-  Существует  огромная  разница  между  революционной
болтовней  и  революционной борьбой.  Если  бы  им  хотелось
сражаться, они бы сейчас в Белфасте закладывали бомбы.
     - И такое случается еженощно? Бармен кивнул:
     - Кроме воскресений.
      -  А  почему  для  воскресений сделано  исключение?  -
полюбопытствовал Мэллори.
     - По воскресеньям наше заведение закрыто.
      Фелина вернулась к стойке и уселась на табурет рядом с
Мэллори.
      -  Я  думал, ты собираешься полюбоваться на  драку,  -
заметил детектив.
      -  Они  только  и делают, что орут друг  на  друга,  -
развела  она  руками.  Вдруг ее внимание  привлекла  ваза  с
арахисом,  и девушка принялась играть с орешками, выкладывая
из них на стойке незатейливые узоры.
     Бармен заметил пустой бокал Мэллори.
     - Может, еще разочек наполнить, О'Мэллори?
     - Почему бы и нет? - Мэллори запустил бокал по стойке в
сторону  бутылки и поглядел на бармена. -  А  еще  я  бы  не
отказался от кое-какой информации.
     - Если это в моей власти, она ваша.
      -  Спасибо.  Я бы хотел знать, где найти лепрехуна  по
имени Липучка Гиллеспи.
     - Не найдете. Он подлый тип, этот Гиллеспи.
      -  Знаю. - Мэллори извлек бумажник и продемонстрировал
свою  сыскную  лицензию. - Он позаимствовал  нечто,  ему  не
принадлежащее. Меня наняли, чтобы это нечто вернуть.
      - Ну, будь я неладен! - восхитился бармен. - Настоящий
филер прямо тут, у меня в пабе!
     - Вы можете мне помочь?
      -  Я-то не могу, зато могу познакомить кое с кем,  кто
может. Финнеган! - взревел бармен.
      Худой  бородач  с  темно-рыжими  волосами,  в  помятом
вельветовом костюме встал из-за столика и подошел к  стойке,
неся в руке небольшой блокнот.
     - О'Мэллори, - провозгласил бармен, - это Финнеган, наш
местный поэт. Финнеган, поздоровайся с детективом Джоном Дж.
О'Мэллори.
     - Рад познакомиться, - произнес Финнеган.
      -  Аналогично, - откликнулся Мэллори.  -  По-моему,  с
поэтами мне встречаться еще не доводилось. Вы печатали какие-
нибудь книжки?
      -  Я  наш  местный  неопубликованный  поэт,  -  сурово
провещал  Финнеган.  - Список рынков, покуда  не  расколотых
мной,  воистину  феноменален.  Я  был  отвергнут  всеми,  от
"Плейбоя"  и  "Атлантического еженедельника" до студенческих
многотиражек,   в  которых  вместо  гонорара  расплачиваются
авторскими   экземплярами.  -  Помолчав,  Финнеган   тряхнул
головой.   -   Порой   я   и   сам   поражаюсь   собственной
последовательности.
     - А о чем вы пишете? - поинтересовался Мэллори.
      - А о чем пишет любой ирландский поэт? - кисло ответил
вопросом  на  вопрос  Финнеган.  -  Я  отношу  свои  провалы
исключительно на счет тайного консорциума высокопоставленных
и влиятельных британских редакторов.
      - Он написал массу стихотворений про Малый Народец,  -
подсказал бармен и повернулся к Финнегану. - О'Мэллори  ищет
Липучку  Гиллеспи,  и  я  решил, что  специалист  по  Малому
Народцу может знать, где этот склизкий маленький ублюдок.
      -  Что  он  натворил  на  сей раз?  -  поинтересовался
Финнеган, закуривая вонючую трубку.
     - Кража.
     - Похищенное крупнее батона хлеба?
     - Простите? - не понял детектив.
