ерепа в ожерелья багутских женщин.
   Наконец возвратились долгожданные разведчики, и багуты взволновались.
   Впереди лежала река, которую они перейдут нынче вечером и встанут лагерем
в Верхнем Гане.
   Через  час  впереди  показался  ряд  низких  утесов,  нарушающих  гладкую
однообразность долины. Постепенно они подходили ближе  и  вскоре  могли  уже
рассмотреть реку, синевато-серый извив торопливой воды.
   Трембоуд не слишком-то беспокоился насчет переправы, полагая,  что  вожди
батутов знают, что делают. В конце концов, они переправлялись через реку два
раза каждый год.
   Но, к ужасу Трембоуда, переправа  быстро  превратилась  в  беспорядочную,
суматошную толкотню. Багуты старались  друг  друга  опередить,  мешали  один
другому, а скотина вообще отправилась через  реку  сама  по  себе.  Вереницу
навьюченных животных сбило с ног и чуть было не унесло  потоком,  и  женщины
тут же устроили драку, выясняя, кто виноват.
   Потом у фургона, который перевозил  имущество  семейства  Паштука,  прямо
посередине брода сломалось колесо. Движение было остановлено,  пока  мужчины
изо всех сил старались починить колесо и вытащить фургон из потока.
   Наконец багуты с грехом пополам переправились;
   Трембоуд и Бесита, несмотря на предупреждения,  стали  верхом  пересекать
поток. Лошади их плыли резво и ровно. Правда, Беситу в какой-то момент  чуть
было не отнесло в сторону, но лошадь вовремя  взяла  нужное  направление,  и
скоро они были на другом берегу, промокшие и дрожащие, но невредимые.
   На берегу царил полный хаос, племя разбиралось со своими пожитками.
   Десятки отвязавшихся лошадей  перемешались  с  навьюченными  животными  и
обозом фургонов. Повсюду сновали багутские  женщины,  распутывая  веревки  и
отвязывая животных. Шум стоял оглушительный.
   Трембоуд обернулся назад, к воде. Его люди пересекали  поток,  но  вместо
четверых всадников он увидел только троих.
   Когда они догнали его, он свирепо набросился на Раканца.
   - Где Стрейк?
   - Полагаю, подался на юг, - ответил Раканц.
   - Проклятый предатель! Рок еще оторвет ему башку.
   - Только если мы выживем. Судя по моему опыту игры в карты со Стрейком, я
могу сказать, что он из тех, кто рискует мудро.
   - М-м-м. - Трембоуд был не в восторге. Впереди сотни миль  перехода,  это
минимум четыре  дня  без  смены  лошадей.  Ему  нужны  были  люди,  коли  он
собирается  пережить  этих  багутов  и  доставить  принцессу  в  целости   и
сохранности.
   Если он  появится  в  Туммуз  Оргмеине  без  принцессы  или  ее  опозорят
кочевники, то страшно было подумать, что его ожидает. Рок  отличался  особой
жестокостью по отношению к тем, кто навлек на себя его гнев.
   Трембоуд отогнал эти мысли  и  повернулся  к  Бесите;  она  уже  раскрыла
водонепроницаемый вьюк, чтобы достать сухую одежду. Он вздохнул: по  крайней
мере можно снять эти мокрые тряпки и согреться.
   Вместе со своими людьми он забрался как можно дальше вверх по течению,  в
пределах входа в каньон. Здесь и спешились; пока солдаты пытались,  кто  как
мог, обсушиться, Трембоуд с Беситой  переоделись  в  сухое,  спрятавшись  за
камнями у самой воды.
   Наконец Трембоуд вышел  из-за  камней;  он  уже  слегка  успокоился  и  с
нетерпением ждал, когда приготовят  какую-нибудь  еду.  Он  решил,  что  они
расположатся лагерем прямо здесь, на  месте,  и  разведут  свой  собственный
костер.
   Багуты еще долго будут разбираться между собой, а если  учесть,  как  шли
дела с Паштуком, Трембоуду очень не хотелось опять просить еду у кочевников.
   К тому же, имея за спиной отвесный склон каньона, а сбоку речку, они были
с двух сторон защищены от багутских юнцов, и если эта ночь  будет  такой  же
бурной, как предыдущая, это им пригодится.
   Может, ему следовало пойти и поговорить с Паштуком? Возможно,  Паштук  до
конца не понимал, что Року известно об их путешествии, и  тот  будет  знать,
кого наказывать в  том  случае,  если  Трембоуд  и  его  пленница  не  будут
доставлены живыми и невредимыми.
