ть ей, а что  от  нее,  собственно  говоря,  требуется?
Югите это занятие понравилось с первого же раза, но та служанка  уверяла
его,  что  умение  находить  приятность  в   постельных   занятиях   для
большинства молоденьких девушек -  дело  очень  и  очень  наживное.  Как
самому снискать удовольствие и доставить его опытной женщине, Югита  уже
успел  усвоить  -  но  как  именно  следует  научить  это   удовольствие
испытывать и вкушать... как и  вообще  кого-то  чему-то  научить...  как
добиться хотя бы того, чтобы тебе поверили?
   Внезапно плечо Юин под его  пальцами  напряглось,  закаменело.  Югита
встревоженно обернулся к жене.
   - Послушай, -  очень  медленно,  очень  отчетливо  выговаривая  слова
произнесла  Юин,  -  тебе  не  кажется,  что  нам  пора  исполнить   наш
супружеский долг?
   При этих словах она потянулась и приняла такую позу, что  Югита  едва
не покраснел. Ему с трудом удалось справиться с  собственным  лицом,  но
уши его жарко вспыхнули.
   - А ты хоть знаешь, как это делается? - только и сумел выговорить он.
   К его огромному удивлению, Юин кивнула. Но  ведь  она  не  может,  не
должна знать! Когда речь идет  о  женитьбе  принца,  дворцовые  повитухи
строго-настрого проверяют, действительно ли девственна невеста, - и горе
ей, если возникает хоть малейшее сомнение!
   - Откуда? - еле вымолвил Югита.
   - Я видела, - коротко ответила Юин.
   - Подглядывала, что ли? - поинтересовался Югита. Мысль эта показалась
ему вполне разумной: действительно, прежде чем вступать в брак,  следует
хотя бы вприглядку ознакомиться с тем, что придется делать самой.
   - Мне показывали, - произнесла Юин с  таким  видом,  словно  эти  два
слова и впрямь что-то объясняли.
   Боги, час от часу не легче! Что ей  показывали?  Кто?  Как?!  Заметив
сокрушенное недоумение мужа, Юин сама в свою очередь уставилась на  него
с недоверчивым изумлением.
   - Ты что, и правда не знаешь, как проводят предсвадебную церемонию? -
все еще не вполне веря, спросила она.
   Югита мотнул головой.
   Юин открыла рот, собираясь что-то  сказать,  судорожно  закрыла  его,
вновь приоткрыла, опустила голову, решительно вдохнула глубоко... да так
и залилась краской, не вымолвив ни  слова.  Но  что  могло  так  смутить
девушку, которая, не покраснев, расположилась в самой  что  ни  на  есть
соблазнительной позе и с небывалой прямотой напомнила  мужу,  зачем  она
здесь находится?
   - Если не хочешь, не говори, - торопливо предложил Югита.
   - А ты и в самом деле не знаешь, - чуть сдавленно произнесла Юин.
   Теперь, справившись с первым смущением,  она  принялась  рассказывать
ровным, почти не напряженным голосом.
   - Традиция такая есть, - глядя поверх одеяла, сказала Юин. -  Девушки
из знатных семей выходят замуж девушками... но знать, как это  делается,
нам необходимо. Нельзя же допустить, чтобы вельможная девица  осрамилась
в мужней постели. "Ибо если  происхождение  твое  безупречно,  все,  что
делаешь ты, также должно быть безупречно", -  с  издевкой  процитировала
она.
   Югита как будто начал что-то понимать. Неужели... да нет,  быть  того
не может!
   - Вот нам и показывают, - помолчав,  продолжала  Юин.  -  Как  только
