меть,  какой  острый  разум,  чтобы
распознавать даже самомалейшую  ложь  -  и  какую  стойкость,  чтобы  не
поддаваться ей... нет, Лаан и в самом деле существо особенное. Почти всю
свою сознательную жизнь  прожить  в  окружении  постоянного  вранья,  во
власти врагов, которые навряд ли посовестятся тебя уничтожить, если  это
будет в их интересах - и не сломаться,  не  исподличаться,  не  утратить
себя ни в чем!
   Притом же магия Лаана не могла помочь ему  и  в  мельчайшей  малости:
ее-то как раз сковали в первую очередь,  куда  раньше,  чем  тело.  Чего
только Лаан не перепробовал, чтобы освободить ее! Хотел бы я знать,  что
за наитие подсказало ему единственные спасительные слова?
   Санхийцев, само собой, разгромили - но юный Ларран найден не  был.  К
тому  времени,  когда  королевские  войска  уничтожали  последний  оплот
санхийцев, Лаан уже находился в руках пиратов, которые его у  мятежников
попросту похитили. От пиратов он попал  к  их  ставленнику  Фаннаху,  но
пробыл в его столь памятном мне замке  недолго:  сообщники  по  заговору
решили, что смогут использовать кроткого, безвольного, во всем покорного
принца с  большим  толком.  Никогда  еще  никто  так  не  заблуждался  в
отношении другого человека. Даже не случись нас с Лиахом и Кеану в замке
мага, даже увенчайся заговор успехом, прожить этому успеху оставалось бы
сущие дни, а то и часы. Если бы заговорщики взгромоздили Лаана на  трон,
их поджидало такое беспредельное разочарование, что и помыслить страшно.
   Однако Лаана - которого давно уже считали не без вести  пропавшим,  а
погибшим - не нашли и после разгрома заговора Фаннаха и прочих. Когда  я
рубился в королевских покоях, Лаана ни в столице, ни в доме кого-либо из
главарей не было. Для пущей сохранности его переправили в  провинцию.  В
самую глухую дыру, какая только  сыскалась.  И  вот  там  всякие  мелкие
сошки, о которых схваченные заговорщики на  допросах  не  обмолвились  и
словом потому только, что не помнили о  них  -  невозможно  же  упомнить
всякую блоху, да еще по имени!  -  вот  там  эти  уцелевшие  неуделки  и
получили в свое распоряжение многострадального Лаана.
   Может, они и не стали бы  играть  в  заговоры  снова.  Один  уже  раз
полюбовались, чем подобные игры кончаются, да вдобавок живы-целы... чего
ж еще? Но как быть с таким страшным, сокрушительным орудием судьбы,  как
краденый принц? Неужто  не  попользоваться?  Умники  всякие  поплатились
головами... и правильно, и нечего было умничать, а вот  мы  умничать  не
будем, мы по-своему, по тихому... они нас презирали - и погибли, а мы  -
мы выживем и восторжествуем.
   Львы были мертвы, и крысы собирались  доказать  покойным  львам  свою
крысиную правоту. И почему ничтожества  так  рвутся  что-то  доказывать,
пусть хоть бы и мертвецам?
   А тут еще дядюшка Кадеи - и надежда  на  большие  деньги.  Не  просто
большие - невообразимые.
   Местоположение клада стало известным - и заговорщики съехались к нему
поближе, намереваясь ударить немедленно. И Лаана с  собой  приволокли...
нет, я не удивляюсь, я не буду удивляться... потому что бесполезно...  я
не буду удивляться ничему. Хотя нет - одно меня все-таки  удивляет.  То,
что Лаан не убил меня, когда  пытался  кандалами  раскроить  мне  череп.
Пережив подобное,  промахнуться  по  первому  встречному  очень  трудно.
Наверное, я просто везучий.