      -  Вопрос задан отнюдь не в шутку, О'Мэллори, - сказал
ирландец. - Пожалуйста, ответьте.
     - Куда крупнее. А что?
       -  Лепрехуны  держат  горшки  с  золотом,  -  пояснил
Финнеган.  - Я думал, это известно всякому. О, они находятся
отнюдь  не  у  края радуги - фактически говоря,  большинство
горшков  закопано  в Центральном или Граммерси-парке,  -  но
если  похищенная вещь не" влезает в горшок,  то  по  крайней
мере вам не придется искать ее с лопатой в руках.
      В это время Фитцпатрик со стариком и их приверженцы  в
обнимку вернулись в бар, как добрые друзья.
     - Ставим выпивку на всех! - объявил Фитцпатрик.
      -  Верно,  - поддержал старик. - И в честь  новых  уз,
только  что  связавших Сынов Эрина и Рыцарей Трилистника,  я
плачу.
      -  Черта лысого! - отрезал Фитцпатрик. - Это я был  не
прав. Мне и платить.
      Он  припечатал купюру ладонью к стойке, но старик смел
ее на пол.
     - Платят Сыны Эрина, и кончено!
      -  Будь ты хоть вполовину тем, на кого претендуешь, ты
бы  позволил настоящему ирландцу заплатить и держал бы  язык
за зубами! - гаркнул Фитцпатрик, швыряя старику его деньги и
выкладывая на стойку новую купюру.
      Старик  плюнул  на банкноту, развернулся  на  пятке  и
двинулся  к  двери. Фитцпатрик, изрыгая угрозы и  проклятия,
зашагал  следом. Фелина бросила взгляд в их  сторону,  но  с
места не сдвинулась.
     - Думаю, они устроят следующую баталию, чтобы выяснить,
*b. выиграл предыдущую, - резюмировал бармен и повернулся  к
Мэллори. - Позвольте налить вам еще?
     Мэллори покачал головой:
      - Нет, мне надо сохранять ясную голову. Честно говоря,
мне  бы  не помешало плеснуть себе холодной воды  в  лицо  и
освежиться.
      Бармен  указал  на дверь в конце комнаты,  и  Мэллори,
предварительно убедившись, что Фелина по-прежнему  поглощена
своим арахисом, направился туда. Выйдя за дверь, он оказался
в  тесном вестибюле с тремя дверьми: одна для мужчин, другая
для  женщин,  а  третья для служебного  пользования.  Выбрав
первую, он вошел.
     Внутри оказалось три писсуара - один в каком-то футе от
пола,  второй нормального размера, а третий куда выше уровня
глаз.  Встав  перед средним, Мэллори постарался  не  думать,
какого  рода существа пользуются правым писсуаром. Затем  он
перешел  к  тройке  умывальников,  выдержанных  в   тех   же
пропорциях,  включил  в  среднем  холодную  воду  и  плеснул
несколько горстей себе в лицо. Потом ощупью нашарил бумажное
полотенце и утерся.
      Чувствуя  себя освеженным, он вернулся к  стойке,  где
Фелина все еще выкладывала из арахиса геометрические узоры.
      - Ах, О'Мэллори! - Финнеган поднял голову от блокнота.
-  Я  написал  стишок,  пока  вас  не  было.  Не  хотите  ли
послушать?
      -  Почему  бы  и  нет? - пожал плечами  Мэллори.  Поэт
откашлялся,  бросил  взгляд  в  блокнот  и  звучным  голосом
зачитал:
       "Революция,   контрибуция,  достижение,   постижение,
прохождение;  Ирландия,  пылание, возгорание,  размежевание;
познание, раскаяние, отпускание". Ну как?
     - А что это означает? - поинтересовался Мэллори.
      -  Означает?!  - переспросил Финнеган. -  Мой  дорогой
О'Мэллори, стихи ничего не означают, они просто есть!
