- Конечно.
      -  Простите, что спрашиваю, но как, черт  возьми,  вас
занесло на ездовую дорожку в Центральном парке?
      - Хотел бы я и сам это знать, - признался Уилтон-Смит.
- Я полагаю, что в Мельбурне мне следовало свернуть налево.
     - В австралийском Мельбурне? Бегун кивнул.
     - Загадочно, правда?
     - Это еще слабо сказано, - согласился Мэллори.
     - Что ж, я искренне насладился нашей небольшой беседой,
но теперь я все-таки вынужден бежать.
      -  На  вашем месте я бы купил карту дорог!  -  крикнул
вслед Мэллори.
     - К чему? - прокричал тот в ответ. - Все дороги ведут в
Рим!
      Когда  бегун  оказался  достаточно  далеко,  чтобы  не
подслушать разговор, Мэллори повернулся к Мюргенштюрму.
     - Ну, каково твое мнение?
      - Дурак он, - тотчас ответил эльф, потом нахмурился  и
почесал в затылке.
     - С другой стороны, он постоянно трудоустроен уже более
четверти  века, в то время как большинство воистину разумных
людей  из числа моих знакомых не может удержаться на работе.
Я нахожу это весьма загадочным.
     - Ничего особенного, в моем Манхэттене происходит то же
самое.
     - Неужели? Мэллори кивнул:
     - Светлые умы способны решать большинство проблем мира,
но  как  надеть одинаковые носки или сменить шину,  остается
выше их понимания.
     - Как утешительно, - сказал Мюргенштюрм. - Я уж боялся,
что это изолированный феномен.
      -  Увы, нет. - Мэллори снова зашагал на юг. - Давай-ка
не  будем  задерживаться. В плаще или без  плаща,  на  улице
чертовски холодно.
     - Может, снег окажется нам на руку, - с надеждой сказал
эльф. - На нем могут отпечататься единорожьи следы.
     - Если наш марафонец их не затоптал, - уточнил Мэллори.
Они  прошли  еще  с  полмили, сгорбившись и  пригнув  головы
против   разгулявшегося  ветра.  Затем  Мюргенштюрм   тяжело
плюхнулся на землю и заявил:
     - Я дальше идти не могу. Я замерз, продрог и устал.
      -  И  считаешь,  что  сможешь согреться,  высохнуть  и
отдохнуть,  сидя  на земле во время вьюги?  -  саркастически
поинтересовался детектив.
      -  Мне уже наплевать, - проронил Мюргенштюрм. -  Пусть
приходят  завтра на рассвете искать меня. Но  найдут  только
промерзшие  останки благородного маленького  эльфа,  который
никогда не желал никому зла.
      - Неужели тебе не приходит в голову ничего такого, что
поможет тебе воспрянуть духом?
       -   Абсолютно   ничего,   -  многозначительно   изрек
Мюргенштюрм.
     - Даже подружка?
     - Ну.., может быть.
      - Послушай, - решился Мэллори, - если я отпущу тебя  в
постельку,  ты как, сможешь сосредоточиться на  деле,  когда
вернешься?
       -   О,  абсолютно,  Джон  Джастин!  -  с  энтузиазмом
воскликнул эльф. - Теперь до меня дошло! Дело не  в  погоде.
Причина всего лишь в моем обмене веществ.
     - Хватит пускать слюни, а то подбородок отморозишь, - с
отвращением бросил Мэллори.
      -  Я вернусь через десять минут. - Мюргенштюрм вскочил
на ноги. - От силы через пятнадцать. - Он помолчал. - Может,
двадцать.
      -  Кладем тридцать, и постарайся заодно выяснить  что-
нибудь о Липучке Гиллеспи.
     - Правильно. Встретимся тут через полчаса.
      - Надеюсь, ты не думаешь, будто я собираюсь стоять тут
в снегу, дожидаясь, пока ты усладишься? - возразил Мэллори.
