подошла очередь  устриц  и  жареных
куропаток, к ним подавали красное вино  из  Минуэнда.  Релкин  с  удивлением
ослабил ремень на одну дырочку. Впрочем, это был редкий пир  для  драконира,
привыкшего к лапше и овощам на обед.
   - Еще один большой корабль в гавани, дядя? - спросил Розерто.
   - Да, племянник, это "Овес", и я счастлив его видеть. Я служил на  нем  в
молодости, когда он был еще совсем новеньким. -  Дядюшка  Иапетор  прослужил
всю свою жизнь моряком и ушел на покой после шести лет плавания капитаном на
белом корабле "Хмель", судне водоизмещением в  тысячу  тонн,  с  экипажем  в
полтораста человек.
   Застольная беседа завертелась вокруг "Ячменя" и "Овса" и цели их прихода.
Общественное мнение склонялось к тому, что оба корабля направятся через  Би,
Пеннар и Риотву и доставят в Кадейн, возможно, целых  два  легиона  людей  и
драконов.  Эти  силы  послужат  ядром   предполагаемого   большого   летнего
наступления, которое положит конец долгой осаде.
   Релкин обратил внимание, что капитан Холлейн принял участие в этой беседе
лишь улыбкой да кивками, и поймал себя на мыслях о  тропическом  снаряжении.
Отправляясь в Урдх несколько лет назад,  легионный  комиссар  позаботился  о
пошиве  облегченного  обмундирования  вместо  обычного  шерстяного,  которое
носили в Кеноре. Был комплект и у Релкина. Туда входила и легкая парусиновая
шляпа для дракона, сделанная на Кунфшонских островах. Однако многие предметы
со временем  подрастерялись,  особенно  после  войны  вторжения  и  битвы  у
Сприанского кряжа. Командир эскадрона Таррент не обращал особенного внимания
на тропическое снаряжение, а замены утерянному не было.
   За куропатками следовал телячий пирог в четыре дюйма  толщиной  и  четыре
фута в поперечнике.
   Юный Розерто несколько осмелел  после  второго  бокала  вина  с  водой  и
принялся засыпать Релкина  вопросами  о  Драконьих  Корпусах.  Его  особенно
занимали сражения. Считая войну  наиболее  достойным  занятием  мужчины,  он
хотел знать, каково это - драться вместе с виверном.
   Релкин отвечал, что драконопасы обычно сражаются позади дракона и главным
при этом является умение вовремя пригибать голову, уклоняясь  от  драконьего
меча. В самом  деле,  чаще  всего  драконопасы  погибали,  раздавленные  или
обезглавленные своим же драконом.
   Мальчик внимал ему с  благоговением,  украдкой  поглядывая  на  три  ряда
ленточек на куртке Релкина.
   - Как тебе удалось заслужить столько наград? - наконец спросил он,  не  в
силах больше сдерживаться.
   У Релкина в этот момент рот был набит пирогом с телятиной.
   Вопрос Розерто, хотя и не совсем вежливый, вызвал  интерес  и  у  дядюшки
Иапетора, тогда как Томазо наградил своего младшего  отпрыска,  позволившего
себе так забыться, строгим взглядом.
   Релкин прожевал пирог, запил  его  глотком  отличного  сприанского  вина.
Иапетор и соседи по столу выжидающе глядели  на  драконира.  Какой-то  ответ
требовалось дать.
   - Я служу в легионе уже четыре года. К счастью, все это время было  много
работы.
   - Работы? Ты имеешь в  виду  кампании?  -  спросил  Розерто.  -  Все  эти
серебристые ленточки - за кампании. Я хорошо знаю. А красные - за  сражения.
- Розерто повернулся к отцу:
   - Папа, это так замечательно! Я хочу  записаться  в  легион  и  пойти  на
войну.
   Релкин посмотрел, как сияют глаза мальчика. От  его  наивности  пробирала
дрожь. Он заговорил резко, холодным тоном:
   - Ничего замечательного здесь нет. Война - это не погоня за  славой.  Там
нужно убивать и ждать, когда убьют тебя. И ничего хорошего тебя там не ждет.
   Он сказал даже больше, чем хотел. Слишком много юных друзей потерял он  в
больших и малых сражениях. Они были не старше Розерто.
   Лицо Розерто вытянулось.
   - Но в школе так скучно. Я хотел бы уйти в море или стать драконопасом.
   Релкин с тоской посмотрел на него при слове "школа". Он только  пару  лет
проучился в деревенской школе  Куоша  и  очень  переживал  из-за  недостатка
образования.
