ло.
   Я не хочу умирать от руки безымянной толпы.  Я  хочу,  я  имею  право
знать, кто пришел по мою душу. Все верно. Но почему, почему я не крикнул
просто: "А ну-ка, назовись, кто тут есть!"? Почему с  моих  губ  слетело
повелительное "таар-лайх" -  словно  плевок  кровью  в  лицо?  Почему  я
крикнул то, чего они даже  понять  не  смогут?  Совсем  рехнулся,  Кинт.
Отравы надышался, вот и сдурел. Повязку патриаршую слишком туго  стянул,
вот последние мозги и выдавил.
   - Дани Фарран, господин Патриарх!
   Что это? Почему мне мерещится? Почему парень, стрелявший  в  меня  со
стены, валится передо мной на колени?
   - Десс Кахари, господин Патриарх!
   Так, и этот... Кахари... тоже. Что здесь происходит?
   - Анинару Лагата, господин Патриарх!
   О  Боги  всеправедные...  походка!  Походка  их...  вот  почему   она
показалась мне такой знакомой!
   - Ронх Виану, господин Патриарх!
   Ни я, ни остальные патриархи так и не нашли  следов  четвертой  ветви
Королевской школы. Так, словно ее воспитанники и вовсе сгинули.  На  что
надеяться не приходилось. Поисков мы не оставляли. И вот я нашел, где не
искал.
   И то, что я нашел, пугало меня навзрыд.
   Только что я был готов умереть в бою, и страшно мне не  было.  Теперь
ни мне, и никому из  нас  троих  смерть  не  грозила  -  но  я  едва  не
обеспамятел от жути.
   Так вот какой судьбы боялся для своих воспитанников мастер Дайр!  Вот
откуда, из какой пропасти... пусть даже с ее края! - он швырнул школу на
мои плечи едва не предсмертным усилием! Вот почему ему плевать было,  не
раздавит ли меня нежданная ноша -  и  правильно!  Хоть  бы  она  меня  и
раздавила... все лучше, чем то, что я вижу перед собой! Не  банда,  нет.
Гораздо хуже. Я и представить  себе  не  мог,  чтобы  настолько  хуже...
неужели это могло случиться с нами?
   - Валари Нейк, господин Патриарх!
   Как там мне Хайет рассказывал? Они убили своего  мастера  и  сбежали.
Превратились в банду. Так?
   Нет, не так. Не превратились. Хотя  надо  отдать  им  должное,  очень
старались. Настоящие бойцы. Таких напополам разруби - и каждая половинка
будет сражаться самостоятельно. Они и сражались. Они даже  убили  своего
мастера... почему я не был Патриархом уже тогда? Почему  я  не  знал?  Я
убил бы его сам. Обязательно убил бы. Может, тогда я еще успел бы спасти
этих людей.
   Потому что они больше не люди.
   Они - вещи.
   - Кинт... ужас какой! - выдохнул Тхиа.
   Он понимал.
   Меня колотило. Уже не от страха - от гнева. Никто,  никто  не  вправе
делать с людьми такое! Их проклятый мастер, гори он в преисподней  -  во
всех преисподних всех  Богов!  -  сделал  из  них  вещи.  И,  что  самое
омерзительное, теперь это мои вещи.
   - Лину Байтеви, господин Патриарх!
   Они так старались... так старались остаться людьми. Поодиночке им бы,
может, и удалось... но они уже не умели жить поодиночке. Они и вообще не
умели жить. Только сражаться и повиноваться. Они стали наемниками... кем
еще могли стать люди, не имеющие больше своей воли? Приходится  отдавать
свое мастерство  впромен  на  чужую.  На  ту,  которая  скажет:  "Убей!"
Великолепные орудия - в любой руке... и сейчас  рукоять  тычется  в  мою
ладонь... и я вынужден сомкнуть пальцы.
   Мерзость какая! Все эти годы даже не в душах их -  в  телах  томилась
тлетворная сладость... манящая отрава...  зов,  который  не  пересилить.