      -  Вот  уж  не  знаю.  - Про себя Мэллори  решил,  что
арахисовые  узоры Фелины куда осмысленнее, чем стихотворение
Финнегана.  - Сдается мне, что если вы увещеваете слушателей
изгнать британцев, то вам следовало бы уведомить их об этом.
      -  Вот  вам речь истинного сыщика, - озлобленно молвил
Финнеган.  -  Только  факты, мэм. Что  случилось  в  пятницу
вечером  в  двадцать тринадцать? - Опустошив свой бокал,  он
уставился  на Мэллори. - Этот стих - трубный зов  к  оружию,
обещание   Лучшей   Жизни,  отторжение  всего   британского,
воззвание  к  отвержению протестантских  ценностей  и  ловко
замаскированная  эротическая  двусмысленность,  и  все   это
блестяще низведено до тончайшего символизма.
      -  На мой взгляд, это просто охапка слов, составленных
вместе без единого глагола, - заметил Мэллори.
      -  Неужели для вас все должно смахивать на "Алые розы,
белые  розы", О'Мэллори?! - возмутился Финнеган.  -  Где  же
ваша  ирландская душа? "Познание, раскаяние, отпускание",  -
снова процитировал он. - Боже мой, это великолепно!
     - Что ж, хотя бы рифмуется, - указал Мэллори.
      -  Рифмуется, да? - нахмурился Финнеган. - Надо как-то
(a/`  "+obl положение. - Он принялся лихорадочно строчить  в
блокноте.
     - Погодите минуточку, - осадил его Мэллори. - Пока вы с
головой  не  ушли в это занятие, я хотел бы задать  вам  еще
парочку вопросов.
     - О чем это мы толковали? - осведомился Финнеган.
     - О Липучке Гиллеспи.
       -   Ах  да.  Мерзкий  маленький  надоеда.  Совершенно
аморальный,  как  и  все лепрехуны, но  у  него  наблюдается
некоторая   животная   смекалка,   каковая   отсутствует   у
большинства их брата. - Он мгновение поразмыслил и кивнул  в
лад  своим  мыслям. - Да, ни малейших сомнений:  Гиллеспи  -
самый отвратительный из всего их племени.
     - Расскажи ему о стихах, - предложил бармен. Во взгляде
Финнегана вдруг полыхнула ненависть.
      -  Знаете, что этот грязный ублюдок сделал  в  прошлом
месяце?!
     - Написал стихотворение? - догадался Мэллори.
      -  И  не только написал! - вознегодовал Финнеган.  При
звуке его голоса Фелина с перепугу отскочила от стойки. - Он
даже  продал  его только ради того, чтобы меня  унизить!  Да
вдобавок  еще и размер гуляет, образный ряд вовсе убогий,  а
Ирландию он даже не помянул!
     - Вы не знаете, где я его могу найти?
       -  Небось  в  каком-нибудь  университетском  городке,
занимается    художественной   декламацией   и   подписывает
экземпляры  своего  треклятого стихотворения!  -  с  горечью
промолвил поэт.
     - Это в час-то ночи? - с сомнением спросил Мэллори.
      -  Нет,  -  признал Финнеган. - Наверное, сидит  дома,
подсчитывает награбленное добро и вставляет в рамки рецензии
на  свои  стихи.  - Он грохнул кулаком по стойке.  -  Должно
быть,  подсунул взятку кому-то из "Тайме". Это стихотворение
не  может  понравиться ни одному критику, если тот не  лишен
вкуса напрочь!
      -  Может, обозреватель - лепрехун, - попытался утешить
его бармен.
      - Наверняка! - вскричал Финнеган. - Я должен был и сам
догадаться! - Открыв блокнот на чистой странице, он принялся
строчить письмо протеста в "Тайме".
      - Простите, - подал голос Мэллори, - но если вы просто
скажете мне, где он живет, я тронусь дальше.
     - Никто этого не знает, - ответил Финнеган. - Во всяком
случае,  никто  из лиц, не принадлежащих к  Малому  Народцу.
