о рода  сражениях  они
мало что понимали. Но вождь копьеносцев, который  был  среди  них,  взревел,
завопил и опять погнал их вперед.
   - Там драконы, - закричал кто-то из копьеносцев. Но багуты  наступали,  а
солдат Марнери становилось все меньше, и  они  не  могли  больше  сдерживать
вражеские атаки. Тогда Лессис прыгнула на вершину стены, неистово дуя в свой
корнет. В нее чуть не угодила стрела, пролетевшая едва ли не в дюйме.
   - Всем на землю! - закричал Кесептон, и все попадали вниз. Лессис подняла
руку, раскрыла ладонь и прокричала последние слова заклинания.
   Мир вздрогнул; земля как будто вдохнула и выдохнула.
   Релкин с грохотом рухнул со стены. Воздух с хрипом вышел из  его  легких,
но он продолжал плотно зажмуривать глаза, как было приказано.
   И тьма обратилась в свет!  Мир  наполнился  пламенем  ярче  солнца,  ярче
тысячи солнц; а затем все мигом исчезло, и землю окутал мрак.
   Релкин разлепил веки; перед глазами плавали красные и зеленые пятна - так
бывает, когда слишком долго смотришь на солнце.
   И все же видеть он мог, чего нельзя было сказать про  батутов.  Кочевники
вопили от ужаса и возмущения. Капитан поднялся на ноги.
   - Теперь, ребята, за работу, - прокричал он.
   Лессис перелезла через стену.
   Багуты пребывали в смятении. Многие  попадали  с  лошадей  и  ползали  по
земле, завывая как раненые звери.
   Солдаты Марнери во главе с Лессис устремились к  реке.  Воздух  сотрясали
дикие вопли багутских женщин в топот перепуганных лошадей.
   У реки они обнаружили  драконов,  сидящих  рядом  с  разбитыми  вдребезги
фургонами с  провиантом;  драконы  уплетали  колбасу  из  конины  и  вяленую
лосятину.
   Неподалеку стояло около сотни мужчин и женщин, скованных цепью за ноги.
   Это были рабы, обреченные на мрачное будущее в цехах Рока.
   На телах их виднелись следы плетей.
   - Бедняги, - произнес кто-то.
   - Освободите этих людей! - приказал Кесептон.
   Солдаты бросились развязывать рабам руки и сбивать цепи. Развели  костер,
и Каустрэп приготовил молот.
   Лагдален и Розен Джейб пригнали  лошадей,  которых  прятали  в  одном  из
каньонов, чтобы сберечь им зрение. Оставшиеся в живых талионские кавалеристы
нетерпеливо ерзали  в  седлах.  Лессис  вскочила  на  свою  белую  кобылу  и
поскакала вдоль берега. Солдаты Марнери последовали за ней.
   Ведьма  оглядывала  местность  озабоченным   взглядом.   Куда   подевался
чародей?
   Скоро удалось захватить  крохотную  группу  чернорубашечных  кавалеристов
Туммуз Оргмеина, но чародея и принцессы с ними не оказалось.
   Лессис въехала на высокое место, чтобы осмотреть окрестности: нет ли  где
беглецов. Но в наступивших сумерках ничего было не разглядеть. Они поскакали
назад; Лессис в приступе раздражения погоняла кобылу грубыми пинками в бока.
   Раньше она себе такого не позволяла.
   - Обыщите фургоны, - скомандовала она с тревогой в голосе.
   Этот человек просто обязан быть здесь - он не мог ускользнуть снова!

Глава 39

   Трембоуд был почти счастлив, несмотря на промокшую одежду, потерю  войска
и теперешнее неуютное одиночество а степи.
   Ему действительно повезло, и главное,  он  остался  зрячим.  Более  того,
лошади не ослепли и могли находить дорогу в степи. Они  отыскали  незаметную
тропу, которая вывела их от берега реки в долину  Ган.  Значит,  фортуна  не
покинула его окончательно.
   Бесита частично ослепла. Когда их настигла вспышка. она оказалась в  воде
и правый ее глаз был закрыт. Но левому глазу не повезло. Принцесса ничего им
не видела и едва понимала, отчего так получилось.  Событие  сбило  Беситу  с
толку, разум принцессы почти помутился,  и  пару  раз  Трембоуд  пользовался
хлыстом, расстроившись из-за ее глупости.
   И немудрено, что Бесита не понимала случившегося. Зато  Трембоуд  понимал
все прекрасно.
   Тут явно поработала ведьма, будь она проклята!  И  она  применила  что-то
чрезвычайно мощное, судя по вспышке.
