в  таком  деле  довериться
безоглядно.
   - Ну, а если пока считать, что Наллен нас  не  обманул,  -  подхватил
Тхиа, - тогда ты прав. Дядюшка знает, как именно отец умер - а может, не
только знает, но и сам руку приложил.
   - Не руку, а голову, - поправил я. - Соображение свое. Руку, если  на
то пошло, прикладывал маг. Хотел бы я знать, свой или сторонний?
   - Если убийство давно замыслено - тогда мог и сторонний, - раздумчиво
произнес Тхиа. - Купленное заклятие просто наложили на предмет, жест или
слово и привезли с собой. Хотя слишком велик риск, что свой домашний маг
учует... разве что  ему  было  заплачено.  А  если  надобность  внезапно
возникла, тогда точно наш маг постарался. Но в  любом  разе  он  в  этой
истории по уши замазан.
   - Тхиа, - взмолился я, - не нравится мне все это.
   - Можно подумать, мне нравится, - хмыкнул он.
   Мы лгали себе и друг другу, сами не сознавая  того.  Нам  именно  что
нравилось.  Нет,  не  подлое  убийство,  конечно.   И   не   возможность
последовать  за  покойным  господином  Хелойя.  Другое,  совсем  другое,
знакомое любому бойцу.  То,  за  что  кости,  переломанные  в  поединке,
кажутся совсем ничтожной платой...
   Начало поединка, самое-самое начало, еще раньше,  чем  самое-самое...
когда стоишь рука к руке со своим врагом, запястье к  запястью...  когда
рука его близка тебе, словно твоя собственная... какое там - она и  есть
твоя собственная, и мускулы его перекатываются под  твоей  кожей...  это
сам ты стоишь перед собой... это потом, потом, после уже его рука  будет
принадлежать ему, а сейчас это твоя рука... и разве  возможно  упустить,
не угадать начало атаки? Это же все равно, что не  предугадать  движение
собственной руки. Раньше, не тогда, когда ветерок скользнет между вашими
запястьями, разлучив их мгновенным дуновением... не тогда... и  даже  не
тогда, когда мышцы врага напрягутся еле заметно под  твоей  -  твоей!  -
кожей... нет, не тогда, раньше... прежде, и без тени сомнения... как без
тени сомнения знаешь мановение собственных пальцев прежде даже,  чем  их
напрячь... когда ты - это он... и не только он -  все  мироздание  стоит
перед тобой рука к руке, пульсируя  под  кожей  твоего  запястья,  и  ты
знаешь, знаешь, знаешь...
   И Тхиа, и я - оба мы бойцы. И неважно,  что  мы  не  стоим  в  боевой
стойке. И что враг  невидим.  И  что  прежде  поединка  врага  еще  надо
отыскать. И что удар нанесен будет исподтишка, в спину, незнаемо откуда.
Все это было неважно. Отец Тхиа был убит, и сами мы не в безопасности  -
но запястья наши ощущали  незримое  касание,  но  вся  сила  всего  мира
улыбалась нам в лицо, но мы сами  были  этой  силой  -  потому  что  она
противостояла нам.
   Это веселое спокойствие, это  спокойное  веселье,  когда  знаешь,  не
зная... когда будь твой противник  как  угодно  хитроумен,  а  ошибиться
невозможно... о да, мы лгали. Нам нравилось.
   - Слушай, - сказал я, - а по  случаю  траура  сыну  покойного  нельзя
объявить... ну, скажем, пост?
   - Можно, - отозвался Тхиа. - а что?
   - Вот и объявляй, - велел я. - С этого мгновения у тебя пост.
   - Это еще почему? - не понял Тхиа.
   - А потому, - с самым невинным видом ответствовал я,  -  что  у  меня
теперь расстройство желудка. Мне поститься не с чего - покойный мне даже
и не кровный родич - так что остается только животом  маяться.  Конечно,
ты  тоже  можешь  желудком  заболеть...  но  если  две   такие   орясины
здоровенные вдруг оба ни с того ни с сего животом  скорбеть  вздумали  -
слишком уж вызывающее поведение. А так - все приличия соблюдены.  Совсем
как у господина Кадеи. Все на виду, а придраться не к чему.
   При упоминании имени дядюшки Тхиа скорчил непередаваемую гримасу.
   - Мудришь, - подумав, сказал он.  -  Я  бы  и  сам  отравы  опасался,
сложись все иначе. Но ты только погляди,  как  перед  нами  распинаются.
