Тхиа возмущенно мотнул головой.
   - Думаешь, я боюсь, что  меня  из  школы  силком  возьмут?  Нет.  Для
вступления в права наследства мне лично присутствовать  не  обязательно.
Да и для управления им - тоже. А  напутствовать  меня  перед  смертью...
нет, для этого отец бы меня вызывать  не  стал.  Человек  он  тяжелый  и
притом совершенно не лицемерный. Пойми же, нас связывало только должное.
Он справлялся обо мне, я - о нем. Поздравления  я  ему  посылал  ко  дню
рождения и всякое такое. Большее было бы ложью, а ложь он бы мигом учуял
- и оскорбился. Нет, будь уверен, мы с ним в таких делах преотлично друг
друга понимали. А вот этого вызова  я  не  понимаю.  Настолько,  что  не
уверен, отец ли меня вызвал.
   Тхиа прерывисто вздохнул и вновь взял в руки поводья.
   - А еще я не уверен, что застану его в живых. Видишь ли, я  последнее
письмо от него дней десять  тому  назад  получил  -  и  в  письме  прямо
сказано, что он здоров... а лгать, чтобы успокоить меня, он бы не стал.
   Я прикусил губу. Теперь я понимал,  от  кого  Тхиа  унаследовал  свою
чудовищную прямоту - да, пожалуй, и язвительность.
   - Не с чего ему так скоропостижно помирать, - ровным голосом заключил
Тхиа. - Вот  я  и  боюсь,  что  дело  неладно.  Скверный  у  этого  дела
запашок... и я не  хотел  бы  отправляться  разузнавать  что  да  как  в
одиночку. Могу ведь и не справиться. Знал бы  ты,  как  я  рад,  что  ты
согласился поехать со мной. Конечно, если ты раздумаешь...
   - Дурак! - свирепо отрезал я. - Ничего я не раздумаю.  А  будешь  мне
еще такие глупости говорить - точно на клумбу не пущу.
   Долгое время мы ехали молча. Навряд ли Тхиа  собирался  вдаваться  со
мной в откровенности - но, когда он выговорился, на  душе  у  него  явно
полегчало... да настолько, что он даже шуточками сыпать перестал. Просто
ехал рядом со мной, думал о чем-то - а может, и ни о чем. Скорей  всего,
ни о чем - потому что  и  мои  мысли  успокоились.  Рядом  с  человеком,
погруженным в тягостное раздумье, поневоле ощущаешь себя несвободно -  а
мне рядом с Тхиа было легко. Легкий человек Майон Тхиа, несмотря  ни  на
что. Даже привычно угрюмый Нену рядом с ним если и не по облакам  ходит,
так по крайности будто теряет незримые кандалы.
   Вот эту самую легкость я  и  помянул  на  привале.  И  не  то,  чтобы
намеренно... просто смолчать не сумел.
   Нет, но кто меня, дурака, за язык тянул?!
   Ночь была теплой, но костер  мы  разожгли.  Я  принялся  возиться  со
стряпней - готовить я все ж таки умею  лучше  Тхиа  -  а  он,  стреножив
коней,  умчался  поискать  побольше  хвороста  про  запас.  И   притащил
преогромную  охапку.  Силой  Тхиа  не  обижен...  ну  еще  бы  -   после
стольких-то лет занятий в Королевской Школе... но набравшись сил, он  не
отяжелел ни в едином движении. Да, ни один боец не утратил бы  упругости
шага  под  тяжестью  вязанки,  пусть  даже  эта  тяжесть   и   превышает
собственный его вес... но Тхиа шел походкой  не  столько  даже  упругой,
сколько легкой, как пляска.
   - Странно получается, - пробормотал я, когда Тхиа  свалил  свою  ношу
возле костра. - При такой-то тяжелой  жизни...  откуда  в  тебе  столько
легкости?
   - Как раз от нее, - ухмыльнулся Тхиа, усаживаясь поудобнее. - И вовсе
не странно. Ты ведь тренировался с утяжелением.  Поначалу  -  невподъем.