Пытка, слаще которой нет. Повиновение тому, кто кажется им  больше,  чем
просто человек... потому что он предварительно сделал их меньше. Это гад
укоротил их. Он обрубил им ноги, и  теперь  они  не  могут  стоять,  они
валятся передо мной на колени. Все как один.
   - Бико Данн, господин Патриарх!
   Рана в спину ныла по всей длине. Явственно до жути  я  ощущал  взгляд
мастера Дайра. До того явственно, что  меня  так  и  тянуло  обернуться.
Похоже. А, проваль - слишком похоже.  Снова  пораненная  спина  -  и  то
спасибо, что стрелой. Что Патриархов  не  дерут...  не  то  бы  впору  и
спятить от сходства. Потому что снова, как и в  тот  страшный  день,  на
меня  ложится  власть...  тысячекратно  более  нежеланная.  Снова  тихий
ветерок шевелит мои волосы. Снова я стою посреди двора, закаменев лицом.
Снова у моих  ног  звучат  имена.  Но  тогда  я  должен  был  сразиться,
переломить, совладать - чтобы спасти. А теперь...
   Теперь нужды нет ни сражаться, ни переламывать, ни подчинять. Они уже
сломаны и подчинены. Знакомый окрик, привычная власть - и  они  идут  на
зов, как  околдованные.  Мастера  своего  они  хотя  бы  убили...  а  на
Патриарха навалиться кишка тонка. Боги, я же еле на ногах стою, я им  не
противник, тем более если скопом... а они - на колени!  Бывшие  мятежные
рабы на коленях ползут под карающую длань... нет,  хуже  -  одушевленные
вещи возвращаются по своим ящикам! За что, за что этот  ужас...  они  же
примут все, что я с ними сотворю! Захочу наказать - повинуются,  пожелаю
простить - повинуются, на обочине брошу - покорятся, повелю  сдохнуть  -
сдохнут... Боги, я и правда очень властная скотина, я и верно  не  прочь
покомандовать людьми, даже навязать им свое хотение... но я не  могу,  я
не хочу, мне жутко, мне противно,  пусть  это  будет  сон,  предсмертный
морок, что угодно - я не хочу владеть живыми вещами!
   А кто меня спрашивать станет...
   Нет, я не должен превозмогать, покорять, переламывать. А вот спасти я
должен и теперь.
   Еще бы я знал, как.
   - Не-ет! Убейте их! Убейте!
   Никогда бы  не  подумал,  что  дядюшка  Кадеи  способен  на  подобный
фальцет. С перепугу, что ли? Поздно спохватился,  голубчик.  Теперь  эти
несчастные слышат только мои приказы. И ритуала даже под угрозой  смерти
не прервут. Разве что я велю им тебя прикончить прямо сейчас.  Но  я  не
велю. Твое счастье, что я не в силах переступить через сострадание. Не к
тебе - к ним.
   Нельзя им сейчас отдавать такого приказа.
   А что можно?
   - Госси Паррай, господин Патриарх!
   Боги, неужели так-таки ни один из них...
   - Кэраи Аррент, господин Патриарх!
   Сердце мое так и  бухнуло.  Толчок  его  был  резким,  как  пощечина,
нанесенная изнутри.
   Ах ты чудо мое наглое! До чего же я тебе рад - ты просто не поверишь.
   Вот он, неподрубленный! Колени так и трясутся, лицо залито слезами  -
но он стоит. Он стоит, и голос его звенит ломким вызовом! Он стоит боком
ко мне, вздернув подбородок и выдвинув плечо. И смотрит он мне в глаза -
в глаза, черт возьми, а не в подбородок! Добро пожаловать, Кэраи Аррент!
Тебя все же не удалось сломать окончательно... и  ведь  нельзя  сказать,
что не пытались.
   Даже и после смерти мастера пытались.
   Я же вижу.
