ое, а на ветвях его земля простирается, и конца-краю ей нет.  И
всякой твари живой на той земле место есть. И цветы  на  ней  цветут,  и
травы колышутся, и деревья листвой шумят. И зверье там играет непуганое,
и птиц на ветвях видимо-невидимо щебечет, и такая кругом красота, что  и
небо, и море словно смеются от радости. А лоцман  старенький  морякам  и
говорит: "Искали вы Неведомую Землю - и  нашли.  Потому  что  не  бывает
другой Неведомой Земли, кроме той, что ты сам с собой привез".
   Сказку о Неведомой Земле и деревянном якоре Хэйтан и  раньше  слышал.
Вот только когда он был ровесником этих  мальчишек,  не  до  сказок  ему
было.
   - Обед готов, - сказал тот из мальчиков, что постарше. -  Ты  сегодня
будешь с нами обедать?
   - Навряд ли, - ответил Хэсситай, зависнув на мгновение головой  вниз.
- Опоздать боюсь. Мне и так обратно бегом бежать придется, а я ведь  еще
"поклоны облакам" не окончил.
   - Можешь не оканчивать, - произнес Хэйтан, выступая из-за  дерева.  -
Ты их и так неплохо делаешь. А вот  над  дыханием  тебе  еще  поработать
придется. Разве же так сказки рассказывают? Так  сипишь  да  придыхаешь,
что жалость берет слушать.
   - Мастер... - только и пробормотал Хэсситай, соскакивая наземь.
   - А от обеда не отказывайся, - безжалостно  продолжал  Хэйтан.  -  Не
обижай ребят понапрасну. Тебе ведь от чистого сердца предлагают.
 
Глава 3 
 
   Если Хэсситай за минувший день и  времени  у  мастера  Хэйтана  отнял
немало, и души повытрепал изрядно,  то  теперь  мастер-наставник  с  ним
сквитался сторицей. Покуда мальчики кормили Хэсситая и  Хэйтана  обедом,
Хэсситай весь истомился в ожидании не выволочки даже, а и просто невесть
чего. Хуже нет, чем маяться неизвестностью  -  то  ли  тебя  по  головке
погладят, то ли по загривку огреют. А Хэйтан  намеренно  вел  себя  так,
чтобы никакая проницательность не помогла Хэсситаю угадать,  что  именно
он собирается утворить:  с  учеником  держался  ровно,  с  мальчиками  -
доброжелательно. Обедал он умышленно с  нарочитой  неспешностью.  Уже  к
середине обеда Хэсситай сдался и вскинул на  мастера  умоляющий  взгляд.
Хэйтан будто бы и не видел ничего - прихлебывает суп не торопясь, словно
может просидеть, с места не  сходя,  хоть  неделю.  Обоих  мальчишек  он
очаровал совершенно. После  обеда  они  предложили  гостю  полюбоваться,
какое жилье им соорудил Хэсситай, и Хэйтан опять же отказывать не  стал:
ну мыслимо ли - покидать таких гостеприимных  хозяев,  едва  успев  пузо
набить! Вежливый человек нипочем так не поступит.
   Впрочем, на домик, в котором обитали мальчишки, поглядеть стоило -  и
не только для того, чтоб досадить  строптивому  ученику.  Даже  если  бы
мальчики не привечать, а гнать его вздумали, Хэйтан мимо  воли  замедлил
бы шаг, чтобы еще и еще раз оглянуться на их обиталище.