   Настолько мощное, что ему просто не приходило в  голову,  что  это  может
быть.
   Он видел вспышку, когда ушел под  воду,  даже  с  закрытыми  глазами.  На
мгновенье в мире стало светло, как днем. Всякий, кто находился в каньоне, не
защитив глаза, должно быть, ослеп, и, возможно, навсегда.
   Трембоуд поймал себя на том, что восхищается ее наглостью. Ведь у  ведьмы
было не больше тридцати человек плюс несколько драконов.
   Луна взошла высоко и светила ярко. Степь превратилась в  серую  бархатную
равнину; на темном небосводе звезды мерцали, будто драгоценные камни.  Холод
пробирал до костей, одежды еще не  просохли,  но  сушить  их  было  некогда.
Нельзя было терять ни минуты.
   Трембоуд в который раз благодарил темные силы  за  то,  что  ему  удалось
ускользнуть из  ведьминых  лап.  Определенную  роль  сыграли  в  спасении  и
драконы, та паника, которую они подняли, иначе сидеть бы ему сейчас ослепшим
вместе с остальными беднягами, беспомощно ожидая соизволений ведьмы.
   Опять она его не поймала, и вот он бежит на запад  через  Высокий  Ган  в
пепельные каньоны, лежащие,  насколько  он  знал,  в  сутках  верховой  езды
отсюда. А уж в каньонах он наверняка оторвется от преследователей.
   Затем путь его ляжет к северу,  в  Туммуз  Оргмеин.  Ведьма,  несомненно,
выйдет на его след, но  она  будет  далеко  позади.  Ей  придется  выбирать:
отправиться в земли каньонов, или, сократив путь, двинуться к северу  и  еще
раз попытаться его  обогнать,  устроив  засаду  где-нибудь  на  территориях,
покрытых лавой.
   Он мрачно кивнул - именно  так  она  и  поступит.  Отправится  на  север,
поднимет армию шпионящих птиц и зверей и попробует захватить его ночью.  Что
ж, он как-нибудь от этого убережется.
   А  то,  что  он  остался  один,  было  даже  к  лучшему.   Теперь   можно
передвигаться с хорошей скоростью, по крайней мере, пока не устанут  лошади.
И, главное, он не зависел от этих проклятых  багутов.  Он  даже  представить
себе не мог, как бы выдержал еще одну ночь в окружении распаленных от похоти
кочевников. Подобное напряжение привело бы лишь к одному - к резне.
   Это было хорошо, что больше  нет  рядом  Догбола  и  его  головорезов,  и
Трембоуд теперь сам задает себе темп.
   Главное, добраться невредимым до Штага и передать принцессу. И хорошо  бы
потом получить назначение в какую-нибудь другую часть  света.  Он  выругался
про себя - это надо ж так вымокнуть и замерзнуть!
   Далеко впереди светились призрачным  светом  ледяные  вершины  гор  Белых
Костей. Трембоуд был сыт по горло льдом, холодом и ведьмами. Как  только  он
выполнит задание, так сразу же отправится в теплые края.
   Принцесса Бесита тоже ужасно вымокла и замерзла. Слепота  пугала;  Бесита
переживала, а вдруг это надолго. Снова  и  снова  мысли  ее  возвращались  к
невероятной вспышке.
   Трембоуд сказал, что это была магия. Магия ведьмы ослепила ее.
   Это казалось ужасно несправедливым.
   Принцесса тупо уставилась на далекие заснеженные вершины. Она пыталась не
думать о цели путешествия, о городе Рока, который был где-то там, на далеком
севере, за горами. Всю жизнь она испытывала смутный ужас от этого  существа,
и теперь ее увозят к нему. Когда она смотрела на север, сердце ее  трепетало
и внутри она ощущала такой же холод, как и снаружи.
   Она взглянула на Трембоуда и почувствовала, как на сердце у нее потеплело
от огня безрассудной страсти.  Бесита  надеялась,  что  вскоре  они  сделают
остановку и она отдастся ему под звездами такая,  какая  есть,  -  мокрая  и
продрогшая. Она готова все от него терпеть. Никто из ее  любовников  не  был
столь неистов,  как  этот!  С  Трембоудом  она  жила  на  высочайшем  уровне
смертельного напряжения.
   Он вытащил ее из воды. Трембоуд был хорошим пловцом; впрочем, все, что ни
делал волшебник, он делал хорошо.