Дядюшка такой ширины язык разостлал, что хоть завернись да спи.  Столько
усилий, чтобы нас убедить - и все для того, чтобы подсыпать нам отравы в
кубок? Нет, Кинтар. Расчет на то идет, что мы уедем целые и невредимые -
и уверенные, что все прилично и благонадежно. Нет, травить нас никто  не
будет.
   - Но и не считаться с этой возможностью мы не вправе, - голосом  Тхиа
произнес я - тот аж дернулся, бедолага.
   - Будь  по-твоему,  -  вздохнул  он.  -  За  столом  сидеть,  на  еду
глазеть... и чтоб во рту ничего, кроме собственного языка.
   - У нас же были тренировки  на  голод,  -  утешил  я  его.  -  Просто
вообрази себе, что это - одна из них.
   - Что? - ужаснулся Тхиа. - Опять по четверо суток без еды и питья? Да
нет, похоронный ритуал восемь дней тянется... столько  мы  без  воды  не
протянем.
   - Столько и не надо, - разуверил его я. - Если только ночью незаметно
можно выбраться на волю, пропитаться сумеем.
   - Можно, -  враз  повеселел  Тхиа.  -  Замок  ведь  на  случай  осады
строился. В нем тайных ходов больше, чем обычных - и никто их  не  знает
так, как я. Но все-таки ты мудришь. Не будут нас травить.
   - Может, и не будут,  -  упорствовал  я.  -  А  если  не  травить,  а
усыплять, к примеру? Чтоб мы невзначай не увидели чего...
   - Сонные чары, - возразил Тхиа, - не обязательно с  едой  мешать.  Их
можно на любой предмет пристроить. Хоть бы и на кровать.
   - Верно, - обрадовался я. - Ты прав. В кроватях мы спать не будем.
   Тхиа взглянул на меня искоса и коротко фыркнул.  И  лошадь  его  тоже
обернулась и тоже фыркнула. Точь-в-точь как он.
   - А дышать ты мне дозволяешь? - осведомился он.
   - Я бы и рад не дозволить, - в тон ему откликнулся я, - так  если  не
дозволить, ты ведь, чего доброго, помрешь.
   Тхиа снова фыркнул.
   - Слушай. - Я хоть и не всерьез, а все же начинал сердиться. - Хватит
дурачиться. Нас ведь тут взаправду убить могут. И остерегаться нам  надо
всего. Конечно, если бы мы знали, кто, как и зачем убил твоего отца...
   И ведь не заметил я, что разгадку  мы  в  разговоре  помянули,  самое
малое, дважды. Ну, не всю, конечно. Кто и зачем...  этого  мы  знать  не
могли, но вот как...
   - Зачем? - повторил Тхиа. - Или - почему?
   - А что, есть разница? - не понял я.
   - И еще какая! - горячо откликнулся Тхиа. - Это ведь совсем не одно и
то же. Зачем наследник убивает богатого завещателя?  Ради  денег,  ясное
дело. Чтобы потом быть богачом.  А  вот,  к  примеру,  мститель  убивает
тирана-завоевателя, истребившего всю его семью - и его если не изрубят в
кусочки на месте, то казнят наверняка, и он  это  знает.  Для  не  будет
никакого  "потом".  И  семья  этого  бедолаги  от  смерти  мерзавца   не
воскреснет. Для них тоже не будет никакого "потом".  Так  зачем  он  это
сделал? А низачем. Но вот почему - ясно и без вопросов.
   - Понял, - кивнул я. - Зачем обращено в будущее,  а  почему  замыкает
прошлое.
   Тхиа воззрился на меня с неподдельным изумлением.
   - Именно так, - веско сообщил он, - и  написано  в  древнем  трактате
"Меч мудрости судейской, препоны рассекающий". Слово в слово.
   - Сколько же ты знаешь всякого разного, - с легкой ехидцей  отозвался
я. Может, даже чуточку ехиднее, чем хотелось бы - но для брата,  которым
втайне гордишься до слез, в самый раз.
   - Да, - отозвался Тхиа, - и все сплошь не то, что нужно. Я ведь  даже
не знаю, на который из  двух  вопросов  нам  предстоит  искать  ответ  -
"зачем" или "почему"?
   На самом деле оба вопроса были важны для нас одинаково, но  тогда  мы
этого не знали.
   Мы то останавливались, то пускали коней неспешным мерным  шагом  -  и
когда тень замка, совсем уже короткая и даже пузатая, вновь накрыла нас,
главное было сказано. Однако и помолчать хоть минутку нам не  привелось.
Вездесущий дядюшка поджидал нас прямо в дверях, опершись о косяк  -  нам
через распахнутые ворота он был виден издали.
   - И  не  надейся,  -  пробормотал  Тхиа,  устремив  сияющий  взор  на
господина Кадеи. - Даже и не надейся.
