х  в  место,
недоступное вражеским орудиям?
   - Как первый шаг, да.
   - А потом вы возобновите атаку? Вулворд замялся:
   - С такими потерями, я не уверен, что мы сможем это сделать.
   - Нас еще тысячи. Мы должны идти  вперед.  Мы  должны  остановить  врага,
обезопасить себя от производства такого оружия в будущем.
   Вулворд долго хранил молчание, потом пожал плечами:
   - Ну ладно, что бы мы ни собирались делать, но должны сначала отступить и
обеспечить оборону. Наши раненые должны оказаться в безопасном месте.
   Лессис согласилась с планом Вулворда и постаралась поднять его настроение
с помощью заклинаний средней  силы.  Запрет  на  магию  в  военных  условиях
распространялся только на изменение решений  командного  состава  магическим
путем. Улучшение же настроения запрету не подлежало.
   Подкрепившись келутом у костра походной кухни, колдуньи снова вернулись в
палатки врачей. Они взялись за тазы, полотенца и бинты и приступили к тяжкой
работе, этому муторному осадку, в который выпадает война.
   У Лагдален были печальные  новости.  Релкин  из  Куоша  пропал  во  время
отступления. Он был в числе добровольцев,  вызвавшихся  подорвать  вражеские
трубы, и не вернулся после  взрыва.  Сердце  дракона  со  сломанным  хвостом
разбито.
   Лессис вздохнула. За пять веков своей жизни она повидала многих мужчин  и
женщин. Они приходили и уходили. Много безвременных и незаслуженных  смертей
пришлось ей видеть. И все же она разделяла скорбь  дракона.  Мальчик  Релкин
был близок и ее сердцу. Один раз он спас ей жизнь.  Это  было  в  катакомбах
Туммуз Оргмеина. Он много сделал для Аргоната, и потеря его невосполнима для
друзей. Лессис из Валмеса почувствовала, как скорбь уколола ее в сердце  при
известии об этой утрате. Юный плут из глухой  деревушки  со  смешным  именем
служил для Великой Ведьмы воплощением самого Аргоната.
   "Парад" раненых все продолжался, хотя самые тяжелые были уже  позади.  Их
перенесли в фургоны, которые выйдут утром  второй  волной.  К  тому  времени
первый эшелон хоть немного наездит путь, чтобы смягчить неизбежную тряску на
каменистой почве.
   А раненые шли и шли - люди с порезами и ушибами, сломанными  конечностями
и ребрами - этот поток не имел конца.
   Около полуночи события получили новое развитие, что взволновало  каждого.
Крэхинцы неожиданно стали стрелять огненными стрелами. Сначала огоньков было
немного, потом все больше и больше. Стрелы начали  втыкаться  в  деревья  на
территории лагеря, поджигая их.
   Деревья были все же довольно сырыми, и лишь  загорался  небольшой  огонь,
люди успевали его тушить. Стрелы же продолжали падать, и  Вулворд  с  ужасом
осознал, что они запросто могут навести вражеские трубы на цель.
   Минуту спустя  раздался  первый  отдаленный  грохот.  Он  был  достаточно
громким, чтобы понять, что враг перенес орудия довольно близко к ним.  Затем
последовало не меньше одиннадцати залпов.
   Поначалу враги не могли как следует прицелиться, и первый залп в основном
обрушился в лес недалеко от аргонатских позиций. Несколько шаров  промчались
прямо над головами солдат, со свистом  рассекая  воздух.  А  один  угодил  в
фургон, развернув его и убив волов.
   Это событие подвело Вулворда к самой грани  паники.  Потеря  волов  могла
стать смертельным ударом, поскольку вынести раненых на себе они  не  смогут.
На самом деле это означало, что их  придется  убить,  потому  что  никто  не
согласится бросить товарищей на растерзание крэхинцам.
   Значит, надо двигаться еще быстрее, чем они предполагали.  Запели  рожки,
зазвучали приказы, и под залпами врага,  которые  раздавались  почти  каждые
двадцать минут, легионы стали покидать свои подготовленные позиции.
   Сильный отряд был выслан вперед  для  прокладывания  дороги.  Вскоре  они
прорвали крэхинское заграждение  и  разметали  его  в  разные  стороны.  Лес
наводнили лучники, выбивая оттуда вражеских снайперов.
   Покатил   воловий   караван.   Впереди   шла   кавалерия,   выискивая   в
смоляно-черном лесу лучшую дорогу для фургонов.
