ь свою показать, в самый раз.
   - А я и есть важная персона, - скривился человек.  -  Его  высочество
наследный принц Лерметт. И значительность свою мне на сей раз выпячивать
нужно, покуда не  лопнет.  Вот  как  до  места  доберусь,  так  все  это
роскошество и напялю.
   Ого! Не диво, что Эннеари не сумел ни  с  чем  соотнести  его  манеру
одеваться. Что рыцарей, что землепашцев в любой стране  полным-полно,  а
вот наследник у престола может быть только один. Кому же и одеваться  не
единственный в своем роде, ни с чем не  схожий  лад,  как  не  ему.  Вот
только где он значительностью своей щеголять  надумал  -  на  заваленном
лавиной Хохочущем перевале?
   -  А  куда,  если  не  секрет,  ты  собрался  в   таком   наряде?   -
полюбопытствовал Эннеари - уж  очень  ему  было  интересно,  для  какого
случая, по мнению людей, приличествует подобное платье.
   - Да к вам за перевал и собрался, - пожал плечами Лерметт. -  Дело  у
меня есть в ваших краях.
   Час от часу все занятнее!
   - В наши края так просто не попадешь, - заметил Эннеари. -  Тебя  еще
впустить должны.
   - Знаю, - вздохнул Лерметт. - На  то  и  расчет  был.  Чтоб  издалека
видно: не сражаться я приехал, не  развлекаться  и  не  навязываться  от
скуки, а по важному делу... будь оно неладно.
   Вот как... что же за дело у наследного принца может быть за перевалом
- да еще такое, что его от одного упоминания  на  сторону  перекашивает?
Странно. Может, спросить... хотя нет, не стоит. И так уже  наспрашивался
вдосталь. Еще, чего доброго, усмотрит принц в этих расспросах что-нибудь
для себя обидное... нет, не надо ничего разузнавать.  По  крайней  мере,
сегодня.
   - Одежда тебе ничем ни подсобить, ни помешать не  может,  -  возразил
Эннеари. - Впускают не так.
   - А как? - напрямик спросил Лерметт. - Ты прости, может, это и секрет
какой... а  только  времени  у  меня  нет  месяц-другой  возле  перевала
околачиваться и ждать, покуда кто из вас надо мной смилуется и  впустит.
- Он примолк на мгновение, явно обдумывая некую мысль. - Знаешь,  я  вот
подумал... раз уж мы повстречались - может, ты  меня  и  проводишь?  Или
тебе не с руки? Вот честное слово, нипочем бы просить не стал, да  нужда
заставляет.
   - По правде говоря, - вздохнул Эннеари, - у меня тоже  дело  есть,  и
тоже спешное. По вашу сторону перевала. А вот кто из нас кого  проводит,
не от нас зависит. - Он задумчиво переплел пальцы. - Утром развиднеется,
тогда и поглядим, сильно ли тропу завалило и в каких местах. Сразу  ясно
будет, кому из  нас  и  дальше  своей  дорогой  идти,  а  кому  -  назад
возвращаться.
   - Правда твоя, - кивнул Лерметт. - Поутру  и  разберемся.  Слушай,  а
зовут-то тебя как?
   - Эннеари, - охотно откликнулся тот. - А для друзей - Арьен.

