й. Отец Лумби, Уйс, перенес тогда их лагерь к озеру двух рек, где
плодоносят деревья хонто. Семья была сыта, но беспокоилась о пропаже мужчин.
Затем явились работорговцы с собаками, окружили лагерь и напали на рассвете.
Всю семью, включая мать девушки, Эррис, схватили и,  вне  всякого  сомнения,
вскоре продадут на юг.
   Лумби осталась одна, она плыла в лодке на север, готовясь к смерти,  пока
не потеряла сознания.
   Релкину с Базилом  пришлось  выслушать  на  своем  веку  немало  страшных
историй, но эта запала им в душу.  Друзья  обменялись  мрачными  понимающими
взглядами.
   Позднее, проверяя сети, они заговорили.
   - Я знаю, о чем ты думаешь, мальчик. Я думаю так же.
   - Да, я об этом подумал, Базил. Я знаю, леди тоже захотела бы помочь  ей.
Леди больше всего ненавидит рабство. Она поступила бы так же.
   - Тогда мы думаем одинаково. Вопрос: как?
   - Построим лодку.
   - Мальчик знает, как строить лодки?
   - Еще нет.

Глава 5

   Следующие недели принесли несколько сюрпризов.
   Лодка Лумби оказалась непрочной. Релкин попытался наделать грубых  досок,
расщепляя некоторые хвойные деревья. Полученные  брусья  он  соединял  затем
деревянными нагелями, выточенными из более твердых пород. Лумби помогала ему
вытачивать нагели и отыскивать подходящие деревья. Несколько деталей  вынули
из лодки Лумби, надеясь использовать их для постройки новой.
   Выздоровевшая и окрепшая, Лумби чувствовала себя на деревьях, как рыба  в
воде. С  помощью  хвоста  она  карабкалась  по  веткам  почти  со  скоростью
обезьяны. Релкин обнаружил, что сильно отстает от нее, а ведь мальчишкой  он
заслуженно гордился своим мастерством в лазанье по деревьям.  Это  несколько
задевало его самолюбие - до сих пор никому не удавалось его  превзойти,  тем
более девушке.
   И все же они отлично сработались. Лумби находила  нужные  деревья.  Базил
срубал их Экатором, и втроем они вытаскивали бревна из леса и расщепляли  на
доски.  После  месяца  напряженной  работы  им  удалось  наконец   построить
плоскодонную шалэнду. Она была достаточно грубой и слегка клонилась на  один
бок, но в их глазах она была прекрасна, покачивающаяся в волнах на чалке  из
толстой  лианы.  Релкин  целый  час  разглядывал  ее  с   чувством   легкого
самодовольства. Лучшей вещи он не строил никогда.
   Увы, следующим же утром она треснула, не выдержав  веса  дракона;  нагели
разошлись, доски расползлись, и она развалилась, оставив троицу  барахтаться
среди обломков.
   Неимоверными усилиями Релкину удалось спасти что можно из обломков, и  он
начал работу заново. Следующая лодка была больше и  грубее,  почти  плот  из
толстых бревен с носом, собранным  из  остатков  прошлой  лодки.  Эта  лодка
выдержала испытание весом Базила.
   У нее были мачта, с реей и простой парус, который  люди  сделали,  сплетя
лыковые  полосы  в  квадратный  коврик.  На  эту  основу  Релкин  нанес  сок
каучуконосных деревьев с большими темными листьями. Лумби пришла в  восторг,
обнаружив эти деревья, и немедленно принялась делать  резину,  материал,  из
которого люди ее племени мастерили коврики,  короба  для  продуктов  и  тому
подобные вещи. Резина получалась гибкой и водонепроницаемой, и  парус  можно
было довольно легко и быстро скатать в случае необходимости.
   Релкину никогда еще  не  приходилось  сталкиваться  с  каучуком,  и  этот
материал произвел на него большое впечатление.
   При ветре,  направленном  против  течения,  парус  позволял  им,  хотя  и
медленно,  продвигаться  в  нужном   направлении.   Маневрируя,   умудрялись
двигаться даже и при не совсем попутном ветре. В  остальных  же  случаях  им
приходилось скатывать парус, и основной движущей силой становился  Базил,  а
Релкин и Лумби брались за передние весла.
   Лопасти огромного весла Базила сначала сплели из молодых веток,  а  потом
залили жидким каучуком и высушили на солнце. Как только застывал один  слой,
поверх заливали следующий. Через некоторое  время  толстая  оболочка  грубой
резины закрыла оконечность лопасти. Рукоять сделали из шестидюймового ствола
дерева, которое Базил срубил и обтесал Экатором.