   Но теперь вражеские орудия  нащупали  колонну  и  залп  за  залпом  стали
посылать ядра в  вершины  холмов  и  пространство  между  ними.  Отступление
ускорилось и стало несколько судорожным. Даже выучка  легионеров  Империи  в
таких условиях начинала подводить.
   Как только отступающие вошли в лес, сражение перешло в  новую  фазу,  так
как  невидимые  из-за  деревьев  группы  крэхинцев  просачивались   в   ряды
легионеров и нападали исподтишка.
   В этих условиях очень трудно было поддерживать связь. И  приходилось  еще
защищать длиннющий караван фургонов, а  это  требовало  рассредоточения  сил
вдоль ухабистой дороги. Драконам приходилось вырубать лес,  для  того  чтобы
колонна могла пройти, а это делало гигантов уязвимыми для  стрел  снайперов.
Впереди колонны шла непрерывная битва - необходимо было  отгонять  крэхинцев
от драконов и инженеров, прокладывающих дорогу для фургонов.
   Все это замедляло продвижение армии к спасительной дороге, что  лежала  в
восьми милях  к  западу.  Вулворду  оставалось  только  без  особой  надежды
молиться, что врага несколько задержит переноска ужасного  оружия  на  новое
место.
   Положение было критическим,  но  настоящая  катастрофа  случилась,  когда
огромный каменный шар попал в сосну прямо над головой командора  Вулворда  и
обрушил обломок ствола на него и командора  Флэйдса.  Оба  упали  в  грязный
поток,  над  которым  инженеры  наводили  грубую  конструкцию  из   стволов,
срубленных драконьими мечами.
   Легионы содрогнулись; каждый знал, что ему делать, и не  прекратил  своей
работы, но произошла роковая  потеря  времени,  прежде  чем  майор  Херта  и
капитан  Денк  подъехали,  чтобы  принять  командование.  Граф   Фелк-Хабрен
оставался  все,  это  время  в  напряжении  и  теперь  вызвал   добровольцев
развернуться и напасть в темноте на орудия врага. Это кошмарное отступление,
вернее бегство от врага, которого они превосходили на  поле  боя,  было  для
графа совсем несовместимо с правилами ведения войны.
   Командир эскадрона Уилиджер поддержал идею встречной атаки и сразу собрал
всех оставшихся в живых легионеров и драконов Сто девятого. Они объединились
с  уцелевшими  чардханцами,  несколькими  баканскими  солдатами  и   дюжиной
кенорских лучников и  затем  двинулись  назад  по  только  что  прорубленной
просеке. К ним присоединилась Серая Леди, решив  сделать  попытку  разрушить
оружие врага.
   Остаток ночи легионы продолжали отступать под  непрекращающимися  мелкими
нападениями крэхинцев. Майор Херта и капитан Денк безжалостно загоняли  себя
и наконец-то дождались хоть какой-то хорошей новости -  разведчики  донесли,
что путь до западной дороги на всем своем протяжении проходим.
   Они с радостью восприняли известие о том, что  западная  дорога  все-таки
существует  и,  похоже,  находится  в  хорошем  состоянии.  Как  только  они
доберутся до нее, они сумеют наверстать упущенное время.  И  скоро  окажутся
вне досягаемости неуклюжих орудий врага.
   К несчастью, их продвижение замедлилось из-за длинной глубокой расселины.
Переправлять через нее фургоны в темноте  было  ужасно  трудной  задачей,  а
когда фургоны эти тряслись  поукамням,  из  них  доносились  жалобные  крики
раненых.
   Заря  застала  их  растянувшимися  на  несколько  миль  на  этой  трудной
территории и окруженными  множеством  небольших  групп  крэхинцев.  Сражения
хаотически вспыхивали во многих местах.
   В хвосте колонны  к  крэхинцам  присоединились  тролли  и  отряды  бесов,
которые стали преодолевать сопротивление отступающих.
   Черти были обкурены испарениями черного питья и,  одурманенные,  радостно
шли на смерть, мечтая лишь вонзить свои мечи в  аргонатскую  плоть.  Схватки
приобретали опасный характер, а  несколько  троллей  пробились  к  повозкам,
зарубили волов и ранили всех, кто подвернулся им под руку.
   Но неожиданное прекращение бомбардировок все же давало убегающей  колонне
шанс спастись. К полудню передняя половина  каравана  фургонов  была  уже  в
безопасности на западной дороге и  быстро  уходила.  Уцелевшие  боеспособные
силы собрались вместе. Драконы устроили несколько небольших засад  и  быстро
научили преследователей осторожности. Однако потом врагам удалось  захватить
пленных, и аргонатцам  ничего  не  оставалось,  как  заняться  освобождением
товарищей. Наконец остатки армии вышли на западную дорогу и двинулись по ней
на предельной скорости.