   Впрочем, остальные дружно рассмеялись. Бедный Розерто залился краской.
   - В Драконьи Корпуса принимают только сирот, Розерто,  -  сказал  дядюшка
Иапетор, стараясь смягчить обиду.
   Кесептон поправил его:
   - На самом деле, другие мальчики тоже  могут  поступить,  но  они  должны
пройти курс в академии. Ожидается новый набор  слушателей,  необходимость  в
них сейчас даже больше, чем в драконьих мальчиках.
   Томазо улыбнулся, но глаза его не выразили радости. После тревог, которых
он натерпелся со своей дочерью, Лагдален, он боялся и за сына.
   - Поговорим об этом позже, Розерто.  За  тобой  зарезервировано  место  в
Офицерской Школе. Мы надеемся, что ты поступишь в Первый  полк,  пойдешь  по
моим стопам.
   Розерто выглядел подавленным:
   - Я знаю, папа.
   Беседа на некоторое время уклонилась к  обсуждению  достоинств  отличного
красного вина, которое они пили.
   - Это Сприанское, года великого сражения, - сказал Томазо. - С  погибшего
виноградника. Да, много было разрушено в тот день.
   - Драконы потоптали виноградники, - сказал Иапетор.
   - Тролли и великаны-людоеды тоже. Картина,  висящая  в  аукционном  доме,
очень точно отражает события, - отозвался кто-то слева от Релкина. - Вы ведь
были при Сприанском кряже, драконир?
   Релкин кивнул в подтверждение.
   - Тогда выпьем за ваше здоровье.
   Все встали, подняв бокалы.
   Релкин удерживал на лице улыбку, хотя в душе чувствовал почти смущение от
проявленного к нему внимания. Он старался не вспоминать тот  день,  который,
как ему казалось, был славным только для тех,  кто  там  не  был.  Это  была
грязная резня с горой трупов. Он не мог забыть запаха крови и  темно-красных
глаз великанов.
   Его спасло требование матушки Лакустры пересесть  к  ней  и  Лагдален  на
вторую перемену блюд. Он ведь был гостем всей семьи, отнюдь не узкой мужской
компании, сидящей на правом конце стола.
   На новом месте ему вручили огромный кусок пирога из  бойцового  петуха  с
жареным луком. Релкин уже чувствовал, что слегка переел, а  впереди  ожидало
еще несколько блюд.
   Теперь в окружении женщин  он  подвергся  новому  допросу  -  о  семейном
положении и намерениях. Он  осторожно  объяснил,  что  помолвлен  с  Эйлсой,
дочерью Ранара, из клана Ваттель, и что ему  еще  нужно  прослужить  пять  с
половиной лет, прежде чем легион позволит ему жениться.
   Это сообщение вызвало град упреков в адрес легиона, заставляющего  мужчин
так долго оставаться холостыми. Леди зашептались. Слово "Ваттель" было  мало
кому известно в приморских городах.
   Кроме того, Релкина расспрашивали о нем самом и о его драконе,  так  что,
отвечая, он даже не сразу смог съесть свой пирог. Тут  перед  ним  появилась
огромная тарелка жареной оленины с репой и золотистым луком.
   Олень, как ему не раз повторили,  был  добыт  лично  дядюшкой  Иапетором.
(Отличный самец, охота с собаками и копьем в лесу Роголло.) Иапетор встал  и
предложил тост за  оленя,  потом  спел  охотничью  песню.  У  него  оказался
приятный чистый тенор, и по окончании песни присутствующие зааплодировали.
   Релкин мужественно расправился и с оленем, хотя теперь уже не сомневался,
что переел. Нечего было и думать о том, чтобы ослабить ремень под  столькими
взглядами.
   Пока он ел, Лагдален пыталась разубедить престарелую  тетушку,  решившую,
что некогда и она, Лагдален, служила драконопасом. Релкин  жевал  и  глотал.
Оленине, казалось, не было конца. Старания Лагдален, однако, вызвали подобие
улыбки на его губах.
   Наконец он закончил, не оставив ни крошки оленины и  даже  лука.  Тарелку
тут же унесли.
   Но скатерть перед гостем пустовала  недолго.  Принесли  первый  десерт  -
сверкающий  торт  пяти  футов  высотой,  увенчанный  зеленым   драконом   из
марципана.
   Каким-то образом он справился и  с  ним,  впрочем  торт  оказался  совсем
воздушным и очень вкусным. Лагдален дружески улыбнулась.
   - Я объелась, - шепнула она, - думаю, ты тоже.