знатную девицу просватают,  ее  родня  призывает  кого-нибудь  из  своих
вассалов, и они ей показывают, как лишают девственности...
   Юин рассказывала хотя и  с  явным  отвращением,  но  без  возмущения,
словно о чем-то противном, но вполне обыденном. Югита едва не задохнулся
от гнева. Что за пакостная традиция! Возможно, в  былые  времена,  когда
девушкам дозволялось подглядывать тайком за молодоженами, какой-то смысл
в этом был, но теперь, в таком виде... что за мерзость!  Наверняка  ведь
никто из знатных господ не затрудняет себя подбором будущих  супругов  -
какое  там!   Наверняка   выставляют   на   погляд   первую   попавшуюся
девственницу. Вот теперь ему окончательно ясно, почему так напугана Юин.
Вряд ли  ей  довелось  наблюдать  за  любящими  супругами.  То,  что  ей
показали, не напоминало даже и  сцены,  пережитые  самим  Югитой,  -  уж
скорее те, что ему  поневоле  доводилось  видеть  во  время  королевских
лиров, если  не  удавалось  удрать  раньше,  чем  высокородные  вельможи
напьются до полной невменяемости.
   - А ты сам-то знаешь,  как  это  делается?  -  с  внезапной  тревогой
осведомилась Юин.
   Последние сомнения покинули Югиту безвозвратно. Теперь он  знал,  что
ему делать. Как нельзя более вовремя ему припомнились  слова,  сказанные
той служанкой... да будут Боги к ней милосердны всегда и во всем!
   - Я - да, -  ответил  Югита,  -  а  ты  -  нет.  Тебе  совсем  не  то
показывали. Тебе показали, как лишаются девственности, а показывать надо
было, как становятся женщиной. Это совсем другое...
   Глаза у Юин вдруг сделались огромными, в пол-лица.
   - Правда? - выдохнула она. Югита кивнул.
   - Это почти не больно, - неуклюже вымолвил он, молясь в  душе,  чтобы
его слова оказались правдой, - и совсем не страшно.
   Это действительно оказалось совсем не страшно - и совсем  не  больно.
Югита в своем чрезмерном рвении пустил в ход решительно все, чему  успел
обучиться у своей служанки, - и ему не пришлось краснеть за  опрометчиво
данное обещание. Зато усилий он приложил столько, что у него едва  кровь
носом не хлынула от натуги: куда больше сил приходится  тратить  на  то,
чтобы  выказать  нежность  и  заботу,   нежели   чтобы   показать   себя
несравненным жеребцом. Тяжело дыша, Югита опустил голову  на  изголовье.
Он был не в силах пошевелиться... а стены все еще ритмично  сгибались  и
выпрямлялись,  неспособные  остановиться,  потолок  повело   куда-то   в
сторону, одеяло все еще шелестело... э нет, это не шелест одеяла!
   Юин всхлипывала очень тихо, почти неслышно. Только  что  Югита  готов
был поклясться, что даже  под  страхом  смертной  казни  шелохнуться  не
способен, а тут откуда только и силы взялись!
   - Эй, - испуганным шепотом окликнул он жену, - я что-нибудь сделал не
так? Я сделал тебе плохо?
   Не прекращая всхлипывать, Юин помотала головой, и  одна  слеза  упала
Югите на нос.
   - Ты все сделал так, - прошептала она. - Все  хорошо...  мне  хорошо,
правда... а той девушке было очень плохо...
   Югита зло стиснул зубы. Юин прижалась к нему мокрым от слез лицом.
   - Когда я стану королем, - уверенно и властно  произнес  Югита,  -  я
этот обычай отменю. Честное слово.
 
