слегка опешил, но,
едва лишь переведя взгляд с заказчика на исполнителей, сразу  сообразил,
в чем дело.
   Так вот почему изображенный на портрете облик кого-то напоминал ему!
   Конечно, нельзя сказать, что юноша с  портрета  обличьем  точь-в-точь
Хэсситай (странное дело, но  его  имя  Итокэнай  вспомнил  без  малейших
усилий). Но сходство черт  слишком  разительно,  чтобы  быть  случайным.
Какое там случайным - это он самый и есть!
   И что теперь прикажете делать? Как-никак Хэсситай  принадлежит  к  их
клану, пусть и не по праву рождения. Он хранил верность своему клану.  И
он вправе рассчитывать, что и клан его не предаст.
   Отродясь еще Ночные Тени не отдавали своих  на  расправу.  Ловить  их
ловили... это да, бывало... случалось даже, что и  поймать  удавалось...
но и тогда им старались помочь сбежать, а если не получалось  -  умереть
быстро и безболезненно. Да, но ведь и того  не  бывало,  чтобы  по  душу
одного из воинов клана приходили заказчики. Да еще чтобы  именем  самого
короля... добро бы кто другой, а с его величеством лучше не связываться.
Король не чета какому-то аристократу занюханному, он и на  Ночных  Теней
управу найдет. Объявит весь  клан  вне  закона  -  и  никто  не  посмеет
обратиться сюда за помощью: гнева королевского убоится.  А  если  король
еще и награду назначит... ну, тогда клану  и  вовсе  не  жить.  Мало  ли
других кланов занимается тем же ремеслом  -  и  все  за  счастье  почтут
уничтожить конкурентов на законном основании, да еще и прибыль  на  этом
деле получить.
   Выдать парня людям короля... выдать его незамедлительно... может хоть
так удастся отвести нависшую над кланом угрозу... и  тоже  -  нет!  Ведь
одиннадцать лет без малого Хэсситай скрывался  от  короля  среди  Ночных
Теней... как убедить королевских посланцев, что вины клана в том нет?
   Только  одним  способом  -  вместе  с  преступником  выдать   и   его
укрывателя.
   Решение пришло мгновенно. Никто не успел заметить колебаний  Итокэная
- пожалуй, даже и сам Итокэнай.
   -  Мастер-наставник  Хэйтан!  -  повелительно  произнес  он.  -  Воин
Хэсситай!
   Оба поименованных шагнули  навстречу  ему.  Оба  поклонились,  как  и
положено кланяться сыну  предводителя  клана,  старшему  над  мастерами:
Хэйтан - в пояс, Хэсситай - земно, уперев ладони в пол.
   - Ваше оружие! - быстро скомандовал  Итокэнай,  пока  они  не  успели
опомниться, пока не сообразили, в чем дело. - На колени. Руки назад.
   Лицо Хэйтана  выражало  крайнее  недоумение:  он  не  знал  за  собой
никакого проступка, за который его следовало наказывать, тем более - при
посторонних. Но привычка взяла свое  -  он  повиновался  безотчетно,  не
раздумывая.
   Но Хэсситай не был рожден в клане, и привычка к повиновению не  стала
его второй натурой, не вошла в его кровь и плоть. Первого приказа он  не
ослушался и сложил оружие к ногам Итокэная. Но  рук  назад  не  завел  -
наоборот, едва заслышав приказ, он вскочил с колен и прянул было  назад,
к  двери.  Правильный  выбор,  отметил  мысленно   Итокэнай:   если   он
замешкается, пытаясь вернуть себе  оружие,  это  мгновенное  промедление
погубит его, а вот удрать он еще может успеть.
   - Взять их! - взвыл Итокэнай, и воины бросились наперерез Хэсситаю.
   Итокэнай   тем   временем   подскочил   к   Хэйтану   -    и    снова
мастера-наставника  подвело  воспитание.  Он  еще  мог  сбежать,  а   уж
попробовать отбиться - тем более. Но он и не  пытался.  Он  был  слишком
ошеломлен... он не  мог  понять...  поверить...  осознать...  Хэйтан  не
сопротивлялся. Он лишь глухо  застонал,  когда  сын  предводителя  клана
господин Итокэнай сноровисто затянул на нем путы.
   Зато Хэсситай чуть было не сбежал. Другого  бы  на  его  месте  давно
одолели: хоть и хороший боец Хэсситай, да ведь навалились на него  бойцы
тоже не  последнего  разбора.  Но  он  дрался  с  такой  сосредоточенной
яростью... еще мгновение - и воины дрогнут, не выдержав его натиска, еще
немного - и он прорвется!
