здалое осознание. Лишь когда мимолетный холод сменился цепкой
болью, я понял, что держу в руке.
   - Засада? - коротко спросил Тхиа, куда быстрей меня сообразив, что  к
чему.
   - Со стены стреляли, - ответил я. - Сверху.
   - Рану покажи, - потребовал Тхиа, и я безропотно  повернулся  к  нему
спиной.
   - Длинная, но неглубокая, - заключил Тхиа, задрав рубашку.  -  Сейчас
сладим.
   - Туго не бинтуй, - попросил я.
   - А я и не стану бинтовать. Смажу просто своим  зельем,  чтобы  кровь
остановить, и все. Повязка тебе помешает.
   Лаан глядел на нас во все глаза. Ну  да  -  по  его  разумению,  меня
следовало туго-натуго перевязать, а после уложить в постель. Будь я  его
вассалом, а не он моим, так бы тому  и  быть.  Ручаюсь,  он  бы  и  ложе
соорудить исхитрился.
   Хорошо, что я не его вассал.
   - Чем тебя так? - спросил он,  стараясь  не  глядеть  на  манипуляции
Тхиа.
   Я  показал  стрелу.  Широкое  полукружие  наконечника,  острого,  как
отточенная бритва, блеснуло в полумраке. Тхиа коротко взглянул на него и
хмыкнул.
   - Знаешь, что говаривал батюшкин эконом об этих стрелах?  -  вопросил
он и, не дожидаясь ответа, продолжил. - Очень  практичная  вещь.  Очень.
Чем тебя убили, тем тебе и могилу копать будут.
   Шутник, однако, эконом Майонов. Впрочем,  ему  иначе  и  нельзя.  Всю
жизнь иметь дело с чужими деньгами, не обладая чувством юмора -  этак  и
сбеситься недолго. Шутник.
   И пусть его. Беда в том, что мнение свое  о  стрелах-лопатках,  среди
воинов именуемых "рассекающими", господин эконом мог  иметь  в  одном  и
только одном случае.
   - Из ваших припасов стрела?  -  поинтересовался  я,  чтобы  проверить
догадку.
   - Из наших, - кивнул Тхиа. - Для выстрела сверху куда как  подходящая
штука. Знаешь, если бы этот стрелок в тебя попал...
   - Довольно и  того,  что  он  нас  обнаружил,  -  возразил  я.  -  По
крайности, меня.
   - Нас, - уверенно возразил Тхиа. - Слишком уж  он  быстро  выстрелил.
Значит, был готов. Ждал. Не тебя заметили, а нас, и не теперь, а раньше.
И караулили у всех выходов - вдруг мы снова покажемся.
   - Тогда нас приметили по обратной дороге в замок, - предположил я.  -
Иначе раньше бы и стреляли.
   - Послушай, - оживился Тхиа. - Тогда еще не все  потеряно!  Никто  не
видел, как мы выходили наружу в  первый  раз...  а  мало  ли  кто  может
пролезть в замок извне. Это не нас поджидали! Не  Майона  Тхиа  и  Шенно
Дайра Кинтара! Ждали лазутчиков, которым рано  или  поздно  придется  из
замка выйти!
   - А тогда нам самое время бегом бежать в спальные покои! -  подхватил
я. - Если повезет, успеем.
   - Правда твоя, - бросил Тхиа уже на ходу. -  Лаана  в  твоей  спальне
спрячем, там постель помассивнее.
   Лаан не сказал ничего. Только молча зубы стиснул  да  прибавил  шагу.
Сильный он человек - не выругался, не вздохнул даже. Я бы так  не  смог.
Когда  ему  совсем  было  удалось  вырваться,  сбросить  цепи,   обрести
союзников, когда казалось, что всего-то и осталось  сделать  шаг-другой,
судьба с  немыслимой  жестокостью  посмеялась  нам  ним.  Желанная  воля
обманчивым промельком возникла из ниоткуда -  и  скрылась  в  никуда.  В
нелепую мешанину чужих обрывочных надежд и ненужных ему замыслов.