*** 
 
   Забегая несколько вперед, следует  отметить,  что  слово  свое  Югита
сдержал. Одним из первых указов короля Югиты было  повеление  о  запрете
предсвадебной церемонии лишения  девственности.  А  буде  кто  осмелится
бесчестить вассалок и пугать  их  страданиями  своих  дочерей,  тех  без
изъятия ждала суровая  кара:  смертная  казнь  для  отдавшего  бесстыжее
распоряжение и  лишение  дворянства  для  всего  его  рода.  Нарушителей
королевской воли не нашлось.
 
*** 
 
   Задумавшись о том, сколь многое ему надо  успеть  совершить  в  самом
начале своего грядущего царствования, Югита не сразу  услышал,  как  его
окликнула шепотом Юин.
   - Послушай, я не знаю, кто она такая, эта женщина... ну, которая тебя
научила... - прошептала Юин, и Югита незамедлительно  напрягся,  -  я  и
спрашивать не стану... но ты ей от меня спасибо скажи, ладно?
 
*** 
 
   Хасами нетерпеливо сгибал и выпрямлял пальцы. Ожидание и вообще  дело
нелегкое, но когда  до  вожделенной  цели  остается  всего  ничего,  оно
делается почти нестерпимым. Сколько трудов Хасами положил на  устройство
этой свадьбы, сколько тяжких усилий! Внушить маниакально подозрительному
королю, что женить наследника - это именно то, что и требуется... да еще
уговорить коронованного упрямца доверить выбор  невесты  ему,  Хасами...
поиски  этой  самой  невесты  -  сил  и  денег  Хасами  на  них  ухлопал
немерено... и  после  всех  хлопот  еще  попробуй  смирить  своевольного
принца, который ну нипочем не хочет жениться, а уж тем более  по  указке
Хасами! А когда кажется, что дело уже слажено и основные  трудности  уже
позади, они начинают плодиться,  как  кролики.  Опочивальня  новобрачных
охраняется с таким усердием - призраку мимо стражи не проскользнуть,  не
то что магу. А проникнуть надо, ибо  брачные  чертоги  королей  издревле
защищены от всевозможных магических воздействий. И  пришлось  же  Хасами
намучиться, чтобы оказаться в спальне на единое мгновеньице  и  спрятать
там некий предмет своего ремесла! Зато теперь ему  не  придется  тратить
все свои силы  до  последней  капли,  чтобы  пробить  магическую  защиту
спальни. Не придется даже  настраиваться,  чтобы  уловить  исходящий  из
брачных покоев поток страха, не придется просиживать впустую в  ожидании
должного момента. Укрытый под самым потолком талисманчик сам даст  знать
хозяину, когда принц приступит к исполнению супружеского долга... и  вот
тогда-то Хасами после всех своих трудов  и  унижений  заполучит  наглого
мальчишку!
   Дверь   опочивальни   затворилась   за   молодоженами,    и    Хасами
сосредоточился. Теперь ему уже недолго ждать... совсем  недолго...  чего
он ждет, недоделок малолетний... пора бы и за дело  приниматься...  чего
он тянет... сробел, что ли?
   Наконец-то соизволил! После невероятно долгого ожидания, когда Хасами
начал было всерьез опасаться, что  принц  попросту  завалился  спать,  в
морионовой подвеске замерцал тревожный багровый огонек.  Хасами  шепотом
издал  ликующий  возглас  и  приник  к  талисману,   готовый   поглотить
долгожданный страх.
   И тут его с такой силой отшвырнуло в противоположную стену, что  весь
воздух из легких вышибло - Хасами вскрикнуть от боли и то не  сумел.  Он
хрипло пискнул и потерял сознание.
 
*** 
 
   Назавтра на церемонии приветствия новобрачных Югита  напрасно  вертел
головой, высматривая в толпе придворных  ненавистного  мага.  Хасами  не
появился. Он затворился в своих покоях и не выходил оттуда дня четыре, к
вящей радости Югиты.  А  еще  больше  принца  порадовала  причина  столь
несвоевременного затворничества. Слуги исподтишка передавали  из  уст  в
уста отраднейшую весть о  том,  что  у  королевского  мага  и  советника
невесть откуда взялся такой синяк  под  глазом,  что  загляденье,  да  и
только, и дышит его  колдунское  мерзейшество  с  трудом,  будто  кто-то
изрядно помял ему ребра.
 