   Или это Лаану повезло. Наитие, осенившее его на  кладбище,  оказалось
спасительным для всех. Стоило ему принести вассальную  клятву,  как  его
магия обрела свободу, хвала всем Богам - а иначе  мы  задохнулись  бы  в
подземелье. Он спас нас всех.
   А заодно и себя - потому что приносивший вассальную клятву  хоть  раз
уже не имеет прав на престол. Никогда и ни  при  каких  обстоятельствах.
Даже если вся правящая династия перемрет в одночасье. Наллен  мог  ждать
от давно оплаканного и вновь возникшего своего воспитанника чего  угодно
и подозревать что угодно. В том числе  и  соучастие  в  заговоре.  Он  и
подозревал. Несколько мгновений.  Пока  не  услышал  поистине  волшебные
слова: "Чего вы хотите от моего вассала?"
   - Понимаю, - ошеломленно выдохнул я. -  Это  его  и  спасло.  Раз  он
принес вассальную клятву, то лезть на трон всяко не собирается. Но разве
это так смешно?
   Наллен покачал головой.
   - Нет, - со смаком протянул он. - Смешно другое. Мальчик мой, вы хоть
знаете, что такое урожденный вассалитет?
   - Да, - кивнул я, мучительно припоминая, что мне довелось услышать от
Лиаха, пичкавшего меня геральдической премудростью, покуда я  не  двинул
его связкой пергаментов по голове. - Есть клятвенный  вассалитет...  это
когда присягу дают, как Лаан... Ларран мне присягал. А есть  право  быть
потомственным вассалом, урожденным, из поколения  в  поколение...  такие
своему господину клятву не приносят, они и так его вассалы - правильно?
   - Правильно, - подтвердил Наллен с самым благостным выражением  лица,
сцепив руки на животе. - А вы не забыли, что право на  фамильную  клумбу
Шенно первым подтвердил младший брат тогдашнего короля - и с тех пор все
Шенно  являются  потомственными  вассалами  принцев   крови?   Нехорошо,
дружочек. Семейную историю надо знать.
   А, проваль... Лаан был прав, и  Наллен  тоже.  Это  и  в  самом  деле
смешно. Вот перестанет у меня голова идти кругом, и я тоже посмеюсь.
   - Простите, - покаянно произнес я, подымаясь из-за стола, - мне  надо
все это обдумать...
   - Выспаться вам надо, мальчик мой, -  улыбнулся  Наллен.  -  Я  и  то
гадаю, надолго ли вас еще хватит - а вы все сидите,  как  ни  в  чем  не
бывало. Идите уж, отдыхайте.
   Выбравшись на воздух, я первым делом  наскочил  на  Тхиа  и  Лаана  -
непростительно  выспавшегося  и  бодрого  Лаана.  Да  и  Тхиа,  успевший
прикорнуть за столом, был возмутительно,  с  моей  точки  зрения,  бодр.
Ладно, товарищ по несчастью, я ж тебе сейчас  устрою...  тем  более  что
именно тебе я и обязан этой геральдической закавыкой. Возьми ты Лаана  в
вассалы сам, и не пришлось бы  мне  выслушивать  такую  сногсшибательную
новость, когда у меня и без нее голова пухнет. Ну, погоди ж ты мне...
   - Тхиа, - окликнул я его. - Ответь мне на один вопрос.  Вассал  моего
вассала - это кто?
   - Это не мой вассал, - заученно ответил Тхиа.
   - Не правильно, - мстительно сообщил я.
   Лаан, знавший отгадку, скромненько помалкивал.
   - Это... мой вассал? - удивился Тхиа.
   - Не правильно! - злорадно заявил я.
   - А тогда кто? - спросил окончательно сбитый с толку Тхиа.
   - Вассал моего вассала - это я! - гордо и торжественно произнес я.  А
потом сел прямо наземь и разразился дурацким хохотом.