   Кэраи Аррент - единственный! - в повязке младшего ученика. Еще бы.  И
его единственного взяли на дело голым до пояса - чтоб все видели, во что
обходится младшим ученикам непокорство. Да мне такая спина и в  страшных
снах не снилась... и никому из нас. Очень расчетливо били. Никак уж не в
припадке гнева. Очень хладнокровно. И все равно просчитались.
   Вот такой вот младший ученик.  Многажды  битый.  Ежечасно  унижаемый.
Единственный уцелевший.
   Спасибо, Аррент. Спасибо тебе за глоток нечаянной надежды. Уж если ты
уцелел и не рехнулся за столько лет среди  обезумевших  вещей,  то  и  я
уцелею и не рехнусь.
   Если хоть один избежал заразы - может, и остальные еще излечимы?
   Может, я еще смогу им напомнить, что такое быть людьми? Научить их...
Научить, проваль! С самого начала. С первого вдоха. Как  учат  новичков.
Младших учеников. Сам я, быть  может,  и  не  управлюсь...  но  с  таким
старшим учеником, как Кэраи Аррент - почему бы нет?
   С первого дня. С первого вдоха. С первого движения.
   С самого начала.
   Прямо сейчас.
   Для первого вдоха  любое  мгновение  годится.  А  то,  которое  прямо
сейчас, всегда самое лучшее.
   Аррента пошатывало, но он стоял. Я усмехнулся ему - и  он  усмехнулся
мне в ответ. Лучшего подарка у меня, пожалуй что, и не было.  Разве  что
кинжал Лиаха, летящий в горло жреца... хотя  эта  усмешка  того  кинжала
стоит.
   - Патриарх Дайр Кинтар! - спокойно произнес я (куда только подевалась
хрипота в сорванном горле!) и добавил  тем  же  будничным  тоном.  -  На
пальцы - начали!
   Они повиновались так слаженно, как  никогда  не  могли  мои  ученики.
Ничего, парни, я еще научу вас  дерзить  и  не  слушаться.  Чтоб  такому
остолопистому Патриарху да не дерзить - такого просто не бывает. И  если
Аррент, тот самый Аррент, что сейчас отжимается с удвоенным усердием, не
нальет мне клею в ножны, я ничего не понимаю в людях. А я  старше,  и  в
людях я понимаю. Опыт какой-никакой есть. Но пополнить  его  не  мешает.
Так что мне очень интересно посмотреть, какая будет у  Кэраи  физиономия
после этой проделки, когда он поймет, что я ему  тем  временем  подсыпал
чесоточного порошку в куртку. А,  проваль  -  никогда  не  был  силен  в
настолько дурацких шутках. А ведь придется. Человек должен  быть  открыт
новому знанию.
   Надо будет с Тхиа посоветоваться. Это по его части.
   Только теперь Лаан позволил себе перевести дыхание так, чтобы  я  его
услышал.
   - Кинт, - произнес Тхиа очень странным голосом, - смотри...
   Я посмотрел туда, куда указывала его взметнувшаяся рука.
   Я-то думал, это у меня от гнева и ужаса так в ушах бухает. Ну у  меня
и самомнение!
   Решетка ворот была опущена, но сами ворота распахнуты. И в их проем я
видел, как летит к родовому замку Майонов конный  отряд.  Впереди  всех,
стиснув коленями бока лошади, мчался Наллен. А я и  не  подозревал,  что
королевский маг-эксперт - такой отчаянный наездник.
   - Тхиа,  -  попросил  я  вполголоса,  -  распорядись,  чтобы  решетку
подняли. А то ведь могут не догадаться.
   Но решетку подняли и без  приказа.  Слуги  дома  Майонов  ринулись  к
решетке, как к последней надежде на спасение... и я могу  их  понять.  Я
знаю, о чем они думали и что чувствовали,  крутя  подъемный  ворот.  Что
чувствовал бы я и сам на их месте.
