.
   Великая Ведьма ускорила шаг. Теперь Фи-айс уже не только ее  чувствовала,
но и видела. Крошечная черная точка на колышущемся  фоне  серого  хаоса.  Но
пурпурные сполохи и повисшая над ними громадина  приближались  быстрее.  Вот
уже стали различимы  внешние  контуры  Твари  Небытия,  а  громадные  молнии
слепили глаза.
   Белая энергия плескалась на поверхности Зеркала, словно лососи  во  время
нереста, вырываясь из его черной глубины. Тянулись вперед крошечные на  этом
расстоянии передние щупальца. Если одно из них найдет Зеркало, то  мгновенно
втянет женщин в мир хаоса и создаст здесь питающий смерч. Если его не  найти
и немедленно не  уничтожить,  оно  постепенно,  путем  мысленного  внушения,
притянет к себе и  всосет  все  живое  в  городе.  Люди  покорно  пойдут  на
заклание, как мошки, летящие  на  пламя  свечи.  Пойдут  и  один  за  другим
растворятся в мерзких объятиях тьмы.
   Бесите казалось, что больше она не выдержит.
   Стремительно приближающийся монстр был уже размером с гору. Его  щупальца
подрагивали от возбуждения. Бесита закричала, пытаясь вырваться. Но Плезента
крепко держала ее за руку.
   И вдруг из Зеркала на возвышение вышла высокая угловатая женщина в черном
плаще.
   Со вздохом облегчения Плезента отпустила Беситу, и та поспешно  отскочила
прочь  от  черного  камня.  Круг  разорвался.  Оглушающе  затрещав.  Зеркало
захлопнулось.
   Три женщины стояли, обливаясь потом и одновременно дрожа от откровенного,
ничем не прикрытого страха. Появившаяся ведьма молча  глядела  на  них.  Она
была совершенно невозмутима. На ее черном бархатном плаще и сапогах не  было
ни единого пятнышка. Каждый волосок на голове лежал на своем, отведенном ему
месте.
   Фи-айс шагнула вперед - поприветствовать гостью.  Она  сразу  догадалась,
кого видит перед собой. Трудно было не узнать  черное  бархатное  одеяние  с
узором из крохотных мышиных черепов на рукавах, и  на  кольцах,  унизывающих
руки, и даже на заколках,  удерживающих  длинные  черные  волосы.  Это  была
Рибела из Дифвода, старейшая из старых, Скрытая Ведьма, Пророчица,  Королева
Мышей. Она имела множество  имен,  полученных  за  шесть  сотен  лет  службы
Империи Розы.
   Сложив затянутые в перчатки руки, Рибела подняла их перед  собой,  словно
школьница, приветствующая любимого учителя.
   - Спасибо вам, сестры, - сказала она мягким, чуть Хрипловатым голосом. Вы
проявили настоящее мужество. Я этого не забуду.
   Вслед за Великой Ведьмой они все покинули зал Черного Зеркала. По  дороге
вниз они прихватили  Бурли,  камергера  покойного  короля  Санкера,  и  леди
Флавию, Главную Воспитательницу Послушниц.
   И Бурли, и Флавия были совершенно ошарашены видом неожиданной гостьи.
   Дворецкий так просто дрожал от страха. Вот уже сотни лет никто  не  видел
Рибелу из Дифвода в человеческом облике. Говорили, что она ведет  магическую
войну в других мирах, не давая Повелителям из Падмассы связаться  с  другими
очагами темных сил.
   У постели Лессис Рибела тут же начала Большое  Заклинание,  послав  всех,
Бурли и Флавию в том числе, за всем необходимым для колдовства.
   Пыхтя и отдуваясь, камергер помчался в гавань и там  приказал  немедленно
отрезать ему три плавника макрели. Завернув их в бумагу, он чуть ли не бегом
поднялся на холм, к Храму. Он мчался, словно двенадцатилетний мальчишка.