Потом  привыкаешь.  Вроде  и  забываешь  даже...  а  потом  как  снимешь
свинцовые накладки - ну до того легко! Рука сама в удар так  и  летит  -
разве нет?
   Да, Тхиа. Тысячу раз - да. Точнехонько перед  тем,  как  твоя  улыбка
разлетелась под моим кулаком в кровавые брызги, я и снял накладки.  Даже
на место их положить не успел... наземь бросил, и все.
   -  Это  верно,  что  сама,  -  вздохнул  я.  -  Нипочем  не   забуду.
Только-только ты на волю вырвался - и тут же на  меня  налетел.  Повезло
тебе, нечего сказать.
   - Брось, - возразил Тхиа. -  Если  хочешь  знать,  мне  действительно
повезло. Ты меня просто спас.
   Я что, ослышался? Или спятил? Тхиа никогда не лжет... а сейчас он  не
просто правдив, он искренен... но ведь не мог же он сказать  то,  что  я
услышал!
   - Балда ты все-таки,  -  изрек  Тхиа,  вдоволь  наглядевшись  на  мою
одурелую рожу. - Ты себя тогда убийцей честил... хотя и  недоубил  меня,
позволь тебе напомнить. А ведь я мог о себе тогда это сказать с  большим
правом. Вовремя Шенно меня к вам наладили. Иногда мне кажется,  что  еще
немного, и я стал бы убивать людей  только  для  того,  чтобы  мне  хоть
кто-то перед смертью в морду плюнул.
   - Почему? - едва смог вымолвить я.
   - А  потому,  что  чувство  должного  -  это...  должное  чувство,  я
согласен, и без него никак нельзя... но у меня-то и других хватало - а в
ответ я получал все то же чувство должного, и только. В ответ на любовь,
на злость, на обиду, на сострадание. На все. Даже и от слуг,  которых  я
спасал от наказаний, лечил и все прочее... ненавидеть им меня было не за
что, пожалеть они меня не догадывались, а  любить  -  боялись.  Хороший,
дескать, мальчик Тхиа... покуда не вырастет. Так  что  я,  кроме  Кеану,
живых людей, почитай что, и не видел. Меня никто не любил и не презирал.
Никто не хотел хлопнуть меня по спине... или хотя бы вырвать мне  кишки.
Мне никто не был рад и мною никто не тяготился.  Это  как  быть  мертвым
заживо... и даже убить тебя никто не хочет.
   Он неожиданно засмеялся.
   - А потом  я  попал  к  вам.  И  нарвался  на  роскошную,  настоящую,
полноценную ненависть. Такую живую... от всего сердца. Кинтар,  балда...
ты сперва и вправду убить меня хотел... ты и не представляешь, как я был
счастлив. Меня хотят убить - значит я и в самом деле живой! А когда... -
Тхиа на мгновение примолк. - Когда ты расплачивался за  то,  что  сделал
меня живым... а сам еще потом у меня прощения просил... у меня  мужества
недостало сказать тебе правду. Я не умел тогда. Не знал, как. Я и сейчас
не очень знаю, как сказать ее - всю.
   Некоторое время Тхиа молча смотрел в костер.  Я  тоже  молчал,  не  в
силах произнести ни слова.
   - А правда, - вновь нарушил  молчание  Тхиа,  -  еще  и  в  том,  что
досталось мне, в общем-то, за дело. Я ведь не только восхищался тобой. Я
тебя еще и ненавидел. Вовсе тебе тогда не показалось.
   - Я думал, ты меня презираешь, - тихо промолвил я.
   - Нет, - возразил Тхиа. - За что?  Нет.  Я  почти  преклонялся  перед
тобой.
   - Перед помоями со свалки? - невольно усмехнулся я.