   Все-таки и у знатного происхождения есть свои преимущества.  Вельможе
ведь другого дела  нет,  кроме  как  этикет  соблюдать  и  хороший  вкус
воспитывать. Он на этот самый хороший вкус всю свою жизнь кладет. Вот  и
получается, что отпрыски вельможных семей красоту понимать начинают едва
ли не раньше, чем ходить. Это у них врожденное. А еще того  лучше,  если
род знатный, а достатку в семье негусто. С таким чувством красоты да  из
бедного житья. Эти сызмала приучены видеть красоту не только в сверкании
самоцветов, но и в простом придорожном камне - и не только видеть, но  и
другим показать. От большого богатства хороший вкус жирком  заплывает  -
ни к земле нагнуться, ни голову поднять. Вот и дичают  столичные  богачи
кто  во  что  горазд:  один  выгребную  яму  изнутри  вызолотит,  другой
бесценные  жемчуга  на  белила  для  своих   служанок   перемелет...   а
какой-нибудь опальный аристократ речной галькой к  своему  дому  дорожку
устелить велит так, что всякий залюбуется. А прибавить к  этому  тонкому
понятию еще и руки, сноровистые во  всякой  работе,  как  у  Хэсситая...
Хэйтан попросту млел втихомолку, оглядывая домик, которым  мальчики  так
гордились. Немудреная глиняная посуда, аккуратные циновки... все в  этом
доме  поражало  неброским  изяществом,  каждая  линия  дышала  силой   и
смелостью замысла.
   - Теперь я знаю, на каких делах тебя  лучше  использовать,  -  шепнул
Хэйтан на ухо ученику, улучив мгновение. - Лазутчика из  тебя  делать  -
только даром добро переводить. А вот если где соглядатай  должен  осесть
надолго... за ремесленника ты хоть где сойдешь, не сомневайся.
   Хэсситай  мигом  сообразил,  что  взбучки  в   ближайшее   время   не
воспоследует, и просиял. Хэйтан не стал вновь нагонять на  него  страху.
Он не только не сердился больше  на  проказливого  котеночка  -  даже  и
желания сердиться не было. Конечно, проборку парню устроить следует,  но
безгневно, не распаляя собственной ярости.
   - Умеешь и показать ремесло, и потаить, где надо, - продолжал  Хэйтан
вполголоса, благо мальчики стояли чуть поодаль и слышать его не могли. -
Сработано безупречно - а в  то  же  время  будто  и  любой  так  сможет.
Постороннему человеку нипочем не  догадаться,  что  это  именно  ты  тут
постарался.  Не  признать  работника  по  изделию.  Правда,   за   одним
вычетом...
   - Каким? - обеспокоился Хэсситай. И недаром: не  должна  Ночная  Тень
оставлять следов своего пребывания. А если он настолько неосторожен, что
его по тесаным доскам или устилающему  крышу  гонту  отследить  можно...
тогда он едва не натворил большой беды.
   - За вот этим. - Хэйтан поднял руку, указывая на потолок.
   Потолок и вправду был необычен.  Тут  уж  жаждущий  красоты  Хэсситай
отвел душу в полную сласть. Вместо дранки  потолок  полностью  покрывало
узорное соломенное плетение. Наверняка  солнечный  свет  лился  с  этого
потолка даже и в ненастный день. Предзакатное сияние  вызолотило  не  то
что стены - самый воздух в доме, мягко ниспадая  на  некрашеный  тесаный
пол. Простое дерево полыхало невесомым золотом - будто  облака  улеглись
спать  прямо  на  половицы,  завернувшись  в  шитые   золотом   шелковые
покрывала.
   Хэсситай усмехнулся с явным облегчением, но ответить ничего не успел:
едва  завидев,  как  Хэйтан  взмахнул  рукой,   младший   из   мальчиков
приблизился и задрал свою круглую мордашку, глядя гостю прямо в лицо.
   - Красиво, правда? - с гордостью спросил мальчик.
   - Очень, - искренне ответил Хэйтан.
   - А я вон ту половину сам сплел, - похвалился мальчик. - Вот там  еще
Хэсситай плел, когда мне показывал, а дальше уже я сам. И вот этот  узор
тоже.
   Хэйтан изумленно воззрился вверх. Сплетена солома не только  красиво,
но и прочно. Через такую кровлю ни одна дождиночка не просочится. Крепко
сработано и с понятием. Быть того не может, чтобы такой мальчишка...