   Главной  проблемой  были  крепления.  Грубые  веревки   из   лиан   легко
развязывались во время гребли. Релкин придумал заменить их жилами  и  залить
каучуком. Каучук быстро размягчался, а Базил жаловался на неприятный  запах,
однако они медленно, но верно продвигались вверх по реке.
   По утрам часто дул бриз с моря, так что путешественникам обычно удавалось
оседлать ветер и пройти немало миль  вверх  по  течению.  В  самую  жару,  в
середине дня бриз,  как  правило,  стихал.  Тогда  они  отдыхали  -  лежали,
готовили пищу. Затем трогались в путь и гребли до тех пор,  пока  солнце  не
начинало клониться  к  закату.  Тогда  они  устраивали  стоянку,  немедленно
принимаясь за сбор плавника и хвороста для  костра.  Этого  добра  тут  было
предостаточно - никто из людей здесь еще не бывал. Нетронутые  территории  -
самое сердце Земель Ужаса.
   Когда костер разгорался, они устраивали очаг, который  позднее  заполняли
горячими камнями и раскаленными углями. В нем они  жарили  рыбу  и  запекали
плоды деревьев, которые находила Лумби. Чаще  всего  попадались  зеленоватые
плоды размером с кокосовый орех, но с тонкой кожей. Со  снятой  кожурой  эти
фрукты  пахли  кисловато,  чтобы  не  сказать  гнилостно,  но,   запеченные,
приобретали приятный ореховый запах и нежный  вкус.  Они  росли  практически
повсюду,  и  собирать  их  тоже  было  легко.  Рощицы  этих  деревьев  часто
попадались  вдоль  берега,  путешественникам   оставалось   только   набрать
падалицу, на что уходило час-два.
   Отойдя дальше от моря, они оказались и за пределами территории, свободной
от хищников. По ночам их лагерь снова стали посещать  агрессивные  животные.
Многих останавливала изгородь, которую путешественники каждую ночь сооружали
вокруг стоянки. Релкин  давно  уже  научился  использовать  колючие  молодые
деревца, втыкая их, как копья, в  общую  массу  переплетенных  лиан,  веток,
кустов и невысоких  деревьев.  Но  теперь  чужестранцев  еженощно  атаковали
крупные и агрессивные животные, в основном из  породы  красно-коричневых,  и
Базилу приходилось останавливать их с помощью Экатора.  О  приходе  хищников
обычно  узнавали  по  шуму,  с  которым  они  сначала  обнюхивали,  а  потом
штурмовали плетень.
   Как и раньше, Базил находил, что эти звери более агрессивны, чем разумны.
Они были невероятно сильны и ужасно  активны,  но  нападали,  руководствуясь
исключительно инстинктом. Звери  эти  бросались  вперед,  пытаясь  захватить
пастью шею или бок виверна. И подставляли себя под удар драконьего меча.
   Красно-коричневые  исправно  пополняли  собой  продовольственные   запасы
путешественников. Запеченные целиком и слегка  присыпанные  золой,  холодные
окорока неплохо утоляли голод в конце дня.  Мясо  было  жестким,  но  вполне
удобоваримым,   вкусом   напоминая   ароматную    курятину.    Ели    теперь
путешественники вдосталь, а наевшись, отсыпались  всласть.  Голод  отошел  к
далеким воспоминаниям, на смену ему пришло  отменное  здоровье.  Рана  Лумби
полностью зажила уже несколько недель назад. А Базил  даже  начал  несколько
прибавлять в весе.
   Во время путешествия они продолжали обучать друг  друга  языкам,  попутно
описывая два совершенно разных далеких мира: огромный  внешний  мир,  откуда
пришли Релкин с Базилом, и лесной мирок Лумби.
   Лумби произносила  названия  деревьев,  диких  животных  и  птиц,  разных
насекомых и еще тысячи разных вещей. Постепенно эти названия начали  оседать
в памяти Релкина. Дерево "чаи", дерево "медор", муравьи "чич" -  список  был
длинным.
   Некоторые    названия    запоминались    легче.     Например,     большие
красно-коричневые  звери  назывались  "пуджиш".   Собственно   говоря,   все
плотоядные животные были до некоторой степени "пуджиш", но красно-коричневые
считались главными в силу их величины и свирепости.