     - А что собираетесь делать вы?
      - Я сыщик, - ответил Мэллори. - Я собираюсь попытаться
найти этого треклятого единорога.
       -  В  своем  Манхэттене  вы  никогда  не  были  столь
целеустремленны, - заметил Мюргенштюрм.
       -  В  своем  Манхэттене  дела  никогда  не  выглядели
настолько   черно-белыми.  Всегда   находились   юридические
казусы,  смягчающие обстоятельства и моральные факторы.  Тут
все  гораздо проще: нечто похищено злодеем, и мне платят  за
то, чтобы я это нечто вернул.
       -  По-моему,  вы  говорили,  что  предпочитаете  свой
Манхэттен.
      - Я говорил, что понимаю свой Манхэттен, а это не одно
и то же.
     - Как же можно предпочесть то, чего не понимаешь?
      -  Я  не понимаю форму. Содержание же весьма и  весьма
осмысленно.
      -  Не  понимаю,  о  чем  это вы толкуете,  -  произнес
Мюргенштюрм.
     - Тогда тебе есть о чем поразмыслить, пока ты охотишься
за одной из множества своих чистых Любовей.
     - А как мне вас найти, когда я закончу?
      -  Точно так же, как я пытаюсь найти Лютика. Ступай по
моим следам.
      - А если снег растает или вы войдете в помещение? - не
унимался Мюргенштюрм.
      - Найми сыщика, - проронил Мэллори, направляясь дальше
по дорожке.
     - Это не очень смешно, Джон Джастин.
     - Если тебя это так волнует, можешь отложить свой роман
и пойти со мной.
      -  Я  пойду  по  вашим  следам, - поспешно  проговорил
Мюргенштюрм и затрусил через парк к ярким огням Пятой авеню.
      Проводив  эльфа взглядом, Мэллори отвернулся  и  вновь
зашагал по дорожке.
      Не  пройдя и полусотни ярдов, он оказался у  небольшой
$%`%"o--.) будки, занятой толстеньким коротышкой в цветастой
спортивной куртке в золотую и зеленую клетку.
      -  Вечер добрый, сосед, - сказал коротышка с дружеской
улыбкой.
     - Привет.
     - Ужасная ночь, правда? Мэллори молча кивнул.
      - Не заинтересует ли вас чуток крема для загара, друг?
- спросил коротышка.
     - Вы шутите, верно?
      -  Друг, на свете есть три вещи, про которые я никогда
не  шучу, - это религия, блондинки по имени Сюзетт и бизнес.
Тут  речь  идет  о  бизнесе.  Я  могу  вам  продать  ящик  с
пятидесятипроцентной скидкой.
     - Кой черт я буду делать с кремом для загара?
      -  Отправляйтесь на Ямайку. Устройте сафари в  Африке.
Держите  его  до  лета в гараже. Смешайте  его  с  водкой  и
тоником.  Натирайте им полы. Друг, да вещей,  которые  можно
сделать  с  ящиком  крема для загара, купленного  с  большой
скидкой, просто не перечесть!
     - Забудем об этом. - Мэллори снова двинулся в путь.
      -  Для  вас - скидка шестьдесят процентов! - настаивал
коротышка, покидая будку и бегом догоняя детектива.
     - Да сегодня новогодняя ночь!
     - С Новым годом! - Коммивояжер извлек из кармана варган
и  сыграл на нем несколько нот. - Шестьдесят пять процентов,
и это мое последнее предложение.
     - Надеюсь, вы не всерьез рассчитываете продать крем для
загара посреди метели.
      -  Да  это  же самое лучшее время для его  продажи,  -
ответил коротышка, стараясь поспеть за детективом.
     - С чего вы взяли?
     - Сколько магазинов сейчас открыто? Скажем, сотен пять,
-  сам  же  ответил коммивояжер. - А сколько из них  продают
крем для загара? Ни единого! Если вам нужен крем для загара,
вы волей-неволей придете ко мне.