   Зато я не знаю и не узнаю никогда, чего хотел  бывший  маг  семейства
Майон,  взбежав  на  гребень  стены  и   воздев   руки   для   какого-то
смертоубойного заклятья. Я никогда  не  узнаю,  что  за  чародейство  он
собирался пустить в  ход  -  потому  что  он  не  успел.  Сразу  шестеро
всадников натянули луки на полном скаку. Одни Боги  ведают,  чья  именно
стрела поразила цель - и, надеюсь, воздадут  благодарность  неизвестному
мне лучнику.
   А когда маг со стрелой в горле перевалился через край стены  и  кулем
рухнул вниз, дальнейшее не вызывало никаких сомнений.
   Обычно сражение кажется долгим, если наблюдать за ним  со  стороны  -
особенно когда жизнь твоя зависит от его  исхода.  Но  на  сей  раз  все
закончилось очень быстро. Даже не правдоподобно быстро.  Может,  потому,
что и сражения толком никакого не было? Заговорщики сдавались, почти  не
сопротивляясь...  пожалуй,  им  и  в  голову   не   пришло   защищаться.
Сопротивление имеет  своим  смыслом  сохранить  жизнь  или  честь...  но
осмысленные действия можно совершать только в осмысленном же мире. А  их
привычный, понятный, постижимый разумом мир рухнул бесповоротно. Мир же,
в котором наемники падают на колени  перед  беззащитной  жертвой,  слуги
подымают  решетку  безо  всякого  приказа,  магов  убивают  обыкновенные
лучники, а  во  двор  на  взмыленных  конях  влетает  нежданно-негаданно
вооруженный отряд... люди, которым было  обещано  совсем-совсем  другое,
сдавались тихо и безропотно.
   Когда все окончилось, Тхиа молча подошел к  Наллену  и  протянул  ему
узелок с короной. Бывалому магу  не  требовалось  разворачивать  платок,
чтобы понять, что в нем укрыто. Брови Наллена изумленно поползли вверх.
   - Ну, мальчики, - только и смог  выговорить  он,  принимая  платок  с
короной, - ну, вы и...
   Продолжить он не сумел: слов не хватило. Какой-то  длинный  сухопарый
маг подскочил к нему с большим ларцом, крытым темным шелком  с  вышитыми
оберегами.
   - Покуда и этого довольно, - произнес Наллен, упрятав корону в ларец.
- С остальным после разберемся. Постойте. - Тут взор его упал на  Лаана.
- А этот молодой человек откуда здесь взялся?
   Наллен окинул Лаана пристальным тяжелым взглядом, от которого человек
виновный или попросту  слабодушный  тут  же  захотел  бы  скукожиться  и
спрятаться куда-нибудь. Лаан хотя и не скукожился, но слегка  побледнел,
закусил губу и выставил подбородок.
   Я устало вздохнул и шагнул вперед, плечом  оттесняя  его  в  сторону.
Никуда я шагать не хотел. Хотел я спать, есть и, пожалуй, умыться. Но не
могу же я позволить запугивать своего вассала, не выяснив  даже,  в  чем
дело. Я ведь не только повелевать им поклялся, но и оберегать  его.  Вот
же ведь проваль и распроваль! Не успел вассалом обзавестись,  а  уже  от
него и хлопоты, да притом в самое неподходящее время. А все Тхиа  и  его
дурацкие шуточки. Увассалил бы Лаана сам, ему бы теперь и отдуваться.  А
я ведь даже не знаю, как именно следует вступаться за вассала. Вот прямо
сейчас и узнаю. Кто это говорил, что человек должен быть  открыт  новому
знанию - неужели я? Быть того не может.
   - Что вы хотите от моего вассала? - сдержанно и сурово  (надеюсь,  во
всяком случае, что именно так) поинтересовался я у мага и зевнул.
   Наллен, которого я и прежде мысленно  прозвал  сомиком,  так  выпучил
глаза от изумления, что приобрел вид уже окончательно рыбий.