Глава 49

   Сознание возвращалось медленно, рывками.  Долгое  время  Релкин  лежал  в
темноте и качался на волнах сна, которые выбрасывали его на  берег  тьмы.  В
голове сидела тупая боль, по щекам и шее струилась кровь, на боку  ощущалась
довольно болезненная ссадина.
   Было очень темно, холодно и сыро, и он совершенно не понимал, как попал в
это место.
   Впрочем, память его была подернута  дымкой.  Долгое  время  он  думал  об
Эйлсе, дочери Ранара, и о том, как станет жить с ней вместе,  о  чем  всегда
мечтал. Он думал о ее  непокорных  белокурых  волосах,  упрямом  подбородке,
остром трезвом уме. Девушка обладала потрясающим чувством  чести,  и  именно
это ее качество заставило его в один прекрасный момент полюбить  Эйлсу  так,
что сердце готово было выпрыгнуть из груди. Они были созданы друг для друга,
пара, благословленная богами и Великой Матерью.
   Когда-нибудь они построят хижину в  лесах  Туалы.  И  вместе  с  драконом
расчистят землю, и бросят в нее первое зерно. А к тому времени, когда  зерно
созреет, они создадут семью.
   Даже в туманных мечтах эта мысль  потрясала  Релкина,  чьей  единственной
семьей были двухтонный кожистоспинный  дракон  и  Сто  девятый  марнерийский
эскадрон.
   Затем постепенно память обратилась к долгому и  трудному  путешествию  по
темному  континенту.  Поход,  ужасные  хищные  птицы  в  разрушенном  храме,
чудовища  древнего  леса,  маленький  полосатый  слоник  -  все  эти  образы
прояснили разум драконира, и постепенно осколки  воспоминаний  вернулись  на
свои места. Последним в голове всплыло сражение на поле  Разбитых  Камней  -
бессмысленная атака крэхинцев, яростная битва с бесами и троллями и  ужасное
поражение, нанесенное легионам секретным оружием врага.
   Когда мальчик все это  вспомнил,  сердце  его  сжалось.  Легионы  жестоко
разбиты. Фантастическое путешествие через полмира окончилось ничем.
   Впрочем, последние звенья в цепи воспоминаний все же  отсутствовали.  Как
он оказался здесь, в холодной темноте, пахнущей мокрым камнем и плесенью?
   Внезапно его пронзила леденящая догадка. Что,  если  это  смерть?  Может,
старый Гонго, бог посмертья, забрал его с поля боя,  и  теперь  ему  суждено
находиться в этих каменных залах  до  конца  времен?  Если  он,  Релкин,  не
ошибся, то должен заметить,  что  лежать  в  сырой  тьме  -  занятие  весьма
надоедливое. Спохватившись, мальчик обругал  себя  за  непочтительность.  Не
удивительно, что он вечно влипает в неприятности.
   И тут он с болью подумал, что если он мертв, то никогда уже  не  сбудутся
его мечты о том, как он будет жить  с  Эйлсой,  дочерью  Ранара.  И  никогда
больше не увидит он своего дракона.
   Релкин довольно  долго  лежал  в  холоде,  сырости  и  очень  подавленном
настроении. Потом он сообразил, что за это время  его  сознание  более-менее
прояснилось - обстоятельство, довольно странное для мертвеца. Он ощутил, что
дышит - ровно и глубоко, - ноздри расширяются, грудь равномерно  поднимается
и опускается. Это потрясло мальчишку. Дышат ли мертвые в Залах Гонго?
   Неожиданно рядом кто-то  громко  зафыркал  и  забормотал.  Релкин  затаил
дыхание и стал вслушиваться каждой клеточкой. Одновременно он  заметил,  что
его запястья стянуты путами, и попытался освободиться.
   Это было не так просто. Он был связан по рукам и ногам толстыми  кожаными
ремнями. Чтобы избавиться от них, потребуется много времени.
   Как такое может быть - мертвый и в то же время связанный?
   Напрашивался очевидный и не слишком радужный ответ: он захвачен врагом  и
брошен  сюда,  кто  знает  зачем.  Может,  в  качестве   запаса   пищи   для
какого-нибудь тролля или вражеского зверя.