     - Но мне не нужен крем для загара, - раздраженно бросил
Мэллори.
     - Друг, с вами трудно торговаться. Семьдесят процентов,
но только если пообещаете не говорить моему бухгалтеру.
     - И не думайте.
      -  Ну ладно! - буркнул коротышка. - Семьдесят пять,  и
утром я буду сам себе противен.
      -  Если  будешь и дальше меня доставать, то хлопот  не
оберешься.
     - Вдобавок вы получите пляжный мяч.
      -  Именно  то, что мне надо в новогоднюю ночь  посреди
Центрального парка.
     - Вот и хорошо! - воскликнул комми. - Значит, по рукам?
     - Нет.
      -  Да что вы за человек?! - взвизгнул коротышка.  -  У
меня  жена, двое детей и закладная. Я только что купил новый
телевизор, задержался с очередным платежом за машину, а моей
дочери нужны скобки на зубы. Где же ваше сострадание?
      -  Должно  быть,  оставил в другом  костюме.  -  Резко
.ab  -."("h(al, детектив обернулся к преследователю. -  А  у
вас, случаем, нет в продаже перчаток или наушников, а?
      -  Сбыл  их  без  остатков в прошлом  июле.  Девяносто
процентов, и налог за сделку за мой счет.
     Отрицательно тряхнув головой, Мэллори снова зашагал.
     - Не заинтересован.
      -  Да  при  чем здесь интерес? - вопросил комми.  -  Я
продавец, вы покупатель. Разве это ничего для вас не значит?
Разве  вы  не  чувствуете  моральной ответственности  передо
мной?
      -  А вы не чувствуете моральной ответственности передо
мной ?
     - Разумеется, чувствую.
      - Хорошо. Я детектив, отыскиваю единорога. В последнее
время тут не проходил единорог?
     - Проходил.
     - Когда?
     - Минут пять назад.
     - А был с ним лепрехун?
      -  Вообще-то  я  не обращал особого внимания.  Что  ж,
давайте  подобьем итог, сколько вы мне должны  за  крем  для
загара?
     - Я не покупаю никакого крема для загара.
     - Но я же сказал вам про единорога!
     - За что я вам искренне благодарен.
     - Тогда ваш долг - купить мой крем для загара.
     - Нет.
      -  Срезаю  девяносто  пять процентов.  Мэллори  затряс
головой.
       -   Ну   ладно,  -  вздохнул  коммивояжер,  признавая
поражение. - Сколько вы хотите?
     - За что? - спросил озадаченный Мэллори.
      -  За  то,  чтобы  избавить меня от  этого  треклятого
барахла.
     - Сколько раз повторять, он мне не требуется!
      -  Вы  не смеете так поступить со мной! Сегодня  Новый
год!  Я  имею право находиться дома, в лоне семьи! Я заплачу
вам  двадцать процентов от его объявленной стоимости, только
заберите.
      -  Был  рад познакомиться, - буркнул Мэллори,  ускоряя
шаг.
     - Тридцать процентов. - Комми наконец-то остановился. -
Это мое последнее предложение. Мэллори даже не задержался.
     - Пятьдесят, и это мое абсолютно последнее предложение!
Пока  Мэллори мог еще его слышать, коммивояжер все наращивал
ставку   и  уже  собирался  дать  вдвое  против  объявленной
стоимости, когда его крики стихли вдали.
      А  еще  ярдов  через сто к Мэллори  пристроился  сбоку
высокий,  неопрятный мужчина в плаще, несший  в  одной  руке
картонную коробку.
      -  Добрейшего вам вечерочка, сэр, - произнес он, шагая
обок  с детективом. Тот лишь кивнул, не замедлив шаг. -  Рад
видеть,  что вы сумели ускользнуть, отделавшись  от  покупки
крема  для  загара.  - Мужчина хмыкнул. -  Подумать  только,
* *(, же дураком надо быть, чтобы продавать подобную дрянь в
метель!
