и на лице.
   - Пусть так! - крикнул он. - И когда ты поймешь, что мне нельзя причинить
вред, я сделаю с тобой то же, что и с той девчонкой занаке!
   Харади ничего не ответил, а просто метнул свое копье в Мтепву. Оно попало
работорговцу в грудь и вышло на целых шесть дюймов с другой стороны его тела
- настолько сильным был бросок. Мтепва, не веря в случившееся, уставился  на
Харади, издал короткий стон и упал на каменистый склон ущелья.
   Харади оглянулся на воинов.
   - Найдется ли среди вас тот, кто оспорит мое право занять место Мтепвы?
   - самоуверенно спросил он.
   Приняв его вызов, поднялся большой и сильный Маконде,  и  через  тридцать
секунд Харади, как и его бывший хозяин, тоже был мертв.

***

   Когда  они  добрались  до  Занзибара,  англичане  там  уже  ждали.  Рабов
освободили,  слоновую  кость  конфисковали,  воинов  арестовали  и   сделали
чернорабочими на строительстве железной дороги из Момбасы в Уганду. Двое  из
них позднее были убиты и съедены львами в районе Тсаво.
   К тому времени, когда подполковник  Дж.  Паттерсон  отстреливал  печально
знаменитых "людоедов Тсаво", железная дорога почти  доходила  до  предместий
Найроби, а имя Мтепвы было настолько забыто, что впоследствии его можно было
встретить в одной-единственной книге по истории, да и там оно было  написано
с ошибкой.

***

   - Потрясающе!  -  воскликнул  Оценщик.  -  Я  знал,  что  они  поработили
множество рас во всей Галактике, но чтобы порабощать самих себя! В это почти
невозможно поверить!
   После совершенных усилий я отдохнул, а затем поведал всем историю Мтепвы.
   - Все идеи откуда-то  берутся,  -  безмятежно  сказал  Беллидор.  -  Эта,
очевидно, родилась на Земле.
   - Варварство! - проворчал Оценщик.
   Беллидор повернулся ко мне.
   - Человек никогда не пытался поработить твою расу, Тот-Кто-Смотрит.
   Интересно, почему?
   - У нас не было ничего, что могло ему понадобиться.
   - Ты помнишь Галактику в то время, когда в ней господствовал  Человек?  -
спросил Оценщик.
   - Я могу вспомнить, какой  была  Галактика,  когда  прародители  Человека
убили Бокату и Энкатаи, - честно ответил я.
   - Ты имел когда-нибудь дело с Человеком?
   - Нет. Человеку не было до нас дела.
   - Но разве он не был настолько расточителен, что уничтожал  все,  что  не
мог использовать?
   - Нет, - сказал я. - Он брал все, что ему было нужно,  и  уничтожал  все,
что ему угрожало. На остальное он просто не обращал внимания.
   - Какое высокомерие!
   - Всего лишь практичность, - сказал Беллидор.
   - Геноцид в галактических масштабах ты называешь практичным? - воскликнул
Оценщик.
   - Он был таким с  точки  зрения  Человека,  -  ответил  Беллидор.  -  При
подобном подходе он получал все, что хотел, при минимальном  риске  и  почти
без усилий. Подумай: эта раса, рожденная  всего  в  пятистах  ярдах  отсюда,
правила империей, состоявшей из  более  чем  миллиона  миров.  Почти  каждый
цивилизованный народ в Галактике говорит на терранском языке.
   - Еще бы - под страхом смерти!
   - Это верно, - согласился Беллидор. - Я и не называю Человека ангелом.
   Но если он был дьяволом, то очень и очень умелым.
   Для меня  настало  время  впитать  третий  артефакт,  который  Историк  и
Оценщик, похоже,  определили  как  рукоятку  ножа.  Поскольку  я  уже  начал
выполнять свою функцию, мне оставалось только слушать рассуждения остальных.
   - Принимая во внимание кровожадность Человека и его умение действовать, -
сказал Оценщик, - я удивлен, что он прожил достаточно долго, чтобы добраться
до звезд.
   - Это удивительно в любом случае, - согласился Беллидор.  -  Историк  мне
сказал, что раса Человека не всегда была однородной, что на заре ее  истории
существовало несколько разновидностей этого вида.  Они  отличались  друг  от
друга по цвету, вере, занимаемой территории. - Он вздохнул. - Тем не  менее,
он должен был научиться жить в мире со своими товарищами. По  крайней  мере,
это говорит в его пользу.
   Слова Беллидора еще звучали в моих ушах, когда я потянулся к артефакту  и
начал его впитывать.