***

   Больше всего на свете Лерметт не любил навязываться. А уж как  стыдно
просить спасенного тобой об ответной услуге! Стараясь держать себя легко
и непринужденно, Лерметт в глубине души весь захолодел до бесчувствия и,
если он сейчас что и ощущал, так только дикое смущение. Он и  прежде,  с
первой минуты разговора,  чувствовал  себя  несколько  стесненно  -  что
поделать, с эльфами он никогда еще не сталкивался  и  как  себя  с  ними
вести, решительно никакого понятия не имел. Но эта неловкость ни в какое
сравнение не шла с его нынешним стыдом. Да вдобавок эльф ему назвался не
только полным именем, но и уменьшительным... нет уж, спасибо! С  эльфами
фамильярничать - себе дороже. Откуда ему знать, когда подобное обращение
допустимо, а когда - нет. Так что... никаких Арьенов. Лерметт  и  полным
его именем преотлично обойдется. Вот если бы другой случай  выпал...  но
если едешь послом, да  еще  по  такому  странному  и  неприятному  делу,
рисковать  не  следует.  Одно  неосторожное   слово,   один-единственный
незначительный промах,  и...  нет,  сейчас  положительно  не  время  для
подобных выходок. Довольно уже и той глупости, что он допустил,  щеголяя
эльфийскими словечками. Хотя с рук ему это  сошло  на  удивление  легко.
Может, оттого, что мороженый эльф еще не совсем оттаял - а будь он цел и
невредим, неизвестно, как дело могло повернуться. Люди  и  вообще  плохо
говорят по-эльфийски, а Лерметт,  по  словам  Илмеррана,  вовсе  не  был
лучшим из его учеников. Поговорил, называется. Выхвалился. Все равно как
если бы калека хромой вздумал хвалиться  перед  канатным  плясуном,  что
может идти и не падать. Самых простых слов не сумел  вспомнить...  будто
при виде Эннеари, подернутого  кровавым  льдом,  эти  слова  убежали  из
памяти со всех ног, только и успев пискнуть  с  перепугу.  А  еще  посол
называется! С Илмерраном по-эльфийски  Лерметт  мог  говорить  часами...
отчего же с настоящим-то эльфом не получается? С одним-единственным... а
ведь за перевалом ему не  с  одним  эльфом  говорить  придется.  Их  там
полным-полно. Там, кроме них, никого и  нету.  Оно  конечно,  речь  свою
Лерметт на всякий случай составил загодя и в  силах  своих  был  уверен.
Зря, оказывается. Вот и думай, господин посол, что делать станешь,  если
при виде эльфа не язык его вспоминается, а детская зубрежка за  свитками
пергамента? Одно только слово в памяти засело крепко:  налаион.  Сопляк.
Именно его Лерметт слышал от Илмеррана чаще всех прочих.
   Да, а в каком виде он ухитрился предстать перед первым в своей  жизни
эльфом! Не хотел нарядное платье истрепать? Пыли дорожной испугался?  Да
что  ты  говоришь!  Вот  и   получай,   что   заслужил,   за   этакую-то
предусмотрительность.  Хороша  важная  персона  -  в  рубахе  небеленого
полотна и выгоревшем на солнце дорожном тряпье, которое Лерметт успел за
минувший год поистаскать до полного неприличия. А если учесть, что эльфы
чувствуют и ценят красоту во  всем,  в  чем  бы  она  ни  проявлялась...
страшно даже себе представить, что Эннеари о нем  подумал.  Сам-то  эльф
вон какой аккуратный - даже зеркало при себе имеет, чтобы  сразу  всякое
безобразие в своем облике заметить и в порядок себя привести.  А  вот  у
Лерметта зеркал с собой нет...  может,  оно  и  к  лучшему,  потому  что
смотреть на себя Лерметту незачем. Он и так знает, на кого он похож.  На
чучело, вот на кого. Нет, посол, а уж тем паче посол, едущий за перевал,
должен  быть  опрятным,  величаво  сдержанным  и  одетым  с  благородным
изяществом - а он-то, он... срамота, да и только. Мысль о том, что  эльф
спервоначалу предстал перед ним в залитых кровью изодранных лохмотьях, а
теперь так и вовсе красуется в запасной  одежке,  извлеченной  из  сумки
Лерметта, облегчения отчего-то не приносила.