Глава 5 
 
   Вишни были именно такими,  какие  предпочитал  господин  Итокэнай,  -
спелыми до черноты, сладкими без малейшей кислинки,  с  туго  лоснящейся
тонкой кожицей. Итокэнай медленно брал ягоды по одной кончиками пальцев,
неторопливо отправлял  их  в  рот,  перекатывал  вдоль  языка,  неспешно
наслаждаясь их прохладной поверхностью и лишь  затем  -  плотной  сочной
мякотью. Время от времени он  прихлебывал  маленькими  глотками  ледяную
воду, выжидал немного и снова принимался за вишни. Безымянный,  стоявший
у него за спиной, шумно вздохнул.
   - Стань подальше, - лениво распорядился Итокэнай.  -  От  тебя  потом
разит.
   Безымянный отступил на шаг. Итокэнай досадливо поморщился и  кинул  в
рот еще одну ягоду. Надо же, какой жаркий  день  выдался!  Даже  веер  в
руках безымянного почти бессилен навеять  прохладу.  Выгнать  мальчишку,
что ли? Все едино пользы от него  никакой.  А  если  Итокэнай  останется
один, он сможет сбросить верхний кафтан, а то и раздеться до пояса.  Эх,
вот будь он простым воином из числа  Ночных  Теней,  а  не  единственным
сыном одного из предводителей клана, он бы так  и  сделал  давным-давно:
хоть и пошли на его хайю самые тонкие шелка, а по  такой  жаре  кажется,
что не шелковый на нем кафтан, а ватный, стеганый. Так ведь  непристойно
человеку его положения при посторонних в одном  исподнем  щеголять!  Да,
ничего не скажешь,  соответствовать  своему  положению  -  действительно
тяжкий труд.
   Безымянный украдкой  прокашлялся  в  кулак  и  с  удвоенным  усердием
замахал веером.
   - Пшел вон, - простонал Итокэнай.
   Не успел мальчишка выскочить за дверь, как  Итокэнай  с  наслаждением
сбросил свой тонкий хайю и взялся уже было за ворот  рубашки...  но  тут
дверь открылась вновь. Итокэнай непроизвольно начал  стаскивать  с  себя
рубашку, но мигом опомнился, дернулся назад и застрял.
   - Что еще там? -  раздраженно  спросил  Итокэнай,  пытаясь  распутать
волосы, воротник и уши.
   В дверях стоял безымянный, которого он только что выставил прочь.
   -  Там  клиенты  пришли,  -  испуганно  косясь  на  свирепую  гримасу
Итокэная, сообщил мальчишка.
   - Ну так и что? - Итокэнай наконец-то  пропихнулся  через  отверстие,
пожертвовав  несколькими  прядочками  волос.  -   Пусть   побеседуют   с
наставником... - он замялся, не в силах вспомнить  подходящее  к  случаю
имя... - словом, с любым мастером-наставником. Неужто  никого  на  месте
нет?
   Вот ведь бестолковый мальчишка! Не  мог  удумать  ничего  лучше,  чем
тревожить Итокэная по такой ерунде...
   -  Это  не  к  наставнику,  -  вполголоса  произнес  мальчишка,  чуть
притворив  дверь.  -  Это  люди  самого  короля...  значит,  к  господам
предводителям...  а  отца  вашего,  господин,  как  раз  на   месте   не
случилось... и никого другого тоже нет...
   Итокэнай нахмурился. На сей раз безымянный прав: посланцев  короля  с
самыми тайными и деликатными поручениями простым  наставникам  принимать
не положено. Надо же, как не вовремя их принесло: только-только Итокэнай
собрался отдохнуть немного...
   - Я приму их, - коротко ответил Итокэнай,  и  безымянный  просиял.  -
Хайю мне подай... да не этот, болван! Новый принеси.
   Безымянный крутанулся на пятке и опрометью  ринулся  за  новым  хайю.
Итокэнай смотрел ему вслед, поджав губы. Вот  бестолочь!  И  все-то  ему
надо разъяснять, растолковывать. Неужто он сам не видит, что  сброшенный
господином кафтан уже обвис, пропитался потом и потерял всякий вид? Нет,
надо  будет  попросить  отца  приставить  к  нему  для   услуг   другого
безымянного.
   Даже новый кафтан с умом  выбрать  не  смог,  остолоп.  Конечно,  для
приема важных гостей такой наряд подходит как  нельзя  лучше:  глянцевый
черный  шелк,  затканный  паутинно-тонкими   светло-пурпурными   нитями,
выглядит очень достойно. Но  облачаться  в  черное  по  такой  одуряющей
жаре... нет, что ни говори,  а  солнечного  удара  Итокэнаю  сегодня  не
миновать.
   - Веди к гостям, -  распорядился  Итокэнай,  и  безымянный  услужливо
распахнул перед ним дверь.
   Завидев посланцев короля, Итокэнай улыбнулся им широко и  приветливо,
но мысленно состроил в то же самое время пренебрежительную гримасу.  Это
высокомерно-презрительное  выражение   очень   шло   к   его   красивому
смугловатому лицу - куда больше,  чем  эта  вынужденная  маска  приязни.
Право,  жаль,  что  нельзя  поприветствовать  дорогих   гостей   с   тем
пренебрежением, которого они и заслуживают, - отец  станет  браниться  и
пенять Итокэнаю за невежливость. Он-то  думал,  что  в  клан  пожаловала
какая-нибудь значительная персона, а тут всего-то  навсего  малый  отряд
королевской стражи. Надо было не размышлять, а отправить их к какому  ни
на есть наставнику. Ох и взгреет же он тупицу безымянного, когда клиенты