   -  Тебя  куда  понесло?  -  окликнул  меня  Тхиа:   оказывается,   я,
призадумавшись, опередил Тхиа и пропустил поворот.
   Я остановился и виновато оглянулся на него.
   - Ладно, - махнул рукой Тхиа. - Можно и  этим  путем  пройти.  Только
впредь смотри, куда идешь.
   Послушный взмаху его руки, я свернул направо - и едва удержал  вопль.
Во-первых, мне почудилось, что передо мной нет  стены,  а  во-вторых,  я
едва в нее не врезался.
   Прямо  передо  мной  взору  открывалась  спальня,  освещенная   тремя
большими свечами. Обитателя спальни я узнал не сразу: массивная спина  и
широкая задница могли принадлежать кому угодно. Добро бы еще  обладатель
этих телес был полностью одет, при всех накидках, нашивках, оторочках  и
прочих регалиях - а длинная, до пят, ночная рубашка что у светлости, что
у высокородия на один покрой.
   - Ч-то это? - одними губами прошелестел я, опасаясь шелохнуться.
   - Не бойся, - вполголоса  ответил  Тхиа.  -  Стена  прозрачна  только
отсюда. С той стороны ничего не видно и не слышно.
   Как бы  не  так!  Нет,  умом  я  ему,  конечно,  верил.  Поверить  по
настоящему оказалось сложнее.
   Облаченный в ночнушку обитатель спальни подошел к большому зеркалу, и
полированный металл покорно отобразил мясистый лик дядюшки Кадеи.
   - И не спится ему, - сквозь зубы мурлыкнул Тхиа.
   - Бессонницей мается,  страдалец,  -  спертым  от  ненависти  голосом
произнес Лаан.
   Однако непохоже было, чтобы объект столь  пылких  наших  чувств  хоть
сколько-нибудь страдал от собственного бодрствования. Во всем его облике
виделась  не  тягостная  маета,  а  некое  виноватое  возбуждение.   Мне
доводилось видеть  его  не  единожды,  и  приметы  его  я  давно  привык
распознавать мгновенно. Именно такое страстное бесстрастие напускают  на
себя  мальчишки,  застигнутые  мастером  за  нарушением  запрета...   но
дядюшка-то перед кем фигуряет в полном  одиночестве?  Притом  же  он  не
мальчишка, чтобы тайком напиваться до  рвоты  или  приударять  за  самой
распутной из местных девиц - да и представить я  себе  не  могу  дядюшку
Кадеи, ухлестывающим за  служаночками.  Не  тот  человек.  Приказать  он
может, что да, то да, а вот ухаживать...
   Но глядя на отраженное в зеркале лицо, я не мог  обмануться.  Дядюшка
собирался сделать то, что сам полагал запретным. И  неважно,  что  рядом
нет того,  кто  воплощает  собой  запрет.  Не  пред  кем-то  посторонним
красовался господин Кадеи, а перед самим собой. Некоей незримой черты он
покуда переступить не успел - но он любовался собой, примерял  странные,
а по его мнению, величественные позы, поворачиваясь то одним, то  другим
боком, вздергивая массивную голову и шевеля бровями  явно  в  подражание
Тхиа. Цель этих ужимок была  яснее  ясного:  он  взбадривал,  взвинчивал
себя, он убеждал господина Кадеи и никого иного. Убеждал в том, что этот
самый толстомясый господин, которого он знает, как  облупленного,  имеет
полное право совершить запретное. Что запреты обязывают других.  Других,
не его, не великого и дерзновенного Кадеи. Запреты существуют для черни,
для быдла всякого, для трусливого ничтожества - но  не  для  таких,  как
единственный и несравненный... тьфу, ну и паскудное зрелище!  Интересно,
какой запрет жаждет преступить этот  мелкотравчатый  пакостник?  Что  он
делать собрался? Кошек мучить? В пироги гостям  дохлых  мух  засовывать?