   Меньшие желтошкурые животные, охотящиеся стаями, назывались "кемма  ван",
что означало "смертельные ящерицы", хотя Релкин был уверен, что  к  ящерицам
их отнести было нельзя - они слишком активно двигались, а  тело  свежеубитых
было на ощупь теплым. Впрочем, по поводу первой части имени -  "смертельных"
- возражений у него не  возникло.  "Смертельный",  похоже,  было  популярной
характеристикой. Многие вещи в джунглях были "ке":  ке-то  и  ке-это  -  что
означало одно: к подобным вещам соваться не надо. Лумби повторяла названия с
той же интонацией, которую помнила с тех пор, как была маленькой девочкой.
   Целые области носили завесу ке, и их было лучше избегать. Ке имело  смысл
могучей силы в миропонимании Арду, как скоро осознал  Релкин.  В  частности,
низинные болота, скрытые тростником, были мощным  источником  ке,  и  Релкин
вспомнил лихорадку, которая сразила аргонатскую армию во время  похода  вниз
по реке. Армия была полностью парализована на многие дни. И они едва выжили,
ведь красно-коричневые прорвали тогда  тонкий  заслон  драконьих  мальчиков,
лишь немногие из людей смогли встать им  навстречу.  И  только  один  дракон
вышел к тому времени из коматозного состояния и остановил прорыв.
   Все  пуджиш  были,  конечно  же,  ке,   но   в   разной   степени;   так,
красно-коричневые имели самую большую ке,  остальные  ке  в  разной  степени
варьировались. Исключение составляли желтошкурые  убийцы,  которые  были  ке
почти в той же степени, что и красно-коричневые пуджиш.
   В ответ на эти сведения о мире древнего леса Релкин рассказывал  Лумби  о
городах Аргоната, а потом и о землях Кенора с их свирепыми зимами, где им  с
Базилом пришлось служить в последние годы.
   Глаза девушки округлялись, когда он описывал ей  лед  и  снег,  и  порывы
ветра, пронизывающие  тело  даже  под  теплым  кенорским  плащом.  Она  была
поражена мыслью о том, что вода может замерзать до твердости,  а  деревья  -
терять листья и "умирать" на зиму.
   У нее возникало множество вопросов, великое множество.
   А потом еще - города.
   Он говорил ей о Марнери, белом приморском городе, смотрящемся  в  голубые
воды пролива, короле аргонатских городов. Говорил о Фолуранском холме с  его
огромными домами и магазинами делового центра, мрачноватой Сторожевой башне,
что  возвышалась  над  всем  городом,  раскинувшимся  под  ней.  Говорил   о
праздниках и фестивалях, таких как День Основания, любимый всеми.
   Лумби в принципе знала о городах, могучих сооружениях,  откуда  приходили
другие люди, но она не слишком  понимала,  на  что  они  похожи.  Арду  вели
полукочевой образ жизни, преследуя родовыми группами мигрирующих животных на
летние пастбища, где находились до периода муссонов, после  чего  уходили  в
долины, - где охотились на трехрогих. Мясо животных они солили и коптили,  и
его хватало до возвращения на летние пастбища  юга.  И  такая  жизнь  вполне
устраивала арду, живущих в согласии с природой. У них не было  деревень,  не
было городов, не было вообще крупных строений.
   Все города, о которых Лумби приходилось слышать раньше, находились далеко
на юге, и над ними господствовало имя "Мирчаз", с которым были  связаны  все
беды в жизни Лумби. Даже один звук этого имени заставлял ее губы  дрожать  и
наполнял глаза злыми слезами.
   В такие минуты Релкину очень хотелось взять  ее  на  руки  и  утолить  ее
печаль. Она была красива, и его тянуло к  ней.  Кроме  того,  он  уже  много
месяцев не видел ни одной женщины и теперь не знал покоя.
   Релкин  по-прежнему  любил  Эйлсу,  дочь  Ранара.  Если  он  когда-нибудь
вернется домой, то обязательно женится на ней,  если  она  не  откажется  от
этого брака. Уверенность юноши  была  непоколебима,  на  ней  держалось  все
здание его будущей жизни. Но ведь Эйлса осталась за тысячи миль. Он не видел
ее уже целый год, а возможно, никогда больше и не увидит.
   Лумби была волнующе прекрасна, и она была здесь и  сейчас.  Больше  того,
они были здесь одни, вдали от всех. И ничто не  мешало  им,  за  исключением
воспоминаний об Эйлсе и еще одной мысли, от которой  внутри  у  Релкина  все
сжималось.