   Драконир успешно отбился  от  бесчисленных  вопросов  некоторых  наиболее
шумных леди о его невесте, и потом ему позволили перейти к  Томазо  -  и  ко
второму десерту, тяжелому, залитому взбитыми сливками бисквиту.
   С мертвенной улыбкой парень  придвинул  к  себе  огромную  тарелку  этого
лакомства с бокалом сладкого вина в придачу.
   Разговор  зашел  об  опасной  тенденции  покупки  офицерских  патентов  в
легионах. Капитан Кесептон пытался сменить тему, но потерпел неудачу.
   Релкин в это время пробивался сквозь бисквит. Ему  казалось,  что  он  не
может больше взять в рот ни кусочка и вообще сейчас лопнет.
   Дядюшка Иапетор придерживался того мнения, что в самой  покупке  патентов
худого нет,  но  вот  цены  должны  быть  подняты.  Томазо  считал  все  это
недопустимым безобразием.
   Наконец спросили мнения Релкина. Он прожевал, проглотил  и,  с  отчаянием
оглядевшись вокруг, сказал:
   - Вот чего мы не понимаем - как это могло произойти  впервые?  Вы  берете
отлично тренированный, мобильный отряд и отдаете  его  в  команду  человеку,
который  не  только  не  тренирован  сам,  но  даже  ничего  не  понимает  в
тренировках.
   - Совершенно верно, - сказал Томазо, стукнув ладонью по столу.
   - Но вы забываете о бюджете, - простер руки Иапетор, -  Марнери  содержит
два легиона и дюжину фрегатов для защиты  с  моря.  Побережье  огромно.  Нам
нужно пополнять бюджет откуда только можно.
   - Проклятый Аубинас снова занялся спекуляцией  зерном,  -  сказал  кто-то
слева.
   - Казна в плачевном состоянии, - прибавил другой.
   - Нам нужно продавать больше патентов, а не прекращать это дело, тогда мы
сможем поправить бюджет.
   Беседа стала приобретать  неприличный  оттенок,  и  Томазо  сменил  тему,
попросив Релкина рассказать, как он побывал на потайной королевской лестнице
в Веронате.
   Релкин с радостью выполнил просьбу, откинувшись на спинку  стула  с  туго
набитым животом. Бисквит наконец закончился.
   Пришла Лагдален и заставила Розерто потесниться на  стуле.  Ей  никак  не
удавалось побыть с Релкином наедине, хотя он был ее  первым  другом  и  куда
более близким человеком, чем все присутствующие, за исключением Холлейна.
   Релкин рассказывал о  волшебной  потайной  лестнице,  и  о  победе  клана
Ваттель, и о том, как раскрылась скала, пропустив их  на  главную  лестницу,
когда положение уже казалось  безвыходным...  Неслышно  подошел  мажордом  и
прошептал что-то на ухо Томазо. Лакустра помахала, чтобы он подошел и к  ней
тоже. Лицо Томазо стало серым. Мажордом отправился на другой конец стола.
   - Что случилось, брат? - спросил Иапетор.
   - У нас незваный гость. Неожиданно Лакустра издала вопль:
   - Нет, не надо снова, мое сердце не выдержит! Релкин поглядел на дверь  и
увидел маленькую фигурку в скромном сером  балахоне.  Это  была  Серая  Леди
Лессис.
   - Приветствую всех, - сказала она с  легким  поклоном.  Искусным  летящим
движением   руки   она   подчинила   гостей   чарам   приязни.   Послышались
доброжелательные  слова,  хмурые  испуганные  взгляды  в  большинстве  своем
сменились улыбками.
   - Я вижу здесь несколько хорошо знакомых лиц и понимаю, что  остальным  я
также хорошо известна, - печально рассмеялась она.  -  Это  потому,  что  мы
вместе делим тяготы борьбы с Великим Врагом. Добрый хозяин Томазо и  хозяйка
Лакустра,  приношу  извинения  за  свое  вторжение.  Я  понимаю,   что   это
безжалостно, но дело касается жизненных интересов Империи.  Боюсь,  что  мне
нужно поговорить с Лагдален наедине. Абсолютно необходимо.
   Томазо поднялся, на его лице отражался шквал эмоций. Сначала  он  не  мог
говорить, но наконец овладел собой:
   - Леди, мы даже не знали, что вы находитесь в нашем городе.
   - Нет, я только что прибыла.
   И  Лагдален  поняла  по  ее  тону,  что  она  действительно  только   что
переступила  через  край  Черного  Зеркала,  пролетев  сквозь  невообразимые
опасности в мире хаоса.