   - Именно, - кивнул Тхиа. - Слуга в нашем доме считался вещью -  а  ты
даже и вещью не был. Грязь, которую вышвырнул  на  помойку...  да,  тебе
посчастливилось повстречать мастера Дайра - но остальное-то ты сделал  с
собой сам. Был ты меньше,  чем  никто,  а  сделался  недосягаемо  умелым
бойцом, каким я и стать не надеялся... сам, своим трудом.  И  за  это  я
восхищался тобой исступленно... а ты не снисходил до меня. Ты меня  даже
не презирал... это было почти как домой вернуться. Я был тогда не совсем
в своем уме... а если бы ты не дал мне по морде, совсем бы рехнулся.
   На этот раз улыбка Тхиа была откровенно виноватой.
   - Ты ведь  считал  меня  богатым,  родовитым  счастливчиком  с  кучей
привилегий?
   - Лучше не напоминай, - попросил я. - Страшно и подумать, какой я был
дурак.
   - Не ты один, - помотал головой Тхиа. - Я ведь почитал  счастливчиком
тебя. Не делай такие глаза. Ты  рос  на  свалке.  Тебе  давали  плюхи  и
милостыню. Ты замерзал и голодал - Кинтар,  я  не  понимал,  что  значит
замерзать и голодать, но я понимал, что значит быть живым. Я ведь  живым
не был, а ты - был, это же такое счастье... и с высоты этого счастья ты,
великий боец, избегал меня, как покойника. Ох, как мне хотелось  сделать
тебе больно... просто  чтоб  ты  понял,  что  я  жив.  Уязвить,  задеть,
оскорбить... и ведь удалось же, да как!
   - Вот как - совершенно не помню, - признался я. - Слишком уж крепко я
тогда провинился перед тобой, чтобы помнить, чем ты меня задел.
   - Зато я помню, - отрезал Тхиа. - На всю жизнь. Но не скажу.
   Все верно. Нанесенную тебе обиду забыть можно - особенно  если  нанес
ее друг, ослепленный страданием  -  но  обиду,  которую  нанес  ты  сам,
невозможно забыть.
   - Забудь, - попросил я. - Пожалуйста.
   Тхиа повел плечом.
   - Забудь, - повторил я. - Мало ли каких глупостей можно наговорить...
если тебя это утешит, я едва не обидел  тебя  похлеще  прежнего.  Теперь
только понимаю, что чуть было не наделал.
   - Чуть не считается, - почти обычным тоном возразил Тхиа.
   -  Такое  -  считается.  Когда  мне  велели  выбрать  помощников  при
Посвящении, я тебе едва не отказал.
   - Еще чего! - Тхиа аж привскочил.
   Так-то оно лучше будет. Довольно с тебя  на  сегодня.  Слишком  много
боли ты себе причинил нынешними беседами, чтобы я позволил  тебе  ранить
себя и дальше. По части подначек я, конечно, не тебе чета, но кое-что  и
я умею. Сколько раз ты  меня  подлавливал  -  неужто  я  тебя  не  смогу
подловить? Да ты уже поймался.
   - Ну да, - усмехнулся я. - Это ведь было опасно. Я, по правде говоря,
здорово за тебя испугался.
   - Ну и зря, - беспечно ответил Тхиа. - Бояться надо было меня,  а  не
за меня.
   - Вот и я так думаю, - подтвердил я настолько сокрушенно, что Тхиа не
мог не улыбнуться.
   Я снял с огня  свое  варево;  Тхиа  подбросил  в  полуугасший  костер
немного хворосту и потянулся за едой. Отменная стряпня вышла, ничего  не
скажешь. Я и вообще кухарить умею лучше,  чем  разговоры  разговаривать.
Кто меня сегодня за язык тянул, ну скажите - кто?
   Тхиа отхлебнул немного, одобрительно кивнул - а потом ухмыльнулся, да
не просто так, а со значением. Будто потешаясь моим мыслям  -  а  что  я
сейчас ничего вслух не говорил, для него не помеха.
