леной  кожей,  упругим
хвостом и бархатными крыльями?
   Сказать было невозможно. Пение оборвалось.
   Единственное, в чем был Базил уверен, это в том, что на следующий год она
вернется к горе Ульмо. И если ему удастся добраться туда в  это  время,  они
вновь будут вместе.
   Но разве мог боевой дракон знать наверняка, где он  окажется  через  год?
Вот в чем была проблема! И все равно он твердо  решил  несмотря  ни  на  что
вернуться и завоевать ее снова. Это вызвало у него прилив радости,  накатили
счастливые воспоминания, и песня полилась снова, еще громче, чем прежде.
   Полилась и вдруг оборвалась, остановленная раскатистым ревом. Звук пришел
откуда-то спереди, из лесной чащи, по правую  сторону  от  тропы.  И  хозяин
голоса был, похоже, недалеко.
   Одновременно с рычанием появилось множество запахов.  Во-первых  -  запах
сырого мяса,  с  преобладанием  запаха  крови.  Во-вторых,  воняло  каким-то
крупным млекопитающим, судя по причудливой смеси аромата мускуса и нечистот.
Базил порылся в памяти. На что же это похоже? Кошка?  Нет,  не  кошка  и  не
собака. Что тогда? Вол? Корова? Лошадь? Свинья? Ни то, ни другое, ни третье.
Именем древних драконов, что это может быть? И тут до него дошло. Медведь!
   Медведь!!!
   Базил замедлил поступь и уставился в темноту. Драконы  хорошо  видят  без
света; возможно, и не так остро, как кошки, но лучше, чем большинство прочих
существ. А Базилу очень даже хотелось как следует рассмотреть медведя.  Ведь
отдельные особи достигали чудовищных размеров и могли быть очень агрессивны.
   Даже боевому дракону-кожистоспиннику не хотелось с таким столкнуться.
   Несколько мгновений спустя  Базилу  удалось  разглядеть  огромное  черное
пятно на фоне равномерного мрака под соснами. Медведь  был  близко,  он  был
рассержен и удивлен, он был готов к нападению и, похоже, был не из мелких.
   Тем временем запах мяса растревожил желудок Базила.  Когда  ж  это  он  в
последний раз ел? Лишь только Базил об этом подумал, как понял,  что  просто
подыхает от голода.
   Голод, конечно, голодом, только есть  ведь  придется  сырое  мясо.  Можно
подумать, что он какой-то  дикий  дракон.  Одним  словом,  Базила  раздирали
сомнения. Сырое мясо претило его цивилизованной натуре - как-никак, а жил он
среди людей. Но, с другой  стороны,  драконы  -  естественно,  не  сытые,  а
голодные - пожирают все что ни попадя.
   И голод в результате взял верх. Базил подошел ближе, снял с плеч свой щит
и просунул в лямки левую лапу. Вся добыча ему не нужна, малость он оставит и
для медведя.
   Вообще-то еще не известно, кому эта добыча принадлежит.  Медведи  большие
мастера зариться на чужое: кто-нибудь поймает, а они отберут  -  все  лучше,
нежели самому бегать. Базил припомнил кое-какие  истории  из  тех,  что  ему
рассказывали в деревенской школе и  Куоше.  Тем  временем  медведь  с  ревом
выбежал на тропу, поднялся на задние лапы и зарычал снова. Баз  присвистнул.
Медведь был громадный, ростом с самого Базила, и тянул, пожалуй, на тонну, а
то и больше.
   Медведи, которых он видел раньше, все были черными, из провинции  Голубых
Камней, и редко какой из них имел рост, превышающий человеческий. Те медведи
не представляли угрозы ни для дракона, ни для человека, они боялись копий  и
стрел, взимающих с них смертельную пошлину.
   Здесь же был случай особый - огромный бурый медведь, и рычал он на Базила
вызывающе, и находился всего в десяти  футах,  и  вонь  от  него  была  хуже
некуда.
   От ненависти и страха  медведь  сделался  особенно  буен  и  яростен.  Он
прорычал вызов странно пахнущему созданию, поднявшемуся на него  из  ночного
мрака.
   Медведь был семи лет от роду и в расцвете сил, но в данный момент, говоря
по правде, он был слегка  озадачен,  даже  встревожен,  наверно,  впервые  с
детства.
   Никогда еще, разве только в ночных кошмарах, не  видел  он  ничего  столь
огромного, как Базил Хвостолом.