   Он соскочил наземь, едва  миновав  ворота,  небрежно  бросил  поводья
первому попавшемуся слуге и зашагал пешком. Мне  ничего  не  оставалось,
как последовать его примеру - только самую малость помедленнее.  Из  нас
двоих сейчас именно Тхиа был главным, а  мне  следовало  исполнять,  что
велено... или догадываться, чего не велено. Раз Тхиа не сказал: "Держись
рядом со мной", - значит, я и не должен.  Значит,  мне  следует  немного
приотстать.
   Судя по тому, что Тхиа не замедлил шага  -  даже  и  не  попытался  -
угадал я верно.
   - Нет-нет, - непринужденно молвил Тхиа, когда я приблизился, -  зачем
же? Слова королевского мага с меня довольно. Неужели я больше поверю его
печати, нежели  ему  самому?  Раз  уж  господин  Наллен  собственноустно
сказал, что все в порядке, смею ли я придираться?
   "Собственноустно", это же ж надо же! Я бы такого словечка под страхом
смертной казни не выдумал.  Впрочем,  и  Тхиа  до  подобных  изысков  не
охотник... если только он не затевает очередного представления. Я  таких
фокусов навидался уже. "Княжонок поганый" - вот  как  это  представление
называется. Но "собственноустно"... такого я от него все же  не  слыхал.
Похоже, Тхиа собирается порезвиться вволю.
   - Вот и славно, мальчик мой, - не без  облегчения  вымолвил  дядюшка,
убирая в футляр здоровенный свиток с  уймой  всяческих  печатей  -  надо
полагать, то самое заключение о смерти господина  Хелойя.  -  Тогда  мне
только остается пригласить вас к столу...
   Пригласить нас, вот как? Интересно, по  какому  праву?  Лихо  дядюшка
распоряжается в чужом доме, ничего не скажешь. Я не я  буду,  если  Тхиа
попустит  его  вольничать  безнаказанно.  А  что  он  заметил  дядюшкину
наглость, никаких сомнений быть не может. Если даже я заметил...
   Но нет, Тхиа не торопился.
   - К столу?.. - повторил на вослед за дядюшкой, не то  раздумывая,  не
то предвкушая - не знаючи Тхиа, нипочем не разберешь.
   - Конечно, - лицо господина Кадеи так и просияло. -  Солнце  вон  как
уже высоко стоит, а вы оба все впроголодь. Конечно, обед еще  не  вполне
готов, но если поторопить повара...
   А, проваль - если я не очень ошибаюсь, мерин дядюшки  Кадеи  еще  при
сотворении мира присутствовал!
   - Стыдитесь, дядюшка, - чопорно произнес Тхиа. -  От  вас  ли  слышу?
Теперь, когда все формальности с королевским  магом  улажены,  я  обязан
беспромедлительно отдать последний долг покойному отцу. Набивать утробу,
не преклонившись ниц перед телом... это вопиюще недолжное поведение. Да,
именно вопиюще.
   О, Боги пресветлые - "вопиюще", да еще "беспромедлительно"! Поистине,
церемониал - страшное оружие в умелых руках. А руки  у  Тхиа  не  только
умелые, но и опытные. Отменную выучку прошел Тхиа у своего отца -  и  не
дядюшке Кадеи с этаким мастером состязаться.
   А он ведь пытался. Он даже рот было открыл, даже воздуха набрал - вот
только Тхиа все равно  опередил  его,  с  беспощадной  точностью  избрав
надлежащий момент.
   - Пренебрегать долгом, - с осуждением вздохнул Тхиа, - есть  исконная
привилегия всякого безродного отребья. А глава великокняжеского дома  не
может позволить себе ничего недолжного...  и  даже  молодость  не  может
послужить оправданием.
   Я едва не подавился внутренним хохотом - ибо Тхиа переменил положение
тела  с  такой  чарующей  естественностью,   что   заподозрить   его   в
предумышленности не смог бы никто. Но при словах "глава великокняжеского
дома" рука его взметнулась в сторону, словно бы в поисках опоры, и  тоже
ухватилась за дверной косяк. Нет, не ухватилась - легла.  Спокойно  так,
уверенно, по-хозяйски. "Это мой дом" - вот  что  безмолвно  гласила  его
рука, небрежно опирающаяся о косяк.
   Лицо дядюшки  сперва  сделалось  слегка  зеленоватым,  а  потом  враз
полиловело - словно некий странный баклажан созрел во мгновение ока.