     - А что продаете вы? - спросил Мэллори.
      - Продаю?! Мой дорогой сэр, вы судите обо мне чересчур
поспешно! Разве я похож на коммивояжера?
     - И не спрашивайте.
     - Фактически говоря, я что-то предлагаю.
     - Я тороплюсь. Мужчина зашагал шире.
      - Загляните-ка внутрь, сэр. - Он сунул коробку Мэллори
в руки.
      Тот  взял коробку и открыл ее, не замедляя шага, потом
состроил брезгливую гримасу.
     - Смахивает на клубок червяков.
      -  Не  просто  червяков, сэр, - с видом  оскорбленного
достоинства возразил мужчина. - Красных дождевиков!
     - Какая разница.
      -  Какая разница между самокатом и "роллс-ройсом"? Это
чистокровные  красные дождевики, сэр, у каждого  родословная
на пять поколений, каждый зарегистрирован в АОДЧ.
     - Что еще за АОДЧ? - поинтересовался Мэллори, возвращая
коробку.
      - Американское общество дождевых червей, - растолковал
мужчина. - Это наш верховный орган с 1893 года.
     - На кой черт мне дождевые черви?
     - Для рыбалки.
     - Сейчас идет снег, если вы не заметили.
     - Он ничуть не тревожит мохнатых малюток.
     - Они скорее склизкие, чем мохнатые.
      -  Вы  совершенно  правы, сэр, -  согласился  мужчина,
заглянув  в  коробку.  -  Он ничуть  не  беспокоит  склизких
малюток.
     - Я просто имел в виду, что какой же безумец отправится
удить рыбу в метель?
      -  Таких почти нет, сэр. Вы только подумайте: все поле
деятельности будет в вашем полнейшем распоряжении!
      -  Я  нахожусь на ездовой дорожке в Центральном парке.
Тут ни единой рыбки.
     - Да, но если вы найдете хоть одну, представьте, как же
голодна она будет!
     - Ступайте обменяйте их на крем для загара.
      - А еще у меня распродажа надгробных плит, - попытался
мужчина склонить Мэллори на свою сторону.
     - Распродажа надгробных плит? - переспросил Мэллори.
      -  Если вас, часом, зовут Джессикой Энн Милфорд  и  вы
утонули в августе 1974 года, - уточнил мужчина.
     - Нет и нет.
      -  Это  невероятно выгодная сделка,  -  с  энтузиазмом
продолжал  мужчина. - Мраморная, с бордюром из пивных  банок
на фоне игл от шприцев. Весьма изысканная.
     - Я подумаю. - Детектив снова двинулся по дорожке.
     - Если вы решитесь, я буду прямо здесь.
      Тряхнув  головой,  Мэллори наддал  ходу.  Снегопад  не
утихал,  а  ветер  нахлестывал так неистово,  что  видимость
стала почти нулевой. Через пару минут детектив осознал,  что
a!(+ao  с  ездовой дорожки, но когда попытался вернуться  по
собственным   следам,  обнаружил,  что  их  совсем   замело.
Огляделся в поисках огней Пятой авеню, но за стеной снега не
было  видно  ни  зги.  Внутри у него будто  все  оборвалось;
заблудился, понял Мэллори.
        Вполголоса   выругав   Мюргенштюрма,   он   принялся
подыскивать   какое-нибудь  укрытие  от   непогоды.   Вокруг
раскинулось  бескрайнее  снежное  одеяло,  но  слева  смутно
маячило  какое-то  строение.  Склонившись  наперекор  ветру,
детектив побрел в ту сторону.
