к девушке.
     - Ну, во имя вашего дедушки, - сказал он и опустил руку на ее  плечо.
- Отправляйтесь с нами! Но не благодарите меня. Вы когда-нибудь проклянете
мою сегодняшнюю слабость.
     Инеса чуть не бросилась на  шею  Фьельду,  но  вовремя  сдержалась  и
улыбнулась. Молодое выразительное лицо все засветилось великой радостью.
     Впоследствии Йунас Фьельд  никогда  не  забывал  этого  мгновенья  на
Мертвой реке. Он видел, как Инеса резвыми скачками  поспешила  в  моторную
лодку и принялась за мытье посуды. Полчаса спустя он  услышал  заглушенный
плач Кончи,  которой  предстояла  разлука  со  своей  любимой  подругой  и
покровительницей.
     А там, наверху, среди серых скал, на опушке леса раздавался  зловещий
крик старого хищника.
     ...................
     На следующее утро моторная лодка тихо скользила по маленькой  гавани.
Прощанье было тяжелое и печальное. Перед отъездом Фьельд отозвал в сторону
Кида-боксера и передал ему чек в Лимский банк и несколько писем.
     - Если ты ничего не услышишь о нас в течение полугода,  -  сказал  он
ему, - то это значит, что девственный лес поглотил нас. Но если все сойдет
благополучно, то мы  возвратимся  через  два  месяца,  пользуясь  моторною
лодкою профессора. Мы  также  озаботились  о  небольшом  запасе  керосина.
Впрочем, я не желаю, чтобы что-нибудь стало известно о нашей экспедиции, и
я прошу тебя охранять Кончу и Хуамото в случае, если Черный Антонио...
     Широкое опечаленное лицо Кида потемнело.
     - Благодарю тебя, сеньор, за все  и  постараюсь  исполнить  все  твои
приказания. Что касается Антонио Веласко, то я надеюсь, что он  больше  не
попадется на моем пути... А с Хуамото мы уже поговорили. Мы хотим вступить
с ним в  компанию.  Судно,  которое  ты  великодушно  подарил  нам,  снова
отправится на рыбную ловлю. Икитос - город, который быстро растет, и  наша
рыба всегда найдет там покупателей. Если же это дело лопнет, то  я,  может
быть, открою школу бокса, или открою трактир,  или,  быть  может,  женюсь,
если Конча захочет...
     Фьельд улыбнулся.
     - Не будь легкомысленным, Кид!
     - Нет, на этот раз это будет на всю жизнь.
     Через полчаса моторная лодка уже  спускалась  по  Мертвой  реке.  Она
словно спешила вон из зловещей гавани к светлым, медленно  текущим  струям
Укаяли.



                            28. НЕЖДАННОЕ НАПАДЕНИЕ

     Паквай сидел на страже, прислонившись к дереву, и  прислушивался.  То
было на второй день странствования по реке Таничи, и до  сих  пор  еще  не
случилось ничего, что могло бы подать повод к  опасению.  Природа  и  виды
сильно отличались от тех, которые характерны для Монтаньи. Ясно было,  что
некогда,  в  далекие  времена,  здесь  произошло   великое   вулканическое
извержение, уничтожившее большую часть непроходимого леса. Экспедиция то и
дело натыкалась на громады скал и чудовищные  слитки  застывшей  лавы.  Но
жизненная сила под  тропиками  велика.  Раны  леса,  причиненные  когда-то
извержением, зажили почти бесследно, и  в  трещинах  между  пластами  лавы
восстали новые лесные поколения. Но все же они не  были  так  неприступны,
так непроходимы,  как  болотистые  мангровы  на  низменностях  бразильской
Амазонки. Повсюду можно  было  найти  естественные  тропики,  но  зато  на
твердой каменистой почве нельзя было заметить никакого следа человека  или
животного. Единственным указывающим на то, что  они  находятся  на  верном
пути, были почти уничтоженные временем  остатки  привального  костра,  где
несколько жестянок от консервов свидетельствовали, что Сен-Клэр и его люди
провели здесь ночь, прежде чем неудачи начали преследовать их.
     Каким  образом  трупы  с  голубыми  ожерельями   были   принесены   в
естественную речную гавань? - об этом почва не давала никаких разъяснений.