   Хэйтан  перевел  недоверчивый  взгляд  на  Хэсситая,  но   тот   лишь
усмехнулся чуть приметно и утвердительно примкнул ресницы.
   Ай да котеночек! И парнишку выучил,  и  о  необходимости  таиться  не
забыл. Кто бы ни заглянул в маленький домик, мальчик всегда отговориться
сможет: не было никакого мимохожего умельца,  что  вы  -  сам  я  все  и
сработал. А если кто и усомнится, он и показать сможет, как именно  плел
- попробуй тут не поверить.  Умница  Хэсситай.  Да,  самая  пора  пришла
погладить котенка поперек шерсти. Чтоб не возомнил о себе слишком много.
   - Жаль уходить от вас, но нам и  в  самом  деле  торопиться  надо,  -
сказал Хэйтан.
   Мальчишки взялись  было  протестовать,  но  Хэсситай  на  них  только
мгновенный взгляд метнул, и все протесты стихли словно по волшебству.
   - А вы к нам еще придете? - спросил молчаливый старший мальчик.
   - Может, и приду, если время свободное  выпадет,  -  почти  не  кривя
душой, ответил Хэйтан.
   Хэсситай уже ступил было на порог вслед за Хэйтаном, но  тут  младший
мальчик ухватил его за рукав.
   - Хэсситай, - умоляюще протянул он, -  а  ты  нам  разве  сегодня  не
покажешь, как твой котенок пьет?
   Хэсситай после недолгого колебания распахнул  на  груди  рубаху  -  и
Хэйтан медленно и шумно выдохнул сквозь  зубы,  глядя,  как  его  ученик
обнажает свой боевой знак на потеху двоим мальчишкам. Мускулы его  груди
привычно сдвинулись, котенок нагнулся к миске - один раз, другой...
   - Хватит, - объявил Хэсситай, вновь запахиваясь.
   - А еще? - огорчился младший.
   - Хватит, - решительно возразил Хэсситай. - Он уже третий  раз  пьет.
Чего доброго, лопнет с перепою - и что я тогда делать буду?
   Мальчишки  засмеялись  так  радостно,  так  восторженно,  что   вновь
возникший было гнев Хэйтана опять  почти  утих.  Зато  желание  закатить
Хэсситаю выволочку окрепло с новой силой.
   Однако до поры до времени Хэйтан этого желания выдавать не  стал.  Он
молча шел рядом с  Хэсситаем,  пока  дом,  возведенный  среди  волнистых
яблонь, не скрылся с виду. Да и тогда первым заговорил вовсе не  мастер,
а Хэсситай.
   - Как вы меня нашли, Наставник? - спросил он.
   Вместо ответа Хэйтан  вынул  из  рукава  сломанную  заколку  и  молча
протянул ему.
   -  Понимаю,  -  усмехнулся   Хэсситай,   взглянув   на   заколку.   -
Действительно, вещь редкостная, ничего не скажешь.
   - Что ж  ты  этого  мальчишку  золотому  плетению  обучил,  а  такому
простому  делу,   как   заколки   мастерить,   не   выучил?   -   ехидно
поинтересовался Хэйтан. - Или у него не получается?
   Хэсситай помотал головой.
   - Получается. У него руки к любому ремеслу понятие имеют. Его  работы
заколка не хуже моей была бы, а то и лучше. Нет, эту  побрякушку  не  он
делал, а старший, Аканэ.
   - Почему? - опешил Хэйтан. Хэсситай неожиданно засмеялся.
   - Ну так ему хотелось сделать для меня что-нибудь хорошее -  духу  не
хватило обидеть парня отказом. Ему эта заколка лютых трудов стоила.  Вот
уж у кого руки только под меч вытесаны и ни подо что другое, так  это  у
Аканэ. И никаким другим рукоделием он себе на жизнь не заработает. Вот и
мается парень. Младший братишка уже при деле, а он вроде  как  бестолочь
бессмысленная. Не обвык еще,  не  понял,  куда  ему  себя  приспособить.