      Он  уже  готов  был признать, что темный  силуэт  лишь
почудился, когда ветер вдруг стих, и Мэллори обнаружил,  что
стоит  в  нескольких шагах от большого каменного здания.  Из
окон  не  пробивался ни единый лучик света, но зато из  двух
труб  в зябкий ночной воздух валили клубы дыма. Бегом одолев
оставшуюся дистанцию, Мэллори кулаком постучал в  дверь.  Не
дождавшись никакого ответа, открыл ее и вошел внутрь,  пыхтя
и отдуваясь.
      Смахнув снег с накидки, он принялся шарить ладонью  по
стене   в   поисках  выключателя,  но  не  нашел  и  вытащил
зажигалку.  Света она давала маловато, но вполне достаточно,
чтобы  разглядеть длинный барак с рядом перегородок  по  обе
стороны длинного коридора. Тут крепко пахло лошадьми,  время
от времени слышалось топанье копыт по соломе.
      Наконец Мэллори отыскал голубую лампу, подвешенную под
стропилами,  подошел и дернул за свисающий с нее измызганный
шнурок.   Помещение  залил  резкий  белый   свет,   лампочка
закачалась туда-сюда, и по стенам заплясали тени.
     - Есть тут кто? - окликнул детектив и чуть не подскочил
от удивления, когда услышал ответ.
     - Да.
     - Где вы? - Он с опаской огляделся.
     - Здесь.
     - Где здесь?
     - Посмотрите вниз.
      Посмотрев вниз, Мэллори увидел миниатюрную,  не  более
десяти дюймов в холке, лошадку, стоявшую прямо рядом с  ним.
-  -  Так  это  ты  говорил? - спросил детектив,  присев  на
корточки, чтобы разглядеть элегантное животное.
      -  Да,  -  подтвердил конек. - Вон там висит маленькое
полотенце. - Он махнул головой в сторону ближайшего  стойла.
- Не будете ли вы добры взять его и положить мне на спину?
      Подойдя  к  стойлу, Мэллори взял полотенце  и  бережно
накинул его маленькому коньку на спину, как попону.
      -  Спасибо, - сказал конек, не удержавшись от  крупной
дрожи. - Здесь становится холодновато.
     Мэллори изумленно таращился на крохотное животное.
      -  А я и не знал, что лошади умеют говорить, - заметил
он наконец.
     - Конечно, умеют.
     - А я ни разу не слыхал.
     - Наверное, им просто нечего было вам сказать.
      -  Наверное, - согласился Мэллори. - Кстати, ты-то сам
лошадь, не так ли?
     - Определенно.
     - А это конюшня?
     - Совершенно верно.
     - У вас тут, случаем, не расквартированы единороги, а?
     - Боюсь, нет, а что?
      -  Я тут следовал за одним по ездовой тропе и подумал,
что он мог остановиться здесь, чтобы укрыться от непогоды.
      - Я бы с удовольствием вам помог, - сказал конек, - но
уже   больше   месяца  ни  один  единорог  у  нас   тут   не
останавливался.  -  Он  помолчал. -  Они  большая  редкость,
знаете  ли.  Вряд  ли во всем Манхэттене  их  нынче  сыщется
больше двух дюжин. А в каком он двигался направлении?
      -  Думаю,  на  север. Я не сумел  нагнать  его,  чтобы
убедиться  в  этом  окончательно. -  Открыв  дверь,  Мэллори
высунул  голову  на  улицу,  обнаружил,  что  видимость  по-
прежнему  нулевая, и решил подождать еще пару минут,  прежде
чем снова двинуться навстречу ветру и снегопаду. - Я еще  ни
разу не видел такого маленького коня.
     - Я не всегда был так мал, - ответил тот.
     - Да?
     Конек горестно покивал головой.
     - А что случилось? - полюбопытствовал Мэллори.
     - По моему виду не скажешь, но я был беговой лошадью.
      - Может, я и видел тебя на бегах. Я бывал в Белмонте и
Акведуке три-четыре раза в неделю.