   Внезапно эти мысли были прерваны  громким  шумом  вверх  по  каньону,  по
другую сторону от столпотворения лошадей, людей и фургонов.
   Шум становился все громче, послышался топот копыт, и Трембоуд увидел, как
горстка всадников в  сером  талионском  обмундировании  несется  мимо  телег
багутов, рубя на своем пути все, что попадается под руку.
   Трембоуд почувствовал на мгновенье, как у него холодеет  сердце.  Неужели
ведьма получила подкрепление и умудрилась его опередить? Как?  Это  казалось
невозможным. После сражения в  лесу  ее  отряд  был  разбит  вдребезги.  Тем
временем багутские всадники пронеслись мимо, и пронзительный крик из  глоток
десятков кочевников рассек воздух.
   Бесита взобралась обратно в седло, чтобы получше видеть. Она  рассмотрела
небольшой отряд всадников, направляющихся вверх по  каньону  и  преследуемых
примерно пятью или шестью десятками молодых воинов-багутов.
   Трембоуд последовал ее примеру. Он  нервничал,  озираясь  по  сторонам  в
ожидании какого-нибудь подвоха.
   Здесь явно поработала ведьма, он нюхом чуял ее присутствие.
   - Что они делают? - спросила Бесита. Трембоуд ни в чем не был уверен.
   - Они спешились, - произнес Раканц. - Там  некое  подобие  укрепления,  у
входа в один из тех каньонов.
   Трембоуд вытащил подзорную трубу, но держать ее  наведенной  вдаль,  сидя
верхом на лошади, напуганной всем этим хаосом, было неудобно. В конце концов
он спрыгнул на землю и взобрался на ближайшие скалы. Отсюда  наблюдать  было
легче.
   Поперек входа в боковой каньон эти глупцы выстроили стену из камней.
   Багуты пытались взять стену штурмом,  группами  по  десять  или  двадцать
человек устремляясь вперед  и  взбираясь  вверх,  навстречу  сплошному  ряду
солдат со сверкающими клинками в руках. Трембоуд увидел, как семь  багутских
храбрецов рухнули под аргонатской сталью.
   Затем в поле зрения показались еще воины. Трембоуд отвел трубу в сторону.
   Поток всадников двигался по каньону к месту завязавшейся схватки.
   - Они что, идиоты? Все туда решили рвануть? - воскликнул он. - Да  у  них
не больше мозгов, чем у лошадей.
   Пока Трембоуд беспомощно наблюдал, багуты подъехали ко  входу  в  боковой
каньон, спешились и образовали огромную  толпу,  окружив  стену.  Затем  они
скопом бросились на стену, с трудом взобрались наверх и оказались  брюхом  к
брюху с защитниками.
   Трембоуд был в ужасе. По крайней мере дюжина  багутов  погибла  в  первой
атаке, и теперь он видел, как взвиваются и  опускаются  лезвия  и  кочевники
шатаются и падают.
   -  Нет,  таких  свиней  еще  поискать!  -  воскликнул  он.  -  Вы  только
посмотрите, как они торопятся на бойню.
   История выглядела уж слишком глупой, чтобы быть правдой.  Зачем  солдатам
Аргоната принимать на себя весь отряд батутов? Почему багуты впустую  тратят
свои жизни в этой сумасшедшей атаке?
   У Трембоуда побежали мурашки по коже. Ведьма была где-то там, и это  было
частью ее жуткого  замысла.  Волосы  у  него  встали  дыбом.  Он  ощущал  ее
присутствие, как туман, висящий вокруг него.
   Он  осмотрел  окрестности.  Лошади  сбились  в  кучу  в  тупом  смятении,
загнанные к самому берегу реки. Плотная масса фургонов  скопилась  в  центре
вместе с десятками женщин, перегонявших лошадей,  быков  и  длинные  шеренги
рабов, в основном злополучных теитольских селян.  Бичи  с  треском  хлестали
направо и налево, покуда багутские женщины с их грубыми голосами  вносили  в
этот хаос хоть какой-то порядок.
   Колдунья определенно что-то замышляла. Трембоуд снова посмотрел в сторону
сражающихся. Битва достигла, своего рода кульминации, драка уже шла на самой
куче камней.
   А затем он услышал вопли, причем один голос из хора принадлежал ему.  Это
окончательно лишило Трембоуда равновесия и в переносном, и в прямом смысле -
он по уши погрузился в воду.
   Трембоуд волчком развернулся.
   - Какого... - И почувствовал, как слова замирают на языке.