   Итокэнай выхватил из рукава небольшую плоскую стрелку. Вообще-то этой
стрелкой он после обеда ковырялся в зубах - для этой цели  она  годилась
лучше, чем обычная зубочистка. Но с виду стрелка в точности походила  на
те, что Ночные Тени  используют  для  быстрого  и  бесшумного  убийства.
Острие таких стрелок смазывают ядом,  не  знающим  пощады,  и  действует
смертоносная  отрава  почти  мгновенно.  Одним  быстрым  плавным   шагом
Итокэнай переместился за спину плененного Хэйтана и выразительно  воздел
руку со стрелкой вверх: дескать, еще миг -  и  стрелка  вонзится  в  шею
мастера-наставника.
   И точно так же не  раздумывая,  как  он  ринулся  к  двери,  Хэсситай
рванулся вновь - на сей раз к Хэйтану.
   И угодил прямо в руки своих сотаинников.
   Все произошло настолько быстро, что королевские посланцы не только не
успели принять участие в поимке, но и разобраться  толком,  кто  и  кого
ловит.
   - Ну вот и все, - приятно улыбнулся Итокэнай,  глядя  прямо  в  глаза
начальнику королевского отряда.  -  Как  видите,  вам  и  впрямь  стоило
обратиться к нам за помощью. Мы предоставляем вашим  заботам  не  только
самого преступника, но  и  его  пособника.  Я  полагаю,  его  величество
останется доволен.
   При  всей  внешней  приятности   улыбка   Итокэная   выражала   такую
неуступчивость, что начальник отряда вновь судорожно сглотнул и протянул
Итокэнаю кошель с деньгами, даже не пытаясь сбавить цену.
   За спиной Итокэная послышался  тихий,  еле  слышный  вздох.  Итокэнай
обернулся,  окинул  взглядом  воинов...  но  лица  их  были   совершенно
непроницаемыми.
   Да, похоже, они только теперь поняли что  к  чему...  и  не  особенно
одобряют происходящее. Вот еще забота навалилась... ну да  взбунтоваться
сейчас они не посмеют, а потом отец живо усмирит непокорствующих.
   А все из-за этого поганца Хэсситая!
   Итокэнай  взглянул  сверху  вниз  на   распростертого   у   его   ног
поверженного Хэсситая. Вопреки  ожиданиям,  тот  взглянул  в  ответ  так
твердо и спокойно, что Итокэнай едва не попятился.  Пленник  не  пытался
подняться, не говорил ни слова. И только на груди его подергивал  лапкой
пресловутый котенок.
   Итокэнай  снова  смерил  его  взглядом  -  на  сей   раз   откровенно
презрительным,  -  вновь  извлек  из  рукава  стрелку  и   медленно,   с
наслаждением, поковырял ею в зубах.
   И снова лицо пленника осталось неподвижным; шевельнулись одни  только
губы.
   - Дурак ты, а не мастер, - с невыразимым презрением произнес Хэсситай
и отвернулся, будто взирать на того, кто одолел его хитростью, ему не то
чтобы страшно, а попросту мерзко донельзя.
 
*** 
 
   Давно уже королевские посланцы  уволокли  свою  нечаянную  добычу,  а
Итокэнай стоял в раздумье - пока не сообразил, что остался один.  Делать
ему было как будто нечего... во всяком разе, так с ходу и не придумаешь,
чем себя занять. Итокэнай покачался немного с пятки на носок и  обратно,
тихо насвистывая обрывок какой-то мелодии, вздохнул, развернулся и пошел
к себе.
   Вишни за  время  его  отсутствия  степлились.  Итокэнай  без  всякого
удовольствия съел пару ягод, почти не чувствуя вкуса, и запил  их  водой
из кувшина. Вода была теплой, как  пот.  Итокэнай  хотел  было  кликнуть
бездельника-безымянного и уже открыл было  рот,  но  внезапно  передумал
отчего-то.
   Ничего, вот к вечеру  отец  вернется...  пусть  он  и  разбирается  с
ослушниками, которые в ответ на ясный и недвусмысленный  приказ  рыло  в
сторону воротят.
   Итокэнай сидел на краю стола, болтал ногой и  безотчетно  то  и  дело
подносил руку к изящной плетеной корзиночке с вишнями.  Он  брал  их  по
одной и медленно подносил ко рту. Вишни были  безвкусными,  как  жеваная
бумага.
   Отец вошел, как всегда, неслышно: только что его не было, и откуда ни
возьмись - появился посреди комнаты. Даже дверь входная не хлопнула.