   Уже на пороге Бурли столкнулся с Плезентой. Одной рукой она  приподнимала
свои длинные юбки, в другой сжимала несколько веточек лиомила.
   Бурли и Плезента дружно ахнули, только сейчас представив, как они  должны
выглядеть со стороны. Что кто на них нашло, заставив бегать по  улицам?  Они
же не кто-нибудь, а лорд-камергер и аббатиса марнерийского Храма!
   Взяв себя в руки, Бурли и Плезента постарались идти  спокойно,  со  своим
обычным достоинством. На миг им это удалось, но ноги  не  желали  стоять  на
месте.
   Уже  через  несколько  секунд  лорд-камергер  и  аббатиса,  снова  бегом,
задыхаясь, поднимались по лестнице туда, где лежала Лессис.
   Комната была полна дыма. На алтаре горел огонь. Стоя в изголовья  кровати
Лессис, Рибела читала Биррак, образуя основание  и  склонения  для  Великого
Заклинания, которое она намеревалась осуществить.
   Пришла леди Флавия с белой голубкой и  парой  ножниц.  Рибела  продолжала
колдовать. Ветки лиомила  были  возложены  на  алтарь  и  сгорели,  наполнив
комнату сладким ароматом.  Потом  пришла  очередь  плавников  макрели,  и  к
мускусному запаху лиомила добавилась вонь  горелой  рыбы.  А  Рибела  читала
дальше. И понемногу ее голос набирал силу, создавая полные объемы  и  формуя
их с помощью creata cadenza - так  называемого  "ритма  творца".  Гремели  и
шипели Слова Силы. Отрезав голубке голову, Рибела брызнула кровью на алтарь.
   Мертвая птица неподвижно  лежала  на  ладони  ведьмы,  но  все  явственно
услышали паническое, понемногу стихающее хлопанье крыльев. Рибела  возложила
руки на лоб Лессис. Затем что-то прошептала ей на ухо.
   Глаза  Лессис  на  мгновение  открылись.  Она  слабо  улыбнулась.  Рибела
приложила ухо к губам старой  ведьмы.  Лессис  что-то  прошептала  на  языке
кошек.
   Повернувшись к сиделкам, Рибела знаком  велела  им  вернуться  к  постели
больной. Затем вышла из комнаты.
   - Кто  делал  хирургическую  операцию  леди  Лессис?  -  спросила  она  у
последовавшей за ней Фи-айс.
   Та замешкалась, сбитая с толку этим неожиданным вопросом.
   - Давай, женщина, не тяни.
   - Главный хирург Марнери, Кэрлисо.
   - Значит, у вас тут хирург - мужчина. Ну что ж, его надо поздравить.
   Прекрасная работа. Просто великолепная. Скажи,  как  давно  вы  здесь,  в
Марнери, позволили мужчине быть хирургом?
   - Мужчине?
   - Ну да, существу мужского пола, -  словно  говоря  с  идиотом,  пояснила
Рибела.
   - Не знаю, леди. Наверно, со дня основания города.
   - Невероятно. Вы уверены, что можно ему доверять? Мужчины  -  рабы  своих
эмоций. По моему опыту, они в  большинстве  своем  просто  не  пригодны  для
тонкой, кропотливой работы.
   Тут  Фи-айс  вспомнила  -  Рибела   была   родом   из   Дифвода,   самого
консервативного матриархального кантона Кунфшона.
   - Здесь, в Аргонате, у нас все по-другому, - сказала она. - Мужчины имеют
такие же права, как и женщины.
   - Я слышала об этом, - ответила Рибела.
   Похоже, ей не  больно-то  нравилось  подобное  положение  дел.  Мгновение
спустя, оставив Фи-айс и Плезенту, она уже отвела в сторону Бурли.