 
*** 
 
   Следующие несколько дней я  вспоминаю,  как  сквозь  пелену.  Слишком
много всего надо было сделать прежде, чем трогаться в путь.  Наллен  без
устали возился  с  горе-заговорщиками.  Тхиа  был  занят  похоронами.  Я
помогал ему разве что  урывками:  жуткое  выморочное  имущество  убитого
мастера требовало неусыпных забот. Пока еще имущество - у меня  язык  не
поворачивался назвать это людьми. Людьми им еще  предстоит  сделаться...
да если бы не Кэраи Аррент, я бы в те дни попросту рехнулся.
   Оба мы, и я, и Тхиа, на свой лад получили наследство -  и  для  обоих
оно было тягостным. Впрочем, как  распорядиться  наследством  Тхиа  -  а
заодно своей в нем долей - я как раз знал. Главным было  убедиться,  что
во всем замке Майонов, когда мы его покинули, не осталось ни одной живой
души. А управлять Ключ-камнем Наллен меня научил.
   Когда все мы отъехали от замка настолько уже  далеко,  что  его  тень
даже ног наших не  касалась,  я  повернулся  к  Тхиа.  В  горле  у  меня
пересохло от волнения, но говорить я  старался  твердо  и  даже  чуточку
небрежно.
   - У меня есть для тебя подарок, - произнес я  с  усмешкой.  -  Думаю,
тебе понравится.
   - Какой? - полюбопытствовал Тхиа, уже обретший былое равновесие духа.
Это был прежний Тхиа, прежний до последней морщинки ехидного  прищура...
Боги,  пусть  я  окажусь  прав  -  потому  что  я  собираюсь   совершить
необратимое.
   И если сейчас, вот прямо сейчас я ошибаюсь, исправить мою  ошибку  не
сможет никто и ничто.
   - Какой? - повторил Тхиа.
   Вместо ответа я воздел руку и простер ее в направлении замка. А потом
разжал пальцы, подбросил Ключ-камень и позволил ему упасть.
   Никогда мне не забыть этой чудовищной, равной  ужасу  красоты.  Замок
Майонов словно вздохнул и потянулся вверх, к рассветным облакам, туда, в
летящее золото, в розовые и рыжие пряди небес. На  какое-то  мучительное
мгновение он завис между небом и землей, распахнув двери от недоуменного
восхищения - и лишь затем обрушился всей своей  грузной  тяжестью  вниз,
потрясая землю. Запоздалый грохот  прокатился  над  нами,  и  тучи  пыли
ринулись вверх, в тот же самый рассвет, чтобы  воссиять  его  отраженным
румянцем.
   Гробница обрела покой.
   С трудом перевел я взгляд на Тхиа - и едва не заорал от облегчения. Я
не ошибся! Растерянная улыбка Тхиа была такой невесомо легкой, словно  и
сам он взлетел под облака - и падать нимало не собрался. Ему  ведь  было
за  что  держаться:  пальцы  его  крепко  сжимали   рукоять   старинного
двуручного меча. Клинок первого из Майонов Тхиа забрал из храма по моему
настоянию. Так будет лучше. Нет, не лучше даже - так будет правильно.
   - Спасибо, - выдохнул  Тхиа,  не  в  силах  оторвать  глаз  от  места
последнего упокоения его родового замка.
   - Вот теперь никто не найдет ни проклятое сокровище, ни венец Рианхи,
- только и вымолвил ошеломленный Наллен: когда я просил его научить меня
управлять Ключ-камнем, я ведь не сказал ему, зачем.
   - Отец был прав, - тихо произнес Тхиа. -  Лучше  тебя  с  этой  долей
наследства управиться просто некому. Даже и я сдуру мог бы поколебаться.
   Можно подумать, я не колебался.
   Но это совершенно не его дело.
   Мы ехали долго, почти поминутно оборачиваясь - хотел бы я  посмотреть
на того, кто нашел бы в  себе  силы  не  обернуться!  Даже  ввечеру,  на
привале, только и разговоров было, что о падении замка.  Все,  буквально
все судачили кто во что горазд обо мне и Ключ-камне... все, кроме Тхиа и
Лаана. Тхиа блаженно молчал, пытаясь свыкнуться с  тем,  что  теперь  он
свободен - отныне  и  навсегда.  А  у  Лаана  и  без  того  было  о  чем
поговорить.