   Куда смотрят боги, когда вы действительно нуждаетесь в их  вмешательстве?
Похоже, что, когда они бросали кости в этот раз, выпали сплошные "единички".
Релкин стал молить переиграть - может, со второй попытки выпадет  что-нибудь
более приличное. Мальчик обещал принести им жертву при первой возможности  -
если только он отсюда выберется.
   Потом, неожиданно для самого себя, он чихнул от холода.
   Шумное дыхание по соседству прервалось, и знакомый голос произнес:
   - Кто здесь?
   - Джак?
   - Релкин, это ты?
   - Конечно, это я. Как они нас поймали?
   - Релкин, как я рад, что не один здесь!
   - Есть здесь кто-нибудь еще?
   - Нет, я не слышал.
   -  Эй!  Здесь  есть  кто-нибудь?  Тишина  подтвердила,  что  мальчики   в
подземелье одни.
   - Я пытался поднять тебя на ноги; я не  видел,  кто  напал  на  меня;  он
подкрался сзади.
   - Ничего не помню.
   - Тебе повезло, что ты остался  жив.  Мы  подожгли  запалы  у  вражеского
оружия, и оно разорвалось в куски; что-то ударило  тебя  так,  что  ты  упал
замертво. Я думал, ты умрешь. Была целая лужа крови.
   - Да, я чувствую большую рану на макушке. Думаю, старый Каймо  бросил  за
меня кости в последний момент. Где мы?
   - Внутри какого-то большого здания. Это все, что я знаю. Меня засунули  в
крытую повозку и везли три дня, я едва мог что-то видеть с тех пор, как меня
связали. Потом они вытащили  меня  из  фургона,  и  большой  вонючий  тролль
протащил меня через широкую дверь, потом вниз по лестнице и  швырнул  в  эту
камеру. Кто-то запер дверь, и я с тех пор все время здесь.  Не  знаю,  когда
они принесли тебя, я спал какое-то время.
   - Значит, мы далеко от поля боя.
   - Похоже, нас увезли на много миль.
   - Но они нас не убили, это неспроста.
   - Конечно, нет, они собираются принести нас  в  жертву.  Они  всегда  так
поступают с пленниками, Релкин. Ты ведь слышал, что о них рассказывали.  Они
вырвут твое сердце, еще бьющееся, и поднесут своему богу.
   - Да, слышал. - Кажется, в этот  раз  старик  Каймо  бросил  кости  очень
неаккуратно. - Кроме того, мы из легионов, Джак. Они будут  допрашивать  нас
перед тем, как убить. Посмотрим, может, у нас и появится шанс убежать.
   - Вот на это я и надеялся - что ты так скажешь. Если  сумасшедший  куошит
говорит, что мы убежим, я верю в это.
   - А что случилось с Полосатиком? Голос Джака дрогнул:
   - Не знаю. Хочу верить, что он убежал. Он был в моем  ранце,  когда  меня
схватили. Ранец с меня сорвали. Я даже не знаю, где в это время был слоник.
   Мальчики долго лежали во тьме, подбадривая  друг  друга  словами.  Релкин
рассказывал, что однажды уже побывал в похожем переплете  -  его  собирались
принести в жертву в храме Гинго-Ла, в далекой  земле  Урдха.  На  этот  раз,
правда, рядом не было влюбленной Миренсвы, чтобы спасти  пленника.  На  этот
раз сироте из Куоша самому нужно было выпутываться из неприятностей.
   До  сих  пор  пищу  и  воду  принесли  только   один   раз,   тогда   они
предназначались Джаку. Обслуживание было мрачноватым - кто-то наклонился над
мальчишкой в темноте и запихал ему хлеб в рот.
   Релкин не ел уже несколько дней, и, хотя голод был  нестерпимым,  сильнее
мучила жажда. Горло так пересохло,  что  парню  стало  трудно  говорить.  Он
дремал, просыпался и снова впадал в дрему. Жажда становилась непереносимой.
   И тут дверь неожиданно распахнулась, впустив злой  красный  свет.  В  нем
была видна группа приземистых чернокожих людей в кожаных фартуках и головных
уборах из перьев. На шеях висели тяжелые  золотые  цепи,  на  каждом  пальце
красовались огромные кольца.
   Сердце Релкина упало. Джентльмены эти каждым  дюймом  своим  походили  на
жрецов. Кажется, Джак оказался все-таки прав.