Нагишом бегать? Когда взрослый солидный человек, пожилой интриган  ведет
себя, как распущенный подросток,  рисуясь  и  важничая  перед  тем,  как
сотворить несомненную гадость... глаза б мои не глядели!
   Но я не мог отвернуться. Потому что  увидел,  какой  запрет  собрался
преступить господин Кадеи.
   Взвинтив себя до нужной кондиции,  он  решительно  сдернул  платок  с
предмета, лежавшего перед зеркалом - и я обомлел. Я  никогда  прежде  не
видел короны принцессы Рианхи, но сомневаться не приходилось.
   Тхиа издал жуткий горловой звук и задохнулся.
   Оцепенев от ужаса, мы глядели, как дядюшка  вертит  в  руках  древнюю
корону, любуясь переливами света  на  золоте  и  самоцветах.  Короной  и
впрямь можно было залюбоваться. Она  была  не  только  прекрасна,  но  и
необычна. Венчавшие массивный обруч зубцы были короткими и  широкими,  и
напоминали  собой  не  лепестки  или  стрелки,  а  приземистые   башенки
старинных крепостей. Крепостной вал, охраняющий границы... права, тысячу
тысяч раз права была Рианхи! Даже если бы  не  пало  проклятие  на  этот
венец, даже если бы не вобрал он в себя наичернейшее зло... даже и тогда
надевать его нельзя - потому что крепости эти не устояли.
   Дядюшка на сей счет был явно другого мнения, и корону он  вытащил  не
затем, чтобы просто полюбоваться. Он собирался ее  надеть.  Он  вздрючил
себя до состояния трусливой решимости - и сробел в  последний  момент...
что и немудрено. Однако надолго ли хватит этой  робости?  Он  хочет,  он
мучительно хочет надеть ее. Своей ли волей он захотел  или  древнее  зло
призывает его, чтобы подчинить, поглотить и воплотиться в его теле... а,
проваль - да какая разница!
   - Отсюда можно войти? - спросил я, с трудом вызволяя губы и  рассудок
из-под власти оцепенения.
   - Отсюда - нет, - отозвался Тхиа. - Разве если чуть дальше...
   - Тогда - действуй, - велел я.
   Тхиа кивнул. Нужды не было объяснять ему, что да  зачем.  Мыслили  мы
согласно. Все трое. Теперь уже неважно, останется ли жив  хоть  один  из
нас, когда Тхиа откроет дверь,  ведущую  в  спальню.  Важно,  бесконечно
важно совсем другое. Корона не должна быть надета. И  тем  более  ее  не
должен водрузить  на  голову  дядюшка  Кадеи.  Любой,  призывающий  зло,
страшен - но мне жутко и помыслить, что станется, если  проклятый  венец
напялит пошлая мелочная  мразь...  хотя,  впрочем  -  а  кто  еще  может
захотеть его напялить?
   Однако нам не пришлось рисковать жизнью. Тхиа и двинуться  не  успел,
как открылась совсем другая дверь в  спальню  -  не  потайная,  обычная.
Дядюшка вороватым движением сунул корону под платок... ф-фу-ух!
   В спальню влетел тот самый юнец,  что  разыскивал  давеча  колечко  в
блюде.  Двоюродная,  если  я  верно   запомнил,   светлость.   Судя   по
перекошенной роже и напряженной шее бедолаги, орал он вовсю, но  слышать
мы его не могли. Зато движения трясущихся губ читались явственно.
   - Их нет... - выплясывали губы. - Их обоих... в спальнях нету... нету
их обоих... а на стене... видели...
   Так. Спешить нам, похоже, больше некуда.
   Дядюшка сделал было  движение  к  короне,  вовремя  спохватился  -  и
правильно, и незачем всяким там  светлостям  знать,  что  под  платочком
лежит! - возмущенно хлопнул себя по бедрам и выбежал, как стоял, в одной
ночнушке, путаясь в ее длинном подоле.