   Не диво, что эльф в его сторону даже  и  не  смотрит.  Противно  ему,
наверное. Глянет этак искоса, украдкой, на все это непотребство,  и  тут
же снова глаза в сторону  отводит.  Попросить  его,  что  ли,  чтобы  он
сородичам своим не рассказывал, в каком  виде  он  посла  встретил?  Да,
хорошо придумано, нечего  сказать.  Не  успел  знакомство  свести,  твое
высочество, а просьбы из тебя так и сыплются. Умнее ничего в  голову  не
пришло?
   И добро бы он впервые с посольством ехал! Так ведь нет - четырежды  к
степнякам ездил. И всякий раз своего добивался. И выглядел, как послу  и
наследнику престола полагается, и мысли в голове не  мешались.  Постарше
него люди со степняками общего языка найти не могли - а вот он, Лерметт,
находил. Его ведь не только за высокородность к эльфам послом отправили,
а еще и за былые успехи. За талант  и  за  опытность.  Вот-вот,  за  это
самое. За умение сходиться с людьми... так то - с людьми. С эльфами  его
до сих пор судьба накоротко не сводила. А теперь свела... а он  ни  шагу
ступить, ни слова сказать не может без лихорадочного  обдумывания.  Отец
говорил на прощание: "Человеку с эльфами трудно понимание найти. Если ты
не справишься, значит, и никто другой не сумеет". Что  трудно  -  святая
правда. Впервые в жизни Лерметт чувствовал себя  настолько  растерянным.
Скверно-то  как.  От  подобных  размышлений  дурнота  к  горлу   так   и
подкатывает. Хотя и не только от них.
   Лерметта мутило от самого обыкновенного голода. Он ведь только  утром
наскоро позавтракал, а после того и крошки во рту не держал. Только вина
с целебными травами выпил. На пустой желудок, между прочим. И Эннеари он
из-подо льда вытаскивал тоже, к слову сказать,  не  успев  пообедать.  А
тяжело, однако, таскать эльфов впроголодь. Нет, вот если Лерметту впредь
доведется эльфов спасать, он всенепременно  сперва  наестся  до  отвала.
Только так, и никак иначе. Ишь, как живот подвело. Одно счастье, что без
съестного припаса Лерметт еще никуда не выезжал.
   - Эннеари, - окликнул он эльфа.
   Тот обернулся и взглянул на Лерметта... да, и вправду  с  удивлением.
Отчего бы это?
   - Есть хочешь? - спросил Лерметт, настолько уверенный в  ответе,  что
рука его уже развязывала сумку, не дожидаясь слов эльфа.
   - Пожалуй, не стоит, - ответил Эннеари после недолгого раздумья.
   Рука Лерметта так и замерла в воздухе.
   - Ты не голоден? - не веря услышанному, переспросил он.
   - Какая разница? - пожал плечами эльф. -  Нам  ведь  неоткуда  знать,
надолго ли мы здесь заперты. На всякий случай еду лучше поберечь. Ты  не
беспокойся - мы, эльфы, долго можем обходиться без еды.
   - Тебе виднее, - ответил Лерметт, стараясь, чтобы  голос  его  звучал
ровно и невозмутимо.
   Уж теперь-то ему бы не составило труда  заговорить  по-эльфийски!  По
части ругательств этот язык ничуть не беднее других - а Лерметт знает их
столько, сколько ни  одному  человеку  и  во  сне  не  приснится.  Самая
зверская ругань приходила ему на ум без малейшего напряжения  памяти.  А
чтоб ему провалиться, эльфу  клятому!  Без  еды  он,  видите  ли,  может
обойтись! А вот Лерметт не может  -  как  не  может  вытащить  из  сумки
лепешку и сожрать ее на глазах у Эннеари в одиночку. А хочется-то как...
   Лерметт засопел - сдержанно, вползвука. Потом, подумав немного, вновь
подвесил над огнем котелок с остатками питья и долил вином из фляги. Вот
надерусь сейчас  и  спать  лягу,  мрачно  подумал  Лерметт.  Обязательно
надерусь. Раз уж поесть не получается, так хоть напиться. Первейшее дело
для голодного человека, чтобы после всю ночь  лепешки  не  снились.  Кто
сказал, что послу нельзя  нализаться?  Вот  еще.  Глупости  какие.  Если
послов голодом морить, им и не такое можно...