Лучше всего поймать одного и выбить из него признание.
     - А где мне найти хоть одного?
      -  Что  ж,  вот  с этим проблема, - сознался  поэт.  -
Прятаться они мастера: стоит любому из них повернуться к вам
боком,  и он исчезнет - даже в ясный полдень посреди  пустой
улицы.  - Финнеган помолчал. - Полагаю, лучше всего было  бы
навестить  одно  из обычных мест их сборищ и держаться  там,
пока не сможете сграбастать одного из них - и как только  он
окажется  у вас в руках, не отпускайте его, пока не  найдете
Гиллеспи.   Это   абсолютно   вероломное,   лживое    племя,
,.h%--(g ni%% и лгущее ради собственного удовольствия.
     - Так есть ли смысл спрашивать их о чем-либо?
      -  Есть,  потому что они единственные, кто знает,  где
найти  Гиллеспи, а на вашей стороне есть одно  преимущество:
все они до единого - трусы.
      -  Значит, если пригрозить лепрехуну смертью, из  него
удастся выудить правду?
     - Возможно.
      -  А  поскольку я не буду знать, правду ли он  сказал,
пока   не   приду  в  логово  Гиллеспи,  я  должен   держать
информатора при себе, просто чтобы подстраховаться?
     - Именно так, - с напором произнес Финнеган. Фитцпатрик
и  его противник снова вошли в паб, без единого слова прошли
к  своим  столикам и уселись, испепеляя друг друга  взорами.
Снедаемая   любопытством  Фелина  подошла   поближе,   чтобы
осмотреть их несуществующие синяки и ссадины.
      - Последний вопрос, - сказал Мэллори, бросив взгляд на
метателей дротиков, вставших, чтобы возобновить игру. -  Где
лепрехуны обычно болтаются?
     - Пожалуй, ближе всего тут "Риальто-Бурлеск", - сообщил
поэт.  -  Они  сидят  на  балконах, вопят,  кричат,  ликуют,
верещат   и  вообще  досаждают  окружающим,  особенно   если
стриптизерша рыжеволосая или изумрудно-зеленая ящерка.
     - А далеко это?
      -  Ступайте по Девятой авеню до Сорок восьмой улицы  и
сверните налево. Прозевать его невозможно.
     - Спасибо.
     - Не хотите еще одну на посошок? - предложил бармен.
      -  Лучше  воздержусь.  -  Мэллори  положил  на  стойку
несколько монет. - Это должно покрыть мой...
       Внезапно   позади  поднялась  суматоха,  и   детектив
оглянулся, чтобы посмотреть, в чем дело.
      - Проклятие! - орал один из метателей дротиков, гневно
таращась  на Мэллори. - Если не можете держать ее  в  руках,
так не следовало приводить сюда!
      - Что случилось? - спросил Мэллори, взглядом отыскивая
Фелину.  Она  на  корточках примостилась на  столе  рядом  с
портретами  Елизавет,  держа в  зубах  оперенный  дротик.  -
Филина, какого черта?!
      -  Он  был  похож  на  птичку, - развела  она  руками,
выплюнув дротик на пол.
      -  Вон! - твердо сказал Мэллори. Она лизнула запястье,
не обращая на него ни малейшего внимания.
     - Ты меня слышала! - рявкнул детектив.
     Она продолжала вылизываться. Мэллори шагнул вперед.
      -  Если мне придется взять тебя за шкирку и вышвырнуть
на улицу, я так и поступлю.
      Она  мягко  спрыгнула на пол, вздернула нос  и  вышла,
стараясь по возможности сохранять достойный вид.
      -  Я  сожалею о случившемся, - сказал Мэллори метателю
дротиков.
      -  Да  уж,  еще  бы вам не пожалеть,  черт  возьми!  -
огрызнулся  разъяренный пострадавший. - Он летел прямехонько
королеве в глаз, так что выбил бы его напрочь!