   Вечер оказался куда приятнее, нежели утро - и тем более день. Тхиа во
время ужина, да и после него, дерзил и балагурил без передышки - но  его
дерзости обрели прежнюю  летящую  легкость.  Все  его  утренние  шуточки
отдавали на вкус отчетливым призвуком отравы - сладковатым, тошнотворным
и одновременно призывным: выпей меня, испробуй, изведай,  растворись  во
мне, растворись, утони, исчезни, не будь... ушла манящая  погибельность,
ушла, как и не  было  ее.  Будто  вскрыли  воспаленную  язву,  выпустили
порченую кровь, дурную, черную - а с ней  ушел  и  лихорадочный  жар,  и
ломящая боль.  Передо  мной  сидел  прежний  Тхиа.  Наконец-то  прежний.
Настолько прежний, что я четырежды пригрозил не пустить его на клумбу  и
один раз дал подзатыльник.
 
*** 
 
   Да, вечер выдался неплохой. А вот утро... утро я бы в  охотку  сменял
на зубную боль, да еще бы и в выигрыше остался. Покуда мы с Тхиа наскоро
умывались у ручейка, ничто вроде не предвещало дальнейшего. И  когда  мы
перекусили остатками вчерашнего ужина, тоже все было  нормально.  А  вот
когда  Тхиа  достал  из  седельных  сумок   нашу   аккуратно   сложенную
церемониальную одежду... вот тут-то утро и начало себя оказывать во всей
красе.
   И не одежда тому виной. Никто и слова о ней дурного не скажет. Это во
времена  прошлого  царствования  этикет  предписывал  носить  высоченные
воротники, о которых говаривали,  что  изобрел  их  придворный  палач  -
причем с такой убежденностью, что  у  слушателя  возникало  сомнение,  а
шутка ли это. У тех же, кто хоть раз затягивал на своем горле  помянутый
воротник, сомнений не возникало и вовсе: какие шутки, господа - правда и
только правда! Адмирал мне такой воротник показывал. Не знай я, что  это
воротник, точно бы подумал, что орудие пытки для  особо  высокорожденных
преступников - а иначе зачем  удавку  драгоценностями  украшать?  Теперь
таких уже не носят, хвала Богам. Нет, одеяние удобное, похаять нечем.  И
никто не посмеет сказать, что Тхиа не к лицу цвета дома Майонов -  синее
с золотом. Или что цвет морской волны с серебром - знак дома Шенно -  не
к лицу мне. Тем более что одеяние мое подарено Лиахом и Кеану - а уж они
позаботились, чтобы платье сидело на мне ловко, точно вторая кожа. Ничто
в моем обличье не способно служить к посрамлению дома Шенно, ни  даже  к
моему собственному. Нет, переодевался я даже с удовольствием.
   А вот чуть погодя, когда  мы,  умытые  и  переодетые,  вновь  уселись
верхом и направили коней по тропинке, ведущей прочь из леса, я  от  всей
души пожелал, чтобы век у меня причины не было  облачаться  во  все  это
роскошное тряпье. И чтобы у Тхиа не было причины тем  более.  Наряд  его
сиял синевой и золотом, как  полуденный  небосвод  -  а  лицо  его  было
мрачнее тучи. Сторонний  человек  нипочем  бы  не  догадался,  но...  а,
проваль - что я, первый год знаю Тхиа, что ли?
   Нет, повод для мрачности у него, конечно, был. Это я мигом  уразумел.
Едва только мы выехали из лесу и нашим взглядам открылся замок... тут же
и уразумел. Действительно, громадина. И этажей в ней  много.  Притом  же
выстроено толково. Стены высокие и все такое прочее...  так  и  кажется,
что их целой армией оборонять придется.  А  на  самом  деле  народу  для
обороны замка нужно всего да ничего. Это осаждать его нужно целой армией
- и то не сказано, что захватить удастся.  Если  в  замке  хотя  бы  две
дюжины толковых воинов найдется, они его удержат, не особо напрягаясь. А
если бестолковых... тогда трех дюжин  хватит.  Очень  старая  постройка.