   Жрецы подняли пленников на ноги и  вытолкали  в  дверь,  которая  вела  в
каменный коридор. Кожаные ремни, стягивающие лодыжки мальчишек, очень мешали
идти, и крэхинцы подталкивали спотыкающихся Релкина и Джака резкими  ударами
в спину, шипя от нетерпения.
   Они прошли мимо нескольких караулов и вошли  в  ,  огромный  зал.  Огонь,
мерцавший в дальнем конце зала, освещал царство фантастического вандализма.
   На помосте стоял особняком человек, облаченный в золотые  одежды,  словно
мерцающая колонна. Перед ним лежали ниц  люди,  множество  людей  в  кожаных
фартуках и головных уборах из перьев. В клетке, стоящей  рядом  с  помостом,
жалось с дюжину скверно одетых людей, втиснутых в пространство,  достаточное
разве что для шестерых.
   Пять  здоровенных  бесов,  вооруженных  дубинками,  плетями   и   мечами,
караулили эту клетку.
   За одинокой фигурой на  помосте  находился  каменный  алтарь.  На  алтаре
лежала мертвая женщина, грудь ее была разверста, а сердце вырвано. Человек в
золотом держал в руке человеческое сердце и сжимал его,  так  что  кровь  по
каплям стекала в черногубый рот.
   Релкин и Джак обменялись мрачными взглядами.
   - Древние боги предали тебя, Релкин, - сказал Джак.
   Релкина и Джака проталкивали через тысячную толпу жрецов, в то время  как
человек на помосте разразился пламенной речью. Редкий не  понимал  слов,  но
чувствовал возбуждение толпы вокруг него. На людей словно действовали чары.
   Затем пленников втащили по нескольким ступеням на помост и  швырнули  под
ноги фигуре в золотом.
   Мальчики смотрели в лицо дьявола. Дьявола, от носа до груди забрызганного
кровавыми каплями. Черты были  жесткими,  глубоко  посаженные  глаза  горели
сумасшедшим огнем. Дьявол злобно улыбнулся. Руки  его  зашевелились,  словно
готовясь схватить мальчишек, затем он что-то резко приказал своим слугам.
   Загремели  барабаны,  затрубили  горны,  восторженно  завопили  жрецы.  В
дальнем углу зала открылась дверь, и Релкина с Джаком вытолкали через нее на
огромный балкон, с которого открывался вид на  широкий  амфитеатр.  Внизу  в
свете факелов застыла в ожидании зрелища бессчетная толпа крэхинцев.
   При виде фигуры в золотых одеждах снизу поднялся рев. Когда же  вытолкали
пленников,  толпа  затянула  какую-то  варварскую  песню,   несколько   слов
повторялись в ней снова и снова, и  каждый  раз  при  этих  словах  крэхинцы
одновременно вздымали руки.
   Бесы вытащили из клетки пару  талионских  пехотинцев,  которых  захватили
накануне. Оба были избиты, спины покрылись рубцами от плетей, но талионцы не
утратили своей природной самоуверенности. Когда бес ударил  одного  из  них,
тот дал сдачи, саданув локтем по лицу, а  потом  очень  удачно  пихнул  беса
коленом в грудную клетку. За это  солдата  еще  раз  перетянули  плетью,  но
высокий  человек  в  золоте  зло  закричал  и  потянулся   рукой   к   горлу
беса-зачинщика.
   Крэхинцы взревели; они ненавидели бесов. И не отказались  бы  посмотреть,
как Пророк убьет одного из них. Они стали страстно призывать к этому. Но  не
беса, а талионских пехотинцев вытолкали вперед и привязали к толстым столбам
на краю балкона. Толпа стихла в ожидании.
   Релкин не хотел смотреть на происходящее,  но  обнаружил,  что  не  может
отвернуться. Пророк  начал  читать  заклинание,  снова  и  снова  с  мольбой
поднимая руки к небесам. Голос его становился все  более  резким  и  наконец
перерос в демонический вопль, который вонзился в сознание слушателей, словно
горячий нож в снег.
   В воздухе сгустилась  энергия,  чувствовалось,  как  пульсирует,  обретая
плоть, сама смерть Пехотинцы издали страшный крик, который быстро перерос  в
пронзительный визг.
   Толпа выжидательно забормотала, когда  Пророк  приблизился  к  обреченным
пехотинцам, протянув к ним руки и оскалив зубы в отвратительной улыбке.
   Пехотинцы бешено забились в своих путах под действием  силы,  многократно
превосходящей  человеческую.  Жутко  было  смотреть,  как   рослый   мужчина
отрывается от земли, тело  его  кор