   Он наконец-то задал мне свой Священный вопрос.
   Тогда, в неразберихе и неуверенности  ночной  встречи,  он  наверняка
собирался спросить, не связан ли я  с  заговором,  и  тем  покончить  со
своими сомнениями: хоть я и принял его  вассальную  приясгу,  а  значит,
показал  полную  к  заговору  непричастность,  сомнения  у   Лаана   еще
оставались. Вот только жизнь сама ответила  на  его  незаданный  вопрос,
ответила быстро, решительно и полно.
   Спрашивать теперь следовало о другом.
   Все эти дни Лаан пытался понять, о чем же стоит  меня  спросить  -  и
только сегодня, когда я обрушил замок, понял.
   - Ты кто? - спросил Лаан, когда обряд Вопрошания был совершен.
   Спросил с предельной искренностью -  ответ  был  для  него  предельно
важен... что ж, на его месте и я бы задал тот же самый вопрос.
   Только я не на его месте, а на своем, и не  спрашивать  мне  надо,  а
отвечать - а я понятия не имею, как ответить.
   Кто я такой?
   Еще бы я и сам знал...
   Я... Младший патриарх... Шенно Дайр Кинтар... прах меня побери -  кто
я такой? Что я такое? Ведь  если  по  правде  отвечать,  а  не  для-ради
отбрехаться, если жизнь  мою  как  следует  обдумать  -  да  ведь  такую
загогулину судьбы, такую придурь блажную и  захочешь,  а  не  вымыслишь!
Учитель своего учителя Дайра, друг своего  врага  Лиаха,  вассал  своего
вассала Лаана... кто я после всего этого такой?
   - Не знаю, - честно ответил я - а иначе,  как  честно,  на  Священный
вопрос ответить нельзя. - Не  знаю.  Но  если  узнаю,  обязательно  тебе
скажу.
 
Часть 4 
УЧЕНИК МОЕГО УЧЕНИКА 
 
   - Никогда бы не подумал, что ты - и вдруг боишься чего-то, - удивился
Кеану.
   Не взаправду удивился, конечно. Картинно,  напоказ,  чтобы  подначить
меня. Ничего не поделаешь - кто бы что ни говорил, но  Кеану  -  мальчик
тихий, серьезный, спокойный и вдумчивый. Именно таким  и  приходит  иной
раз в голову хорошенько покуролесить, подшутить над кем-нибудь,  учинить
каверзу - словом,  вспомнить,  что  они  тоже  живые  люди.  Одна  беда:
куролесят они не постоянно, а от случая к случаю, и должного опыта у них
в этом деле нет. А если за дело берется человек  без  должного  опыта...
Лиах и адмирал и посейчас вспоминают былые времена с невольной дрожью  -
а они люди не из трусливых. Просто раньше Кеану проделывал свои  шуточки
при помощи магии, а теперь с него довольно и обычных подначек.  Вдобавок
братьев он оставил в покое: они-то знают его, как облупленного,  а  я  -
человек новый, меня разыгрывать и подначивать куда  как  интереснее.  Ни
одна моя с ним встреча без этого не обходится. Хотел бы я знать, почему?
Неужели прав был Дайр Тоари? Он еще  в  бытность  свою  мастером  Дайром
говаривал, что я представляю собой  этакий  ходячий  вызов,  и  ни  один
мужчина старше трех дней от роду в  моем  присутствии  не  удержится  от
искушения расправить плечи, поиграть  мускулами,  блеснуть  умом  и  все
такое прочее. И прибавлял, что, дескать, скромнее надо быть, скромнее, а
то и нарваться недолго. Он и сейчас так говорит.
   - Конечно, боюсь, - пожал я плечами. - Не боятся только полоумные,  и
то не все, а самые-самые. А я пока еще в своем уме.