   И пахло это существо как-то совсем непривычно. От него несло и человеком,
и кожей, и металлом, и немного змеей, и чем-то,  похожим  на  кровь,  но  не
такую  кровь,  что  когда-либо  пробовал  сам  медведь.  И  вновь  косолапый
вызывающе заревел. Базил услышал в этом вызове гнев, но не  испугался.  -  У
тебя здесь мяса больше, чем в тебя  влезет,  дружок,  -  произнес  он  самым
миролюбивым тоном, на какой только был  способен.  -  Дракон  возьмет  всего
половину, если ты, конечно, не возражаешь.
   На его короткую речь медведь прореагировал дурно, возможно, понимая  если
не слова, то хотя бы намерения дракона. Он встал на четыре лапы и  пошел  по
тропе, яростно рыча.
   - Ага, - сказал дракон, - значит, все-таки возражаешь.
   Базил встретил его широкими взмахами Пиокара и выставленным щитом.
   Медведь врезался в щит, затем схватил его и отпихнул Базила на пару шагов
назад. Щит по-прежнему  оставался  между  ними,  и,  разочарованно  взревев,
медведь шарахнул его с левой наотмашь.
   От удара Базил едва не свалился с ног и отступил еще на один шаг. Медведь
был ужасно силен, почти как темно-бордовый тролль, а может, даже сильнее. Но
зато он был безоружен, и ему стоило преподать урок смирения.
   - Глупый ты медвежонок, - пробурчал Базил и, уйдя вправо, ударил Пиокаром
плашмя; по лесу прокатилось глухое эхо, меч попал медведю в огузок.
   Потрясенный медведь завизжал от боли.
   Пиокар развернулся снова и  выдал  еще  одну  порцию,  хотя  и  не  столь
солидную, как до этого. Медведь подпрыгнул и чуть было не растянулся,  когда
приземлялся. Базил издал страшный рев  и  пошел  в  атаку,  подняв  меч  для
очередного удара.
   Удар пришелся медведю по голове. Тот осел  на  мгновение  и  откатился  в
сторону, круша тушей хлипкие деревца. Потом рыча бросился на обидчика.
   Базил  принял  вызов,  с  силой  опустил  щит  вниз,  чтобы  хоть  чем-то
порадовать медвежьи лапы, и стал хлестать медведя по бокам и по заднице.
   Тот  попытался  надкусить  щит,  и  огромные  брызги  слюны  полетели   в
физиономию Базила. Базил стряхнул их прочь, а зверюга тем временем оттолкнул
его назад.
   Наступила передышка.  Медведь  снова  встал  на  задние  лапы,  обдумывая
ситуацию. По всему выходило, что дракой тут ничего не сделаешь, да и задница
страшно ныла. Он еще раз посмотрел на чудовище. А стоит ли с таким драться?
   Чего хорошего быть излупленным противником, до которого ты даже не можешь
достать?
   Медведь сильно засомневался.
   Внезапно Базил испустил пронзительный вопль и атаковал. Медведь в  панике
обратился в бегство, только кусты трещали.
   Оставаться здесь, чтобы драться с этим чудовищем за останки старого лося,
- нетушки, с него хватит. Пора подаваться в места, где поспокойней.  Никогда
еще ему не приходилось от кого-нибудь драпать,  но  когда-то  ведь  начинать
надо.
   Базил быстренько оценил качество задранного лося. Животное  было  старым,
тощим, одни ребра из-под кожи торчат.  Естественно,  такому  не  убежать  от
медведя.
   И мясо у него наверняка жесткое, значит, придется очень долго жевать.
   Вздохнув, он раскромсал тушу надвое, взял  переднюю  часть  и  оттащил  в
сторону.
   Базил грубо разделал ее мечом и обтер лезвие, прежде чем убрать в ножны.
   Потом сел на камень и принялся за добычу. Ел он жадно, бесконечно работая
челюстями и проливая реки слюны. Большие кости летели в кусты, остальные  он
пережевывал и проглатывал.
   Это тебе, конечно, не лапша с акхом и не жареная  лососина,  и  не  любая
другая цивилизованная пища, к которой он привык, живя  среди  людей.  Вот  у
кого, между прочим, надо учиться  -  люди  подняли  кулинарное  искусство  и
культуру питания на такие высоты, которые другим племенам и не снились.  Но,
пережевывая жесткую, вонючую плоть старого лося, Базил вдруг ощутил,  как  в
его сердце пробуждается что-то дикое и первобытное.  Есть  сырое  мясо  было
чем-то естественным, к чему он был  предназначен,  точно  так  же,  как  ему
предназначалось драться за самку и, выиграв в бою, заполучить ее на  вершине
горы. Вкус мяса, казавшийся поначалу кислым и пряным, постепенно  становился
вполне приемлемым и даже приятным.