   Громадные монстры поднимались из реки и выходили на берег. Боевые драконы
с жуткими длинными мечами, поблескивающими в их лапах. Он почувствовал,  как
округлились его глаза.
   Драконы вышли на берег прямо посреди повозок со скарбом кочевников. Крики
женщин слились с новым звуком, это поднимались и падали огромные мечи.
   Трембоуд в ужасе наблюдал, как  какой-то  из  исполинских  зверей  содрал
крышу с одного  из  фургонов  и  она  закружилась  в  воздухе,  пока  дракон
пробивался через толпу багутов. Мгновенно у Трембоуда созрело решение.
   - Назад! Всем немедленно переправляться на восточный берег!
   Ловушка! Гнусная ловушка!
   Очевидное объяснение промелькнуло у него в голове. Сражение в  лесу  было
уловкой. А теперь ведьма устроила им настоящую ловушку. Не удивительно,  что
так легко удалось подойти к ним с фланга и разгромить отряд.  Все  это  было
частью тщательно продуманного плана.
   Трембоуд заскрежетал зубами и погнал свою лошадь обратно в реку. Нет  уж,
ничего у нее не выйдет, лопни ее глаза!
   Если только за всем этим не скрывается еще одна хитрость, о которой он не
подумал. С внезапным ужасом в сердце он  стал  вглядываться  вперед,  но  на
другом берегу ничего нельзя было разглядеть.
   Вдруг  где-то  там  прячется  талионская  кавалерия?  Что   если   ведьма
рассчитала каждое его движение и теперь спокойно поджидала на той стороне?
   Трембоуд приостановился, раздираемый сомнениями.
   Именем черных богов, опасность была везде. Трембоуд чувствовал,  как  еще
чуть-чуть - и голова его лопнет от напряжения. Он с трудом пытался  с  собой
совладать.
   Драконы подбирались  все  ближе  -  нельзя  было  терять  ни  минуты!  Он
заторопился, хватаясь за поводья лошади Беситы и волоча ее  за  собой.  Вода
была такой же холодной,  как  и  при  первой  их  переправе,  только  теперь
приходилось плыть в темноте.
   Лошадь его неуверенно ступала по дну. Он раздраженно ее понукал; внезапно
она поднялась на дыбы, а затем поскользнулась и рухнула в воду.
   Трембоуд, сыпля проклятиями, пошел ко дну, перевернулся несколько раз,  и
тут  ужасная  вспышка  света  осветила  воду  вокруг  него,  как  будто  это
происходило при свете дня.  Он  четко  увидел  илистое  дно,  какую-то  рыбу
поодаль, крабов и камни, выступающие из тины.
   И когда он выплыл, чтобы глотнуть воздуха, все и  вся  вокруг  него  было
поражено слепотой.

Глава 38

   Схватка была отчаянная. Двадцать пять солдат, несколько мальчишек и  одна
женщина противостояли  сотням  багутских  воинов.  Единственной  их  защитой
служила грубая стена из камней, которую они сложили утром.
   Но багуты оказались без предводителей и бросились на  штурм,  вооруженные
одними лишь кривыми саблями.  Для  сражений  верхом  такие  сабли  подходили
отлично, но только не для пешей атаки.
   С  первым  штурмом  было  довольно  легко  управиться.  Солдаты   Марнери
построились в две шеренги, впереди - мечи, сзади - копья. По обеим  сторонам
сгруппировались  талионские  кавалеристы  и  драконопасы.  Кесептон,   Уилд,
субадар Йортч и Дьюкс  выстроились  позади  этого  ряда,  готовые  броситься
вперед, чтобы заткнуть любую прореху, если возникнет необходимость.
   Кесептон и Уилд вытащили свои короткие клинки, Дьюкс  тоже;  у  Йортча  в
руках была  кавалерийская  сабля,  оружие  не  совсем  надежное  при  тесной
схватке.
   За стеной, у небольшого костра, ведьма, низко опустив голову,  занималась
своим колдовским делом;  лицо  ее  было  напряженно-сосредоточенным.  На  ее
коленях лежала выпотрошенная крыса, ибо магия врагов пускала корни лишь там,
где была смерть. В одной руке она  держала  крошечный  кисет,  туго  набитый
чужеродным веществом Твари Пустоты, взятым из жуткого колодца  безжизненного
Дуггута. В другой она сконцентрировала дух умершей крысы. На губах  ее  была
кровь, потому что вкус крови также был важен в этом колдовстве.