     Была и другая загадка, наводившая на  размышления  трех  путников,  -
почти полное отсутствие всякой животной жизни. Даже обезьяны, обычно вовсе
не трусливые, исчезли до последней, когда экспедиция достигла высоты  1500
футов над уровнем реки. Вой  хищников  больше  не  беспокоил  их:  пума  и
армадиллы, по-видимому, предпочитали иные местности для  своей  охоты.  Не
было также ни ягуара, ни тапира. И  огромные,  красивые  бабочки,  которые
обычно попадаются в бесчисленном множестве в лесах Перу, не способствовали
оживлению этой странной,  забытой  страны.  Все  было  пусто  и  безмолвно
кругом.
     Обо всем этом думал индеец Паквай в то  время,  как  он  охранял  сон
своих  обоих  спутников,  которые  лежали,  укутанные  в  спальные  мешки.
Непроницаемая темнота окружала их. Он задумчиво покуривал свою  трубку,  и
тусклый красный огонек ее был единственным слабым источником света  вокруг
него. Огненные мухи не  кружились  в  кустах,  и  москиты  не  пищали  под
сурдинку. Вот уже два часа, как уши Паквая жадно ловили какой-нибудь  иной
звук, чем дыхание обоих спящих. Он, как истинный сын леса, любил  звенящий
тревожный шепот в ночной  тропической  чаще.  Но  здесь  ночь  была  нема.
Деревья и кусты словно сами  прислушивались,  затаив  дыхание,  к  чему-то
далекому и зловещему.
     Вдруг Паквай, с инстинктом людей, близких  к  природе,  почувствовал,
что он не один. Не было слышно  ни  звука,  ни  дыхания  зверя,  ни  шагов
крадущегося человека. Но что-то подсказало ему, что новое и незнакомое ему
существо  находится  на  окраине  небольшой   поляны,   на   которой   они
расположились.  Все  его  чувства  напряженно  открылись  навстречу  этому
бесшумному созданию, которое теперь стояло в кустах, прямо перед ним.  Его
левая рука не оставляла трубки,  но  правая  уже  давно  охватила  большой
"Смит-Вессон", данный ему Фьельдом. Он медленно повернул голову  чуть-чуть
влево.
     Вдруг он увидел две красные точки в темноте. Они не двигались,  точно
были пригвождены к черному бархату ночи. Что  это,  ягуар  или  пантера?..
Паквай с минуту  раздумывал.  Разбудить  ли  Фьельда?  Тут  красные  точки
исчезли.
     Индеец опустил веки и продолжал дымить трубкой. Он терпелив  и  может
подождать...
     Прошло несколько минут.
     Свет вдруг появился опять в нескольких шагах перед  ним,  на  окраине
поляны. Теперь уже не две, а четыре красные точки сверкали во мраке,  и  в
этом ярком, почти пурпурном блеске, Паквай ясно увидел четыре человеческих
зрачка.
     Он больше не раздумывал. Он поднял свой  револьвер  против  той  пары
глаз, которая была ближе к  нему,  и  выпустил  весь  свой  заряд  в  этом
направлении. Послышался странный, злобный рев,  который  быстро  удалился.
Паквай вскочил и ринулся вперед.
     В тот же миг Фьельд очутился подле него.
     Тогда из глубины леса послышался  глухой  гогот,  который  перешел  в
грозное ворчание и постепенно замер за стенами скал. Фьельд  вытащил  свой
карманный фонарь. Свет его был очень  силен.  Но  напрасно  передвигал  он
длинный сноп лучей по кустам и деревьям -  никто  не  показался.  Меж  тем
Паквай описал все то, что видел. Они подробно осмотрели место, где Паквай,
как ему казалось, увидел впервые красные точки. Следы крупных револьверных
пуль было  нетрудно  найти.  Свинцовые  снаряды  пробили  густой,  упругий
кустарник.
     - Сколько выстрелов ты сделал? - спросил Фьельд и навел  свет  фонаря
на свежепростреленные кусты.
     - Все семь, - ответил Паквай. - Я, конечно, не  мог  бы  найти  точки
прицела, но я недурно стреляю в темноте; меня удивляет, что я промахнулся.
     - Ты не промахнулся, - сказал, покачав  головой,  Фьельд.  -  Так  не
ревут без всякой причины: то был зверь или человек. Скажи мне,  слыхал  ли
ты когда-нибудь подобный рев в здешних лесах?
     - Я  многое  слыхал,  господин,  -  сказал  Паквай.  -  Я  много  раз
подстерегал крик мести оцелота, когда он открывает смерть своей самки.  Но
ничто не может сравниться с этим.