   Он уже почти покончил с едой, когда  услышал  поблизости  какие-то  новые
звуки. Злобный вой и рычание эхом отдавались между деревьями.
   Оглянувшись, он увидел, как несколько  мелких  животных  суетятся  вокруг
оставшейся половины туши. По  их  рычанию  Базил  определил,  что  это  стая
койотов, и хищники на кого-то злятся.
   Базил потихоньку подобрался  поближе.  Как  и  большинство  драконов,  он
обладал способностью передвигаться по  лесу  бесшумно,  и  теперь  находился
примерно за пятьдесят  футов  от  скандалящих  хищников.  Ветер  дул  в  его
сторону, поэтому повздорившие зверьки не замечали его присутствия.
   Над лосем  скрючилось  небольшое  темное  создание  с  крупной  пастью  и
большими зубами. Оно скалилось и рычало на троицу  окружавших  его  койотов,
отгоняя их от добычи. Но все равно какой-нибудь из койотов бросался вперед и
кусал ему задницу или хвост.
   Базил немного понаблюдал за соревнованием. Троих койотов  было,  пожалуй,
маловато для этого упрямого паренька.
   Внезапно ветер переменился, донося  до  них  его  запах.  Базил  выступил
вперед и издал громкое шипение. Койоты чуть было не повыпрыгивали  из  своих
шкур и исчезли м мгновение ока. Однако зверек, овладевший  добычей,  остался
на месте, продолжая вызывающе рычать.
   Базил уставился на  него  сверху  вниз.  При  лунном  свете  было  трудно
рассмотреть зверя подробно, но скоро Баз догадался.
   - Ах ты, жадина, - фыркнул он. Неудивительно - эта самая злобная тварь из
всех хищников скорее умрет, чем что-нибудь уступит другим.
   Базил некоторое время рассматривал росомаху.  Потом  пихнул  ее  Пиокаром
раз, другой, но та и не думала убегать, а только яростно  подвывала.  Затем,
смеясь, он оставил ее в покое и продолжил свой путь по тропе.
   На том месте, где он поужинал лосем, уже вовсю пировали  норки  и  ласки,
подъедая остатки.
   Далеко впереди виднелась темная, протянувшаяся от  края  до  края  долина
Ган; в лунном свете мерцали излучины полноводных рек, пересекающих ее  здесь
и там.
   Базил собирался спуститься в долину, отыскать Арго и двигаться вдоль реки
до форта Далхаузи. Затем как-нибудь перебраться  через  реку  и  доложить  о
прибытии.
   Такое решение казалась ему более разумным, нежели  поиски  в  бесконечных
лесах Тунины остатков отряда капитана Кесептона.
   Единственное, что не давало ему покоя, это мысль о  драконопасе,  который
бродит сейчас неприкаянный, без дракона, и некому  за  ним  присмотреть.  Он
никогда себе не простит, если с мальчишкой что-то случится.  Ну  почему  ему
взбрело в голову пуститься в погоню? Это надо же, вышколенный боевой дракон,
а совсем потерял рассудок, когда убили бедного Кепабара.
   Что ж, по крайней мере, теперь  он  будет  умнее  и  не  станет  пытаться
отыскать в Тунине отряд Кесептона. В конце концов, после Далхаузи они  могут
где-нибудь воссоединиться. А в Тунине  можно  блуждать  годами,  терпеть  от
эльфов и жить дикарем, промышляя лосями да медведями!
   Сосновый лес внезапно стал реже,  и  Базил  обнаружил,  что  оказался  на
оленьей тропе, проходившей вдоль отступающего  от  горы  кряжа.  На  дальнем
конце кряжа  его  что-то  заинтересовало.  Похоже,  там  была  крепость,  он
разглядел стены и башни.
   Неужели здесь одна из застав легиона? Если так, то задача его значительно
упрощается. Отсюда можно будет передать сообщение,  и  он  в  считанные  дни
воссоединится с Релкиным и остатками Стодевятого.
   Он ускорил шаг, поднимаясь по изборожденному оврагами склону с островками
молодых дубов и берез. Наконец он одолел последний овраг  и  обнаружил,  что
стоит на краю сухого рва. Только теперь до него дошло: стены города  были  в
руинах.
   Битые камни беспорядочно заполняли ров, поблескивая в свете луны.
   Зазубренные башни были разрушены. Руины выглядели очень древними.
   Заинтригованный, Базил шагнул вперед, перелез через ров и нашел  брешь  в
кирпичной кладке, собираясь пробраться в город.