   Камергер тяжело дышал. Он так и  кипел  от  негодования.  Заставить  его,
лорд-камергера, носиться взад-вперед, как мальчика на побегушках? Это просто
неслыханно. Это невыносимо. У него же мог быть разрыв сердца!
   Рибела стояла, глядя на него страшными черными  глазами.  Когда  она  так
смотрит, пошевелиться невозможно.
   - Я должна немедленно отправиться в Урдх. Ситуация там крайне тревожная.
   "Чем скорее, тем лучше", - подумал Бурли.
   - Приношу вам свои извинения, лорд-камергер, - Продолжала ведьма, заметив
недовольное выражение лица Бурли. - Лессис была так близка к смерти,  что  я
не могла терять ни минуты.
   Я благодарна, что в вашем возрасте вы еще можете так быстро бегать.
   - Гм-м-м...
   -  Порой,  мой  любезный  лорд,  всем  нам  приходится  брать   на   себя
обязанности, далеко выходящие за рамки обычных наших дел.
   Бурли заметил веселую искорку, промелькнувшую  в  холодных,  невозмутимых
глазах. Для Рибелы это была шутка, и  она  приглашала  камергера  посмеяться
вместе с ней. В конце концов, как она сама здесь очутилась? У нее была  своя
работа.
   Работа, важность которой Бурли не мог даже и вообразить.
   - Я понимаю, -  пробормотал  камергер.  -  Мне  кажется,  я  понимаю.  Но
скажите, почему Королева Мышей вдруг так заинтересовалась гражданской войной
в Урдхе?
   Кто там только не сидел на императорском троне за последние несколько сот
лет.
   Нам-то какая разница?
   - Если Урдх  попадет  под  власть  Сипхиса,  Повелители  получат  в  свое
распоряжение целую армию женщин для детородных  лагерей.  Некоторые  женщины
способны за год произвести на свет двенадцать  бесов,  по  чудищу  в  месяц.
Подумай об армии в сто  двадцать  тысяч  бесов.  Мы  можем  потерять  Кенор.
Возможно, нас отбросят до самого побережья.
   Бурли содрогнулся.  Он  уже  представлял  себе  наступление  бесконечной,
протянувшейся от горизонта до горизонта вражеской  орды.  Орды,  марширующей
под знаменем с черепом и пронзенным шипами сердцем.
   - Какой ужас, -  прошептал  он.  -  Я  буду  молиться,  чтобы  вы  сумели
предотвратить этот кошмар.
   - Мы предотвратим его, Бурли, можешь не сомневаться. Но ты должен  помочь
нам  здесь.  Забудь  о  своих  чувствах  и  помоги  Бесите  стать  настоящей
королевой.
   Бурли нахмурился. Санкера еще только-только похоронили.  Ведьмы  во  всем
виноваты, и теперь его же просят...
   - Старина Бурли, мы знаем твою честность. Мы уважаем тебя.  Санкер  делал
что мог, но мы не могли позволить ему отдать трон Марнери Эральду. Ты должен
это понимать.
   Лессис просила Рибелу "быть помягче, ибо люди в Марнери не такие,  как  в
Дифводе".  Рибела,  как  могла,  старалась  следовать  этому  совету.   Увы,
"мягкость" не больно-то соответствовала ее натуре.
   Впрочем, многого ей сейчас и не требовалось. Она займет  место  Лессис  и
незамедлительно отправится в Урдх. Ей понадобится помощь той молодой леди из
рода Тарчо, которая вплоть до последнего времени работала с Лессис.
   Бурли напомнил, что эта леди недавно  стала  матерью.  Она  наверняка  не
захочет покидать Марнери.
   - Я это знаю, - ответила ведьма,  словно  разговаривая  с  придурком,  не
понимающим самых элементарных  вещей.  -  Но  девушка  также  знает,  в  чем
заключается ее долг. В данном случае долг важнее личных желаний. Пришлите ее
ко мне.
   Судорожно глотая ртом воздух, Бурли оставил ведьму и отправил  посыльного
за Лагдален.