   При помощи всех этих вещей она сплела  заклинание,  жестокое  заклинание,
которое могло принести гибель всем окружающим. Лессис была хорошо знакома  с
тайными знаниями Повелителей, возможно даже, она знала их лучше,  чем  любая
другая верховная ведьма своего времени, но в данном случае  этих  знаний  ей
было мало. Например, она не  знала,  насколько  сильными  будут  последствия
колдовства.
   Колдовство могло просто послужить ее целям, но с равной вероятностью  оно
способно  было  выжечь  половину  долины  Ган   шаровой   молнией,   которая
прокатилась бы дальше по всему свету. К  сожалению,  ей  ничего  другого  не
оставалось, кроме как испытать колдовство на деле.
   Солдаты Марнери отразили первый набег багутов, выставив перед собой щиты;
кривые сабли кочевников молотили впустую, а затем  были  отбиты  при  помощи
коротких аргонатских мечей.
   Семь  багутов  рухнули  в  считанные  мгновения,  стрелы   из   арбалетов
драконопасов  пригвоздили  еще  двоих,  и  остальные,   примерно   пятьдесят
нападавших, отступили в панике, напуганные потерями.
   На расстоянии около пятидесяти шагов они перегруппировались.  Драконопасы
перестали стрелять, не желая  тратить  впустую  стрелы.  Багуты  возобновили
хриплые боевые выкрики и  песнопения.  Несколько  человек  поскакали  назад,
предупредить товарищей и просить подкрепления. Другие достали луки и  начали
стрелять по каньону.
   Скрючившись за стеной, Релкин смотрел, как Лессис трудится у  костра.  Он
всем телом чувствовал неистовство магической силы. Волосы у него на загривке
поднялись  дыбом;  там,  где  сидела  Лессис,   находился   источник   некой
сверхъестественной  энергии,  нечто  безбрежное  и  ужасное,  нечестивое   и
жестокое, и мощь его нарастала.
   Проглотив слюну, Релкин перевел взгляд на шеренгу солдат.  Они  буквально
рвались в бой: глаза горели огнем, мечи подрагивали в нетерпеливых руках.  В
первом столкновении они  отделались  лишь  царапинами,  и  теперь  не  могли
дождаться, когда враг нападет опять.
   Сержант Дьюкс на шаг отступил от стены и завел боевую песню.
   - Аргонат! - взревел он.
   - Не дрогнет! - кричали ему в ответ.
   - Аргонат!
   - Не сдастся!
   - Аргонат!
   - Победит!
   - Аргонат!
   И вновь стрелы засвистели над головами и рикошетом отскочили  от  скал  в
дальнем конце маленького каньона.
   Багуты сражались  так  же,  как  воины  Теитола,  когда  у  них  не  было
предводителя.  Солдаты  Аргоната  чувствовали  себя  достаточно  уверенно  в
подобных столкновениях.
   - Аргонат! - кричали они.
   Грохот лошадиных копыт возвестил появление дополнительных сил противника.
   С грубыми выкриками они спрыгивали на землю и бежали к преграде. На  ходу
они ругали солдат, отступивших после первого штурма, обзывая  их  трусами  и
рабами.
   Около пятидесяти храбрецов, что участвовали в первой атаке,  пристыженные
этими оскорблениями, тоже бросились вперед. Шарканье ног по камням послужило
сигналом солдатам  Марнери,  и  они  снова  ринулись  вверх  по  стене,  где
столкнулись с багутами щит в щит.
   Хотя перевес теперь был на  стороне  противника,  для  багутов  положение
по-прежнему улучшилось ненамного. Как только они лезли вперед, их убивали, и
тела мертвецов мешали багутским воинам  занести  для  удара  длинные  кривые
сабли.
   Багутские щиты все время были зажаты, а некоторые даже  вырывало  из  рук
под давлением мертвых тел, когда они падали на живых сверху.
   И во всей этой мясорубке мечи и  копья  солдат  Марнери  кололи  снова  и
снова, отыскивая незащищенные  шеи  и  животы,  чтобы  вышибить  дух  из  их
владельцев.
   И все же на левом фланге численный перевес начал сказываться;  талионские
кавалеристы были не столь искусны в подобных битвах. Пару кавалеристов сбили
в атаке, и Кесептон с Уилдом бросились влево, чтобы заткнуть брешь.
   Затем очередной рывок багутов прорвал  правый  фланг.  Лессис  в  тревоге
подняла глаза: багуты бежали дальше, а заклинанье было готово не до конца.