***

   Эннеари не спалось. Он пребывал в растерянности. В  основном  потому,
что никак не мог решить - то ли ему пребывать в  ней  и  дальше,  то  ли
просто-напросто обидеться.
   Еще никто и никогда не отвергал предложенную  им  дружбу.  Тем  более
никто не делал этого настолько оскорбительно. Да что этот... этот  принц
о себе понимает? Думает, раз у смерти из зубов вытащил кого, так  теперь
ему вольно спасенного оскорблять? Не у всякого ведь  эльфа  есть,  кроме
основного, еще и имя боковой ветви -  имя,  предназначенное  только  для
друзей и близких. Удостоиться такого имени - редкостная честь, равно как
и удостоиться права использовать его в разговоре... а  отвергнуть  право
обращения по дружескому имени  -  редкостная  обида.  К  слову  сказать,
Эннеари не всякому предложил бы называть себя Арьеном... тем более -  не
всякому человеку. Он ведь Лерметту оказал  самую  большую  честь,  какую
только мог - а тот наотмашь хлестнул его именем всеобщим... за что?
   А если есть за что? Эннеари ведь не  знает  человеческих  обычаев  во
всех  тонкостях.  Вдруг  он  все  же  ухитрился  чем-то  обидеть  своего
спасителя?
   Да, но тогда вовсе не Эннеари,  а  Лерметт  вправе  чувствовать  себя
оскорбленным. Скверно-то как...
   Принц шевельнулся во сне и тихонько чихнул. Эннеари затаил дыхание  -
оказалось, совершенно зря: Лерметт и не  думал  просыпаться.  Он  только
прошептал что-то неразборчиво и вновь успокоился.
   Эннеари от злости на  собственную  недогадливость  беззвучно  хлопнул
себя рукой по правой - здоровой - щеке. Дурак, вот ведь дурак какой!  Ну
почему он сразу не подумал? Сам-то он уже согрелся  -  а  человек  уснул
прямо на камне без одеяла, без плаща... эльфу такая ночевка  не  слишком
бы повредила,  но  для  человека  одного  только  майлета  никак  уж  не
достаточно.  Как  и  все  утонченные  существа,   люди   хрупки   просто
невероятно. Оглянуться не успеешь, как Лерметт  простудится...  а  то  и
воспаление легких подхватит.
   Эннеари стянул с  одеяла,  в  которое  был  укутан,  покрывающий  его
поверху синий плащ и, не вставая, набросил его на спящего Лерметта.  Тот
сразу же завозился под плащом, устраиваясь поудобнее, завернулся в  него
как следует, сонно вздохнул и опять затих.
   Вот и хорошо, с облегчением подумал Эннеари. Теперь человек  до  утра
не замерзнет. А к  утру  затянется  рана  на  лице...  и  ребра  заживут
окончательно... и вообще все будет хорошо.

***

   Несмотря на выпитое накануне, утреннее пробуждение вовсе не оказалось
тяжелым. Нет, оно было просто-напросто дурацким. На зыбкой грани  сна  и
бодрствования Лерметту почудилось, что оно не иначе, как  превратился  в
давешнего мерзлого эльфа. Более того - мысль о подобном превращении хотя
и была идиотской свыше всякой меры, однако доводы в ее  пользу  имелись.
Конечно, наяву Лерметт от подобных доводов даже отмахнуться поленился бы
- а вот между явью и сном они казались вполне весомыми.
   Во-первых, уши у Лерметта за ночь  замерзли  так,  словно  по  ним  и
впрямь снежная лавина проехалась. Во-вторых же, тело его до  самых  плеч
покрывал его собственный синий плащ - а ведь Лерметт  отчетливо  помнил,
что  укутывал  этим  плащом  поверх  одеяла  обеспамятевшего  от  холода
Эннеари.