       Вернувшись  к  стойке,  Мэллори  выудил  из   кармана
долларовую купюру и вручил ее бармену:
     - Купите ему выпивку за мой счет.
      -  Непременно, - ответил рыжеволосый великан.  Пошарив
под  стойкой, достал трилистник и булавкой пристегнул его  к
накидке детектива, чуточку подправил и пояснил:
     - На счастье.
      -  Спасибо,  -  кивнул Мэллори.  -  У  меня  возникает
ощущение, что счастье мне понадобится.
      -  О'Мэллори!  -  внезапно  окликнул  Финнеган,  когда
детектив уже дошел до двери.
     - Да?
      -  Если  найдете  Гиллеспи,  узнайте  у  него  фамилию
редактора, который купил его стихотворение.

                           Глава 9

                        01.08 - 01.31

      Выйдя  на  улицу, Мэллори увидел, что  сидящая  Фелина
забилась  под  самую  стену, куда почти  не  долетали  капли
дождя.
      -  Пойдем,  - сказал он. - Нам предстоит  работа.  Она
продолжала глазеть в пространство, не отозвавшись ни словом.
      - И нечего винить меня, - раздраженно бросил детектив.
- Это ведь ты себя дурно вела.
     - Мне было скучно, - пожала она плечами.
     - Это не оправдание. Мы заняты важным делом.
       -   Может,  я  и  прощу  тебя,  -  вымолвила  Фелина,
поднимаясь.
     - Ты простишь меня?! - переспросил Мэллори. Внезапно на
глаза  ей  попался трилистник, и не успел  Мэллори  и  слова
сказать,  как  она сграбастала листок и сунула  его  в  рот.
Пожевала секунду и тут же выплюнула:
     - Гадость!
      -  Никто не велел тебе его есть. Вот как раз  о  таком
поведении я и говорю.
      Она воззрилась на Мэллори черными щелочками сузившихся
зрачков, потом очень медленно повернулась к нему спиной.
      -  Что ж, если ты так настроена, - заявил он, -  то  в
следующий раз я отправлю тебя с полковником Каррутерс, когда
мы встретимся через час.
      Она  зашагала  прочь,  но вдруг бросилась  Мэллори  на
спину, обвив ноги вокруг его талии, а руки - вокруг шеи.
      -  Я  остаюсь с тобой, - мурлыкнула она, трепеща  всем
телом. - Ты прощен!
     - Как утешительно. - Мэллори поморщился, ощутив, как ее
коготки впиваются в шею. - А теперь слезай.
      Фелина  перепрыгнула  с его спины  прямо  на  фонарный
столб,  крутнулась разок вокруг него, взмыла в воздух  и,  к
изумлению Мэллори, мягко приземлилась на ноги.
     Они миновали несколько дешевых ночных клубов, многие из
которых были заполнены исключительно эльфами и гоблинами,  и
вышли  к  ряду гостиниц, вывески двух из которых  объявляли,
gb.   на   постой  допускаются  только  люди,  а  еще   одна
предназначалась исключительно для женщин всех  видов.  Затем
следовал  целый  квартал кабачков,  в  большинстве  своем  с
живыми  оркестрами;  в  одном из них,  особенно  восхитившем
Фелину,  играло  джазовое трио, состоящее из  трех  косматых
обезьяноподобных существ, исполнявших первобытные  ритмы  на
громадном  барабане, сделанном из шкуры какого-то невероятно
большого животного.
     Добравшись до Сорок восьмой улицы и свернув налево, они
вскоре  вышли к фасаду театра "Риальто-Бурлеск"  -  древнего
строения,  -  некогда ставившего пьесы Шекспира  и  Шоу,  но
теперь низведенного до бесконечной вереницы стриптизерш.