   Кеану открыл было рот, но я его опередил.
   - И не вздумай заявлять, что по мне этого  не  скажешь,  -  я  скроил
злобную угрожающую ухмылку. Кеану ответил мне точным ее подобием,  и  мы
оба расхохотались.
   На самом деле мне было не до шуток.
   - Нет, правда, - возразил Кеану. - Я бы никогда не  подумал,  что  ты
можешь испугаться дурных снов.
   - Не снов,  -  поправил  я  его,  -  а  сна.  Одного  сна.  И  я  его
действительно боюсь. Так боюсь, что мне от одних мыслей о нем не по себе
становится. Я потому к тебе и пришел...
   - Прости, -  Кеану  провел  рукой  по  лицу,  словно  стирая  с  него
неуместное веселье. - Так что за сон? О чем?
   - Да ни о чем, - медленно произнес я. -  Просто  небо...  безоблачное
такое. Знаешь, бывает так - лежишь в траве и кверху смотришь, и на  небе
ни облачка. Вот такое небо. Солнце полуденное, жаркое... и  луна  полная
рядом. Чепуха, в общем. Просто солнце и луна вместе, и все... и  оттого,
что они вместе, так мне страшно почему-то, такая жуть продирает,  что...
- я замолчал и стер со лба выступивший пот.
   - И давно тебе эта пакость снилась? - резко спросил Кеану.
   - Да с последнего полнолуния каждую  ночь,  -  ответил  я  уже  почти
спокойно.
   Глаза Кеану сузились и потемнели.
   - А поутру, когда  просыпаешься,  -  странным,  рассеянным  и  вместе
сосредоточенным голосом промолвил он, - у тебя не возникает желания  все
бросить и уйти куда глаза глядят, на все четыре стороны?
   Я призадумался.
   - Ну, не совсем так, - ответил я наконец. - Конечно,  подзасиделся  я
на одном месте, но...
   - Подзасиделся? - переспросил Кеану. - Ты? Ладно, пусть так.  Все  же
это лучше, чем... а, скажем, тоска? - внезапно перебил он самого себя. -
Тревога? Растерянность? Неопределенное желание  непонятно  чего?  Не  во
сне, конечно, а наяву?
   - Нет, - ответил я уверенно. - А в чем дело?
   - Погоди, -  отмолвил  Кеану.  -  Сейчас  попробую  посмотреть...  не
ручаюсь, конечно... а посмотреть надо... так оно надежнее...
   Я попытался заглянуть ему в глаза, но не сумел. Голову  Кеану  держал
по своему обыкновению чуть наискось, темная  челка  совершенно  затеняла
глаза. Меня и прежде частенько бесила эта его манера, но так сильно, как
сегодня - ни разу.
   Кеану словно бы и не заметил моей  неуклюжей  попытки.  Жестом  одной
руки он велел мне сесть и  заткнуться,  а  другую  засунул  в  ящичек  с
очередным ворохом магических штуковин и достал  оттуда  волчок  и  гость
стеклянных шариков. Детишки часто привязывают к волчку всякие  всячинки,
чтобы вертелись,  когда  волчок  раскрутится.  Но  эти  шарики  не  были
прицеплены к волчку.
   Зато когда Кеану раскрутил  волчок,  шарики  вертелись  вокруг  него,
словно на невидимых нитях.
   Уж не знаю, что такого Кеану углядел в их вращении, но вглядывался он
очень пристально. Так, будто скрытого в засаде убийцу высматривал. Когда
волчок наконец-то замедлил вращение, губы у Кеану были совершенно белые.
   - Так не пойдет, - я плеснул Кеану в чашку горячего вина из  кувшина.
- Ну-ка, пей.
   Кеану поблагодарил меня молчаливым кивком, взял чашку из моих  рук  и
осушил ее единым духом. А, проваль - да что с ним творится?