      - Да я был не очень-то хорош. Когда я родился, на меня
возлагали большие надежды, но я изрядную часть своей карьеры
провел,  бегая в местах вроде Тристлдауна, Латонии и Фингер-
Лейкс.
     - А как тебя зовут? - спросил Мэллори.
      -  Вас  интересует имя, которое мне дал владелец,  или
настоящее?
     - Пожалуй, настоящее.
     - Эогиппус.
     - Ни разу о тебе не слыхал.
      -  Я бегал не под этим именем. Это имя я избрал, когда
понял  свое  истинное  предназначение; -  Фыркнув,  Эогиппус
продолжал:
     - Как я сказал, я был не очень хорошим бегуном.
     - Похоже, ты как раз из разряда тех лошадей, на которых
я всегда ставил, - холодно заметил детектив.
      -  Мой  владелец и тренер делали все от них зависящее,
чтобы помочь мне добиться успеха.
     - Например?
     - Первым делом они выхолостили меня.
       -   И   это   придало  тебе  прыти?  -  с   сомнением
поинтересовался Мэллори.
      -  Это придает мне прыти, когда я вижу приближающегося
ветеринара, вот что я вам скажу, - с горечью молвил Эогиппус
и  заржал;  эхо  его  ржания долетело  из  сумрачных  глубин
конюшни,  словно вздох. - Едва я оправился, меня вернули  на
ипподром.
      -  Может, им следовало испробовать шоры, - предположил
Мэллори.
     - Пробовали.
     - Помогло?
      - Шоры помогают лошадям, которые озираются по сторонам
и  отвлекаются от дела. Я был не таков. Я вкладывал  душу  в
каждый  свой  шаг. А шоры лишь заслоняли от меня  две  трети
мира,  и  только.  -  Он  помедлил.  -  Потом  в  ход  пошли
медикаменты.
     - Запрещенные законом?
      -  Совершенно законные, - покачал головой Эогиппус.  -
Мой  тренер  считал,  что у меня болят  мышцы,  а  лекарства
должны  были  заглушить  боль. -  Он  снова  заржал.  -  Они
искалечили мою сестру, которая и помыслить не могла,  что  у
нее  воспалена лодыжка, пока не порвала связки. Но я-то  был
совершенно здоровым!
     - Просто медленным, - подсказал Мэллори. Конек печально
покивал головой и несчастным голосом подтвердил:
     - Просто медленным.
     - Что ж, не каждому коню дано быть Сиэттл-Виражом.
     - Он был моим дядей, - сообщил Эогиппус.
      -  Правда? Я едва не разорился, пытаясь найти  лошадь,
способную обставить его.
     - Когда он бежал по дальней прямой, деревья клонились к
земле.  - При этом воспоминании в голосе Эогиппуса зазвучало
благоговение. - А я так отчаянно хотел быть похожим на него!
Для  того  я  и  родился на свет - бегать настолько  быстро,
чтобы  мои ноги едва касались земли, чтобы опережать  ветер.
Ах,  как я старался! Я бегал до потери пульса, - он выдержал
трагическую паузу, - но у меня просто не было способностей.
     - И что же случилось?
      -  Однажды я бежал на третьеразрядном ипподроме в Нью-
Мексико  и  уже отстал от лидера больше чем на  корпус,  как
всегда со мной бывало через полмили или около того, и  жокей
начал  нахлестывать меня, но вдруг седло соскользнуло  и  он
свалился.
     - Твой тренер плохо затянул подпругу.
      - Точно так же подумал и я, но в тот же вечер заметил,
что  ясли  с  овсом  будто бы стали чуточку  выше.  А  когда
помощница  тренера пнула меня во время разминки на следующий
день,   седло  опять  съехало.  Тогда-то  я  и  понял,   что
уменьшаюсь.  Всякий  раз,  когда  меня  били,  я  становился
чуточку  меньше.  -  Он помолчал. - В конце  концов  я  стал
слишком  мелким для бегов,