   Трембоуд разыскал лошадей и умудрился вывести их из  потока  на  наносной
песчаный бархан. Он заставил ее подняться с песка, где она лежала,  рыдая  о
своей слепоте. Он вывел ее, спотыкающуюся на камнях, на берег реки, и теперь
он идет вместе с ней по долине Ган, под этим пронизывающим ветром.
   Луна спряталась за горами; Трембоуд спешился и вытащил Беситу из седла.
   В темноте придется идти пешком, осторожно ведя лошадей под  уздцы,  чтобы
не дать им ступить в какую-нибудь кроличью нору. Это плохо, потому  что  без
лошадей проклятая ведьма их может настигнуть.
   Трембоуд продрог, но отнюдь не наружный холод мучил его больше всего.
   Нечто гораздо более холодное пронзало его при мысли  о  том,  что  будет,
если их схватят.

Глава 40

   Солдаты отдыхали, сидя вокруг костра. Они  ели  провиант,  захваченный  у
6агутов, пили виски и от усталости едва не валились с ног. Драконы  улеглись
с набитыми животами, драконопасы устроились между ними, и вскоре  по  лагерю
разнесся дружный драконий храп.
   Лагдален не спалось. Перед глазами вставали события прошедшего  дня;  она
вспоминала, как ждала с табуном лошадей в десятках миль к западу и как  небо
вдруг побелело от чудовищной вспышки света. Они быстро поскакали  к  каньону
и, когда прибыли, увидели на берегу Лессис и солдат  Марнери  среди  вопящих
багутов, беспомощно мечущихся по каньону между своими ослепшими лошадьми.
   У Лагдален после вспышки все еще стояли перед  глазами  круги.  Свет  был
ярче любой молнии, ярче солнца; он так  ее  поразил,  что  она  до  сих  пор
пребывала в  страхе.  Лессис  объяснила  ей  это  чудо,  пока  они  помогали
возводить стену. Ведьма собиралась высвободить  энергию  из  вещества  Твари
Небытия, того самого, за которым они ходили в мертвый  город  Дуггут.  Чтобы
это проделать, Лессис  требовалось  совершить  богохульство  и  использовать
технику врагов, потому что розовая магия Островов не действует  на  вещество
Твари Небытия, абсолютно чуждую ей субстанцию.
   Вспышка ослепила багутов - кого на день или два, кого на недели или  даже
на годы. Они больше не представляют угрозы.
   Это выглядело настолько невероятным, что порой Лагдален не верилось,  что
все это происходит с ней, а  не  снится  в  чудесном  сне.  Невозможно  было
представить, что каких-то несколько месяцев  назад  ее  держали  взаперти  в
Новициате, где она драила день изо дня полы и зубрила церковный катехизис.
   Казалось, то была чья-то чужая жизнь, и происходило это совсем  в  другом
мире.
   Но дни, проведенные в седле, взяли свое; мысли Лагдален  перепутались,  и
скоро она погрузилась в дремотное забытье.
   Лессис не спала вообще,  и  нервы  ее  были  напряжены  до  предела.  Она
допрашивала пленных кавалеристов из Туммуз Оргмеина, но они почти ничего  не
знали, Чародей вернулся к реке, когда внезапно появились драконы,  но  затем
произошла вспышка и больше они ничего не видели.
   Лессис  скрежетала  зубами  от  бессилия.  Везение  этого  человека  было
бесконечным. Вероятно, он поплыл вниз  по  течению,  и  вполне  может  быть,
вспышка на него даже не подействовала. Так или иначе, но  проклятый  чародей
снова от нее ускользнул, и принцесса по-прежнему находится с ним.  Это  было
непереносимо.
   Но хуже всего было то, что вновь они понесли потери;  там,  у  баррикады,
которую  они  возвели  в  каньоне,  смерть  была  много  ближе,  чем  Лессис
предполагала.
   Мысль о том, что ее затея была  пустой  тратой  сил  и  жизней,  вызывала
неотвратимую горечь. Когда все это закончится, она попросит годичный отпуск.
   Будет пасти овец где-нибудь на высокогорной ферме, раз ни на  что  другое
она уже не способна. Наконец наступил  рассвет,  она  разбудила  Лагдален  и
отправилась вдоль берега реки к югу на поиски беглецов.
   Больше всего она опасалась, что обнаружит принцессу мертвой - утонувшей и
выброшенной на  берег.  Утро  было  в  самом  разгаре,  когда  они  достигли
потаенного перевала в долину Ган, так и не увидев ни одного  мертвого  тела.
Даже трупов лошадей им не попалось ни разу. У Лессис появилась надежда,  что
Бесита жива.
