время  уйти  на  покой.  Она  мечтала  о  вилле  на
зеуксадском побережье, чтобы проводить все время в собственном саду и, может
быть, варить домашнее вино.
   За  паренька,  похоже,  можно  было  выручить  достаточно  денег,   чтобы
приобрести виллу. На урдхском рынке необычных  невольников  для  чувственных
наслаждений парень пошел бы на  ура.  Кожный  покров  и  вправду  впечатлял,
будучи чем-то средним между крокодильей, змеиной и жабьей кожей. На ощупь он
был твердым и блестел, как кожа самого лучшего качества.
   За тысячи лет управления землей вкусы аристократии древнего  Урдха  стали
весьма причудливыми. В Порт-Тарквиле  живет  купец  по  имени  Негус;  можно
скооперироваться с ним при условии равного раздела барышей и  даже  получить
свои пятьдесят процентов вперед - до того как юношу увезут в Урдх.
   Пострема уже почти чувствовала под ногами мрамор собственной  зеуксадской
виллы. Свежий  морской  воздух,  солнечная  погода,  легкое,  созерцательное
существование - именно это ей и нужно на старости лет.
   Осматривая  юношу,  ведьма  незаметно  выдернула  у  него  волос,   потом
пообещала миниатюрному утоли,  что  постарается  выяснить  причину  феномена
жабьей кожи и других волшебных изменений и на следующее утро известит, что у
нее получилось. Затем она распрощалась с клиентами, и Юми с Эвандером  вышли
из лавки просветленными и обнадеженными.

***

   По разоренным землям Ортонда  -  мира,  обреченного  на  гибель,  -  эхом
прокатился зов. Старейший Магистр сзывал Орден Искателей к себе, в невидимую
крепость над Канаксом. Искатели покинули тайные  пещеры,  одинокие  вершины,
заброшенные хижины и разрушенные дворцы и обратили  свои  взоры  к  Канаксу.
Никто другой, кроме Верховного Магистра,  не  обладал  правом  так  созывать
искателей, этих  заносчивых  гордецов  с  лошадиными  лицами.  Разобщенность
всегда была слабым местом элимов, чем и воспользовался  Великий  Враг,  дабы
уничтожить их.
   Перспакс,  наследник  Санока,  спустился  с  холодных  северных   холмов.
Путешествие было напряженным и тяжелым, за исключением  нескольких  отрезков
пути,  где  цивилизация  -  уединенная  страна  или  горсточка  высокогорных
деревушек все еще держалась на плаву. Только там огонь  no-  стоялых  дворов
по-прежнему гостеприимно поджидал утомленных путешественников, а кружка  эля
и горячий ужин облегчали путь. Но подобных мест  становилось  все  меньше  и
меньше. Чаще всего приходилось  ночевать  под  открытым  небом,  не  разводя
костра, и питаться собственными скудными запасами. По зловещему  сумеречному
миру, за мертвыми просторами которого пристально следили сотни глаз, пришлый
путник пробирался украдкой. Здесь правили слуги темного  духом  Сауронлорда.
Великого Обманщика, Ваакзаама, врага мира Ортонд.
   Искатели  собрались  в  зале  бывшей  общественной  купальни,  скрытой  в
подземелье, под развалинами разрушенного города. С грустью в сердце Перспакс
отметил, что на скамьях собрания Ордена опустело еще  несколько  мест.  Риок
Мамсэттэр погиб где-то на севере,  в  когтях  гросс-медведя.  Умер  от  чумы
Спулвин. Рабранка принял смерть в бою от вражеского топора.
   Перед Перспаксом траурной вереницей  пронеслись  лица  тех,  кто  пал  за
горькие, долгие годы борьбы против Сауронлорда. Никогда уже  не  возродиться
славе лордов Элима.  Она  превратилась  в  пыль,  и  кости  погибших  лордов
покоились под обломками разрушенного Ортонда, на полях кровопролитных  битв.
Временами Перспакс удивлялся, почему он, обломок тех давних  дней,  все  еще
жив? Почему именно ему было суждено выжить? Почему именно ему выпало помнить
всех павших?
   В назначенное время появился Верховный Магистр  и  произнес  пророчество,
слова которого исходили от богов. Во сне боги явились  ему  и  велели  ждать
знака - известия об избавлении.
   Магистр Шадрейхт рассказал собравшимся свой сон.
   А затем вопросил:
   - Разве не сказано: труды элимов что пепел  на  ветру  в  грозовой  ночи?
Разве не сказано: вознесясь в славе своей, возгордились элимы, и гордыня  их
стала корнем их погибели? Разве не сказано: будет знак терпеливым  и  чистым
сердцем, знак о конце зла?