     - Больным падучей случается иногда смеяться, - пробормотал Фьельд.  -
Таков был и этот смех. Хорошо, что донна Инеса спит.  Она,  наверное,  так
хорошо закуталась в спальный мешок, что даже выстрелы ее не разбудили.
     Он невольно скользнул фонарем  по  фигуре  спящей  девушки.  Спальный
мешок  лежал  возле  мешка  Фьельда,   отброшенного   им   при   внезапном
пробуждении.
     - Она, должно быть, заснула чрезвычайно глубоко, - прошептал Паквай.
     - Это часто случается в тропическом лесу. Здесь так много  снотворных
растений и деревьев, что они действуют лучше всякого  лекарства,  особенно
на людей непривычных.
     -  А  я  думал,  что  маленькая  сеньорита   тренирована   в   лесных
путешествиях.
     Какое-то  беспокойство  в  голосе  Паквая  заставило  Фьельда   снова
направить  рефлектор  в  направлении  спального  мешка.   Ясно   виднелась
небольшая  женская  фигура,  обрисовывавшаяся   под   тонкой   шелковистой
хлопковой тканью.
     - Осмотримся немного кругом, прежде чем она проснется,  -  сказал  он
быстро и вытащил длинный лесной нож, висящий  у  его  пояса.  -  Оставайся
здесь, Паквай, пока я исследую ближайшие кусты. Быть может, там уже  лежит
труп.
     Паквай хотел что-то возразить. Но  он  привык  повиноваться  во  всем
Фьельду,  который  с  ярким  лучом  света  впереди  уже  пробирался  через
таинственные кусты. Паквай зарядил револьвер, закурил свою трубку, и снова
устроился на старом месте, спиной  к  пальме.  Он  продолжал  наблюдать  и
слушать любимую им тишину.
     Но в лесу уже не  было  тихо.  Он  слышал,  как  работал  лесной  нож
Фьельда, и как толстые сучья трещали и валились на  землю,  словно  жертва
острого орудия.
     Длинный светлый луч пронизал внезапно кустарники. То  не  был  фонарь
Фьельда, который давно скрылся в лесу, то было солнце,  осветившее  скалы.
Утро наступило.
     Паквай вздохнул с облегчением.
     Через короткое время возвратился Фьельд. Было так светло, что  Паквай
мог различить его лицо, выражавшее несвойственное  ему  замешательство.  В
руке у него было несколько больших зеленых листьев.
     Он протянул Пакваю эти листья, на которых виднелись  пятна  какого-то
густого темно-красного вещества, больше всего похожего на лак.
     - Если это  кровь,  -  сказал  Фьельд,  -  то  она  застывает  весьма
своеобразно. Она теперь  тверда,  как  камень.  Можно  подумать,  что  это
рубины.
     - И куда вели следы? - спросил Паквай.
     - Они исчезли у целого слоя пластов лавы. Нам предстоит сегодня много
дела. Пора разбудить Инесу.
     Паквай поднялся с места и нагнулся над спящей  девушкой.  Он  положил
свою руку на спальный мешок. Мешок как-то странно  поник.  Индеец  племени
тоба испустил пронзительный крик.
     Фьельд кинулся к нему.
     Ему не надо было спрашивать о причине страшного возгласа Паквая.
     Первые лучи солнца упали прямо на спальный мешок,  который  лежал  на
земле вялый и плоский, подобно лопнувшему воздушному шару.
     Инеса Сен-Клэр исчезла.



                              29. ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ

     Оба мужчины посмотрели друг на  друга  с  величайшим  ужасом.  Фьельд
набросился на пустой  покров.  То  был  спальный  мешок,  употребляемый  в
тропических странах, из тонкой прорезиненной хлопковой ткани.  Он  служил,
главным образом, защитой  от  внезапных  ливней  и  сырости,  а  также  от
москитов.
     После краткого осмотра Фьельд поднялся на ноги. Вены надулись на  его
лбу, глаза налились кровью. Но голос был спокойный и ясный.
     - Эта проклятая сволочь перехитрила нас, - проговорил он, бледнея.  -
Красные глаза в кустарнике были только для отвода глаз. Пока мы занимались
расследованием действия выстрелов, одно или несколько  из  этих  неведомых
существ  привели  Инесу  в  бессознательное  состояние,  вытащили  ее   из
спального мешка и наполнили его  мхом,  чтобы  мы  не  сразу  заметили  ее
исчезновение. Это произошло не больше, как пять минут тому  назад.  Я  еще
ощущаю запах наркотического средства, которое они пустили в ход,  а  мешок
еще хранит теплоту ее тела.