***

   Мэри Лики надавила на сигнальный рожок лендровера. Находившийся  в  музее
ее муж повернулся к молодому офицеру в униформе.
   - Я не могу придумать, какие инструкции вам можно дать, -  сказал  он.  -
Музей еще не открыт для  посетителей,  и  мы  находимся  в  добрых  трехстах
километрах от земель кикуйю.
   - Я всего лишь выполняю приказы, доктор Лики, - ответил офицер.
   - Ладно, думаю, осторожность не повредит,  -  признал  Лики.  -  Найдется
немало кикуйю, которые жаждут моей смерти -  даже  несмотря  на  то,  что  я
выступил на суде в  защиту  Кениатты.  -  Он  направился  к  двери.  -  Если
открытия, сделанные  на  озере  Туркана,  окажутся  интересными,  мы  сможем
отправиться не позднее, чем через месяц. И в любом случае  мы  должны  будем
вернуться за десять-двенадцать дней.
   - Никаких проблем, сэр.  Когда  вы  вернетесь,  музей  по-прежнему  будет
находиться здесь.
   - Я в этом и не сомневался, - сказал Лики, вышел из музея и присоединился
к своей жене в автомобиле.
   Лейтенант Иан Чельмсвуд стоял в дверях и наблюдал за тем, как чета Лики в
сопровождении двух военных  автомобилей  двинулась  по  красноватой  грязной
дороге. Почти сразу машины исчезли в облаке пыли. Лейтенант шагнул обратно в
здание и, спасаясь от пыли, закрыл дверь. Жара была просто невыносимой.
   Чельмсвуд снял куртку и кобуру и аккуратно положил их на чехол одного  из
маленьких дисплеев.
   Это было странно. Все виденные им картинки о природе Африки - начиная  от
старых  фотографий  немца  Шиллинга  и  заканчивая  кинофильмами  американца
Джонсона - привели его к убеждению, что  Восточная  Африка  -  это  чудесная
страна, полная зеленой травы и  чистой,  прозрачной  воды.  Никто  нигде  не
упоминал пыли, однако, когда  он  вернется  домой,  именно  пыль  будет  его
единственным воспоминанием об этой земле.
   Ну, не единственным, конечно. Еще лейтенант никогда не забудет  то  утро,
когда раздался сигнал тревоги. Это случилось в Наниуки. Чельмсвуд прибыл  на
принадлежащую поселенцам ферму и  обнаружил,  что  вся  семья  разрезана  на
кусочки, скот  искалечен  -  почти  у  всех  отрезаны  гениталии,  у  многих
отсутствуют уши и глаза. Но  как  ужасно  это  ни  было,  больше  всего  ему
врезался в память котенок, пронзенный  кинжалом  и  приколотый  к  почтовому
ящику - этого зрелища ему не забыть никогда, до самой  смерти.  Такова  была
"визитная карточка" войны Мау Мау,  оставленная  на  всякий  случай,  просто
чтобы никто не подумал, будто весь этот ужас с  людьми  и  животными  учинил
какой-нибудь безумец.
   Всей этой политики Чельмсвуд не понимал. Он не знал, кто был первым,  кто
спровоцировал войну. Для него это не имело значения. Лейтенант  был  простым
солдатом, выполнявшим полученные приказы, и если  согласно  одному  из  этих
приказов он сможет вернуться в Наниуки и убить тех, кто учинил это зверство,
тем лучше.
   Но в то же время эму приходилось выполнять то, что он называл  Идиотскими
Обязанностями. Взрыв жестокости в Аруше оказался довольно незначительным, он
был скорее направлен на то,  чтобы  продемонстрировать  поддержку  кенийским
кикуйю. Поэтому отряд лейтенанта Чельмсвуда и был переправлен сюда. А  затем
правительству  стало  известно,  что  профессору  Лики,  благодаря   научным
открытиям которого  Олдувайское  ущелье  получило  такую  известность  среди
жителей Восточной Африки, угрожают смертью. Принимая  во  внимание  важность
целей профессора, правительство настояло на том,  чтобы  приставить  к  нему
телохранителей.  Большинство  людей  из  отряда   Чельмсвуда   должны   были
сопровождать Лики во время его путешествия к озеру Туркана. Но кому-то  надо
было остаться охранять музей, и лейтенанту просто не повезло, что его имя  в
расписании дежурств оказалось на самом верху.
   Собственно говоря, это был даже не музей, во всяком случае, не такой, как
те, в которые его водили родители в Лондоне. Те были настоящими  музеями,  а
этот представлял собой двухкомнатное строение с грязными стенами, в  котором
находилось  около  сотни  сделанных  профессором   Лики   находок.   Древние
наконечники  стрел,  несколько  камней  странной  формы,   которые   служили
доисторическим людям инструментами, пара костей -  явно  не  обезьяньих,  но
(Чельмсвуд был в этом уверен) не принадлежавших ни одному из созданий  вида,
к которому лейтенант относился сам.