   Хвост. Огромная непреодолимая  пропасть  между  двумя  существами.  Порой
Релкин чувствовал отчаяние, глядя на сильный смуглый хвост. Мальчик  не  мог
оторвать от него глаз, когда тот вился вокруг девушки или  случайно  задевал
предметы, Базила и его самого. Когда хвост касался Релкина, он ощущал что-то
вроде шока. Такой же шок он испытал, взяв впервые за руку  Эйлсу.  Он  хотел
Лумби, но она была не его породы.
   А еще они делили одну лодку и постоянно  находились  вместе.  Лумби  была
чистосердечным человечком, честным, прямым и открытым. Она  очаровывала  его
своей природной непосредственностью, и его затягивала эта близость, он хотел
ее и ее любви и боялся желаний, поднимавшихся в нем.
   Все чаще и чаще ловил он ее странный взгляд. Большие ласковые карие глаза
рассеянны, рот сложился в  тонкую  улыбку.  Как  бы  он  хотел  иметь  право
поцеловать эти губы!
   И все же, несмотря на огромное различие между  ними,  его  тянуло  к  ней
постоянно, а чувства становились все сильнее. И, что всего хуже, он  ощущал,
что она отвечает ему взаимностью.
   Эти необузданные мысли вызвали в нем такое чувство вины, что он обратился
за помощью к старым богам. Где же этот Каймо, когда нужда в нем так сильна?
   И по-прежнему вопросы не оставляли его. Что будет, если  он  спросит  ее?
Что тогда?  Что,  если  она  ответит  "да"?  На  этом  месте  ощущение  вины
разрасталось до такой степени, что недостойные  мысли  покрывали  его  разум
темным облаком.
   Какая, в конце концов, разница! Эйлса никогда  не  узнает.  Она  в  такой
дали, как если бы находилась в другом мире. Что, если он больше  никогда  ее
не увидит? Что, если он вообще не найдет пути домой?
   Ну а кроме того, как долго она сможет сопротивляться  требованиям  своего
клана? Клан не хочет, чтобы она выходила замуж за  сироту-драконопаса.  Клан
требует, чтобы она своим замужеством упрочила  внутриклановые  связи.  Когда
вести о потерях в Эйго дойдут до их ушей, они узнают,  что  среди  пропавших
без вести числится и некий Релкин из Куоша. И тогда давление на Эйлсу  резко
возрастет.
   Разве может она  предположить  что-нибудь,  кроме  того,  что  он  пропал
навсегда и что пришло время исполнить свой долг и выйти замуж за того,  кого
ей укажет клан Ваттель?
   Смятение, нерешительность и самобичевание боролись в  мозгу  Релкина.  Он
стал мрачным, задумчивым и больше, чем нужно, просиживал  в  одиночестве  на
носу лодки.

Глава 6

   Погода оставалась сухой и жаркой, и путешественники уверенно продвигались
вперед, пока река не сузилась до полумили в ширину и не  начала  петлять  по
долине огромными кольцами. Лес поредел. Теперь им приходилось  грести  почти
все время. Ветер  дул  редко,  а  если  и  поднимался,  держался  не  дольше
нескольких минут.
   Лумби была уверена, что ее соплеменники все еще находятся в  невольничьем
лагере. По слухам, работорговцы огораживали большой участок земли  в  начале
долгого сухого сезона и использовали его как невольничий лагерь  для  летних
набегов. И лишь с началом сезона  дождей  снимали  лагерь,  плотно  набивали
плоты невольниками и гнали их по южным рекам к далеким городам.
   - Приходил ли кто-нибудь назад? - спросил ее Релкин.
   Лумби печально покачала головой.
   - Никогда. Города далеко-далеко. Слишком далеко, чтобы  наши  боги  могли
привести своих людей назад. Даже духи их потеряны для нас. Если  кого-нибудь
поймают бесхвостые, это и вправду означает окончательную смерть.
   - Расскажи мне еще раз, что ждет нас впереди.
   - Река вытекает из южного озера, но нам не дойти туда, потому  что  лодка
слишком велика, а уровень воды падает. Возможно, нам  придется  идти  пешком
уже на следующий день или около того.
   - Я этого боюсь.
   - Это не так далеко. Мы подойдем к  Равнине  Трехрогих,  пересечем  ее  и
войдем в южные леса. Там мы найдем невольничий лагерь.