   Итокэнай начал  было  слезать  со  стола  -  и  замер  на  полдороге,
потрясенный: такой невероятной яростью дышало  лицо  его  всегда  такого
спокойного отца, господина мастера Данкэя.
   - Ты что это наделал, поганец? - выдохнул отец.
   - Уже успели донести, - устало отозвался Итокэнай, спускаясь  наземь.
- Ничего я не натворил. Я сделал то, что было нужным в интересах клана.
   Гневное восклицание застыло  на  устах  Данкэя,  они  посерели  -  не
столько от гнева,  сколько  от  бесконечного  горестного  изумления.  Во
взгляде его ясно читался вопрос: "Ты и впрямь  такой  дурак  или  только
притворяешься?"
   - И каким же  образом  выдача  нашего  приемного  сына  и  одного  из
мастеров-наставников  может  послужить  интересам   клана?   -   ядовито
поинтересовался Данкэй.
   Итокэнай наскоро изложил отцу свои соображения.
   - Я должен был предотвратить гибель клана, - подытожил он. -  У  меня
не было другого выбора. Я не мог допустить, чтобы король  уничтожил  нас
всех из-за какого-то приемыша.
   - Он не мог допустить! - Голос отца был  тихим,  как  первая  струйка
пара, приподымающая крышку над кипящим котлом. - Ты предпочитаешь, чтобы
клан был уничтожен изнутри?
   - Как... изнутри? - опешил Итокэнай.
   - Ночная Тень хранит верность своему клану даже и  в  посмертии.  Так
говорится в нашем уставе - или ты забыл? И долго ли,  позволь  спросить,
наши воины  станут  хранить  нам  верность,  если  она  встречает  такую
награду? - Отец зло замолчал и махнул рукой.
   Итокэнай опустил голову. Он-то думал, что отец приструнит непокорных,
а он, выходит, всецело на их стороне...
   И словно отвечая на его мысли, отец заговорил вновь:
   - После того, что ты натворил, я не уверен, что смогу удержать  людей
в повиновении.
   - А что я должен был сделать? - в отчаянии выпалил Итокэнай. - Встать
на защиту приемыша - и пусть нас королевским указом хоть в землю вобьют.
   Данкэй застонал от гнева.
   - Каким еще указом?! - вскричал он. - Какие люди короля?  Откуда  они
взялись? Кто их видел? Кто знал или мог знать, что они здесь? Ты что  же
думаешь - что они своему  начальству  доложили,  что  сами  с  делом  не
справились? Что они дозволения испрашивали осведомить о  нем  незнакомых
наемников?
   Итокэнай побледнел. Ну почему же он сам не догадался!  Действительно,
никто не станет расписываться перед начальством в собственном  бессилии.
Конечно, никакого дозволения эти воины не  испрашивали,  а  посовещались
меж собой тайком и решили выполнить свою работу  чужими  руками,  руками
наемников, Ночных Теней, -  тоже,  разумеется,  тайком.  Как  же  он  не
сообразил сразу! Едва только начальник отряда  опознал  Хэсситая,  мигом
надо было хватать, но не приемыша с Наставником, а... что вы, что вы, не
было здесь никаких людей короля! А я вам  говорю  -  не  было...  весьма
соболезную... нет, искать не станем - уж если вы, достопочтенные,  не  в
силах найти своих пропавших сослуживцев, то где  уж  нам  уж...  глубоко
сожалею... не было их здесь. И никто их не видел. Ни одна душа живая...
   - Боги, - обреченно вздохнул Данкэй,  -  и  за  какие  мои  грехи  ты
уродился таким срамным дураком? Впрочем, и я хорош.  Как  мне  только  в
голову вступило, что ты можешь быть чем-то большим,  чем  обычный  боец?
Что ты мне в преемники годишься?
   - Может, еще не поздно их  догнать?  -  предложил  на  всякий  случай
Итокэнай.
   - Что толку? Это  сюда  они  ехали  таясь  -  а  отсюда  они  поедут,
бахвалясь. Они уже давно уехали,  и  за  это  время  их  столько  народу
повидало... Нет, теперь не догонишь, не воротишь.  А  уж  того,  что  ты
сделал, и подавно не вернешь.
   Итокэнай уже понимал, что ничего  хорошего  его  не  ждет.  Ответ  за
содеянное держать придется, и не только перед отцом. Он силился сдержать
трясущиеся губы - пусть его честят дураком, но не трусом!  -  однако  не
сумел и был принужден отвернуться. Хотя... да  что  уж  там!  Тому,  кто
потерял лицо, незачем его прятать.