Чудовищно старая. Теперь так даже крепости не возводят - нужды  нет.  На
века строили. В те еще времена, когда самый сильный маг разве что хижину
дровосека мог обрушить. С тех пор магия  ушла  вперед.  Выяснилось,  что
даже заурядный маг может разнести  в  каменный  прах  любую  крепость  -
причем тем основательней, чем она больше. Хижина  дровосека  для  своего
разрушения требует почти той  же  затраты  сил,  что  и  в  незапамятной
древности -  а  вот  такой  замок  можно  снести  до  основания  простым
мановением руки и даже не вспотеть. Вот и перестали  возводить  каменные
громады, способные противостоять вражеским ордам: что в них толку,  если
враг догадался прихватить в набег  парочку-другую  магов?  Я  уж  думал,
подобных замков и вовсе не осталось на земле - ан нет,  вот  он,  стоит.
Памятник  собственному  величию,   миновавшему   невозвратно.   Гробница
устаревшей стратегии, почившей столетия тому назад.
   Что верно, то верно. Гробница - это самое то слово. Я  слегка  скосил
взгляд на Майона... ну так и есть. Мы еще и не въехали в  огромную  тень
замка - но тень эта уже плескалась в глазах Тхиа.  Куда  только  сгинули
годы, прожитые им в школе! Эй, Тхиа, братишка - да что это с тобой?  Эта
штука ничего не может тебе сделать, слышишь? Она ведь мертвая... напрочь
мертвая. Она еще до твоего рождения была мертвой! Это дохлая куча дохлых
камней. Она умерла почти пятьсот лет  тому  назад.  Это  просто-напросто
гробница...
   Гробница. Усыпальница. Склеп. Могила.
   И мальчик Тхиа возвращается в могилу, где  он  был  рожден  и  первые
пятнадцать лет своей жизни был похоронен заживо.
   Если бы я мог, если бы я был волшебником, я бы снес  эту  мерзость  с
лица земли, не обинуясь ничем. У Тхиа  даже  скулы  заострились,  как  у
покойника, и кожа на них натянулась и побледнела.
   Ну ладно же!
   - Эй, Тхиа, - окликнул я его самым беспечным тоном, на который только
был способен, - если вдруг опять  почувствуешь  себя  не  совсем  живым,
только скажи. Я тебе  такого  тумака  отвешу  -  любого  покойника  враз
подымет.
   Тхиа обернулся ко мне, полуоткрыв рот и округлив глаза, посмотрел  на
меня в упор - и расхохотался. Ветер плеснул прядь его волос ему в  лицо,
и смех прервался коротким кашлем.
   - Ох, Кинтар... - вымолвил Тхиа, отдышавшись.  -  А  почему,  как  ты
полагаешь, я тебя с собой и взял?  Твой  тумак  точно  любого  покойника
подымет. Такой тяжелой руки, как у тебя, я сроду не видывал.
   Тень  ушла  из  его  взгляда.  Теперь  глаза  его  блестели   прежним
ехидством. Так и надо. Держись, Тхиа. Армии этот  замок,  бесспорно,  не
взять - а вдвоем мы его с тобой точно одолеем.
   - Ты с самого начала на что-то такое и рассчитывал? - поддел его я.
   - Нет, - тряхнул головой Тхиа. - Как ни странно, нет. Мне это  только
что пришло в голову.
 
*** 
 
   Уж не знаю, обещание ли тумака или  что  другое  помогло,  но  только
могильным холодом от Тхиа больше не тянуло. Он был великолепно,  дерзко,
вызывающе живым. Может, именно таким он и бродил по всем  комнатам  всех
этажей своего родового гнезда? А что... очень даже  может  быть.  Потому
что если не держать себя натянутым до предела, как тетива боевого  лука,
если не посверкивать наконечником  стрелы,  готовой  в  любое  мгновение
сорваться в смертоносный полет, тогда... тогда  в  этом  жутком  доме  и
вправду недолго сорваться. Еще бы отцу  не  захотеть  отправить  этакого
сынка от греха подальше. И неважно, куда - главное, чтобы прочь из дому.