   Приказ Рибелы нашел девушку в детской, где она ухаживала за Ламиной.
   Ведьма требовала, чтобы Лагдален немедленно пришла к ней.  Оставив  дочку
на попечение кормилицы, девушка побежала в Храм.
   В скромной комнатке на третьем этаже ее уже ждала леди Рибела.
   - Спасибо, милая, что ты пришла так быстро. Твоя госпожа больна, и теперь
мне придется выполнить ее миссию. И в этом мне потребуется твоя помощь.
   Лагдален судорожно сглотнула. На  сердце  у  нее  было  тяжело.  Покинуть
Марнери? Оставить Ламину?
   А ведьма в упор  глядела  на  нее  своими  удивительными,  гипнотическими
глазами. "Она околдовывает меня", - подумала Лагдален.
   - У меня, похоже, нет выбора...
   Но тут не было никакого колдовства. Просто твердый, спокойный взгляд.
   Лагдален знала свой долг. Не зря она  училась  у  Лессис.  Она  поедет  с
Рибелой. И однако ей хотелось плакать. Она услышала горький стон и не  сразу
поняла, что стонала сама.
   Мраморно-холодное лицо Рибелы напряглось.
   - Это твой долг, девочка. Ты хорошо послужила Лессис. У тебя есть опыт  в
таких делах. Опыт, который может оказаться незаменимым. Я не  могу  взять  с
собой того, кто не знаком с повадками нашего врага.
   Лагдален все еще сопротивлялась. К тому времени, как она вернется, Ламина
уже вырастет. Она пропустит младенчество своей дочурки, этот  самый  сладкий
момент материнства.
   Лагдален не могла найти слов. Она была в ужасе, убита, раздавлена, и  тем
не менее не могла сказать "нет".
   Дав свое согласие,  она  бросилась  прочь,  назад  в  детскую,  безутешно
плакать над колыбелькой Ламины. Кормилица Висари  пыталась  утешить  ее,  но
безуспешно.
   Мать Лагдален, Лакустра, донельзя возмутилась, узнав о полученном дочерью
приказе. Она решила вмешаться.
   Во всеуслышание  она  заявляла,  что  никакая  Великая  Ведьма  не  смеет
оторвать  Лаг  дален  от  колыбели  ее  младенца.  Лагдален  уже  достаточно
послужила. Негоже  благородным  девушкам  вроде  ее  дочери  снова  и  снова
подвергать себя страшной, смертельной опасности.
   Лакустра прямиком отправилась  к  Томазо  Тарчо,  отцу  Лагдален.  Томазо
целиком и полностью согласился с гиеной. Его дочь теперь  стала  матерью,  и
для нее сражения остались в прошлом. Он не позволит увезти Лагдален из дому.
   Но сама Лагдален умоляла родителей не вмешиваться.  Только  она  обладала
необходимым Рибеле опытом.
   - Хотя сердце мое и разрывается от горя,  я  должна  оставить  Ламину  на
попечение Висари. Я не могу этого вынести, но я должна.
   Томазо не узнавал свою дочь. В этой молодой женщине ничего не осталось от
того  ребенка,  каким  он  ее  помнил.  Слушая  Лагдален,  он  понимал,  что
переубедить се невозможно.
   - Что-что, а решимость Тарчо ты унаследовала, - пробормотал он. - Это  уж
точно.
   Лакустре труднее было примириться  с  неизбежностью,  но  под  конец  она
удалилась в свой будуар, где плакала и бормотала об оскорблении,  нанесенном
ее семье Великими  Ведьмами.  Лагдален  большую  часть  ночи  провела  подле
колыбели Ламины. Висари тем временем упаковала одежду для дальней дороги, не
забыв и запасные сандалии, и кинжал  из  кунфшонской  стали,  и  широкополую
шляпу от солнца, и заново пропарафиненный кенорский плащ.