   - И я не ожидал, - с легкой родственной укоризной  протянул  Тхиа,  -
что  в  собственном  доме  услышу  предложение  совершить  нечто   столь
непотребное. И от кого? Конечно, дядюшка, я всячески ценю  вашу  заботу,
но согласитесь, что вы хватили через край.
   "В собственном доме". Правильно. Так  его.  И  это  уже  не  господин
Хелойя,  это  уже  моя  выучка.  Сперва  дай  противнику   как   следует
провалиться в собственный удар, а уж потом наноси ответный.
   - Пойдем, Кинтар, - Тхиа наконец обернулся ко мне,  будто  бы  только
теперь заметив мое присутствие. -  Ты  как  никто  другой  имеешь  право
засвидетельствовать свое уважение покойному вместе со мной.
   Вот как? Ну, Тхиа... ну, спасибо! Удружил.
 
*** 
 
   На моей памяти то был всего лишь второй  родовой  храм,  который  мне
довелось увидеть. Первым был, само собой,  храм  семейства  Шенно...  а,
проваль - моего семейства. И когда я только привыкну? Не иначе, пролежав
в гробу лет сто - раньше попросту не успею. Я и к  патриаршеству  своему
не привык еще должным образом... да нет, какое там - я и с  ученичеством
своим свыкнуться не успел толком, а вот извольте - мой родовой  храм.  И
впридачу он мне нравится. Хорошо мне там. Не то, что  в  семейном  храме
Тхиа. Хотя все эти храмы на один образец,  а  вот  поди  ж  ты!  Нет,  я
понимаю, я очень даже понимаю... траур - дело печальное,  а  храм  Шенно
встретил меня радостью. В тот день меня привели на поклонение моим новым
предкам (новые предки - голова кругом идет, если вдуматься!), и храм был
празднично разубран... а свеч-то, свеч сколько! Их веселые огоньки так и
плясали, когда адмирал подвел меня к алтарям для преклонения. А здесь  -
полумрак, тишина... и все же - только ли в этом дело? Откуда при  полной
вроде бы схожести столь странное несходство? Может, оттого,  что  сам  я
теперь один из Шенно, и не их это,  а  мой  храм  -  а  здесь,  в  храме
Майонов, я пришлый чужак? Или оттого, что новообретенные  предки  ничего
против меня не имели, а вот господин Майон Хелойя навряд ли  одобрил  бы
мою особу?
   Сам ведь по себе храм ничем от других, ему подобных,  не  отличается.
Фамильный герб  располагается,  где  и  всегда  -  над  дверью.  Золотое
рассветное солнце на синем поле. Красивый герб. Нахальный  только.  Даже
для такого родовитого семейства - малость чересчур. Такой герб разве что
принцам  крови  подобает.  Или  Майоны  когда-то  обладали  еще  большим
влиянием? Хотя... куда уж больше! И девиз, девиз-то каков: "Соль земли",
это ж надо же. Странно еще, что не "Солнце державы". При этаком гербе  я
бы  не  удивился.   Нет,   положительно   сочинитель   девиза   внезапно
заскромничал.
   Алтарь Божества-покровителя рода тоже на обычном месте. Солнце,  само
собой. И алтарь предков там, где ему и  быть  положено.  И  три  Иглы  с
лазурно-золотым навершием позади него.
   Я невольно усмехнулся, вспомнив  свою  былую  наивность.  Стоило  мне
увидеть вблизи, как Тхиа,  а  потом  Лиах  вытаскивают  Иглы  Вызова  из
пустоты за плечом, я было решил, что там они и  обретаются.  Как  бы  не
так! Нет их за плечом - потому что их и вообще нигде нет. Есть только те
Иглы, что во храме - и всякий раз, протягивая руку в пустоту,  мы  берем
их...  отражение,  что  ли.  Вполне  вещественное  отражение,   вынужден
признать - но всего лишь отражение. Потому-то и нельзя передать Иглы  из
рук в руки чужаку - только члену семьи. Недаром Лиах так обалдел,  когда
я Иглы не просто в руки взял, но и замок дверной ими расковырял. Было бы
чему дивиться. Можно подумать, не сам он тому поспособствовал.
   А вот сразу справа возле Игл очень занятная вещица расположена.  Хотя
если по размерам судить, скорей уж вещища. Такого громадного  двуручного
меча я во всю свою жизнь не видывал. Силен был, однако, основатель  рода
Майонов - а меч, пристроенный ближе всего к алтарю, только ему  и  может
принадлежать. Чем дальше  от  алтаря  предков,  тем  ближе  к  нынешнему
поколению... и тем меньше оружия, к слову сказать. Волшебных жезлов - ни
одного... не баловались Майоны магией, ни прежние, ни  теперешние.  Зато
целых два потайных фонаря... ого, среди предков Тхиа и разведчики  были!