Глава 31

   Лагерь был разбит примерно в миле от города - несколько палаток,  укрытия
для драконов, три разожженных костра, загоны для лошадей.
   Лагерь молчал; солдаты, пережившие за последние дни  две  тяжелых  битвы,
были утомлены и помяты. Они слишком много сражались и повидали слишком много
смертей, чтобы хотя  бы  мысль  о  веселье  пришла  им  в  голову.  Учитывая
вероятные темы разговоров, это было и к лучшему.
   Даже кузнец Каустрэп был слишком утомлен, чтобы чинить накопившиеся  горы
оружия. После вечерней  трапезы,  промочив  глотку  порцией  виски,  которую
выделил капитан, все улеглись и заснули, кроме тех горемык,  которым  выпало
дежурить в дозоре.
   Но, несмотря на усталость, в  людях  жило  что-то  недоброе,  угрожающее;
солдаты были близки к мятежу. После сражения при Оссур Галане поползли слухи
о том, что ожидало их впереди. Поговаривали, будто ведьма  собирается  вести
их в долину Ган. Лошадей у них теперь было достаточно,  на  каждого  солдата
хватало, вот они и отправятся верхом в преисподнюю  под  командованием  этой
ведьмы.
   А еще говорили, что капитан ослеплен страстью к молодой ученице ведьмы, и
помощи теперь от него никакой. Никому не хотелось идти за ведьмой  в  долину
Ган, чтобы навсегда потеряться в море травы, пока их не прикончат  кочевники
или не возьмут в плен и не продадут в рабство в Туммуз Оргмеин.
   Говорили об этом вполголоса, но настроение было  у  всех  одно;  если  бы
капитан дал приказ отправиться в Ган,  то  его  бы  просто  убили  вместе  с
ведьмой и ее ученицей. Более того, всякого, кто выступит  против,  убили  бы
тоже, а после сказали бы властям, что они погибли в бою.  Открытым,  правда,
оставался вопрос с драконами - что если они  не  признают  такого  положения
дел? - но об этом пока не думали.
   А у костра драконов Стодевятого эскадрона пастухи толковали  о  последних
событиях. Они горевали о Томасе, погибшем рядом со  старым  Кепабаром,  и  о
драконопасе Сорика Калструле, который был найден мертвым уже после сражения;
его убили в чаще, пока продолжалась погоня за врагом.
   Три оставшихся дракона, Чектор, Вандер и Несесситас, спали вокруг костра.
   Драконопасы улеглись по соседству с ними. Релкин и Марко Вели  свернулись
калачиком рядом с Несесситас; Релкин не спал, его одолевали грустные думы  о
Базиле, который пропал в незнакомом лесу.
   Никто не знал, что случилось  с  Хвостоломом  после  его  дикой  атаки  и
бешеной погони через лес; кожистоспинник из Куоша исчез.
   Релкин почему-то был уверен, что дракон  не  погиб.  Если  бы  Базил  был
мертв, то Релкин несомненно почувствовал бы это.
   Но беспокойство не проходило: что если Базил сломал где-нибудь  ногу  или
лежит раненный и не может двигаться? А вдруг он умрет от одиночества или  от
голода?
   Слезы навернулись Релкину на глаза, несмотря на  то,  что  ему  было  уже
пятнадцать и он был закаленным бойцом. Его дракон потерялся, и с  ним  могло
случиться все что угодно.
   Как Релкин ни был измучен, заснуть он не мог. Он слышал, как Розен  Джейб
по другую сторону костра разговаривает со спящим  Вандером.  Вандер  получил
опасное ранение в ногу, он не мог идти дальше и его  должны  были  отправить
обратно в Арго, как только он сможет передвигаться.
   Рядом храпела  Несесситас,  мягко  и,  как  всегда,  нежно.  Марко  спал,
Хелтифер  тоже  спал,  завернувшись  в  свои  одеяла.  Даже  эльфы-охотники,
посланные из войска Матуголина, спали рядком возле Хелтифера.
   И не было ничего, что могло бы отвлечь Релкина от его страшных  мыслей  о
пропавшем драконе. Некоторое время он беспокойно ворочался с  боку  на  бок,
затем встал и побрел прочь, посмотреть, что делается у других костров.
   Он подумывал, не плюнуть ли на приказ и не отправиться ли в лес на поиски
База. За пределами лагеря  рыскали  эльфы,  но  Релкин  не  доверял  лесному
народу, когда дело касалось драконов. Сообщат ли они, что раненый дракон  не
может передвигаться и умирает в одиночестве голодной смертью?