   Лагдален поднялась и пошла вслед за Серой Леди. И как только она вышла из
комнаты, Лакустра безутешно заплакала. Это было непереносимо! Ведьма  пришла
к ним на праздник и забрала одного из ее детей. Несчастная  мать  ничего  не
смогла сделать. Бедный ребенок и так достаточно послужил Империи, более  чем
достаточно, с избытком хватит на  несколько  жизней.  Почему  они  не  могут
оставить ее в покое? Почему они не могут оставить в покое семью?
   Релкин встретился глазами с капитаном Кесептоном и уловил в  его  взгляде
скрытое знание. Что-то случилось. Но, хотя Лагдален - его жена,  Холлейн  не
нарушит молчания, особенно на таком обеде.
   В груди Релкина шевельнулось предчувствие. Он решил немедленно  проверить
тропическое снаряжение.
   Несколько леди увели Лакустру, и обед  закончился  на  пониженных  тонах,
беседы не возобновлялись. Последней переменой оказался изумительный пудинг с
розовой водой, сахарной пудрой и смородиной.  Он  увенчал  гору  съеденного.
Релкин победил его, собрав последние  силы,  и,  покидая  Сторожевую  башню,
чувствовал себя чем-то вроде  одного  из  оружейных  сундуков,  стоявших  на
лестничных площадках. Релкину приходилось отдыхать,  прежде  чем  преодолеть
очередной лестничный пролет.
   Снаружи  холодный  вечерний  воздух  облегчил  его   страдания.   Тяжелое
предчувствие встречи с  тропиками  давило  грудь.  Серая  Лессис  явилась  в
Марнери. Что-то необычное происходило в мире.
   В Драконьем доме он застал Сто девятый, выстроившийся для полной проверки
снаряжения. Процедура оказалась в самом разгаре,  все  вещи  были  разложены
перед строем. Командир эскадрона Уилиджер взирал на  опоздавшего  с  ледяной
яростью:
   - Вы забыли свои обязанности, драконир. Где вы были?
   Релкин объяснил, что был на обеде у своих друзей, особых друзей,  которые
пригласили его к себе  в  дом.  Он  заметил,  что,  уходя,  поручил  Мануэлю
замещать его.
   Потом он допустил ошибку, сказав, что в последнее их свидание в  Чаще  он
не получил от командира никаких приказаний и не мог знать,  что  тот  явится
именно сегодня.
   Ярость Уилиджера усилилась, но он, с видимым усилием, сдержал себя:
   - Не могу согласиться, что все в порядке. Тем не менее у вас есть  алиби.
Я проверю его. И если вы солгали, я накажу вас. Ну а теперь представьте ваше
личное снаряжение для проверки.

Глава 6

   Полоса препятствий для драконов была устроена вне городских стен Марнери.
Здесь, на песчаной пустоши, среди дюн, легионеры соорудили подъемы и спуски,
линии  заграждения  и  труднопроходимые  болотистые   участки,   соединенные
змеящейся дорожкой, перегороженной скалами и поваленными деревьями.
   Во время прохождения Сто девятым полосы препятствий каждый дракон нес  на
себе четыреста фунтов груза - меч, щит и вещевой  мешок,  шлем,  кольчугу  и
джобогин с панцирем и налокотниками.
   Виверны с плеском пробирались через болота, гоня перед собой вязкие круги
волн. Первым шел, как правило,  кто-нибудь  из  молодых  драконов,  например
Роквул, кожистоспинник из Голубых Холмов. Идти  было  трудно,  даже  могучим
медношкурым, Оксарду и Финвею. Вслед за ними пробирались  драконы  постарше:
шелковисто-зеленая  дракониха  Альсебра  (обычно  она   возглавляла   старых
драконов), потом кожистоспинные Влок  и  Базил  Хвостолом,  а  за  ними  уже
следовали   тяжеловесы   громадный   Чектор,   медношкурый,    и    огромный
Пурпурно-Зеленый  с  Кривой  Горы,  единственный  дикий   крылатый   дракон,
поступивший на службу за все  время  существования  легионов.  Ему  пришлось
сделать это после того, как слуги Рока  из  Туммуз  Оргмеина  повредили  ему
крылья, лишив возможности летать.
   После первого круга следовало пройти еще один. Молодые начали хорошо,  но
пройдя отметку половины пути, уже были не так резвы, как вначале. Они быстро
устали, карабкаясь на  двадцатифутовые  подъемы.  Старые  кожистоспинники  и
Альсебра перегнали их. Теперь эта троица сосредоточенно вышагивала  впереди,
чаще на четырех, чем на двух лапах. Несмотря на пронизывающий северный ветер
и снег под ногами, их тела покрывал обильный пот, который производили железы
спины и хвоста.