   - Но нам придется его разыскивать, правильно?
   - Он где-нибудь на южной реке, и  теперь  это  должен  быть  уже  большой
лагерь. Работорговцы набирают за лето сотни людей.
   Релкин кивнул. Все необходимые детали они узнают со временем и  прекратят
это безобразие.
   - Как ты думаешь, мы сильно опоздали? Лумби сжала  рукой  кончик  хвоста,
она всегда так делала, когда волновалась.
   - Похоже, конец сухого сезона близок.  Смотри,  вся  трава  пожелтела,  и
лианы тоже собираются пожелтеть. Деревья вдоль реки сбросили листья.  Видно,
что много лун не было настоящих дождей.
   - А что, если придут дожди?
   - Работорговцы снимут лагерь, и мы никогда не догоним их.
   - Так положим же этому конец.
   - Что значит "положим конец"?
   - Ничего. Речевой оборот.
   - Ты и раньше так говорил! - Лумби перешла на арду. Это означало, что она
потеряла терпение.
   - Просто так говорят. У вас, наверное, тоже есть такие обороты.
   Лумби не была уверена в этом.
   - Ну ладно, когда дожди придут, работорговцы уйдут.
   Релкин уже давно удивлялся.
   - Если все это продолжается долгое время, почему  арду  не  меняют  своих
маршрутов? Почему они не обходят стороной южные реки? Не ходят куда-нибудь в
другое место на сухой сезон, например в этот лес?
   Лумби подпрыгнула, как ужаленная. Губы ее неприязненно поджались.
   - Что? Не ходить в Летние Земли? А куда же  тогда  нам  идти?  В  древние
джунгли? В древних джунглях нет хорошей еды. Только рыба и хлебные плоды. Да
еще так много хлопот с животными. Арду такого не любят.
   - Лучше животные, чем работорговцы. Брови Лумби снова нахмурились. Релкин
объяснил:
   - Я хочу сказать, что животные могут принести арду меньше  неприятностей,
чем работорговцы. Лумби пожала плечами.
   - Арду всегда ходят в Летние Земли. Хорошая еда. Это лучшее время в  году
для фруктов. Мужчины делают вино. Все любят лето.
   Релкин все это уже слышал. Арду  были  консервативным  народом,  и  Лумби
часто повторяла одно и то же. Они уходят на юг в  сухой  сезон,  потому  что
трехрогие собираются в стада и мигрируют к озеру Гам. В этих огромных стадах
трехрогие становятся опасны. Быки готовы напасть на всякого, перешедшего  им
дорогу. И, что хуже всего, трехрогих преследуют на их пути  пуджиш,  а  арду
всегда стараются избегать больших пуджиш. Поэтому арду и  покидают  саванну,
уходя на юг, где встают семейными летними лагерями. Они поступают так с  тех
пор, как лесные боги вдунули в них дыхание, давным-давно.
   Чуть позже Релкин снова забрался на нос лодки, где погрузился в  грустную
задумчивость. Базил удобно устроился под парусом, который упруго  вздымался.
На этот раз бриза хватало, чтобы тянуть их неуклюжее судно против течения, а
речной плес был на удивление широк и длинен. Подошла Лумби и уселась рядом с
драконом. Она уже справилась со своим первоначальным ужасом  перед  огромным
зверем.  И  приняла  тот  факт,  что  огромное   страшное   создание   может
по-настоящему говорить, да еще и учить слова ее  родного  языка.  Это  было,
конечно, удивительно, но она путешествовала с Базилом уже не одну неделю,  и
невозможно было дольше не принимать очевидное.
   Она заметила уже много  характерных  отличий  дракона  от  его  мальчика.
Во-первых, он не так быстро, как  Релкин,  выучивал  новые  слова,  но,  раз
выучив, уже не забывал. Он был не так разговорчив, как драконопас, но ум его
был более практичен, к  тому  же  Хвостолом  обладал  своеобразным  чувством
юмора.
   Теперь, когда они с драконом остались одни,  она  задала  Базилу  вопрос,
который больше всего занимал ее:
   - Почему Релкин боится Лумби?
   Глаза дракона остановились на девушке. Когда это произошло  впервые,  она
впала в драконий столбняк, но теперь она была защищена от стихийного  ужаса.
Базил издал рокочущий звук, означающий, как она  теперь  знала,  что  дракон
намерен слегка поразвлечься.
   - Мальчик боится потерять над собой контроль. Он хочет за