Для княжеского дома большая редкость. Впрочем, в те давнишние времена  и
не такое случалось, а у продолжателей славных традиций душа лежала не  к
боевой разведке, а к дипломатии: вроде то же самое, риска  не  в  пример
меньше, зато куда почетнее. Отпрыскам древнего рода более подобает.  Вот
золоченое перо дипломата... и еще одно... и еще... а  последней  в  ряду
располагается маленькая печать - значит, последний из  Майонов  утруждал
себя всего-навсего придворной службой, хоть бы и по ведомству церемоний.
Пожалуй, там он был на  своем  месте.  Человек,  настолько  обремененный
чувством должного... или он это чувство как раз на службе и приобрел?
   Печать господина Хелойя возлежала на столь хрупкой  подставочке,  что
на нее не то, что дышать - смотреть было страшно:  вдруг  да  подломится
под тяжестью взгляда? Я не ожидал, что  следующий  постамент  уже  будет
сооружен, но кто-то - по всей очевидимости, дядюшка -  оказался  прытким
на диво. У меня дух захватило, когда я глянул на  прихотливо  затейливое
изящество новой, пустующей покуда подставки. И вот  сюда,  значит,  Тхиа
должен возложить свою  жертву  Божеству-покровителю?  Да  это  убожество
разве что пуговицу выдержит,  и  то  не  всякую!  А  возложения  пуговиц
ожидать не следует, благо Тхиа можно назвать кем угодно,  но  только  не
портным. Родовая Игла - совсем не то, что портняжная.
   Похоже, господин Кадеи на сей счет придерживался иного  мнения.  Едва
успели  брови  Тхиа  изумленно  взметнуться  вверх,  как  дядюшка  мигом
очутился подле него, держа наготове золоченый  поднос.  Посреди  подноса
красовался  крохотный  кинжальчик,  более  всего  похожий  как  раз   на
упомянутое орудие швейного ремесла  с  приделанной  к  нему  рукояточкой
изумительно тонкой работы.
   - Вот, мой мальчик, - возгласил господин Кадеи, сияя законной, с  его
точки  зрения,  гордостью.  -  Соблаговоли...  э-ээ...  собственноручно,
значит, возложить...
   Я затаил дыхание. Того и гляди, Тхиа брякнет нечто вроде: "Как только
стану сусликом или мышонком, возложу эту зубочистку обязательно". Однако
Тхиа на мелочи не разменивался. Он  не  только  не  удостоил  игрушечный
кинжальчик ядовитого замечания, а просто как бы не заметил его.
   - Всенепременно, дядюшка, - благостным тоном отозвался  Тхиа.  -  Без
возложения я ведь не могу ни  алтарю,  ни  предкам,  ни  покойному  отцу
поклониться. Всенепременно мне, как главе рода, следует возложить.
   Дядюшка воссиял еще пуще и протянул поднос - но Тхиа рядом с ним  уже
не было.
   - Полагаю, годится, - уверенно произнес Тхиа,  снимая  с  пояса  свой
тяжелый боевой цеп.
   Годится, а как же. Лучшим образом род занятий  нового  наследника  ни
один предмет не выразит. Очень даже годится. Если не считать  того,  что
подобных простонародных орудий стены  великокняжеского  храма  вовек  на
себе не носили. Интересно, куда Тхиа собирается определить свою  жертву?
Не на подставку же. Впрочем, цеп и вовсе некуда ни  вешать,  ни  класть.
Это вблизи алтаря крюки вбиты надежные, да все они заняты. А  поближе  к
нам не крюки в стену вделаны, а гвоздики золоченые. Тоненькие,  изящные.
В самый раз для развешивания зубочисток.
   Тхиа явно пришла в  голову  та  же  мысль.  Он  огляделся  в  поисках
подходящего крюка или подставки, потом махнул рукой - дескать,  была  не
была - широким шагом подошел к алтарю предков и повесил цеп  на  рукоять
меча. Того самого, громадного.
   Любо-дорого посмотреть. Полагаю, дальний предок не в обиде будет,  а,
наоборот, возрадуется. Первое настоящее оружие за... страшно и подумать,
за  сколько  поколений.  Похоже,  неведомый  мне   первопредок   Майонов
наконец-то обрел в потомке родственную душу.
   - Вот теперь можно и к  обрядам  приступить,  -  невозмутимо  сообщил
Тхиа. - Извольте занять свое место возле господина Шенно, дядюшка.
   Дядюшка изволил - а что ему оставалось делать? Его черед наступит  не
скоро. Первым совершает поклонение  кровный  родич,  затем  -  почтенный