   Лики  повесил   на   стену   несколько   грубо   нарисованных   диаграмм,
показывающих, как по его мнению происходила эволюция  маленьких  причудливых
обезьяноподобных существ в homo sapiens. Рядом висели фотографии  нескольких
находок, которые доктор посылал в Найроби. Казалось, что даже если ущелье  и
было местом рождения расы, никто не желал его посещать. Все  лучшие  находки
были отправлены сначала в Найроби, а затем - в  Британский  Музей.  Так  что
этот музей, решил Чельмсвуд, фактически был не музеем, а местом,  где  самые
лучшие образцы  временно  хранились  до  тех  пор,  пока  их  не  отправляли
куда-нибудь еще.
   Странно было думать о том, что разумная жизнь зародилась  здесь,  в  этом
ущелье. Если в Африке и имелось более неприятное место, его еще  нужно  было
поискать. А так как лейтенант не признавал Книги Бытия и прочей  религиозной
чепухи, ему очень не нравилось то, что первыми человеческими  существами  на
Земле могли оказаться чернокожие. Когда он был ребенком и жил в  Костуолдсе,
Чельмсвуд ничего не имел против чернокожих, но затем, прибыв  на  Британский
Восток он достаточно насмотрелся на то, что они могут наделать, и был сильно
напуган дикостью и варварскими обычаями местных жителей.
   А эти ненормальные американцы, которые заламывают себе руки и кричат, что
колониализму надо положить конец? Если бы они увидели то, что  видел  он  на
этой ферме  в  Наниуки,  они  поняли  бы:  единственное,  что  может  спасти
Восточную Африку от потоков крови и превращения в громадную ужасную бойню  -
это присутствие англичан. Между Мау Мау и  американской  войной  определенно
можно  было  провести  параллели:  и  те  и   другие   были   колонизированы
англичанами, и те и другие  хотели  добиться  независимости...  но  на  этом
сходство заканчивалось. Американцы написали свою  Декларацию,  где  выразили
все, чем они недовольны, затем собрали армию и стали сражаться с британскими
солдатами. Разве может  это  иметь  что-то  общее  с  разрубанием  на  куски
невинных младенцев и прикалыванием котят к почтовым ящикам? Будь на  то  его
воля, Чельмсвуд отправился бы в  составе  полумиллионной  британской  армии,
стер с лица земли всех кикуйю (конечно, кроме хороших,  поклявшихся  хранить
верность Британии) и решил бы проблему раз и навсегда.
   Он сходил к шкафчику, в  котором  Лики  держал  пиво,  и  вытащил  теплую
бутылку. Марка Сафари. Чельмсвуд открыл бутылку  и  сделал  большой  глоток,
после чего скривился. Ему следует запомнить, что в сафари лучше  не  ходить,
если там приходится пить такое.
   Но лейтенант  знал,  что  однажды  он  будет  участвовать  в  сафари,  по
возможности перед увольнением  и  отправкой  домой.  Некоторые  уголки  этой
страны были чертовски прекрасны, с пылью или без нее, и Чельмсвуду нравилось
мечтать о том, как он будет сидеть в тени большого дерева с выпивкой в руке,
как слуга будет обмахивать его сделанным из перьев страуса веером, и  они  с
белым охотником, его проводником, будут обсуждать дневную добычу  и  думать,
куда бы им отправиться  завтра.  Стрельба  по  зверям  -  не  самое  важное,
говорили бы они друг другу, главное - это охотничье возбуждение. А затем  он
приказал бы паре чернокожих мальчишек притащить его ванну, он бы  вымылся  и
приготовился к обеду. Странно, почему это у него вошло в  привычку  называть
их мальчишками - большинство из них было старше него самого.
   Да, но даже если они не были мальчишками, эти люди все  равно  оставались
детьми, которых нужно было все время направлять, приобщать к цивилизации.
   Например, эти масаи, гордые, высокомерные ублюдки. Потрясающе выглядят на
почтовых карточках, но попробуйте иметь с ними дело! Они ведут себя так, как
будто вершат волю самого Господа, как  будто  Он  сам  сказал  им,  что  они
являются избранным Им народом. Чем больше Чельмсвуд об этом думал, тем более
удивительным ему казалось то, что Мау Мау начали именно кикуйю, а не масаи.
   И - надо об этом подумать - он недавно  заметил  четыре  или  пять  масаи
Элморани, околачивающихся возле музея. Надо бы за ними приглядывать...
   - Пожалуйста, извините, -  произнес  кто-то  высоким  голосом.  Чельмсвуд
повернулся и увидел стоявшего в дверях маленького, не более  десяти  лет  от
роду, чернокожего мальчика.
   - Что тебе надо? - спросил он.
   - Доктор Мистер Лики, он обещал мне  леденец,  -  входя  в  дом,  ответил
мальчик.