   Ведьма спешилась и стала внимательно осматривать грунт под ногами. Трудно
было отыскать  нужный  след,  когда  днем  раньше  здесь  провели  пятьдесят
лошадей.
   Но, в конце концов, она убедилась, что чародей и принцесса здесь побывали
и отправились дальше, ведя под уздцы  двух  лошадей.  Их  следы  были  более
отчетливыми, почти нетронутыми по сравнению с другими.
   На вершине перевала проследить путь беглецов оказалось еще труднее; грунт
здесь был тверже, и следов было оставлено великое множество.
   Когда Кесептон со своими солдатами догнал Лессис, она отправила их искать
след по краю вытоптанного участка. Потребовалось некоторое время, но в конце
концов след нашли. Две  лошади  прошли  по  каменистому  руслу  реки,  затем
выбрались оттуда и направились к западу, в степь с невысокой травой.
   Лессис почувствовала, как сердце ее упало. Чародей подался к каньонам.  К
вечеру он достигнет пепельной долины и к утру будет в каньонах. Шанс его там
разыскать был невелик.
   Вышло именно то, чего она и боялась. Полная катастрофа!
   Солдаты ждали ее  с  лошадьми  на  краю  утесов;  они  нервничали.  Чтобы
заварить чай и подогреть овсянку, развели костер. Драконы сидели возле утеса
вместе с драконопасами.
   Сердце Лессис было разбито. Они сражались так  стойко,  продвинулись  так
далеко, и все напрасно.
   Подошел капитан Холлейн Кесептон, ведя под уздцы коня.  Такой  печали  на
лице леди он еще никогда не видел. Лагдален стояла  в  пятидесяти  шагах  от
нее, придерживая лошадей и отвернувшись, - явный признак  того,  что  Лессис
усиленно размышляет. Но он должен был что-то сказать солдатам, солдаты ждали
и нервничали.
   - Леди, каковы ваши планы? - спросил он. Она  казалась  спокойной,  почти
беспечной:
   - Чудесный будет денек, еще один чудесный денек. И на самом деле, в  небе
не было ни единого облачка. Кесептон ждал, пристально глядя на нее. "Все они
ждут от меня приказаний", - подумала Лессис. Что ж, раз она взяла  над  ними
командование, то действительно оставалась в этом смысле перед ними в долгу.
   - На запад, - произнесла она наконец. -  Он  ушел  на  запад.  Вы  хорошо
знакомы с пепельными землями, капитан?
   - Нет, леди. Я служил на юге. До этого я никогда не пересекал Оон. На юге
Оон граничит с Теитолом.
   - И следовательно, границу  надлежит  уважать.  Что  ж,  к  западу  лежит
плоскогорье, засыпанное вулканическим пеплом; оно тянется далеко,  до  самой
горы Кулак. Плоскогорье сильно изрезано каньонами, там целые лабиринты,  где
можно прекрасно спрятаться и тебя никогда не найдут.
   - Вы хотите сказать, что нам его уже не найти? Она вздохнула. Ей очень не
хотелось в этом признаваться.
   - Я вышлю птиц, но к тому времени, когда они его обнаружат, он уже  будет
в безопасности.
   Кесептон был удручен.
   - Значит, мы все-таки проиграли, - тихо произнес он.
   Она подавила тяжелый вздох. Шанс еще оставался,  они  могли  еще  вырвать
победу из тисков поражения.
   - Пока мы потерпели неудачу. Но сдаваться нельзя. Мы пойдем на север.  Мы
можем его поймать, когда он выйдет на лаву, ближе к Кулаку.
   - На лаву?
   - Это черная земля, где вода кипит в скалах и из расщелин вырывается пар.
   Ее  по-прежнему  трясет,  как  в  агонии.  Там   потребуется   вся   наша
осторожность - мы будем рядом с крепостными валами на Кулаке; за территорией
этой всегда следят, поэтому там полно патрулей.
   - И там мы их попытаемся поймать?
   - Не просто попытаемся. Мы их поймаем. Кесептон  почувствовал  чудовищную
усталость. Погублены не только карьера,  не  только  его  отряд.  Теперь  он
направляется прямиком к смерти, к границам Туммуз Оргмеина, к самому  сердцу
вражеской мощи. Но он не позволил выдать своих чувств голосом.
   - Тогда я передам ваш приказ. Мы идем дальше, в черные земли.