Ремеслу-то я их учу давно и в полную силу, а оружием владеть - недавно и
понемногу.
   Час от часу не легче!
   -  И  кто  тебе  дозволил  их  нашему  делу  обучать?  -  с   ледяной
доброжелательностью поинтересовался Хэйтан.
   Хэсситай остановился и посмотрел ему прямо в глаза долгим и спокойным
взглядом.
   - Нашему ремеслу я их не учу, - ответил он. - Права мне такого  никто
не давал. И я им своей судьбы не желаю.
   При этих словах Хэйтан испытал сильное желание отвести взгляд.
   - А вот постоять  за  себя  в  наше  смутное  время  мальчикам  уметь
необходимо, - продолжил Хэсситай. - Тем более - этим мальчикам.
   - Да кто они такие? - удивился его словам  Хэйтан.  Хэсситай  опустил
глаза и помолчал немного.
   - Это дети господина Ханрана, - медленно, как бы нехотя ответил он и,
заметив, что имя это ничего мастеру не говорит, добавил:
   - Того человека, что привел меня в клан.
   Дальнейшие расспросы замерли у Хэйтана в горле. Вроде бы  у  Хэсситая
выражение лица не поменялось - превыше всех прочих умений воин из  клана
Ночных Теней должен уметь скрывать свои чувства, - но вечерняя  прохлада
сгустилась внезапно и потяжелела, словно бы придавив поникающие к  земле
травы.  Каждая  травинка  горестно  сгибалась,  будто  разделяя   печаль
Хэсситая.
   Хэйтан тряхнул головой, и наваждение рассеялось. Но в груди все равно
явственно щемило.
   -  Господин  Ханран  был  другом  моего  отца,  -  негромко  произнес
Хэсситай. - Очень близким. Он узнал, что король приказал убить  отца,  и
от самой столицы с коня не сходил, торопился предупредить... но опоздал.
Зато меня он спас и надежно спрятал. Я  не  мог  бросить  его  детей  на
произвол судьбы. Даже будь я совсем скотиной  бессердечной...  перед  их
отцом я навеки в долгу, а выплатить уже не приведется.
   - Он умер? - тихо спросил Хэйтан. Хэсситай кивнул.
   - Его хотели взять живьем  и  в  столицу  увезти,  но  он  не  дался.
Половину людей короля положил.  К  нему  только  к  мертвому  и  удалось
подойти, к живому - ни-ни. Дом его подожгли... как наш... одно  счастье,
что госпожа уже три года как умерла... а детям он  сразу  бежать  велел,
как отряд королевский увидел... потому только и спаслись...
   Хэсситай   умолк   и   невесело   усмехнулся   собственным    словам.
Действительно, мыслимое ли дело - радоваться тому, что дети вот уже  три
года как сироты? Но ему лучше знать. Когда подожгли его дом, он  сиротой
еще не был.
   - Что-то я ничего об этом не слышал, - удивился Хэйтан.
   - А господин Ханран далеко отсюда жил, - пояснил Хэсситай.  -  Просто
он знал, что им, кроме как ко мне, податься некуда, вот и  послал  их  в
здешние края. Хотя они бы меня все равно не нашли. Я на них сам случайно
выбрел. Повезло. Они к тому времени оголодали, пооборвались  -  смотреть
страшно.
   - Значит, ты к ним каждый день ходил?  -  спросил  Хэйтан,  глядя  на
ученика с приязнью.
   - К ним, - кивнул Хэсситай. - А славные ребятишки, правда? - Лицо его
осветилось улыбкой, и Хэйтан вздохнул  свободнее.  Давящая  тоска  разом
оставила его.
   - Но ты мог привести их к нам...