   - Уходи, - раздраженно произнес Чельмсвуд. - У нас тут нет леденцов.
   - Да, да, - сказал мальчишка, делая шаг вперед. - Каждый день.
   - Он дает тебе леденцы каждый день?
   Мальчуган кивнул и улыбнулся.
   - Где он их хранит?
   Мальчик пожал плечами.
   - Может быть, тут? - сказал он, указывая на шкафчик.
   Чельмсвуд направился к шкафчику и открыл  его.  Внутри  не  было  ничего,
кроме двух банок с какими-то первобытными зубами.
   - Не вижу, - сказал он. - Тебе придется подождать, пока  вернется  доктор
Лики.
   По щекам мальчугана скатились две слезы.
   - Но Доктор Мистер Лики, он обещал!
   Чельмсвуд огляделся.
   - Я не знаю, где они.
   Мальчик заплакал всерьез.
   - Успокойся, - резко сказал лейтенант. - Я поищу.
   Может, в другой комнате, - предположил мальчуган.
   - Пойдем, - сказал Чельмсвуд, проходя через дверь в соседнюю комнату.
   Он огляделся и попытался сообразить, куда Лики мог спрятать леденцы.
   - Может быть, здесь, - сказал мальчик, указывая на стенной шкаф.
   Чельмсвуд открыл шкаф. Там были две лопаты, три кирки и  набор  маленьких
щеток. Все это, заключил лейтенант, Лики использовали для работы.
   - Тут ничего нет, - закрывая дверь, сказал он.
   Повернувшись к мальчику, Чельмсвуд обнаружил, что комната пуста.
   - Маленький засранец все время лгал, - пробормотал он. - Наверное, просто
сбежал, спасаясь от побоев.
   Он вернулся в главную комнату и... обнаружил, что находится лицом к  лицу
с великолепно сложенным негром, который держал  в  правой  руке  похожий  на
мачете нож панга.
   - Что здесь происходит? - резко спросил Чельмсвуд.
   -  Здесь  происходит  освобождение,  лейтенант,  -  на  почти   идеальном
английском ответил чернокожий. Меня послали, чтобы убить доктора Лики, но ты
тоже подойдешь.
   - Зачем вы убиваете? -  спросил  Чельмсвуд.  -  Что  плохого  мы  сделали
масаи?
   - На этот вопрос ответят сами масаи. Любой из них  бросит  на  меня  один
взгляд и скажет  тебе,  что  я  кикуйю...  Но  для  вас,  англичан,  мы  все
одинаковы, не правда ли?
   Чельмсвуд потянулся к кобуре и внезапно понял, что оставил  ее  на  чехле
дисплея.
   - Для меня все вы - трусливые дикари!
   - Почему? Потому, что мы не встречаемся с вами в  открытом  бою?  -  Лицо
пришельца покрылось маской гнева. - Вы отняли у  нас  землю,  запретили  нам
иметь оружие, и даже  когда  мы  держим  в  руках  копья,  вы  считаете  это
преступлением. И после этого вы называете нас дикарями только потому, что мы
не выходим строем против ваших пушек! - Он презрительно сплюнул на пол. - Мы
сражаемся с вами единственным способом, который вы нам оставили.
   - Но это большая страна, достаточно большая для обоих народов,  -  сказал
Чельмсвуд.
   - Если бы мы пришли к вам, в Англию,  и  забрали  ваши  лучшие  земли,  и
заставили  вас  работать  на  нас,  тогда  бы  вам  показалось,  что  Англия
достаточно велика для обоих народов?
   - Я не политик, - сказал Чельмсвуд, незаметно делая еще один шаг к своему
оружию. - Я всего лишь выполняю свою работу.
   - Твоя работа заключается в том, чтобы удержать две сотни белых на земле,
которая когда-то кормила миллион кикуйю, - сказал чернокожий, и на его  лице
отразилась ненависть.
   - Вас будет намного меньше миллиона, когда мы вами займемся!  -  прошипел
Чельмсвуд, бросаясь к пистолету.
   Но черный человек оказался быстрее, и одним  движением  своего  панга  он
почти  отрубил  правую  кисть  англичанина.  Чельмсвуд  взревел  от  боли  и
развернулся, подставив кикуйю спину,  но  дотянулся  до  пистолета  здоровой
рукой.
   Еще один взмах панга чуть не разрезал его  пополам,  но  лейтенант  успел
обхватить пальцами рукоятку пистолета и нажать  на  спусковой  крючок.  Пуля
ударила чернокожего прямо в грудь, и он тоже упал на пол.
   - Ты убил меня! - простонал Чельмсвуд. - Зачем кому-то понадобилось  меня
убивать?
   - У вас есть так много, а у нас так мало, - прошептал чернокожий. - Зачем
вам понадобилось то, что принадлежит нам?
   - Что я тебе сделал? - спросил Чельмсвуд.
   - Ты пришел сюда.  Этого  достаточно,  -  сказал  чернокожий.  -  Грязный
англичанин! - Он закрыл глаза и затих.
   - Поганый ниггер! - пробормотал Чельмсвуд и тоже умер.
   А снаружи четверо масаи не обратили никакого внимания на шум в здании.
   Они даже не взглянули на уходящего маленького  кикуйю.  Дела  низшего  по
происхождению народа их не касались.