   - Вот деньги, - ломким, чужим голосом произнес Итокэнай. - Небось всю
свою награду за поимку отдали...
   - Награду, - желчно усмехнулся Данкэй. - Награду свою  они  получили:
они останутся живы. А вот о тебе я этого сказать с уверенностью не могу.
   После долгого перерыва жертвенник  Бога  Наказаний  не  пустовал.  На
верхней его перекладине раскачивался в петле Итокэнай. Он был еще жив  -
что ж ты за Ночная Тень, если не можешь напряжением шейных мышц спастись
от смерти в петле, - но если бы не  воинский  канон,  прямо  запрещавший
наказанным самоубийство, Итокэнай давно ослабил бы мускулы шеи и  принял
смерть с облегчением. Он будет жить, он должен жить - до тех  пор,  пока
не окончится совет клана. А там уж как приговорят...  может,  и  пощадят
его, если он доживет до приговора. А может быть, и нет.
   - Это мой позор, - донесся до Итокэная голос отца, - и моя вина.
   Напрягая слух вместо шейных мышц,  Итокэнай  едва  не  задохся  -  но
больше разобрать ничего не смог.
   Когда  в  глазах  Итокэная  совсем  потемнело,  а  воздух  едва   уже
проживался в судорожно сведенное горло, петля внезапно ослабла. Итокэнай
мешком свалился на жертвенник, вцепился зубами в воздух, словно в  кляп,
который надо разжевать, и потерял сознание.
   - Жить ты все-таки будешь, - хмуро сообщил  ему  отец,  отпаивая  его
наутро целебным отваром. - По крайней мере пока...
   Точнее он сказать  не  мог,  ибо  приговор  гласил:  судьба  Итокэная
напрямую зависит от судьбы, которая постигнет тех, кого он предал. Чтобы
сведать об их участи - а если повезет,  то  и  помочь  им  бежать,  -  в
столицу был отправлен тайный гонец. Итокэнай не спрашивал,  кто  именно.
Да он и не имел больше права задавать вопросы: до  тех  пор,  пока  доля
Хэсситая и Хэйтана не определит однозначно, жить Итокэнаю или умереть  и
какой  именно  смертью,  он  лишался  имени.  Он  становился  одним   из
безымянных. Одним  из  тех  мальчишек,  не  получивших  еще  Посвящения,
которые  метут  двор,  чистят  отхожие  места...  или   овевают   веером
кого-нибудь из  мастеров,  если  тому  вздумается  отдохнуть  в  холодке
изнурительно жарким полднем.
 
Глава 6 
 
   Такого ужаса Хасами никогда еще в жизни не испытывал.
   Когда он поспешил на зов короля в его покои, как обычно, а короля там
не оказалось, когда он спросил, где же его величество, и получил  ответ:
мол,  дескать,  его  величество  изволят  в  темнице  на  новых  узников
любоваться... Хасами показалось, что у него пол из-под ног уходит.
   Хасами бросился со всех ног прямиком в темницу. Да, но  пропустит  ли
его  стража?  Не  заставит  ли  томиться  в  ожидании,   покуда   король
соблаговолит покинуть темницу? В любом другом случае  Хасами  мог  бы  и
подождать - но только не в этом... Хотя с  чего  он  взял,  что  его  не
пропустят? Ведь король звал его... очевидно, как раз затем и звал, чтобы
узниками заняться. А если звал, значит, никто не станет его задерживать.
А он-то перепугался... и совсем забыл  о  королевском  приказе.  Значит,
ничего еще не потеряно.
   Ну, это еще как сказать.  Король  призывает  своего  личного  мага  в
темницу в одном, и только в одном, случае: если  все  попытки  развязать
пленникам языки потерпели неудачу и без магического воздействия ну никак
не обойтись. И если уж его величество ждет Хасами не во  дворце,  а  под
дворцом, значит, он уже успел наскучить молчанием узников.  Значит,  это
уже длится... одни Боги знают, сколько  времени  это  уже  длится.  Одна
надежда на то, что Ночные Тени все же не чета обычным людям. Что они еще
не при смерти.
   Как же Хасами не везет с сыном покойного  господина  Отимэ!  Он  ведь
отдал четкий  и  недвусмысленный  приказ:  убить  парня  на  месте.  Его
собственные слуги так бы и сделали. Так ведь на розыски король  направил
своих людей, а эти твердо усвоили:  за  живого  король  всегда  заплатит
больше, чем за мертвого. Да и станут ли они обращать внимание  на  слова
какого-то мага! Для них что был Хасами, что не было его - все  едино.  И
вместо того  чтобы  прирезать  Хэсситая  без  долгих  околичностей,  его
привезли прямо во дворец. И отдали опять же не магу, а королю.