   Утром Лагдален покинула отчий дом. Она  поднялась  на  борт  белой  шхуны
"Меркурий", с отливом вышедшей в море. Путь ее лежал в далекий Урдх.

Глава 8

   Под безоблачным голубым небом Второй марнерийский легион сплавлялся  вниз
по реке Арго. Их длинные  плоты  находились  посреди  целой  флотилии  барж,
мелких суденышек и речных лодок. На каждом плоту плыло три сотни солдат, или
пятьдесят солдат со своими лошадьми, или сто солдат и десять драконов.
   Солдаты смотрели в будущее весьма  оптимистично.  А  вот  генерал  Пэксон
нервничал. Двадцать лет  он  командовал  фортом.  Это-то  дело  он  знал  до
мелочей.
   Он разобрался  в  мельчайших  деталях  и  научился  принимать  прекрасные
решения по самым, казалось бы, заурядным вопросам. Он знал каждого пьяницу в
округе  и  всех  окрестных  воров.  Ему   удавалось   поддерживать   крепкую
дисциплину, и солдаты считали его командиром строгим, но справедливым.
   Пэксону вовсе не улыбалось вести боевые действия в далеком  Урдхе  с  его
жарким солнцем, москитами и  неизвестными  болезнями.  В  его  возрасте  это
казалось настоящим безумием.
   Однако полученные приказы были вполне однозначны. Гектор хотел как  можно
быстрее получить Второй легион. А раз им командует Пэксон, то ему и карты  в
руки.
   В приказах также предписывалось  предпринять  все  необходимые  меры  для
отражения возможных атак речных пиратов, которых в северном Урдхе было  пруд
пруди. И все они, по слухам, перешли на сторону сипхистов. Это  наводило  на
весьма  неприятные   размышления.   Поговаривали,   будто   сипхисты   очень
многочисленны и фанатичны, вплоть до полного презрения  к  смерти.  Куда  же
плывет легион?
   Неужели затем, чтобы погибнуть на алтарях черного сатанинского бога?
   И теперь генерал Пэксон чувствовал себя донельзя неуверенно. Это казалось
несправедливым - долгая добросовестная военная карьера могла быть уничтожена
одним махом. Пэксон искренне сомневался в своих  способностях  справиться  с
предстоящими ему испытаниями.
   - Ты уже не так молод, старый дурак,  -  сказал  он  сам  себе,  глядя  в
зеркало во время бритья.
   А солдаты куда меньше предавались унынию, чем их командир. Если уж на  то
пошло, большинству из них прямо-таки не терпелось поскорее увидеть громадные
города древнего Урдха и, быть может, испробовать некоторые  из  предлагаемых
там удовольствий.
   Жизнь в Далхаузи, да и во всем Кеноре, была жизнью на границе. А солдаты,
в большинстве своем, прибыли сюда из крупных городов Аргоната. Вечерами  они
собирались вокруг жаровен с углями и пели кенорскую песню, пуская  по  кругу
тайком прихваченную с собой рисовую водку.
   - Идти по полям Кенора, свободными и сильными, И в наших руках...
   В темноте желтые фонари флотилии  тянулись  по  реке,  словно  звезды,  и
далеко в ночи разносился протяжный мотив.
   Генералу  Пэксону  не  спалось.  Большую  часть  ночи   он   с   тревогой
рассматривал в бинокль огни, желая лично убедиться,  что  во  вверенном  ему
легионе все в порядке.
   На  второй  день  холмы  среднего  Арго  уступили  место  более  плоскому
ландшафту. К югу от реки лежали дубовые, сосновые, ясеневые леса.  На  север
до самых Черных гор тянулись степи Гана.
   Деревень тут было не много, и по ночам их  огни  больше  уже  не  озаряли
берега Арго. Уже на закате плоты вошли в Беретанские  болота,  где  река  на
добрую дюжину миль терялась среди маленьких озерец и извилистых проток.
