зачем? Это просто стекло, баска.
     Дел пожала плечами, почти защищаясь.
     - А в лучах восхода красиво смотрится. Желтый, розовый,  серебристый.
Сверкает почти как тысяча бриллиантов.
     Я ухмыльнулся, отворачиваясь.
     - Пошли, Делила. Зря прожигаем день.
     Она смотрела мне  вслед,  пока  я  шаркал  по  песку  к  поджидающему
жеребцу.
     - У тебя совсем нет воображения.
     Я подобрал свисающие поводья.
     - Если задуматься, у тебя его тоже нет.
     - У меня? - разозлилась Дел и тоже пошла к лошади.
     - Аиды, женщина, тебе не приходило в голову, что последние шесть  лет
твоей жизни тебя интересовали только поиски Аджани? Это одержимость, а она
не требует большого воображения. Даже наоборот, человек с воображением так
жить не смог бы, - я вставил ногу в стремя и сел в седло. - Я не собираюсь
выговаривать тебе за это - ты делала то, что нужно было делать. Но  теперь
козлиное отродье сдохло, теперь есть мы.
     Дел подождала, пока я вынул ногу из стремени, чтобы сесть самой.
     - Мы?
     - За нами идет толпа людей с полным  отсутствием  воображения,  а  ты
собираешься терять время, собирая кусочки разбитого стекла?
     Дел изобразила улыбку.
     - Я подумала, что тебе захочется иметь  что-то  на  память  о  магии,
которую ты вызвал прошлой ночью. Но зря я все это сказала.
     Дел вставила ногу в стремя и я наклонился направо,  чтобы,  пока  Дел
влезает,  седло  не  съехало.  Когда  она  устроилась  за   моей   спиной,
разобравшись с ногами, сумками и перевязью, я повернул жеребца на Юг.
     - Это вечная женская проблема. Вы чересчур сентиментальны.
     - Одарены воображением, - тихо поправила она, - и  множеством  других
качеств.
     - Я за это выпью,  -  я  подобрал  повод  и  сжал  колени.  -  Пошли,
старина... нам еще далеко ехать.


     Но "далеко" оказалось гораздо  дальше,  чем  ожидалось.  И  в  другом
направлении. Но это было потом.
     А пока я мог только ругаться.
     Было уже за полдень. Солнце не сильно припекало, но и прохладным день
назвать было нельзя; прохлада это когда намного холоднее. Пока было что-то
среднее, но чем дальше мы будем забираться на Юг, тем жарче будут  дни,  и
от ожидания этого пекла воздух казался теплее, чем был на самом деле.
     Солнце согревало песок. Под бурнусом и хитоном пот  стекал  по  моему
телу и жег расчесанную за ночь кожу.
     Дел стерла капли с верхней  губы.  Толстая  коса,  перекинутая  через
плечо, вяло покачивалась.
     - А дома было прохладнее.
     Я не потрудился ответить на это глупое, хотя и верное замечание;  Дел
обычно глупости не говорит, но такое с каждым может  случится.  Я  мог  бы
напомнить ей, что упомянутый ею "дом" вовсе не был домом для меня,  потому
что я, как бы там ни было, был Южанином; к тому же этот "дом"  и  для  нее
больше не был домом, поскольку ее оттуда изгнали. Все  это  Дел  знала  не
хуже меня, но об этом не подумала, может потому что ей было жарко, а может
потому что она так и не осознала, что пути назад для нее нет.
     Сначала я хотел сказать это вслух, но потом передумал и  только  тихо
выругался. Толку от  чего  было  не  больше,  чем  от  замечания  Дел,  но
почувствовал я себя лучше.
     Ненадолго.
     И ненамного.
     Я стоял около знака: скрепленная глиной пирамида из  девяти  пестрых,
серо-зеленых камней, грубо обтесанных, чтобы лежали  плотнее.  На  верхнем
камне были выбиты стрелы, уходящие от центра в четырех направлениях света,
и знакомый благословляющий (или благословенный, в зависимости  от  полноты
ваших фляг) знак воды: грубое изображение слезы, часто изъеденное  ветром,
песком и временем, но от этого не менее выразительное.  Подобные  пирамиды
усеивали весь