   - Что ты там в своих шариках углядел? - спросил я, стараясь  говорить
спокойно, почти небрежно. Ясно  же,  что  увиденное  испугало  Кеану  не
меньше, чем меня - мои сны... так что незачем пугать его  моей  тревогой
еще сильнее.
   - То, что и ожидал углядеть, - угрюмо ответил Кеану. - Не так  плохо,
как я опасался... ты вовремя пришел, еще бы чуть-чуть, и было  поздно...
но все равно плохо. Солнце и луна в зените - и страх... а ведь тебе  уже
приходилось страшиться солнца в зените наяву - или ты забыл?
   Забудешь такое, как же! Нет, я не забыл... я просто-напросто не хотел
вспоминать - так оно будет вернее.
   И тут до меня дошло, что хотел сказать Кеану.
   - Оршан? - прошептал я враз пересохшими губами.
   Алтарный камень под моими лопатками. Беззвучный  вопль  моих  мышц  и
связок,  растянутых,  распяленных,  изнемогающих.  И  моя   молитва,   и
отчаяние... нет, нет, НЕТ!
   - Да, - отрезал  Кеану.  -  Это  Его  ритуал  длится  от  полудня  до
полуночи. Я очень бы хотел  ошибиться...  потому  и  за  волчок  взялся.
Надеялся увидеть что-нибудь другое.
   Он тряхнул челкой, потянулся к кувшину  и  отхлебнул  вина  прямо  из
горлышка. Когда Кеану заговорил вновь, голос его звучал почти ровно.
   -  Понимаешь...  после  санхийской  смуты  полагали,  что  с  Оршаном
покончено. Что все алтари запечатаны надежно.
   - Оказалось, не все, - криво усмехнулся я.
   - Не все,  -  кивнул  Кеану.  -  Но  тот,  что  Лиах  запечатал,  был
последним. Иначе не стал бы Оршан за тобой тянуться.
   - Точно последний? - я едва не взвыл  от  радости.  Нет,  я  не  лгу.
Последнее это дело - перед собой лукавить. Просто я и вправду ничего  не
забыл. И если Кеану прав, если больше никто и никогда не ляжет на  такой
алтарь... что же, эта новость стоит всех моих страхов вместе  взятых.  С
ними я и сам как-нибудь разберусь.
   - Похоже, ты меня плохо слушал, - Кеану покачал головой. - Или  плохо
понял. Алтарь последний. И Лиах Оршана зацепил изрядно. Он ранен, и  Ему
нужно подкрепить силы. Если бы Его хоть кто-то кормил, тебе бы этих снов
не видать. Но Он все еще голоден. Значит, тот алтарь был последним. А ты
- последней жертвой. И ты ушел живым.  Без  служителей,  без  алтаря  Он
никого не может заполучить. Кроме тебя. Ты - совсем другое дело.  Понял,
наконец?
   - А... что Ему от меня надо? - дурацкий вопрос. Глупее не придумаешь.
Хотел бы я посмотреть на того,  кто  сумел  бы  на  мое  месте  спросить
что-нибудь умное.
   - А ты как полагаешь? - ответил Кеану вопросом на вопрос. - Жрать  Он
хочет. Тебя  ли  Он  вознамерился  слопать  или  хочет  из  тебя  повара
сделать... для тебя ведь особой разницы нет, верно?
   - Совершенно никакой, - подтвердил я.
   - Так или иначе, но Он тебя зовет. Ждет. Тянет. Не к тому алтарю, где
ты побывал - тот для Него недоступен. Похоже, какой-то алтарь запечатали
плохо, и там Он может прорваться.  Вот  туда  тебя  и  тянет.  Говоришь,
подзасиделся ты на месте? Да ты всего три  недели  как  вернулся!  Ладно
еще, что ты ко мне зайти догадался!
   Последние его слова малость меня  приободрили.  Похоже,  не  так  все
безнадежно, как кажется.
   - И что мне теперь делать? - спросил я.
   - Идти, конечно, - без колебаний ответил Кеану.