***

   - Эти замечания насчет превосходства одних членов расы над другими  очень
трудно понять, -  сказал  Беллидор.  -  Ты  уверен,  что  прочитал  артефакт
правильно, Тот-Кто-Смотрит?
   - Я не читаю артефакты, - ответил я. - Я их поглощаю. Становлюсь  с  ними
единым целым. Все, что с ними происходило, переживаю и я. - Я сделал  паузу.
- Ошибки быть не может.
   - Да, понять это довольно трудно, особенно  когда  речь  идет  о  народе,
который  когда-то  держал  под  контролем  большую  часть   Галактики.   Они
действительно считали низшей каждую расу, которую встречали?
   - Их поведение говорит о том, что они на самом деле так считали, - сказал
Историк. - Они проявляли уважение только по отношению к тем  расам,  которые
оказывали им сопротивление... Но  и  в  этих  случаях  люди  полагали,  что,
победив их в войне, они докажут собственное превосходство.
   - А  еще  из  древних  записей  нам  известно,  что  примитивный  Человек
поклонялся неразумным животным, - вставил Экзобиолог.
   - Они не должны были выжить в течение такого долгого промежутка  времени,
- сказал Историк. - Если Человек относился к галактическим народам  с  таким
презрением, насколько  худшим  должно  было  быть  его  отношение  к  бедным
созданиям, с которыми он делил свой мир?
   - Возможно, он относился к ним так же, как к моей расе, - предположил  я.
- Если у них не было ничего, что он хотел,  если  они  не  представляли  для
Человека угрозы...
   - У них было то, что  он  хотел,  -  сказал  Экзобиолог.  -  Человек  был
хищником. А животные - мясом.
   - И еще земля, - добавил Историк. - Если даже целой Галактики не  хватило
для того, чтобы удовлетворить желание Человека захватывать новые территории,
то подумай, как он не хотел делить с кем-то свой собственный мир.
   - Я подозреваю, что на этот вопрос никто  никогда  не  найдет  ответа,  -
сказал Беллидор.
   - Если только ответ не находится в  одном  из  оставшихся  артефактов,  -
согласился Экзобиолог.
   Я уверен, что это замечание не было направлено на то, чтобы вывести  меня
из бездействия, но в этот момент я понял, что прошло полдня с тех пор, как я
впитал рукоятку ножа, и что я восстановил достаточно  сил,  чтобы  проверить
следующий артефакт.
   Он представлял собой металлическое перо.

***

   15 февраля 2103 года:
   Ну вот, наконец-то мы здесь!  Сверхкрот  переправил  нас  по  туннелю  из
Нью-Йорка в Лондон всего за четыре часа. Но и при этом мы опоздали минут  на
двадцать, пропустили свой рейс и вынуждены были прождать лишних  пять  часов
до следующего челнока на Хартум. Начиная с  этого  момента  средств