   Релкин подошел к самому большому костру, где готовили ужин. Оставшийся  в
живых повар Россо спал, кузнец Каустрэп тоже. Солдаты Марнери спали рядом  в
своих одеялах.
   Релкин побрел дальше, к костру кавалеристов-талионцев, которые устроились
поодаль от остальных, привязав поблизости своих лошадей.
   Несколько солдат все еще не спали. Они прибавили  к  порции  рома  фляжку
черного спирта, прихваченную на поле боя. Черное зелье Туммуз Оргмеина  было
сладким, жгучим и испорченным черной магией,  чтобы  подпитать  боевой  пыл.
Самый трусливый бес мог превратиться в  настоящего  льва,  если  всего  лишь
полкружки этого пойла залить в его сопротивляющуюся глотку.
   Глаза кавалеристов от черного зелья горели недобрым огнем. Их  нечесанные
длинные волосы торчали в разные стороны. Мундиры были  распахнуты,  несмотря
на холодный воздух; им было жарко от распирающей их  энергии.  Говорили  они
громко и грубо.
   Релкин присел на корточках неподалеку; молодые люди не обращали  на  него
внимания, передавая  по  кругу  фляжку  в  очередной  раз.  В  основном  они
жаловались на ведьм. Для одного из них - кавалериста Джорса, толстого  парня
из города Во, - это стало чем-то вроде  навязчивой  идеи.  Когда  кавалерист
Менсер, передавая фляжку, сказал: "И проклятие ведьмам!", - Джорс заревел  в
ответ:
   - Правильно, черт возьми! Гори они все в аду! Тут Джорс что-то вспомнил.
   - Кроме этой маленькой девчонки из Марнери. Мы ее оставим себе.
   Сказав  это,  Джорс  расправил  свои  длинные   густые   усы.   Остальные
рассмеялись и хлопнули ладонями по бедрам.
   - Верно, мысль неплохая. Девчонку надо оставить.
   - Прелестная маленькая чертовка.  Именем  богов,  где  они  только  таких
берут?
   - Друг мой, теперь и нам от них кое-что перепало.
   - Например, грудь, которую стоит обследовать?
   - Ха-ха. Парочку вечеров я бы этому посвятил.
   - Так или иначе, но я ее уже поимел, - сказал Джорс.
   - Что? - Ему никто не поверил. Джорс всегда считался  треплом,  но  такое
даже для него было слишком.
   - Да, это было ночью в лесу, когда мы стояли лагерем вместе с эльфами.
   - Неужели? - осведомился Менсер с наиграным беспокойством. - А как же  ты
отогнал от нее эльфов? Они же  сами  не  свои,  когда  унюхают  возбужденную
женщину.
   - Я договорился с их принцем, и после меня он тоже разок попробовал.
   - Держу пари, он не стал особенно торговаться.
   - Еще бы. Она была такая нежненькая, такая миленькая,  а  сколько  в  ней
было энтузиазма! Чему их там, этих ведьм, учат - это же просто преступление!
   - Ну ты и врать! - рассмеялся Менсер. Разве такое могло быть правдой?
   Неужели этот идиот Джорс действительно добился своего с этой  симпатичной
девчонкой? Менсер не мог такого снести.
   И не он один.
   Игривое настроение Джорса внезапно оборвала пощечина.
   - Какого  черта?  -  взревел  он,  вскакивая.  И  обнаружил  перед  собой
драконопаса со сверкающим кинжалом в руке.
   - Ты оскверняешь имя Лагдален из  Тарчо.  Возьми  свои  слова  обратно  и
признай, что все это ложь. Иначе тебе придется отвечать передо мной.  Сейчас
же!
   Проклятый драконопас, как он смеет с ним так разговаривать!
   - Отвечать перед тобой, вот как? Что ж, я... я с радостью!
   Джорс вытащил свой кинжал; он был тяжелее, чем кинжал Релкина, и лезвие у
него было шире.
   - И еще я с радостью вырежу у тебя печенку, вонючий ты сосунок!
   Остальные вскочили на ноги.
   - Успокойся, Джорс, - громко произнес Менсер. - Он же  мальчишка.  Выдери
его хорошенько, без всякой крови.
   Но Джорс не слушал. В пьяном гневе он пошел на Релкина.
   Релкин увернулся от его выпада, проскочил влево и двинул Джорсу  коленкой
между ног. Джорс  хрюкнул,  зашатался  и  плюхнулся  на  колени.  Согнувшись
пополам, он кашлял и брызгал слюной.
   Релкин стоял над ним, молясь, чтобы он не поднялся на ноги