изложат свое дело и удалятся восвояси!
   - Чем мы можем быть вам полезны? - осведомился Итокэнай, повелительно
приподняв голову и прищурясь.
   Высокий плотный человек, в котором даже и без знаков  различия  легко
можно было угадать начальника отряда, заговорил не сразу.
   - Дело тут довольно тонкое, - начал он обиняками, и Итокэнай с трудом
подавил раздражение. Тоже мне нашел, чем удивить. Тонкое у него,  видите
ли, дело. Можно подумать, к Ночным Теням  кто-то  обращается  с  другими
делами.
   - Нужно одного человека изловить, -  продолжал  между  тем  начальник
отряда. - Как его сейчас зовут, неизвестно. И точное его местообитание -
тоже. Известно только, что обретается он где-то поблизости.
   -  Описание  примет  хотя  бы  есть?  -  нетерпеливо  поинтересовался
Итокэнай.
   - Есть, как не быть, - вздохнул начальник и полез за пазуху. - А, вот
оно... только, по моему разумению, толку от него  чуть.  Парня  этого  в
последний раз видели восьми лет, а  сейчас  ему  лет  от  роду  примерно
девятнадцать.
   Итокэнай слегка поморщился, когда в его требовательно протянутую руку
лег помятый, пропитанный потом и изрядно засаленный свиток. Развернув же
его, Итокэнай позволил себе поморщиться куда более заметно.
   На свитке красовался выполненный  точными  резкими  линиями  портрет.
Казалось бы, опознать  человека,  изображенного  столь  выразительно,  -
плевое  дело.  Но  Итокэнай   не   обманывался   мнимой   достоверностью
изображения. Он сразу заметил стоящий в левом верхнем углу  листа  узкий
черный прямоугольник: знак того, что портрет этот не с натуры  срисован,
а добыт с помощью магии. Да, неудивительно, что  люди  короля  предпочли
обратиться к Ночным Теням за помощью, вместо  того  чтобы  самим  ловить
своего парня. Если этого бедолагу вот уже одиннадцать лет никто в  глаза
не видел, то настоящее лицо и нарисованное могут существенно  разниться.
Все  зависит  от  того,  насколько  точен  был  первоначальный,  детский
портрет. Маг не властен над годами, которые прожиты этим  парнем,  -  но
вполне  властен  над  его  нарисованным  обликом.  Он  может   заставить
изображение мальчика сделаться взрослым юношей - таким, каким он  должен
быть  сейчас.  Таким...  да  не  совсем.  Если   исходный   портрет   не
соответствовал былому облику, новый  тем  более  не  будет  походить  на
оригинал. Да и сходство у выращенного портрета с оригиналом всегда  лишь
самое приблизительное: мало ли какую жизнь ведет разыскиваемый? Стал  он
лавочником или вором, стражником или евнухом... жизнь, прожитая на самом
деле, накладывает на  лицо  свой  отпечаток,  а  на  портрете  изображен
человек, который  не  прожил  никакой  жизни.  Некто  без  общественного
положения, без ремесла, без страстей, пороков  и  предпочтений...  одним
словом, найти по такому портрету человека не легче,  чем  среди  десятка
беззубых, впавших в детство дряхлых  старикашек  найти  своего  дядюшку,
которого ты видел в последний раз лет сорок назад  еще  крепким  статным
воином.
   И все же... все же  дело  не  так  безнадежно,  как  показалось  было
Итокэнаю спервоначалу. Облик,  запечатленный  на  портрете,  смутно  ему
кого-то напоминал. А если Итокэнай похожего  человека  видел...  а  ведь
видел  где-то,  и  совсем  недавно...  значит,  и  впрямь  человек  этот
находится поблизости.
   - Что ж, - задумчиво протянул Итокэнай, делая вид, что размышляет над
трудностями предстоящего заказа.
   На самом же деле он мучительно старался вспомнить хотя  бы  одно  имя
мастера-наставника - надо ведь препоручить кому-то этот заказ,  в  конце
концов!
   - Что ж, - повторил он, ухватившись за первое же всплывшее  в  памяти
имя, - дело действительно тонкое... трудное дело...  но  помочь  вам  мы
сможем. Я выделю вам отряд для поимки  вашего  человека.  Очень  опытных
бойцов  во  главе  с  мастером-наставником.  Эй,  -  окликнул   Итокэнай
замершего навытяжку безымянного, - пусть  позовут  мастера  Хэйтана.  Да
пускай прихватит с собой троих... нет, пятерых воинов.
   По правде говоря, и троих бы обалдуям из королевской  стражи  хватило
бы за глаза. Но Итокэнай, распорядившись отрядить сразу  пятерых,  знал,
что делает. Он набивал цену. Если задание могут выполнить трое воинов  -
значит не таким уж оно было и сложным. А вот  заказ,  который  по  силам
исполнить только пятерым, стоит дорого. Тут  и  поторговаться  не  грех.
Итокэнай был уверен, что сумеет  слупить  с  людей  короля  сумму  втрое
большую против той, что они намеревались заплатить клану за услуги.
   Когда  дверь  распахнулась,  пропуская  внутрь  мастера-наставника  и
пятерых его  воинов,  начальник  малого  отряда  стражи  сделал  могучее
глотательное движение кадыком и выпучил глаза так неистово, словно хотел
почесать ими кончик носа. В первое мгновение Итокэнай