     Паквай был в  отчаянии.  Его  обычно  спокойное  лицо  было  искажено
волнением.
     - Я оказался плохим сторожем, - сказал он хриплым голосом.
     Фьельд обнял его за плечи.
     - Друг, - сказал он с удивительной для него нежностью, -  нет  лучших
глаз и ушей, чем твои. Но мы  не  можем  бороться  с  созданиями,  которые
соединяют ловкость и силу хищного зверя с  высшей  степенью  человеческого
разума. Нам предстоит гандикап в этой борьбе, милый Паквай.  Нам  остается
только одно.
     Индеец, между тем, надел на спину свой ранец, взял в  руки  охотничье
ружье и теперь вопросительно взглянул на своего господина.
     - Следовать за молодою девушкою, которую мы обязаны охранять.
     - Я не вижу следов, господин.
     - Но путь достаточно ясен. Он ведет к нашей цели.
     - Ты думаешь?
     - Путь смерти для всех нас, - сказал Фьельд с  твердым  отчаянием,  -
хуже всего это для юной девушки... Мы же оба давно забыли, что такое страх
смерти.
     И, не дожидаясь ответа, Фьельд схватился за лесной нож и за компас  и
быстро зашагал по лесу на северо-восток. Солнце пробивалось сквозь  густые
ветви.
     Паквай, опустив голову, последовал за ним. Он увидел багровые складки
на переносице Фьельда. Он знал эти  знаки  гнева  на  лице  своего  друга.
Однажды  они  были  предвестником  смерти  для  многих   людей.   "Кондор"
встрепенулся от сна - огромная хищная  птица,  властвующая  над  жизнью  и
смертью на утесах Кордильер.
     В течение двух часов они шли по  дороге  из  застывшей  лавы.  Дорога
становилась все круче. Они не могли найти хоть какой-нибудь  след.  Лес  и
кустарник  постепенно  редели,  и  вдруг  они  очутились  перед  скалистым
склоном, покрытым длинными трещинами и оканчивающимся шапкой кратера.
     Здесь Фьельд остановился.
     - Мы на правильном пути, - сказал он. - Здесь, год тому назад,  стоял
Сен-Клэр со своим последним человеком. Он так же, как  и  мы,  заглянул  в
неведомую страну. Он тогда, вероятно,  уже  был  крепко  связан  со  своим
спутником, чтобы не быть с ним разлученным. Он тогда еще ничего  не  знал,
ничего не видел... В своем дневнике он рассказывает, что  было  мгновение,
когда он хотел повернуть назад, так как каждый камень, каждое острие скалы
шептало о неизвестном ужасе. Но старый  доктор  был  сильный  человек.  Он
продолжал свой путь, и в ту же ночь лишился  последнего  из  своих  людей.
Веревка, соединявшая их, оказалась перерезанною.
     Паквай приложил ухо к земле.
     - Там слышится слабый плеск воды, - прошептал он.
     - Да, теперь я тоже слышу, -  сказал  Фьельд,  последовавший  примеру
индейца. - Здесь должна  быть  подземная  река.  Может  быть,  она  служит
средством сообщения между  кратером  вулкана,  который  виднеется  там,  и
маленькою гаванью  реки  Таничи.  Это  многое  объясняет.  Если  эта  река
сообщается с потухшим кратером, то  нетрудно  понять,  куда  исчезают  все
следы отсюда, с поверхности земли. Эта река течет, вероятно, через большой
туннель. Нет сомнения, что Инеса находится там, по дороге к смерти.
     - Но как попала она под землю? - спросил Паквай.
     -  Тут  должно  быть  несколько  хорошо  скрытых  остановок  на  этой
подземной линии сообщения, - сказал  Фьельд,  поднимаясь.  -  Если  бы  мы
подробнее осмотрели гавань в Таничи, то, может быть, открыли  бы  конечную
станцию. Но надо скорее двигаться дальше.
     Оба спутника направились, насколько это  было  возможно,  по  течению
подземной реки. От времени до времени шепчущий звук замолкал совершенно, а
потом поднялся опять до мощного гула.
     Растительность постепенно пропадала, и через час  ходьбы  перед  ними
предстал кратер, подобно огромной, вздыбленной крепости.
     Они остановились под последней увядшей пальмой. Упорная, как и все ее
подруги, она крепко держалась, ущемленная в трещине скалы,  и  вела  здесь
безотрадную, тягостную жизнь,  далеко  от  всякой  растительности.  Но  ее
крона, хоть маленькая и полузасохшая, поднималась все же высоко, высоко, и
там гордо раскачивалась над гигантской каменной пустыней.