   Эннеари?
   Лерметт приподнялся на локтях и затряс головой, прогоняя сонную муть.
Из уст его вырвался еле слышный вздох облегчения. Все в  порядке,  никто
не в кого  не  превратился.  Вот  он,  Эннеари,  извольте  полюбоваться.
Зарылся в одеяло по самый нос и сидит себе возле потухшего костра. То ли
он всю ночь так и просидел, уставясь на остывший пепел, то ли  эльфам  и
вовсе свойственно просыпаться в этакую собачью рань. Хорошо, что Лерметт
все-таки не превратился в эльфа. Страшно неохота вскакивать ни свет,  ни
заря не потому, что так надо, а лишь оттого, что уши  не  в  ту  сторону
торчат. И вообще  -  вот  только  сделаться  эльфом  Лерметту  сейчас  и
недоставало для полного счастья. И не сейчас - тоже!
   Нет, ну примерещится же такая ерунда!
   Лерметт  сердито  усмехнулся,  и  марево  сонных   видений   схлынуло
окончательно.
   - Ты не спишь? - Зеленые глазища Эннеари глядели так не  по-утреннему
свежо, ясно и весело,  что  Лерметт  мгновенно  ощутил  себя  помятым  и
невыспавшимся. Ему неудержимо захотелось зевнуть.
   - Не сплю, - чуточку сипло отозвался он.
   - Замерз ночью? - спросил эльф.
   - Есть немного, - признал принц, неохотно выбираясь из-под  плаща.  -
Рукава отдай.
   Эннеари устремил на него непонимающий взгляд.
   - Рукава от моего майлета на тебе,  -  пояснил  Лерметт.  -  Если  не
возражаешь, я хотел бы получить их обратно. Здесь не слишком жарко.
   Эннеари скинул с себя одеяло и уставился на собственные руки.
   -  Вот  это?  -  каким-то  странным  голосом  произнес  он.  -  Да...
конечно...
   Удивительные, однако, создания эти эльфы. Можно подумать, он  никогда
в жизни рукавов не видывал.
   Лерметт спросонья едва не перепутал правый рукав  с  левым.  Пока  он
разбирался да пришнуровывал их обратно к майлету,  Эннеари  рассматривал
себя, словно некую  непонятную  диковинку.  Он  то  поворачивал  голову,
силясь заглянуть себе за плечо, то приподымал руку, то кончиками пальцев
прищипывал штанину. Лерметта начало  забирать  за  живое.  Оно  конечно,
принц уделил эльфу из своих дорожных  запасов  никак  уж  не  придворное
облачение - но ведь и не обноски! И другую одежку взять все едино  негде
- так и незачем на нее пялиться! Что, приятель - думаешь, принцу следует
устыдиться за свое тряпье? А вот и нет. Это тебе должно быть стыдно.
   - Тебе что-то не нравится? - желчно осведомился  Лерметт,  обозленный
эльфовыми выкрутасами.
   - Нет, что ты! - воскликнул эльф. - Это очень красивая одежда.
   У Лерметта аж дух захватило.  Неужели  издевается?  Но  нет  -  глаза
Эннеари сияли искренним, неподдельным восторгом, да таким,  что  Лерметт
едва не остолбенел от изумления.  Не  иначе,  бедолага  себе  все  мозги
отморозил. Нет, ну если  небеленая  рубаха  и  потертые  замшевые  штаны
способны заставить эльфа восхищаться так по-детски, то... то так  ему  и
надо! В конце концов, в искренности Эннеари нет  никаких  сомнений...  а
его умственные способности пускай его самого и  заботят.  Потому  что  у
Лерметта есть куда более насущный повод для заботы, а именно  -  как  им
обойтись одним плащом на двоих, да при этом не замерзнуть.