А если он там еще и присмиреет - чего же лучше. Я бы, например, на месте
высокородного господина Майона Хелойя точно отправил. Вот только я не на
его месте, а на своем, и это хорошо. Иначе бы точно отослал парня.  Кому
же охота постоянно все равно что под прицелом жить?  А,  проваль...  это
ведь я  думал  когда-то,  что  Тхиа  -  создание  хоть  и  языкатое,  но
безобидное? Да я никого опаснее во всю свою жизнь не  видал.  Разве  что
Лиаха - тогда, в овраге,  с  ножами...  и  то  еще  как  сказать.  Очень
опасный. Очень живой, хвала  всем  Богам.  И  очень  веселый.  Особенным
таким, невеселым весельем. Но это как раз ничего, с этим мы справимся...
вот сам он и справится...  собственно,  уже  почти  справился.  Вот  как
только слуги выстроились  у  ворот,  щурясь  от  немедленной  готовности
поклониться,  тут  же  и  справился.  Подобрался   -   но   и   помягчел
одновременно.
   Мне, признаться, интересно было, как выглядят слуги в  доме  Майонов.
Только ли по праздникам они в одежде родовых цветов щеголяют, или  и  по
будним дням тоже? От такого человека,  как  Майон  Хелойя,  всего  можно
ждать... я даже и не знаю, честно говоря, чего. А  теперь  уж  точно  не
узнаю.
   Потому что слуги все, как на подбор, были с ног  до  головы  одеты  в
зеленое.
   Полный траур.
   Он, как могильная трава - на всех одного цвета.
   - Когда отец умер? - отрывисто спросил Тхиа, соскакивая с коня.
   - Высокородный господин Майон Хелойя  изволил  опочить  позавчера  на
рассвете, - покорно ответил слуга, принимая поводья.
   - Изволил? - Тхиа слегка  заломил  бровь.  -  Ну-ну.  Что-то  мне  не
кажется, что это было изволением. Не  в  его  характере  изволять  такие
глупости.
   Почудилось мне - или слуга и в самом деле слегка вздрогнул?
   - Кто послал гонца? - продолжил расспросы Тхиа.
   - Его  светлость  господин  Майон  Кадеи  соблаговолил  распорядиться
известить, - тем же тоном сообщил слуга.
   А, проваль - ничего мне не почудилось!
   - Дядюшка, вот как, - задумчиво протянул Тхиа.
   - Сейчас господину Кадеи будет доложено о прибытии...  -  завел  было
слуга.
   Тхиа вскинул голову так стремительно, что я даже не  успел  различить
его движения.
   - Хозяева гостям не докладывают, - отрезал он. - Кинтар, идем.
   Я едва поспевал за ним. Он шагал так быстро, что золото на его  плаще
так и плясало у меня перед глазами.
   - Кто такой этот Кадеи? - поинтересовался я на ходу.
   - Двоюродный брат отца, - не сбавляя шага, бросил Тхиа. - Тоже Майон,
конечно, только... ладно, сам увидишь. Мы ведь уже почти пришли.
   - Откуда ты знаешь, где его искать? - удивился я.  -  Прямо  так,  не
спросясь...
   - Оттуда, что я его знаю, - с беспечностью  лучника,  уже  пославшего
стрелу в цель навскидку, пояснил Тхиа. - В кабинете отца, где ж ему  еще
быть.
   Дядюшку Кадеи Тхиа знал неплохо. Он действительно обретался именно за
той  дверью,  которую  Тхиа  распахнул,  не   утруждая   себя   попыткой
постучаться. Возможно, дядюшке уже успели доложить о нашем появлении - а
может, он просто привстал на звук решительных шагов? Но при виде Тхиа он
вновь опустился на сидение.