   Искатели закивали: они хорошо знали сказанные Магистром слова.
   - И был знак. Боги  спустились  ко  мне  и  произнесли  странные  сладкие
устрашающие слова.
   Так говорил Шадрейхт, а искатели внимали вестям о знаке грядущих перемен.
   Увы, даже боги не ведали, когда явится знак, они лишь оповестили Мудреца,
что знамение положит начало последнего  похода  против  Ваакзаама.  Искатели
должны найти этот знак! Чем  бы  он  ни  был,  нельзя  допустить,  чтобы  им
завладели слуги Сауронлорда.
   Шадрейхт  был  последним  из  Верховных  Магистров  и   обладал   немалым
могуществом. Много лет он боролся против Великого Врага  и  научился  читать
его мысли. Шадрейхт сумел сохранить свою жизнь и свою  крепость,  а  значит.
Повелителю Двенадцати миров не удалось почувствовать его или обнаружить  его
убежище.  Все  искатели  признавали  его  главой  Ордена  и   беспрекословно
подчинялись его приказам.
   Разве не было сказано: в самую злую минуту будет им знак и  выведет  знак
народ элимов из долины смерти на просторные светлые нагорья?.. Разве не было
сказано, что в горниле  пламени  забьет  источник  прохладной  воды?..  А  в
черноте бездны зародится искра жизни?..
   Но, покидая Канакс,  дабы  обойти  дозором  пустынные  просторы  Ортонда,
усомнился  Перспакс,  есть  ли  на  свете  сила,  способная  побороть   гнет
Сауронлорда Ваакзаама, Великого Повелителя Двенадцати  миров,  перемоловшего
на своей мукомольне гордый народ элимов. Горстка пепла  -  вот  и  все,  что
осталось от былой славы.

Глава 11

   Эвандера разбудил льющийся в окно яркий свет  луны.  Юноше  снилось,  что
молодая красавица в легчайшем облачении из газа и венке из лавровых  листьев
манит его за собой в тень рощи. Ее длинные волосы по цвету напоминали  дикий
мед, а губы обещали бесчисленные наслаждения. Но когда  Эвандер  пробудился,
девушка, к его крайнему огорчению, исчезла. Он перевел  взгляд  на  окно,  и
недовольство понемногу рассеялось.
   Луна еще не вошла в зенит, но ее сияющие лучи уже  осветили  весь  город.
Словно меловые скалы, возвышались в ночи высокие здания Центрального  круга.
Дворцовые купола сверкали под луной. Почему-то при виде ярко освещенных улиц
юноша почувствовал смутную тревогу. Встав с постели, он убедился, что Юми  и
Элсу крепко спят, взял ключ, вышел и запер за собой дверь.
   Ноги словно сами знали, куда идти,  -  вдоль  широкой  Фагеста-авеню.  На
главной улице Монжона - несмотря на поздний час, довольно людной -  все  еще
мерцали сотни огромных световых вывесок. Быстрыми шагами юноша  шел  вперед,
затем резко повернул и оказался в квартале Знахарей.
   Там жизнь тоже била ключом. Зубодерни еще работали, и в ночи  раздавались
отчаянные вопли клиентов. Целая толпа собралась, чтобы  поглядеть  на  ссору
двух соперничающих торговцев змеиным ядом. Эвандер остановился, только дойдя
до лавки Постремы.
   Дверь открылась, и приземистые слуги ведьмы ввели его внутрь.  Следуя  за
ними, юноша  прошел  через  приемную,  заполненную  великолепными  образцами
мастерства хозяйки. Он попытался что-нибудь сказать, но не  смог.  Все  было
похоже на сон. Эвандер надеялся, что вот-вот проснется в гостинице, рядом  с
тихонько похрапывающими уголи. Слуги стащили  его  вниз  по  лестнице  и  по
темному узкому коридору провели в какую-то каморку. Юноша застыл  на  месте,
тупо глядя на приземистых  молодчиков,  пока  один  из  них  открывал  дверь
огромной проволочной клетки. Через минуту Эвандер оказался внутри, и  дверца
захлопнулась. Слуги впервые выказали какие-то эмоции: широко  заулыбались  и
весело рассмеялись. Вскоре они уже едва держались на ногах - смех перешел  в
неудержимый хохот.
   Где-то зазвенел звонок. Слуги мгновенно замолкли, их лица утратили всякое
выражение. Эти непонятные создания забрали лампу и вышли; оставив Эвандера в
темноте.