   - Я им своей судьбы не желаю, - повторил Хэсситай. - А  клану  больше
бы вреда вышло, чем пользы. Еще двое  со  стороны...  меня  и  одного-то
много. Вроде и сам я человек не очень скверный, и сотаинники мои не хуже
людей... а на поверку что выходит? Совсем как в той притче...  "я  чист,
как вода, ты крепок, как железо, а соединимся вместе - и оба на ржавчину
изойдем". Уже и от  меня  ржавчина  завелась,  а  приведи  я  еще  двоих
безымянных, и вовсе непотребство выйдет.
   И опять Хэсситай кругом прав. Вот только Хэйтан даже и не думал,  что
Хэсситай задавался подобными мыслями.
   - Ну хорошо, а тайком-то почему? - укорил его Хэйтан. - Мне почему не
сказался? Как ты мог подумать, что я тебе стану эти отлучки запрещать?
   Хэсситай стоял по колено в росистой траве. И улыбка на его устах была
до жути подобна ночной росе - прозрачная, нежная и холодная.
   - А я ничего такого  и  не  думал,  мастер,  -  ответил  он.  Хэйтану
показалось, что он ослышался.
   - Разве бы я посмел возвести на вас такой поклеп хотя бы и в  мыслях?
- Улыбка Хэсситая холодно дрогнула, - Я ведь к вам, Наставник,  со  всем
почтением...
   - Прекрати дурачиться, - одернул его Хэйтан.
   - О чем и речь, -  неожиданно  вздохнул  Хэсситай.  -  Я  так  славно
подурачился...
   Он засмеялся почти неслышно.
   - Я дурачился, мастер. Дурака валял. Веселился.
   - По-твоему, это весело? - возмутился Хэйтан.
   - И даже очень. Как в прятки играть. Я  мог  спроситься  у  вас,  как
должно... но тайком улизнуть  веселее.  -  Хэсситай  запрокинул  голову,
уставясь мечтательно в быстро темнеющее небо.
   - Так ты сотаинников своих... - еле сдерживая гнев, уточнил Хэйтан, -
и меня заодно морочил... только шутки ради?
   - Простите, мастер, - покаянно произнес Хэсситай. - Я не  думал,  что
вы обидитесь.
   - На помешанных не обижаются, - излишне резко возразил  Хэйтан.  -  А
если  бы  тебя,  шутника,  твои  же  сотаинники   попросту   подстрелили
невзначай?
   - Не подстрелили бы, - уверенно произнес Хэсситай.
   - А если бы я тебя за такие шуточки  на  денек-другой  на  жертвенник
отправил? - прошипел Хэйтан. Говорил он хотя и не всерьез...  а  все  же
почти что  и  всерьез:  на  сей  раз  Хэсситаю  удалось  рассердить  его
основательно.
   - Я бы очень удивился, - тряхнул  головой  Хэсситай.  -  Я-то  всегда
считал, Наставник, что шутку вы всегда понять сумеете.
   - А ты ведь и сейчас дурака валяешь, - выдохнул Хэйтан.
   - Да, - кротко согласился Хэсситай. - Вы все-таки обиделись?
   - Больше всего на свете, - медленно произнес Хэйтан, - мне  иной  раз
хочется тебя убить. Но еще больше мне хочется тебя учить, а еще больше -
понять.
   Рука его со свистом рубанула воздух.
   - Может, я и ошибся однажды... но я никогда с тобой не лукавил.  Я  и
сейчас тебя ни в какую ловушку не заманиваю.  Я  просто  понять  хочу  -
зачем?
   - Для веселья, я же сказал, - опустив голову,  повторил  Хэсситай.  -
Для смеха.
   - Ну и кривой же дорогой ты до смеха  добираешься.  -  Только  теперь
Хэйтан с изумлением понял, что, говоря  о  шутках,  Хэсситай  отнюдь  не
шутил. - Просто жалость берет смотреть, как ты  по  этой  дорожке  рылом
землю пашешь. Прикончить тебя, что ли, чтоб не мучился так?
   - Я и сам знаю, что рылом,  -  кивнул  Хэсситай.  -  А  только  я  не
очень-то и умею... но ведь все равно хочется.