   Поднялась  луна,  и  вместе  с  ней  грянул  дружный   хор   всевозможных
земноводных. Охваченные весенним безумием твари  квакали,  визжали,  выли  и
ревели.
   Людям подобная какофония здорово действовала на нервы, но в драконах  она
будила какие-то древние, давным-давно позабытые инстинкты. Всю ночь  они  не
спали, вслушиваясь в пение своих земноводных сородичей, что-то бормоча  себе
под нос на древнем драконьем языке. Только когда луна уже садилась и  болото
осталось позади, вернулись драконы к своим постелям.
   Проснувшись утром, люди обнаружили, что  плоты  приближаются  к  гладкому
конусу, увенчанному снеговой шапкой, - горе Кенор.
   Базил и Релкин всю зиму провели в форте, расположенном на северном склоне
этой горы. Для них окружающая местность  была  знакомой  до  отвращения.  На
север уходили сумрачные равнины Гана. Год назад, по пути в  Туммуз  Оргмеин,
они  пересекли  их,  и  теперь  вид  Гана  не   доставил   Релкину   особого
удовольствия.
   На юг простирались новые пахотные земли Кенора с  редкими,  разбросанными
между лесами фермами. Далеко на востоке виднелись холмы Иска.
   На мачте форта затрепетали сигнальные  флаги,  и  им  ответили  флаги  на
катере генерала Пэксона.  Вскоре  после  итого,  пристав  к  берегу,  Пэксон
встретился с генералом Дэсаром. Тот передал сообщение от  генерала  Гектора,
находившегося уже далеко на юге, в Землях Тикатил Теитола.
   Гектор призывал  Пэксона  поторопиться.  В  центральном  Урдхе  назревало
крупное сражение. Император Бэнви Шогимисар лично вел императорскую  рать  к
северу но восточному берегу реки. Он собирался переправиться в районе Квэ  и
встретить орды сипхистов уже на западном берегу.
   Генерал Гектор хотел, чтобы в битве приняли участие оба его легиона. Это,
как ему казалось, может решить исход сражения. Генерал сильно  сомневался  в
боевом духе императорских войск.
   Генерал Дэсар намекнул, что считает генерала Пэксона  счастливчиком.  Ему
очень хотелось бы вместе  со  Вторым  легионом  сражаться  в  Урдхе.  Пэксон
улыбался и терпеливо  сносил  рукопожатия,  внутренне  мечтая,  чтобы  Дэсар
вместо него отправился на юг.
   С тяжелым сердцем Пэксон отчалил от берега и  устремился  вдогонку  своим
частям, без остановки проплывшим мимо форта Кенор.
   К полудню флотилия добралась до места, где Арго сливался с могучей Оон.
   Река тут стала шириной почти  в  полмили.  Огромный  ровный  поток,  лишь
кое-где разрываемый островками и перекатами.
   Но вот все препятствия остались  позади,  и  легион  выплыл  в  сам  Оон,
громадную водную магистраль, местами на удивление мелкую. Бурые от ила  воды
Арго явственно выделялись в  кристально  чистых,  питаемых  тающими  снегами
Верхнего Гана водах Оона.
   Вулканический конус горы Кенор остался далеко позади. Впереди лежало море
бескрайней, тянущейся во все стороны, сколько хватало глаз, степи.
   Дул резкий встречный ветер, и скорость  флотилии  упала  почти  до  нуля.
Ближе к вечеру на горизонте показались черные грозовые облака.  Ветер  стих,
потом поднялся снова, теперь уже с севера - последний удар  отходящей  зимы.
За какие-то минуты ветер окреп, приобретя силу настоящего шквала.
   По приказу Пэксона флотилия  пристала  к  берегу,  укрывшись  на  ночь  в
заброшенной рыбачей бухточке северного Теота.
   Следующий день выдался серым и холодны