   - Жаль, у  меня  ни  плаща,  ни  майлета  второго  нет,  -  задумчиво
промолвил он вслух, подымая сброшенный плащ.
   - Не беда, - откликнулся  Эннеари.  -  Если  только  тебе  одеяла  не
жаль...
   - Да сколько угодно, - пожал плечами принц. - Бери, конечно.
   - Тогда одолжи мне на минутку твою зубочистку, - попросил эльф.
   Драгоценную побрякушку, по недоразумению называемую кинжалом, Эннеари
окрестил настолько верно, что  принц  ответно  усмехнулся  ему  с  такой
теплотой, которая немного удивила даже его самого. Все-таки эльф, как ни
крути, парень дельный - а ради этого некоторые его  странности  можно  и
извинить. Лерметт отстегнул кинжал от пояса вместе  с  ножнами  и  кинул
эльфу. Тот ловко поймал кинжал за рукоять прямо на  лету  и  стряхнул  с
него ножны одним слитным движением. Тут только принцу  пришло  в  голову
задать себе естественный вопрос: а зачем, собственно эльфу кинжал?
   Ответ на него Лерметт получил незамедлительно. Он и глазом  не  успел
моргнуть - а Эннеари ухватил одеяло, проделал  в  нем  дырку  посредине,
просунул в дырку голову и притопнул ногой, явно гордясь результатом.
   - Тепло как! - жизнерадостно  сообщил  он  ошарашенному  Лерметту.  -
Лучше даже, чем плащ. Еще не сказано, которому из нас теплее  будет.  Не
хочешь поменяться?
   Лерметт помимо воли  представил  себе,  на  что  будет  похож  посол,
облаченный в одеяло с дыркой, и в  ужасе  затряс  головой,  не  в  силах
вымолвить ни слова.
   - Воля  твоя,  -  беспечно  согласился  эльф.  -  Ладно,  раз  уж  мы
приоделись потеплей, теперь и наружу выглянуть можно.
   - Сейчас, -  отозвался  принц,  загоняя  кинжал  обратно  в  ножны  и
пристраивая их к поясу.
   Нетерпеливый эльф, не дожидаясь его, подошел к  выходу  из  пещеры  и
высунулся наружу.
   - Ох, какая мерзость! - вырвалось у него. - Нет, ну ты только глянь!
   Лерметт, управившись с несносным кинжалом, присоединился к Эннеари  -
и,  едва  завидев  открывшееся  его  взору  зрелище,  зло   присвистнул.
Действительно, мерзость. Иначе и не скажешь. И как только Лерметту вчера
в голову пришло, что все это ледяное месиво успеет растаять  деньков  за
пять?
   Повсюду, куда только дотягивался  взгляд,  громоздились  глыбы  льда,
перемешанные со смерзшимся снегом - торчком, вповалку... да как  угодно.
Вот почему ночью в пещере было так холодно! Чудовищное месиво из снега и
льда  отливало  в  рассветных  лучах   смертоносным   розовым   золотом.
Смертоносным - ибо на перевале было  все-таки  гораздо  теплее,  чем  на
верхушках гор, и вдобавок  утреннее  солнце  уже  успело  самую  малость
прогреть поверхность льда. Совсем немного, по совести  говоря,  почти  и
вовсе незаметно - однако  вполне  достаточно,  чтобы  лед  успел  слегка
подтаять поверху и  подернуться  тоненьким  слоем  воды.  Именно  она  и
розовела так радостно. По  обычным  ледяным  глыбам  Лерметт  пройти  бы
отважился - но надо быть самоубийцей, чтобы идти  по  ледяной  испарине.
Когда ледник потеет, он непроходим.
   - Вот мы и выяснили, кто кого и  куда  провожать  будет,  -  вздохнул
Эннеари. - На совесть завалено. Причем в обе стороны.
   - Интересно, а как наверху? - не  столько  сп