   - Вашего... о-охх... - простонал он. - Мальчик мой,  вы  великолепны.
Вашего... нет, это просто неслыханно! Прелесть какая...  нет,  ну  какая
прелесть! И вполне во  вкусе  Шенно,  вполне.  Адмирал  будет  просто  в
восторге.
   Он почесал переносицу и сдержанно, деликатно фыркнул.
   - Успокойтесь, дружочек, - с явным трудом  подавляя  смешок,  заверил
он. - От... э-ээ... вашего вассала мне ничего не  нужно.  Разве  что  вы
дозволите ему рассказать мне все, что он знает  о  заговоре...  ведь  вы
дозволите, а? Сей молодой человек наверняка кое-что знает...
   - Знаю, - подтвердил Лаан, коротко блеснув белозубой  ухмылкой.  -  И
даже больше, чем кое-что.
   - Дозволяю, - буркнул я и отвернулся.
   Пусть рассказывает хоть до послезавтра. Главное,  что  мне  при  этом
присутствовать вовсе не обязательно. Не то чтобы мне любопытно не было -
любопытно, и еще как. Но сейчас мне не до заговорщиков - тем более,  что
их уже переловили. Есть у меня заботы  и  понасущнее.  Так  что  всем  и
всяческим тайнам  придется  обождать.  В  том  числе  и  тайне  Лаановых
настроений. Ну ведь  только  что  белый  был,  как  исподнее  -  и  вот,
пожалуйста: не успела краска в лицо вернуться, а  он  разухмылялся...  с
какой, спрашивается, радости? И Наллен чем удивлен? Вассалов  он,  можно
подумать, не видывал. Но обо всех этих странностях я  успею  расспросить
попозже, странности от меня никуда не уйдут. А теперь мне пора и за дело
взяться.
   Все мы взялись за дело. Наллен утянул куда-то Лаана,  прямо  на  ходу
осыпая его торопливыми вопросами. А я... мне как Патриарху  было  кем  и
чем заняться. Я только и успел, что стянуть с кухни позабытый в суматохе
пирожок и перекусить наскоро: ведь кроме половинки лепешки,  у  меня  со
вчерашнего утра ни кусочка во рту не было. Бегать натощак за злодеями по
лесам и оврагам я готов, а вот учеников наставлять натощак -  это  свыше
человеческих сил.
   Тхиа тем временем производил розыски в семейных документах:  хоть  он
давно и не был дома, а соображал в них все же получше Наллена  или,  тем
более, меня. Раздобыв в тайниках  дядюшкиной  спальни  пачку  писем,  он
отправился в отцовский кабинет, чтобы  там  их  разобрать  и  сверить  с
другими документами того же времени - да так и заснул прямо  за  столом,
рассыпав волосы по свиткам пергамента. Во всяком разе, когда я,  усталый
до полного изумления, заявился в кабинет,  он  спал,  уронив  голову  на
стол.
   Заслышав мои шаги, Тхиа вскочил, как встрепанный,  и  окинул  кабинет
таким диким взглядом, что я невольно испугался.
   - Что с тобой? - вырвалось у меня.
   -  Сон...  -  медленно  произнес  Тхиа,  словно  бы  не  вполне  веря
собственным словам. - Это сон был... только сон... приснилось...
   Он прерывисто вздохнул, нашарил рукой край стола и вновь сел, держась
за стол, чтобы не упасть.
   - Эй! - Я схватил первый  попавшийся  свиток  и  принялся  обмахивать
Тхиа. - Очнись!
   - Я... нет, ничего, - трясущимися губами произнес Тхиа. - Приснилось,
понимаешь? Просто приснилось.
   - Вижу, - проворчал я, присаживаясь на край стола. - После такого дня
не диво, что кошмары снятся.
   - А это не кошмар был, - возразил Тхиа. - Это...  другое.  Понимаешь,
мне снилось, что я сплю...