      В витринах, некогда выставлявших на обозрение портреты
Бэрриморов   и   Лантов  <Бэрриморы   -   семейство   англо-
американских    актеров.   Родоначальником   династии    был
англичанин   Морис  Бэрримор  (1847-1905),   женившийся   на
американской  актрисе. Трое их детей также  стали  актерами.
Альфред  Лант  на  протяжении многих лет выступал  на  сцене
вместе  со  своей  женой Линн Фонтанн.>,  висели  фотографии
нынешних прим, и Мэллори, не бывавший на стрип-шоу уже много
лет,  был  поражен обилием нововведений, вошедших в  арсенал
стриптиза   со   времен   его   юности.   Появились   дикие,
неукрощенные  стриптизерши  из джунглей  и  стриптизерши  из
высшего общества. Одни заявляли, что они нацистки, а  другие
твердили,   что  телепортировались  прямиком  с   Андромеды.
Обнаружились стриптизерши, похваляющиеся множеством дипломов
и  выходящих на подмостки в мантиях и магистерских шапочках;
стриптизерши,  изъясняющиеся  исключительно  односложно,  не
знающие ни одного слова, кроме "агу" и "уа", появляющиеся  в
пеленках и распашонках; стриптизерши, жонглирующие булавами,
стриптизерши-акробатки      и      стриптизерши-чечеточницы.
Наличествовала  даже  одна стриптизерша-вампир,  завершавшая
свое выступление в гробу.
      -  Неужели в наши дни уже никто не раздевается  просто
так,   без  выкрутасов?  -  проворчал  Мэллори,  разглядывая
фотографии.
      Он  уже  собирался  направиться к кассе,  когда  двери
театра  внезапно распахнулись и детектива едва не  затоптала
вырвавшаяся  оттуда  неистовая толпа  моряков,  за  которыми
последовали трое толстых, плешивых мужчин в дождевиках.
      - Представление закончилось? - поинтересовался Мэллори
у одного из плешивых.
     - Вы называете это представлением?! - сердито вскинулся
тот. - Когда я кричу: "Снимай все!" - я вовсе не имею в виду
ее  распроклятую кожу! - При этом воспоминании  он  невольно
содрогнулся.
     - Так оно закончилось? - настаивал детектив.
      Плешивый  утвердительно хрюкнул и  с  места  в  карьер
понесся  через  улицу,  где "Фоллиз" рекламировал  Тусовщицу
Тесси Сисси-Телесси, якобы имеющую изгибчики в таких местах,
где у других девушек и мест-то таких нет.
     Мэллори направился к кассе.
      В  будке за грязным стеклом сидела скучающая кассирша,
старательно  пережевывая полный рот  жевательной  резинки  и
g(b o порядком потрепанный бульварный журнальчик.
      -  Ага?  -  произнесла она, когда присутствие  Мэллори
дошло до ее сознания.
     - Когда следующее представление?
     - В три утра.
     Поблагодарив ее, Мэллори вернулся к витрине, где Фелина
изучала  фотографии с весьма пристальным интересом. Понимая,
что  следующего  представления  не  дождаться  да  надо  еще
поспеть  на встречу с Виннифред Каррутерс и Великим Мефисто,
детектив  уже  начал  прикидывать, не  вернуться  ли  в  паб
"Изумрудный  остров", чтобы вызнать у Финнегана  еще  какое-
нибудь любимое местечко лепрехунов, когда вдруг заметил, как
к  кассе подошел щеголевато одетый, весьма утонченный с виду
мужчина.  Купив билет, щеголь скрылся в театре: не прошло  и
минуты,  как  его примеру последовали две дамы средних  лет,
чуть ли не сгибавшиеся под тяжестью мехов и драгоценностей.
     Детектив снова приблизился к кассе.
     - Вернулись? - произнесла кассирша все тем же скучающим
тоном.
      - По-моему, вы сказали, что следующее представление  в
три.
     - Так и есть.
      - Так почему же эти три человека ку