   - Вот теперь пойдет потеха, -  заметил  я,  ни  к  кому  особенно  не
обращаясь.
   - Еще не теперь, - возразил Тхиа. - Погоди немного, я быстро.
   Он отошел на несколько шагов,  повозился  немного  с  хитро  укрытыми
запорами, открыл дверцу,  вошел  в  спальню,  увернул  корону  в  платок
покрепче и мгновением спустя присоединился к нам, держа узелок с короной
чуть на отлете, словно опасаясь с ней соприкоснуться.
   - Прятать станем или с собой возьмем? - спросил я.
   - Нельзя прятать, - покачал  головой  Тхиа.  -  Где  спрячем,  там  и
найдут. Любой маг найдет, даже самый захудалый. От нее  так  волшебством
несет - и не захочешь, а учуешь. Только с собой брать.
   - А по ней нас учуют, - заметил Лаан.
   - Золотые слова, - скривился Тхиа.  -  Значит,  спешить  надо.  Через
внешние выходы нам не выбраться. Там нас уже ждут  и  подстрелят  мигом.
Один только путь и остался - через кладбище или двор выйти наверх, а там
уже пробиваться с боем. Этого от нас не ждут. Может, за счет внезапности
и пробьемся... или хоть один из нас пробьется.
   - Глупо, но неизбежно, - со вздохом подытожил я.
   Еще как глупо - а что поделать, если никакого иного способа  попросту
нет? Оставалось торопиться - и отчаянно надеяться на то, что  мы  успеем
раньше, чем нас настигнут.
   Но дядюшка тоже времени даром не терял, а маг его -  бывший  домашний
маг Майонов - и подавно. Не успели мы и полдороги одолеть, как на пути у
нас воздвиглась стена зеленого тумана. Я  сбился  с  шага,  оглянулся...
бесполезно! Сзади наползала  еще  одна,  точно  такая  же.  Я  застонал.
Зеленая смерть! Жуткая отрава древних магов, чей секрет давно утрачен...
погибельный яд, окрашенный по тем, забытым уже, законам в  цвет  полного
траура... смертоносный туман, который довольно один лишь раз вдохнуть  -
а выдохнуть  человек  уже  не  успевает...  Боги,  каких  еще  мерзостей
умудрились раскопать заговорщики... впрочем, с нас и этой довольно!
   Лаан в отчаянии вскинул руки,  словно  желая  оттолкнуть  наползающую
гибель... и стена  зеленого  тумана  послушно  остановилась,  недоуменно
колыхаясь и пошатываясь.
   Неоткуда мне было знать в то мгновение, что Лаан был  магом,  хоть  и
плохо обученным. Не знал я и того, что  вассальная  клятва,  связав  его
обязательством, высвободила из плена его магию. Он и сам этого не  знал.
Но, по правде говоря, до того  ли  нам  было?  Для  объяснений  настанет
другое  время...  если,  конечно,  настанет.  А  покуда   не   разговоры
разговаривать надо, а удирать что есть сил.
   - Скорей! - воскликнул Лаан. - Долго я не  удержу...  и  полностью  -
тоже!
   Полностью и не надо. И того  уже  достаточно,  что  зеленой  пакостью
можно дышать. С трудом - но дышать. И что  с  того,  если  она  толченым
наждаком осыпается в легкие, обдирает в кровь горло и  не  дает  открыть
глаза иначе, как на долю мгновения? Главное, что не насмерть... а дорогу
мы и вслепую найдем... должны найти... потому что  выхода  у  нас  иного
нет.
   - Куда ближе всего? - просипел я, и приступ рвотного  кашля  едва  не
вывернул меня наизнанку.
   - Во двор, - выдавил Тхиа и махнул рукой. - Туда.
   - Веди, - выхаркнул я, и Тхиа повел нас сквозь  зеленый  туман  -  не
столько даже наощупь, сколько на память.