Глава 41

   Семь дней спустя они уже одолевали пространства, покрытые  черной  лавой;
среди трещин и возвышенностей этих черных земель почти ничего не росло. Пять
пиков горы Кулак хмуро взирали на мрачную пустыню внизу.  Каждая  из  вершин
была окружена фортами и изрыта туннелями; за ними темной звездой сиял Туммуз
Оргмеин, город, властвовавший теперь над центральным районом Высокого Гана.
   Прямо  напротив  места,   где   они   находились,   раскинулось   плоское
пространство голого камня, покрытого  темно-серым  песком.  Оно  протянулось
почти на целую милю, а дальше вновь начиналась лава. Лишь  случайные  чахлые
сосенки нарушали однообразие этого жестокого мира плоскостей и теней.
   Релкин раньше думал, что пустыннее пепельных  земель  ничего  в  мире  не
существует, но там по  каньонам  и  ложбинам  росли  кустарники  и  деревья,
попадались даже небольшие участки травы, где можно было пасти лошадей. Здесь
же не было ничего, кроме черного камня, местами еще теплого после  страшного
извержения, разрушившего когда-то огромную гору и оставившего  на  ее  месте
пятипалую вершину Кулака.
   От Лагдален Релкин узнал название каждого из пяти каменных пальцев.
   Пепельный конус слева был  Фейгер,  темно-серый  треугольник  с  гладкими
склонами.
   Прямо перед ними находился Мор, зазубренный утес,  покрытый  у  основания
лавой.
   Слева от него располагались спутники Мора - Лоу, Базук и Мик.
   За этими вершинами, похожими на когтистую лапу, лежал огромный город.
   Ночью они видели в небе отражение огней. Энергии, которыми управлял  Рок,
были велики  чрезвычайно  -  они  обеспечивали  бесплатное  освещение  всего
города.
   В первую ночь, когда Релкин увидел огни,  зрелище  его  напугало.  Они  с
Лагдален отъехали от лагеря в сторону, вверх по склону,  поболтать  подальше
от глаз взрослых.
   Лагдален рассказала ему, что влюблена в  капитана.  Релкин  погоревал  по
этому поводу, хотя и понимал, что тут уже  ничего  не  поделаешь.  Он  любил
Лагдален, прекрасно зная, насколько невозможной была  ответная  любовь.  Она
была на несколько лет старше, и родом из знатной семьи,  тогда  как  у  него
семьи вообще не было, если не считать семьей Стодевятый драконий эскадрон.
   Когда бы не возраст, он не посмотрел бы  на  все  остальное.  Но  он  был
младше и чувствовал себя всего лишь юнцом, в  то  время  как  она  была  уже
женщиной.
   Поэтому он держал при себе  те  слова,  которые  мечтал  ей  сказать.  Он
понимал, что она посчитает их безрассудством и даже хуже - ребячеством.
   Он слушал ее вполуха, глядя на фантастические  огни,  оттеняющие  силуэты
далеких гор; зарево от этих огней было,  как  огромный  костер  или  древний
вулкан, который вдруг начал действовать. Зрелище помогало заглушить боль  от
ее слов.
   Но горше, чем слышать от Лагдален признание  в  любви  к  капитану,  было
видеть самого Кесептона, когда они возвратились в лагерь. Релкин испытывал к
нему одно восхищение; это был человек, который снова и снова  демонстрировал
на полях сражений свою отвагу. Релкин никогда не смог бы возненавидеть  его,
так же как и не мог разлюбить Лагдален.
   Но сейчас об этом лучше было не думать. Сейчас они нарушители, вторгшиеся
в это царство лавы, где повсюду сотни шпионящих глаз, выискивающих  малейший
признак движения.
   Релкин перевел взгляд на лежащее впереди  поле  лавы.  Лессис  все  время
требовала, чтобы за местностью внимательно  наблюдали.  В  любой  момент  их
добыча могла уйти из-под носа.
   Релкин, сгорбившись, наблюдал за местностью; одним ухом  он  слышал,  как
капитан движется позади него вдоль развернутого строя солдат. Другим ухом он
слышал, как ворчали, переговариваясь, драконы. Теперь их было двое;
   Чектора оставили на берегу Оона. Лапы его сильно распухли, и  он  не  мог
продолжать поход, тем более по землям, покрытым лавой.
   Далеко в небе кружился ястреб. Релкин знал, что птица летит  сюда,  чтобы
передать донесение Лессис; ведьма и Лагдален расположились в лощине.
   Леди была уверена, что Трембоуд направляется вверх по  ближайшему  к  ним
каньону и в любой момент может скрыться в долине. План был такой: как только
он окажется в поле зрения,  они  быстро  двинутся,  чтобы  перехват