   Чары мало-помалу рассеялись, и  Эвандер  понял,  что  произошло.  Чувство
тревоги возросло. Неужели его инкогнито раскрыто? Знает ли Пострема, кто  он
такой  на  самом  деле?   Ведь   ведьмы   много   общаются   с   купцами   и
путешественниками. Может быть, до нее дошли слухи об охоте на принца Данаиса
Седимо-Кассимского?
   В этом случае он попал в беду. И позволил так  унизительно,  без  всякого
сопротивления запереть себя! Да он просто пришел и сам залез в клетку!
   От бессильной ярости  юноше  стало  трудно  дышать.  Он  обречен.  Ведьма
продаст его в Седимо, и там  его  убьют.  Будь  с  ним  рядом  Косперо,  все
наверняка было бы по-другому. А теперь его заколют в  подземельях  дворцовой
темницы Седимо, что довершит триумф  его  старших  двоюродных  братьев.  Эта
мысль пугала, но казалась вполне правдоподобной.
   В каморке было холодно, и вскоре Эвандер уже весь  дрожал.  Он  несколько
раз подавал голос, но в ответ слышал только эхо. "Могли бы хоть дать  плед",
- подумал юноша.
   Время ползло очень медленно, в  грустных  размышлениях  проходил  час  за
часом. Какого же он свалял дурака! Показаться ведьме! Конечно же, она знала,
кто он на самом деле. Эвандер вспомнил, как заблестели  глаза  Постремы  при
взгляде на него.  Она,  наверное,  видела  его  портрет,  который  десятками
разослали с гонцами его враги, пообещав награду. Косперо говорил, что  такое
вполне Может случиться, если новые правители Седимо твердо решат  избавиться
от принца Данаиса. Обычно такие  изображения  рассылали  с  купцами.  Вполне
могли снять копию с прошлогоднего парадного портрета, висящего в Зале Часов.
И конечно, не забыли приложить к изображению беглого принца обещание щедрого
вознаграждения.
   И во всем виноват он сам. Советовал же ему Косперо не вмешиваться в  дела
волшебников. А спасая мэра Порт-Тарквила от мести чародея, Эвандер  поступил
точно наперекор совету друга. Теперь Косперо мертв, а принц Данаис  захвачен
в плен с той же легкостью, с какой браконьер ловит в силки зайца.
   Но грустные размышления  юноши  были  прерваны:  через  дверь  в  каморку
внезапно проникло бледное голубоватое сияние. Ключ в замке повернули,  дверь
открылась, и сияние переместилось в комнату. Смотреть на него пленник не мог
- свет был слишком ярким - и разглядеть, кто стоит за его источником, ему не
удавалось. Но тут фигура  шагнула  вперед,  и  Эвандер  узнал  Пострему.  Он
пристально посмотрел ей в глаза. Ведьма улыбнулась, но  улыбка  была  крайне
неприятной.
   - Злорадство - это отвратительная черта,  не  так  ли?  -  горько  сказал
Эвандер.
   - Тебя ожидает крайне любопытное будущее,  -  спокойно  прокомментировала
ведьма. - Я пошлю тебя на продажу в древний  Урдх.  Тамошние  богачи  хорошо
заплатят за такое редкостное создание.  Думаю,  тебя  выставят  на  всеобщее
обозрение, может быть, даже научат кое-каким трюкам на потеху толпе.
   Эвандер был потрясен. Так ведьма понятия не имела, что он  принц  Данаис!
Она просто хотела продать его, как урода, чтобы зеваки глазели,  смеялись  и
кидали в него помои.  Его  поместят  в  клетку,  на  забаву  гостям  в  доме
какого-нибудь  богача!  Эвандер  судорожно  сглотнул.   Трудно   было   себе
представить худшую участь.
   - Итак, тебе нечего сказать, не правда ли, юноша?
   - Я... - Эвандер и  правда  был  слишком  потрясен,  чтобы  говорить.  Он
пытался что-то сказать, а ведьма стояла и хихикала. В конце концов вместе  с
нахлынувшей яростью к юноше вернулся голос:
   - Использование магии с целью похищения - это преступление  против  всего
человечества. Тебя повесят, когда поймают, ведьма!
   Пострема в ответ бесстрастно улыбнулась:
   - Не захвати тебя я, это сделал бы кто-нибудь другой.  Ты  стоишь  тысячи
крон, юноша, тысячи.  Кожа  на  твоих  плечах  просто  восхитительна.  Такое
колдовство встречается крайне редко - просто потому, что  большинство  жертв
умирает в процессе превращения,  а  выживших  в  лучшем  случае  сжигают  на
площади  городские  зеваки.  Ты  -  живое  свидетельство   крайне   сильного
колдовства. Найдется немало желающих как  следует  заплатить  за  тебя.  Да,
немало желающих.