   Первые два-три  десятка  шагов  мне  дались  почти  нормально.  А  об
остальных мне до сих пор стыдно и страшно вспоминать.
   А, проваль - я старался, как мог.  Тхиа  и  Лаан  сами  едва-то  идти
могут. Где уж им еще и меня волочить! Добро бы  я  просто  навалился  на
них, как куль с ветошью... но где вы видели, чтобы ветошь кашляла? Чтобы
рвалась  прочь  из  рук,  сотрясаемая  раздирающей   легкие   судорогой?
Нельзя... нельзя себя попускать... соберись, Дайр Кинтар...  соберись...
нельзя волочить ноги - их надо переставлять: сначала одну, потом другую,
потом еще раз... нельзя виснуть... да шевели же костылями, Кинт,  демоны
тебя заешь!..
   - Еще! - надсадно сипел возле моего  левого  уха  Тхиа.  -  Еще!  Вот
так... еще шагни!
   Проклятое дыхание не выравнивалось. С  тех  пор,  как  я  полежал  на
алтаре, оно меня иной раз подводит.  Лаан  и  Тхиа  вдохнули  не  меньше
моего... может, и побольше... но они идут. И меня тащат. А  Тхиа  -  тот
еще и говорить ухитряется. А у меня во  рту  от  собственной  крови  уже
солоно. Еще немного - и я выплюну легкие на серо-коричневую пыль.  Тогда
Тхиа и Лаану  хоть  немного  полегче  станет.  Я  буду  мертвый.  Совсем
мертвый, и они смогут меня бросить. Пока я жив, я  и  предложить  им  не
посмею, худшего оскорбления мне во всю мою жизнь не выдумать... но  если
я останусь без легких, я буду мертвый, и тогда никому не будет  совестно
меня бросить...
   - Еще! - гневно шептал Тхиа. - Тут недалеко уже... не смей, Кинт!  Не
смей подыхать, слышишь?
   Ага.  Размечтался.  Бросят  они  меня,  как  же.  Если  бы!  Мертвого
поволокут. И не легче им будет, а тяжелее. Потому что мертвые  не  могут
переставлять ноги... сначала одну, потом другую... сначала  одну,  потом
другую...
   Полуослепший от ядовитого  дыма  Тхиа  не  сразу  нашарил  отпирающую
панель в стене - а когда нашел, замолотил по ней  кулаком  так  яростно,
что я подумал - до странности спокойно и отрешенно: "Тут нам и  смерть".
Если устройство от такой долбежки сломается,  с  нами  покончено.  Найти
другой выход для Тхиа - плевое дело... но мы до него просто-напросто  не
дойдем. И так уже отравы надышались... а вновь вернуться  в  ее  текучее
облако... впрочем, возвращаться вовсе не обязательно.  Она  и  сама  нас
найдет. Достаточно лишь повременить немного...
   Потайная дверь отворилась, и мы вывалились наружу,  обессиленные,  но
живые... пока еще живые - но сейчас нам дела не было  до  этого  "пока".
Что уж там с нами стрясется снаружи - там, куда нас так упорно  гнали...
да какая разница! Свежий воздух лился в мою  гортань  жуткой  обжигающей
сладостью... проваль - это было больно! Больно, больно... куда  больнее,
чем там, в подземельях, от ядовитого дыма... проклятая отрава  вполовину
такой боли не причиняла... такой убийственной боли... я  заставлял  себя
дышать точно так же, как заставлял только что идти... вдох... и выдох...
чем быстрей я избавлюсь от яда, тем скорей боль отступит... вдох -  а-а,
ч-черт... и вы-ыдох... если не дышать, не так больно, но если я не  буду
дышать... вдох... я помру, и Тхиа мне  этого  никогда  не  простит...  и
выдох...
   Я попытался приподняться с земли, на которую  упал  невесть  когда...
вдох... и снова упал, и потерся щекой о колючую острую осоку... выдох...