   Худшего произойти не могло.
   Хасами привалился к стене: колотье в боку стало почти  непереносимым.
Сердце сосредоточенно бодало изнутри грудину. Он уже не мог бежать  -  а
до пыточной камеры путь  еще  не  близкий.  Жалобно  постанывая,  Хасами
побрел по коридору, хватаясь рукой то за стену, чтоб не  упасть,  то  за
грудь.
   - Господин маг... - Начальник караула посторонился,  чтоб  пропустить
Хасами, и воины слаженно повторили его движение.
   - Немедленно... - придушенно просипел  Хасами,  -  незамедлительно...
двоих воинов сюда... пусть  отнесут  меня  к  камере  пыток...  бегом...
приказ короля... безотлагательно...
   Он прекрасно понимал, о чем думает  сейчас  начальник  караула.  Этот
осанистый воин явно соображал, что лучше: сказать ненавистному магу, что
воины - не носильщики и уж тем более  не  бродячие  продавцы  удобрений,
чтобы таскать на закорках то, чем, по их  мнению,  и  является  господин
маг... или просто осыпать Хасами площадной бранью и пройти  мимо.  Очень
бы ему этого хотелось. Только не осмелится он - и сам прекрасно об  этом
знает. Только даром  время  тратит  на  приятные  мечтания,  прежде  чем
повернуться  и  отдать  приказ.  Ладно  же,  недоносок.  Ты  мне  сполна
заплатишь за  каждый  миг  этого  промедления.  Если,  конечно,  оно  не
окажется роковым.
   Двое рослых воинов донесли Хасами до дверей камеры пыток так  быстро,
что он даже  отдышаться  после  быстрого  бега  не  успел,  когда  воины
поставили его наземь и удалились. Хасами молча смотрел им вслед. Даже их
спины, казалось,  выражают  отвращение  к  тому  месту,  куда  занес  их
ненароком долг повиновения начальству. Никого воины не чурались так, как
палачей и всего, что связано с профессиональным мучительством.  К  слову
сказать,  вполне  взаимно:  никого  и  никогда  палачи  не  терзали  так
изощренно и безжалостно, как воинов, если уж тем доводилось угодить в их
руки. Высокомерных чистоплюев в синих хайю мучили не только по  приказу,
а и по велению неутолимой ненависти.
   Да,  но  и  Хэсситай,  и  наставник  его  -  тоже  воины.  А  значит,
обрабатывают  их  с  таким   неподдельным   энтузиазмом,   что...   Боги
всесильные, уж не опоздал ли Хасами?
   Нет, вроде бы не опоздал. Хотя никак уж не  по  вине  палачей:  такое
усердие Хасами редко когда доводилось видеть.
   Хэсситай висел посреди камеры, надежно схваченный за руки и  за  ноги
крепкими канатами и распяленный, как бы распятый прямо в воздухе. Во рту
у него красовался кляп особой конструкции,  изобретенный  лично  королем
Сакураном для  исполнения  казни  через  отравление:  распорка  с  дырой
посредине, чтобы можно было влить яд в горло казнимому, - это потом  уже
король додумался, что его изобретение  можно  засунуть  в  рот  и  особо
ценному пленнику, если желаешь насладиться сполна его криками  и  притом
не желаешь, чтобы несчастный умудрился избегнуть мук, откусив себе язык.
Хотя в случае с Хэсситаем король перемудрил: вполне можно было  обойтись
и обычным кляпом, ибо пленник, судя по всему, так и не подал голоса. Да,
так и есть. Иначе не пребывал бы король в таком бешенстве. И  не  послал
бы за своим личным магом.
   - Ваше величество, - дрожащим голосом произнес Хасами, - умоляю  вас,
остановите палачей...
   - Эт' еще поч-чему? - поинтересовался король и тяжко  икнул.  -  А  я
хочу, чтоб его ещ-ще поковыряли.
   Час от часу не легче. Король мертвецки пьян.  Даже  пьяней  обычного.
Взгляд у него такой мутный и тусклый, словно глаза его начало затягивать
бельмами.
   - Это я объясню вашему величеству во дворце...  здесь  слишком  много
лишних ушей, ваше величество.
   - Так мы их отрежем, и все. - Король успокоительно похлопал  мага  по
плечу. - Не-ет, говори здесь. А мы его пока еще поковыряем...
   Хасами мучительно захотелось стиснуть  горло  короля,  да  так,  чтоб
выпитое вино у него не то что изо