   - Недорого же стоит твоя  профессиональная  честь,  если  ты  за  серебро
можешь продать в рабство человека, обратившегося к тебе за помощью. Я всегда
верил,  что  призвание  колдуньи  -  помогать  смертным.  Теперь  вижу,  что
ошибался.
   Пострема рассмеялась, но слова юноши задели ее. Она прекрасно знала,  что
неоднократно преступала профессиональный кодекс.
   -  Жизнь  собьет  с  тебя  спесь,  юноша.  Не  пристало  уроду   подобное
высокомерие.
   Ведьма повернулась на каблуках и вышла  из  комнаты,  голубоватое  сияние
плыло впереди нее.
   Эвандер откинулся назад, на проволочную стенку клетки. Это был  последний
удар по его самолюбию - его просто смешали с грязью. Пострема не знала,  кем
юноша является на самом деле, и считала его всего лишь уродом.
   Час-другой Эвандер сидел, уставившись в темноту.  Дух  его  был  сломлен.
Мысли о том, что его  ждет,  казались  невыносимыми.  Лучше  уж  при  первом
удобном случае убить себя. Лучше смерть, чем позор и бесчестье.
   Мало-помалу в болоте жалости  к  самому  себе  с  Новой  силой  вспыхнула
ярость. Эвандер пришел в себя и начал действовать - насколько это было в его
силах. Юноша осмотрел клетку. Прочная, перевитая проволока  ни  в  какую  не
поддавалась его усилиям растянуть или выгнуть ее,  как  он  ни  старался.  В
самые большие отверстия едва удавалось просунуть руку. В высоту клетка  была
больше, нежели в ширину. Лечь в  клетке  Эвандер  не  мог  -  она  оказалась
слишком узкой. Зато он обнаружил, что, прислонившись спиной к одной  стенке,
ногами может  упереться  в  противоположную.  Воодушевленный  этим,  Эвандер
вскарабкался наверх и обследовал всю внутреннюю поверхность  клетки,  прежде
чем сдался и спрыгнул на пол. Затем он свернулся калачиком  и  на  несколько
часов уснул.

Глава 12

   На рассвете один из слуг с лампой в руке приковылял  по  лестнице,  чтобы
проведать пленника. Но клетка оказалась пустой, а юноши нигде не было видно.
Слуга запаниковал и, мельком оглядев каморку, сорвал с гвоздя ключ,  ринулся
к клетке и отпер дверь. Куда же мог деться этот  треклятый  парень?  Как  он
сбежал? Ведь побег отсюда невозможен.
   Глупцу даже не пришло в голову взглянуть вверх, под потолок  клетки,  где
проволока переплеталась так плотно, что притаившегося  Эвандера  снаружи  не
было видно.
   Когда слуга просунул голову в клетку, юноша спрыгнул ему прямо на  спину.
Слуга рухнул на пол. Эвандер в  ту  же  секунду  вскочил  на  ноги,  но  его
противник оставался недвижим. Юноша затащил его в клетку, взял связку ключей
и запер проволочную дверь.
   Сжав зубы, чтобы они не стучали, Эвандер выскользнул из каморки и вступил
на освещенную половину дома.  От  возбуждения  и  чувства  опасности  сердце
билось в два раза быстрее. Ему хотелось  закричать  от  восторга,  и,  чтобы
сохранить молчание, пришлось прикусить язык. Юноша, крадучись,  поднялся  по
лестнице и незамеченным достиг первого этажа.  Направо  от  лестницы  уходил
длинный коридор, на стенах которого  висели  ковры.  Налево  вело  несколько
темных проходов. Нервы юноши были напряжены до предела, но он  твердо  решил
не дать поймать себя снова. Беглец бесшумно крался по  коридору  с  коврами,
разыскивая входную дверь.
   Он услышал впереди шаги: кто-то приближался. Юноша пятился, пока не попал
на плохо освещенную часть  этажа,  повернул  налево,  поднялся  по  какой-то
лестнице в конце пустого коридора и внезапно очутился в огромном зале.
   Помещение освещалось монжонскими лампами-шарами, свисающими с зеркального
потолка. По всей комнате стояли ткацкие рамы с коврами и ткаными  полотнами.
Эвандер бесшумно  прошел  по  паркету  к  двойным  дверям,  открыл  двери  и
скользнул в темную комнату с  большим  окном  и  балконом.  Он  решил,  если
понадобится, спуститься на улицу по наружной стене дома.