   -  Кинт!  -   оклик   Тхиа   не   был   испуганным   -   всего   лишь
предостерегающим... но Тхиа - это вам не Сахаи Нену,  и  он  никогда  не
назовет меня "Кинт" без причины... и то должна быть страшная причина.
   Подобное  отрезвляет  и  заставляет  собраться   куда   верней,   чем
исцарапанная осокой морда. Чем все отданные самому себе приказы.  О  да,
верней - и гораздо,  гораздо  быстрей.  Это  кто  тут  по  земле  ползал
мгновением тому назад? Я взвился на ноги,  как  встрепанный.  И  дыхание
восстановилось, и глаза видят. Болят, конечно так распрозверски,  словно
я их горчицей вымазал, но - видят.
   Лучше бы не видели.
   Противников было много. Больше, чем мне по силам. Больше,  чем  мы  в
тот день одолели вместе с Лиахом - а ведь он был не просто вооружен,  но
и силен, и на его стороне было преимущество внезапности. Даже  для  меня
то, что он сделал, было неожиданно - что уж говорить о убийцах, ни  один
из которых не был воином... а эти - были. В каждом их  шаге  сказывалась
многолетняя выучка... мне даже почудилось в их походке  что-то  до  жути
знакомое, но глаза  видели  нечетко...  слишком  нечетко,  чтобы  я  мог
понять, с чем мне довелось столкнуться.
   Они текли, стелились, как давешняя отрава в подземелье - а  нас  было
только  трое...  измученных,  ослабевших,  полуотравленных...  трое.  Но
кому-то мы,  по  всему  видать,  показались  грозной  силой.  Тому,  кто
выпустил на нас эту ораву. Нет, не ораву  и  даже  не  банду.  Настоящие
наемники. Профессионалы. Ишь, какая нам честь! Раздуться впору от спеси.
Да вот не выходит...
   Мы выбрались наружу... туда, где нас ждали...  сдается,  через  любую
другую дверь мы бы не выбрались вовсе.  Никто  не  собирался  рисковать.
Смерть от яда в подземелье - или смерть от множества клинков,  ожидающих
нас у единственного лаза.  Ну  до  чего  же  мы  опасные  -  прямо  смех
разбирает!
   Я и засмеялся. И даже не закашлялся.
   Лаан справа от меня еле слышно ахнул от изумления. Ну, что  поделать.
Не боец, и не был им никогда. И теперь уже не будет.
   А вот Тхиа - тот меня понял. Он повторил мой короткий смешок - только
более оскорбительно - и выпрямился. Я и не оглядываясь, спиной чуял, что
выпрямился. Правильно. Сейчас мы будем дорого продавать  наши  жизни,  а
делать это надо красиво и умело. Так же  красиво  и  умело,  как  и  все
остальное. Смотри и учись. Человек всегда должен  быть  готов  к  новому
знанию. Даже если жизни ему осталось вдоха эдак на три.  Впрочем,  ты  и
сам наверняка умеешь стоять до последнего... разве нет? Я тоже.  Значит,
будем не уметь вместе. Вдвоем у нас наверняка получится.
   Я выхватил из-за пазухи мою наголовную повязку,  привычным  движением
ударил ее об колено, чтобы развернуть, и с  заученной  быстротой  надел.
Это в отравленной крысоловке помирать можно всяко - а  в  бою  жизнь  за
жизнь торговать я собираюсь при всех регалиях. Кстати, не так уж  они  и
бесполезны. Повязкой при случае задушить можно. А  из  моего  фамильного
перстня получится недурной кастет.
   Странное промедление шатнуло  смыкающийся  строй.  Что,  парни  -  не
доводилось  вам  полудохлых  Патриархов  приканчивать?  Нет?  Тогда  вам
предстоит нечто весьма поучительное. Вы готовы к новому знанию?
   - Таар-лайх! - каркнул я.
   И лишь мгновением спустя запоздало понял, что за  слово  пропихнулось
через мое изорванное кашлем гор