   - Уже страшно, - съязвил я, пытаясь ехидством подбодрить Тхиа. Но тот
был по-прежнему серьезен.
   - Сплю, - упрямо повторил он. - В своей спальне. А потом  просыпаюсь.
Не на самом деле, во сне просыпаюсь. И вижу, что дверь открыта.  Я  хочу
встать и закрыть ее... а ее нету, и стенки нету... в смысле она есть, но
ее нету, и ни одной стенки нету. И все-все видно - как Лаан  с  Налленом
беседуют, как ты во дворе бедолаг этих гоняешь...  а  по  коридору  идет
отец, и заходит в мою комнату... через дверь, которой  больше  нет...  и
улыбается...
   Я вздрогнул. М-да, узреть во  сне  господина  Майона  Хелойя  в  виде
улыбающегося  покойника...  от  такого  и  самое   мужественное   сердце
захолодеет.
   - Ты не понял, - помотал головой Тхиа, верно истолковав мое движение.
- Он по-другому улыбался. Так, как все люди.
   Представить себе подобную улыбку на лице господина Хелойя я  не  мог.
Ну не мог, и все тут. Воображение отказывало.  А  вот  представить  себе
причину сна - мог, и даже очень. Бедняга Тхиа! Хоть во сне,  хоть  бы  и
посмертно, увидеть на лице отца ту улыбку, что так и не увидел  ни  разу
при жизни.
   - Только сперва он не мне улыбался, - продолжил Тхиа, - а тебе.
   Что-о?!
   - Смотрит на тебя  через  стену  и  улыбается.  И  говорит:  "Хороший
мальчик".
   К тому, что меня в этом доме все, кому не лень, называют мальчиком, я
уже привык, но от приснившегося мертвеца, по правде говоря,  не  ожидал.
Мальчик... да еще хороший!
   - А потом он мне тоже  улыбнулся  и  говорит:  "Передай  ему,  что  в
поединке он победил".
   Неужели... не может быть! Нет! Ведь я еще  не  умер...  или  мне  это
только кажется? Ни один покойник не может так зверски хотеть жрать.  Или
все-таки может? В конце концов, что я знаю о покойниках?
   - А потом усмехнулся, ну вот прямо почти как ты, и  сказал,  что  для
победы в поединке умирать вовсе не обязательно. Я спросил, про какой это
он поединок говорит, а он ответил, что ты сам все расскажешь, потому что
родня  промеж  собой  в  таких  делах  не  скрытничает.  Недолжное   это
поведение.
   Недолжное... нет, что ни говори, а  приснился  Тхиа  именно  господин
Хелойя, а не кто-то другой с его обличьем. Только вот о какой  родне  он
речь завел?
   Впрочем, ожидать от сонного видения разумной логики - верх дурости. И
так уже сон на диво связный при всей своей нелепости.
   Нелепость. И никак иначе. Что бы там ни думало по  этому  поводу  мое
тело, облившееся холодным потом.
   - А потом он руку мне на плечо опустил...  теплая  рука,  живая,  как
есть живая... и по голове погладил. - Тхиа нервно сглотнул.  -  А  потом
опять посмотрел на тебя через стенку, вложил мне в руку камешек какой-то
на цепочке и говорит: "Отдай Кинтару непременно. Я бы сам отдал,  но  он
сейчас не спит. Он этой вещью распорядиться сумеет правильно.  Пообещай,
что как он придет, ты сразу и отдашь. Я тогда буду за тебя  спокоен".  Я
обещал... а он опять улыбнулся, помолчал немного, волосы мои потрепал  и
вышел, и дверь закрыл... и тут дверь открывается сразу же, и ты входишь.
   - И что я делаю? - спросил я.
   - Сюда входишь, - объяснил Тхиа. - В кабинет. Не во сне, а  на  самом
деле.
   Нелепость,   морок!   Но   как   же    полностью    сталкивается    с
действительностью сонное наваждение... немудрено испуга