   Релкин оглянулся, проследил ее взгляд и вместе  с  другими  драконопасами
побежал на правый фланг. Он мельком увидел кривоногих мужчин, их  обнаженные
груди блестели от масла; какая-то изогнутая сабля взвилась над его  головой,
он принял удар на щит и чуть не свалился с ног. Рука Релкина онемела, но  он
с коротким мечом бросился на соперника и заставил того защищаться.
   Перед ним возникло вопящее, искаженное яростью лицо. Релкин увернулся  от
стремительного удара и, когда враг хотел нанести второй, вовремя  заслонился
щитом.
   Инстинктивно он рубанул мечом, в это время багута  сзади  кто-то  толкнул
вперед, и тот не смог уйти от удара Релкина; клинок попал в цель, и кочевник
был пригвожден к щитам, напиравшим сзади. С болезненным стоном багут рухнул,
потащив за собой меч Релкина.
   Драконопас отступил, потрясенный. Он отбил удар очередного багута  слева,
споткнулся о тело какого-то талионца и едва не упал.
   Другой  кавалерист  откатился  с  криком  назад,  получив  глубокую  рану
багугским клинком; тело его опрокинулось, отлетело назад  к  костру  и  чуть
было не повалило Лессис. Она даже не моргнула глазом, лишь сплюнула в  огонь
крысиную кровь и прошептала заключительные слова заклинания.  Мешочек  в  ее
руке прыгал и дрожал. Тварь страстно желала возродиться к ужасающей жизни.
   Все было почти готово. Но последний процесс был самым сложным, потому что
требовалось заполучить жизнь зарождающейся Твари Пустоты и превратить  ее  в
более простые энергии. Лессис сосредоточилась  вновь,  фиксируя  на  мешочке
столь интенсивный взгляд, что тот начал дымиться.
   На этот раз солдаты Марнери были  атакованы  с  правого  фланга.  Релкина
отбросило в сторону от удара  какого-то  могучего  парня;  скользящая  сталь
прозвенела по его шлему, и он повалился на колени.
   Один из солдат упал,  пораженный  ножом  в  живот.  Рядом  умирал  багут,
получив удар мечом в сердце. Кочевники напирали.
   Кесептон был уже в гуще схватки, с ним еще один солдат Марнери, и скоро с
диким воплем к ним  присоединился  субадар  Йортч;  их  мечи  обрушились  на
атакующих багутов. Люди  падали,  груда  тел  росла;  Кесептон  шел  первым,
сокрушая все на своем пути и оттесняя дрогнувших багутов назад.
   Кесептон тяжело дышал, его привычная к сражениям рука понемногу  уставала
от такой тяжкой работы. Он увидел Релкина, нагнулся  и,  подобрав  его  меч,
передал драконопасу.
   - Они опять идут слева, сэр! - задыхаясь, проговорил Уилд.
   Кесептон поднял глаза и бросился туда. Йортч наблюдал за Лессис.
   - Кажется, все мы умрем в этом месте.
   - А я полагаю, что нет, - отвечал Кесептон. - Не умрем!
   Багуты подступили вновь и, навалившись скопом, прорвали ряды защитников.
   Один из кавалеристов был опрокинут, а солдат Марнери  ранен  в  спину,  а
затем обезглавлен, пока падал.
   Релкина отбросил назад какой-то здоровенный багут в доспехах на  груди  и
плечах. В следующее мгновенье взметнулась кривая сабля и столкнулась  клинок
к клинку с мечом Релкина. Драконопас почувствовал, как запястье его тяжелеет
одновременно со звуком удара.
   Сабля взвилась снова, и Релкин не смог вовремя поднять щит. Он увильнул и
почувствовал, как лезвие скользнуло по его шлему.
   Он зашатался; кочевник  пошел  на  Релкина,  чтобы  вспороть  драконопасу
живот, но был сражен пикой, вонзившейся ему в глотку.
   Релкин взялся руками за копье и потащил  его  вперед.  Копьеносец  уперся
ногой в бедро багута, с силой вогнал копье глубже и опрокинул кочевника.
   В голове звенело, но, движимый инстинктом,  Релкин  вовремя  поднял  щит,
защищая копьеносца от врага слева,  и  принял  очередной  тяжелый  удар,  от
которого содрогнулись его рука и плечо. Левая рука Релкина налилась свинцом,
голова болела, и он едва мог соображать. Когда он попытался глотнуть, у него
запершило в пересохшей глотке.
   Внезапно внизу  у  реки  возник  шум.  Пронзительно  закричали  багутские
женщины.
   Кочевники-мужчины  притихли  и  дрогнули.  Более  тридцати  из  них   уже
поплатились жизнью за свою необдуманную атаку. В таког