   И на финише они выиграли больше чем минуту у молодых драконов и целых три
минуты у Чектора и Пурпурно-Зеленого.
   Как всегда, Пурпурно-Зеленый ворчал по поводу маршрута и всего, что с ним
связано. Остальные жадно пили воду, принесенную драконопасами,  и  не  очень
прислушивались - дикарь брюзжал всегда и по любому поводу. Они понимали, что
маршрут  был  вызовом  их  физическим  возможностям,  и  приняли  его.  Даже
Пурпурно-Зеленый ворчал не долее двадцати шести минут. Кроме  того,  виверны
сознавали, что должны быть готовы ко всему. Да и  месяц  в  Чаще  закалил  и
укрепил их массивные мышцы.
   После  воды  они  выпили  келута  и   подверглись   тщательному   осмотру
драконопасов, переживавших из-за каждого когтя,  каждой  детали  снаряжения.
Потом все построились и пошли в Марнери, развив довольно приличную  скорость
- четыре мили в час, и оказались внутри стен уже в сумерки, успев как раз  к
обеду.
   В Драконьем доме они подождали, пока  мальчики  снимут  с  них  оружие  и
прочее снаряжение. Джобогины были тут же тщательно проверены  до  мельчайших
царапин. Драконы отправились остывать после марша в бассейн, а потом  прошли
в столовую и уселись в кружок у центрального огня.
   Драконопасы подвезли котлы каши-стирабута, поставили рядом кувшины  акха.
Снова убежали и вернулись с пивом, которое драконы выпили в первую  очередь,
едва дождавшись, пока бочонки откупорят.
   Каша исчезла в минуту. Но мальчики уже везли огромную "премию" за  удачно
проведенные учения. Это был один из  налогов  на  местных  рыбаков  в  честь
"боевого Сто девятого марнерийского" -  так  называемый  "трехрыбный"  пирог
почти двенадцати футов длиной, восьми футов шириной и  двух  футов  высотой.
Тесто в нем было из муки специального помола, а на  начинку  пошло  полтонны
трески, полтонны щурят и такое же количество морского окуня.  Все  это  было
приправлено луком и чесноком, покрыто глазурью и проперчено.
   Привезли на ослике еще две огромные  бочки  отличного  пива  и  вылили  в
высокие стальные бадьи. Счастливые драконы запели уже после первого тоста.
   Пирог был разрезан на части  и  разложен  на  громадные  тарелки,  откуда
гиганты тут же принялись загребать его ложками, с помощью  которых  они  ели
все подряд.
   Виверны были довольны пирогом.  Они  произошли  от  прибрежных  хищников,
диких северных морских драконов,  и  всегда  радовались  океанским  запахам.
Пурпурно-Зеленый же с Кривой Горы вкус рыбы просто ненавидел.
   - Безвкусная, пресная еда, - объявил он, очистив две тарелки. - Не  стоит
есть, - добавил он, принимаясь за третью.
   - Это не так, -  возразили  сразу  несколько  вивернов.  -  Замечательный
пирог. Треска несколько пресновата, но ее отлично дополняют ароматы  щуки  и
окуня.
   - У тебя притуплен вкус от летающей дичи, - сказал Базил Хвостолом.
   Пурпурно-Зеленый не соглашался:
   - Помнишь ту лошадь, что мы зажарили? Разве ее можно сравнить с этим?
   - Но это действительно совсем разные вещи, - веско  произнесла  Альсебра,
которую все признавали за самую рассудительную и умную. Против ее слов никто
не решался возражать. Она могла переспорить любого. Кроме Пурпурно-Зеленого.
   - Рыба - совершенно отвратительная еда, а  эти  моллюски,  о  которых  вы
постоянно твердите, абсолютно безвкусны.
   Некоторое время драконы слушали брюзжание Пурпурно-Зеленого, и тут  Базил
не выдержал:
   - Я знаю рыбу, которую даже ты признаешь за отличную еду. Я достану ее.
   Пурпурно-Зеленый  согласился  попробовать.  Базил  же  поклялся  пламенем
Глабадзы достать ее на днях.
   И только потом он задумался, как  выполнить  это  обещание.  Мальчик  уже
попробовал и не смог купить нужную рыбу. Напрашивалось  решение  поймать  ее
самому, несмотря на строжайший запрет подобных действий.
   Вивернам было крепко-накрепко запрещено плавать в  океане.  В