     - Эта пальма тоже бессмертна, - пробормотал Фьельд  и  приблизился  к
старому, тонкому стволу.
     - Осторожнее, господин! - крикнул Паквай и схватил доктора за руку. -
Посмотрите на эту фигуру там...
     Но Фьельд хладнокровно подвигался вперед.
     - Это только скелет, Паквай.
     Но все же зрелище было не из приятных.
     К  пальме  был  привязан  скелет  с  большим,   оскаленным   черепом,
обращенным по направлению к долине.  Мощные  челюсти  с  крепкими,  словно
лошадиными зубами, были широко разинуты.
     - Что это у него во рту? - спросил Паквай.
     - Слиток золота, - ответил Фьельд. - Этому  молодчику,  должно  быть,
немало лет. Он получил то, чего так жаждали Писарро и его  сподвижники.  В
глотку его было влито расплавленное золото. Это типичная месть инков. Наши
друзья там, в кратере, не желают  предостережений...  И  посмотрите  сюда:
латинский молитвенник.
     Без больших затруднений Фьельд высвободил книгу из костлявых пальцев.
Крепкий  переплет  свиной  кожи  сильно  полинял,  а   серебряная   оправа
совершенно потемнела. Но содержимое выдержало напор времени и непогод.  На
первой странице  затейливо-узорчатыми  буквами  значилось,  что  священная
книга напечатана в Толедо в 1531 году.
     Фьельд вложил книгу  обратно  в  побелевшие  кости  руки,  которая  с
готовностью охватила снова драгоценный памятник духовной жизни.
     - Это старая трагедия, - прошептал про себя Фьельд. - Скелету  этому,
наверно, исполнится скоро четыреста лет. Он, должно быть, старше пальмы, и
принесен сюда через много времени после смерти этого человека. Может быть,
это - один из людей Орельяна [Франсиско де Орельяна (нач. XVI в. - 1549) -
испанский авантюрист.  Совершил  путешествие  через  Анды  по  реке  Напо,
добрался до Амазонки и с января по август 1541  г.  первым  из  европейцев
проплыл ней до самого устья.].
     - Кто был Орельяна, господин?
     Фьельд обернулся к индейцу.
     - Это был первый испанец, который пересек  южно-американский  материк
от запада до востока. Эти конкистадоры были отчасти порядочным сбродом, но
мужчинами они  тоже  были.  Если  когда-нибудь  будет  написано  евангелие
мужества, жажды приключений и дерзновенной смелости, то Писарро и его люди
должны получить в нем почетное место... Они все искали Эльдорадо. Орельяна
был один из них. Он отправился вместе с Гонзаго Писарро в 1540 году  через
неизвестные области Эквадора  и  открыл  реку  Напо,  один  из  крупнейших
притоков Амазонки.
     - Я слыхал об этом.
     - Писарро возвратился обратно, но  Орельяна  поехал  дальше  по  реке
Мараньон. После страшных испытаний, он добрался до Атлантического  океана,
туда, где теперь находится Напа: бессмертное деяние. Он был  тяжело  ранен
индейцами племени нахумедес, которые  пожрали  многих  из  его  свиты,  но
Орельяне удалось пробиться дальше... Человек,  скелет  которого  мы  видим
здесь, наверное, принадлежал к его экспедиции. Он поражен вражескою рукою.
Может быть, его заманили в западню, соблазнив зрелищем  золота.  Он  ведь,
наверное, страдал величайшим пороком всех времен:  вожделением  к  золоту!
Ну, его и напоили золотом, больше чем ему было надобно... Теперь стоит он,
как предостережение, и указывает вниз на долину.
     Фьельд не имел возможности продолжать  свое  подробное  слово.  Среди
жуткой тишины, в которой даже пальма забыла свой шелест, послышался  вдруг
один резкий женский крик, в расстоянии не более ста метров.
     Оба вскочили, схватили оружие и ринулись к месту, откуда исходил этот
крик. Но они не могли ничего заметить кругом. И тишина после  раздирающего
звука казалась еще глубже.
     Паквай невольно приготовил к употреблению  лассо,  которое  он  носил
всегда у пояса.
     Они осмотрели каждую ямку,  каждую  трещину  в  скале.  Но  не  нашли
ничего, что бы могло разъяснить происхождение крика.
     Наконец Фьельд поднялся с земли и простонал, как раненый звер