   Даже в темноте видно было, каким жарким румянцем вспыхнуло его лицо -
словно он сознавался в чем-то неприкасаемо заветном.
   - Душно мне так жить, - с решимостью отчаяния выпалил Хэсситай. - Это
ж сбеситься можно, как вы живете...  я  и  сбесился,  наверное...  но  я
просто не могу... так серьезно, так трагично... да если бы  я  хоть  раз
принял себя настолько всерьез - на месте помер бы! Тоскливо  вы  живете,
безрадостно...  словно  вас  на  званом  пиру  у  короля  тухлой   рыбой
употчевали: и выплюнуть нельзя, и есть неохота.
   Бедный  мальчик.  Ему  ведь  и  в  самом  деле  тяжко.  Ночная   Тень
воспринимает подобный образ жизни как нечто само  собой  разумеющееся...
но Хэсситай-то не в клане родился, а со стороны пришел.  Немудрено,  что
при всем его небывалом мастерстве его так и тянет дурака повалять. Очень
уж ему  недостает  радости,  смеха,  дневного  света...  вот  только  не
понимает он покуда по  своему  неразумию,  что  ночная  тьма  заставляет
сторожиться, а доверясь свету дня,  гибнешь  тем  вернее.  Днем  убивают
чаще, чем ночью.
   - А жизнь и вообще штука не слишком радостная, - произнес  Хэйтан.  -
Уж кому, как не тебе, это знать. Столько мерзости кругом...  не  то  что
люди - Боги, с небес на нас глядя, слезами заливаются.
   Хэсситай стоял прямой, как свеча. Лицо его  было  неподвижно.  Но  во
взгляде его вновь заблестела прохлада ночной росы.
   - А по моему разумению, - ответил он, - Боги смеются. Они, на дурость
нашу глядя, просто животики от смеха надрывают.
 
*** 
 
   Хасами с хрустом сгибал и выпрямлял пальцы, не то давая выход  своему
гневу, не то стараясь  взвинтить  себя  еще  пуще.  Он  уже  не  впервые
пребывал по вечерам в подобном расположении духа,  но  сегодня  от  него
было особенно трудно избавиться.
   Днем и  ночью  его  внимание  всецело  поглощено  прямой  и  насущной
необходимостью - не утратить своей власти, которая одна  только  и  дает
возможность выжить во дворце. Но  вечером  Хасами  возвращается  в  свои
покои. Вечер принадлежит ему, и только ему. Вечером ему не  докучают  ни
бестолковые слуги, ни вечно пьяный король. Вечером можно  ни  о  чем  не
думать, не следить за выражением своего лица, не ловить малейшие оттенки
мысли на чужих лицах, не изнывать от постоянного опасения сделать ложный
шаг. Самое приятное и необременительное время суток... с  каких  же  пор
оно сделалось столь  тягостным  для  Хасами?  С  каких  пор  его  дурное
настроение, вместо того чтобы улетучиться безвозвратно, становится почти
невыносимым, когда Хасами со вздохом растягивается  на  своей  роскошной
постели?..
   Хасами был уверен, что уж сегодня-то все будет  иначе.  У  него  есть
повод для торжества. Ловко подсунув Сакурану сведения,  на  которые  тот
якобы выбрел сам, ему удалось вынудить короля отдать  приказ  о  поисках
парня, который так опасен для Хасами. В здравом  уме  и  трезвой  памяти
король нипочем бы не отдал приказа об аресте  Ханрана...  вот  только  о
трезвой памяти его величества и говорить смешно, а о здравости  его  ума
Хасами  давно  уже  позаботился.  Любой   другой   на   месте   Сакурана
призадумался бы, прежде чем арестовывать одного  из  знатнейших  вельмож
провинции, - а Сакуран и мгновения не  колебался.  Он  едва  ли  не  сам
навязал своему придворному магу желанный приказ.
   С арестом, что и говорить, промашка вышла. Ханран прекрасно  понимал,
что могло послужить его прич