   Юноша двинулся к окну, но наступил на  что-то  гремящее.  Слева  от  него
раздалось шипение, кто-то  сдернул  покрывало  с  монжонской  лампы-шара,  и
комнату залил свет. Эвандер отпрыгнул назад, зацепился за стул и упал.
   Проснувшаяся ведьма вскочила с  кровати  и  судорожно  искала  на  ночном
столике кинжал. Через минуту она нащупала оружие и повернулась к Эвандеру.
   - Клянусь Вздохом, у кого-то  на  спине  не  останется  живого  места!  -
крикнула она. - Как, во имя Дыхания, тебе удалось  выбраться  из  клетки?  -
Пострема приблизилась к юноше, держа перед собой нож, и заорала:
   - Миджджот!
   Ведьма потянулась к большому серебряному колокольчику, который  стоял  на
полке. Эвандер вышел из оцепенения, схватил колокольчик и швырнул его  через
плечо, прямо в окно.
   - Ах ты змееныш! - Ведьма бросилась на юношу с ножом.
   Эвандер отскочил в сторону, схватил тяжелую  подушку  и  ударил  Пострему
прямо по голове и плечам. Удар вышел довольно сильным -  ведьма  с  грохотом
повалилась на спину. Нож упал на пол и подкатился к  ногам  Эвандера.  Юноша
подобрал оружие и мельком осмотрел - красивый кинжал с гардой в форме  диска
и длинным узким лезвием. На эфесе были вырезаны руны.
   Глаза противников  встретились.  Все  казалось  странным  и  замедленным.
Сделать несколько шагов вперед и вонзить  лезвие  в  беззащитное  тело  было
делом нескольких секунд. Пострема именно этого и ожидала, но Эвандер не  был
убийцей. Правда, внутренний голос уговаривал его убить ведьму, ведь она  это
заслужила, однако юноша почему-то сдержался.  Убивать  в  отместку  за  одну
проведенную в клетке ночь - нечестно. Ему не причинили  вреда.  А  в  глазах
ведьмы стоял ужас, ибо она  ясно  ощутила  ярость  юноши  и  истолковала  ее
неверно. Бежавший пленник был сделан из более благородного материала.
   На лестнице раздался топот ног - это бежали слуги. Эвандер  сунул  кинжал
за пояс, метнулся к окну и выскользнул наружу. Вдогонку  ему  неслись  вопли
Постремы.
   Юноша оказался на почти отвесной черепичной крыше, так что  ему  пришлось
согнуться  и  карабкаться  на  четвереньках.  Метров  через  двадцать  крыша
кончилась. Десятью футами ниже виднелась  крыша  соседнего  здания.  За  его
спиной раздался шум. Это слуги ведьмы  приступили  к  поискам.  Их  подгонял
резкий голос Постремы, вышедшей  на  балкон.  Медлить  было  некогда.  Юноша
прыгнул, на долю секунды завис в ночном небе, приземлился на соседнюю  крышу
и тут же заскользил к дождевому  желобу,  судорожно  пытаясь  ухватиться  за
черепицу. Только в самый последний миг Эвандеру  удалось  вцепиться  в  край
желоба. Теперь беглец висел на высоте трех этажей, неистово болтая ногами  в
воздухе.
   Всходило солнце. Через минуту его заметят,  и  начнется  суматоха.  Юноша
слышал, как перекликаются слуги ведьмы. Им не очень-то  хотелось  лазить  по
отвесной  черепичной  крыше.  Их  нерешительность  дала  Эвандеру   короткую
передышку. Он постарался успокоиться и заглянул под карниз. В четырех  футах
ниже виднелась дренажная труба. Юноша соскользнул к ней и, хотя руки устали,
сумел за нее ухватиться.
   Еще ниже в стене располагалось окно. Эвандер спустился по трубе и  ударом
ноги распахнул ставни, оказавшиеся то  ли  непрочными,  то  ли  поломанными.
Через секунду  он  перебросил  тело  через  подоконник,  ступил  на  пыльный
деревянный пол и с облегчением вздохнул. В темноте он сбил какие-то банки, и
они с грохотом покатились по доскам пола. Наконец Эвандер нащупал дверь и  с
трудом открыл.
   Сверху доносились  громкие  голоса:  видимо,  там  услышали  производимый
юношей шум. Кто-то спускался по лестнице,  а  Эвандеру  совсем  не  хотелось
встречаться с хозяевами дома.  Как  минимум  придется  отвечать  на  вопросы
представителей закона. Эти проклятые портреты могли уже появиться в Монжоне.
Кто-нибудь может его узнать, и все - финита ля комедиа. Ведь как  только  он
исчез из Седимо в