Лучше сообщить ему все как  есть  и  покончить
разом со смердючим наветом.
   - Жалоба на тебя поступила,  -  усмехнулся  Хэйтан,  -  будто  бы  ты
постоянно ходишь куда-то. Сотаинникам не сказавшись, меня не спросясь...
   Хэйтан ожидал, что Хэсситай улыбнется и скажет:  "Ерунда  какая".  Он
был в этом попросту уверен.
   Но Хэсситай  одним  плавным  движением  молча  опустился  на  колени,
сомкнув руки за спиной и склонив голову.
   Хэйтан остолбенел. Поза полного  и  безоговорочного  признания  своей
вины. Поза, выражающая готовность принять  любое,  сколь  угодно  тяжкое
наказание. Значит... правда?
   - Значит... правда? - хрипло спросил Хэйтан.
   - Правда, конечно, - ответил Хэсситай.
   - Каждый день,  -  словно  бы  не  вполне  веря  собственным  словам,
вымолвил Хэйтан. - И куда?
   Хэсситай не ответил. Он смотрел куда-то не то вдаль, не  то  и  вовсе
внутрь себя. Хэйтану показалось даже, что в уголках его  губ  притаилась
непонятная усмешка... да нет, какое там - причудилось наверняка.
   - Так куда же ты ходишь? - повторил Хэйтан.
   Хэсситай по-прежнему молчал - только опустил голову  еще  ниже  таким
резким движением, что плохо закрепленная заколка соскочила  с  волос,  и
они рассыпались, совершенно скрывая лицо.
   Ах вот ты что задумал, маленький поганец!
   Не только сотаинники, а даже и безымянные поначалу не упускали случая
выказать свое презрение Хэсситаю -  чужаку,  пришельцу  из  бестолкового
внешнего мира, невеже и невежде, не знающему обычаев. На самом  же  деле
никто из них не знал обычаи Ночных Теней в таких  мельчайших  тонкостях,
как Хэсситай. Как и  где  сесть,  как  встать,  как  выразить  почтение,
преданность долгу, как  смертельно  оскорбить  без  единого  слова,  как
должно кланяться сверстнику, превосходящему тебя мастерством,  а  как  -
мастеру, который тебе и в подметки не годится... все  ритуальные  жесты,
все церемониальные телодвижения! Если бы у  Ночных  Теней  существовала,
как во внешнем мире, должность министра по церемониалу, Хэйтан  выдвинул
бы на нее Хэсситая, не колеблясь ни минуты. Мальчишка  изучал  обычаи  с
такой истовой серьезностью, что и молча способен высказать что в  голову
взбредет с помощью одних  только  ритуальных  жестов.  Вот  как  сейчас,
например. Это ведь Хэйтану только подумалось,  что  Хэсситай  покорность
свою демонстрирует. Как бы не так,  мастер-наставник!  На  колени-то  он
встал, все верно. И руки, сомкнутые за спиной, как у  преступника  перед
казнью, действительно выражают готовность эту самую  казнь  принять.  Но
Хэйтан слишком часто  видел,  как  перед  ним  валились  на  колени  уже
уличенные в серьезном проступке воины - те, кого следовало карать, а  не
допрашивать. Хэсситай признал свой проступок, но и только. Тайной  своей
он делиться не намерен. Иначе не за спиной он бы руки сомкнул,  а  перед
собой. Ритуальный жест исповеди: "Из рук моих  в  руки  твои  тайна  моя
уходит". И лишь потом завел бы руки за спину. И  не  забыл  Хэсситай  об
этом обычае, а с хорошо обдуманной дерзостью пренебрег им.  Он  смиренно
признал за наставником право  карать  -  но  не  допрашивать.  Смиренно,
ничего не скажешь! Да это не смирение,  а  открытый  бунт!  За  такое  и
впрямь  в  пору  снять  с  плеч  эту   покорно   склоненную   голову   с
рассыпавшимися  волосами.  Наглый  щенок,  даже   на   коленях   смеющий
бунтовать!
   - Если я тебя правильно понял,  ты  был  бы  и  под  пытками  намерен
упорствовать? - процедил Хэйтан.
   Хэсситай поднял  голову  и  улыбнулся,  уже  не  таясь.  Прядь  волос
скользнула по его щеке.  Другая  прядь  повисла  перед  носом.  Хэсситай
легким выдохом отдул ее в сторону и лишь тогда ответил.
   - Правда ваша, мастер, - произнес он. - Еще как намерен.  Это  только
мое дело и больше ничье. Интересов клана оно не затрагивает.
   - В этом я не сомневаюсь, - скривился Хэйтан. - Это  разве  что  твои
сотаинники безмозглые могли бы предположить, что ты предаешь нас.
   - Тогда я могу идти, мастер? - безмятежно поинтересовался Хэсситай.
   - К Богу Казней ты можешь идти! Прямиком на жертвенник! - взбеленился
Хэйтан. - Вот ведь наглец! Разве же об этом  речь?  Или  ты  забыл,  что
жизнь воина из Ночных Теней принадлежит  клану?  Уже  одно  то,  что  ты
утаиваешь часть этой жизни... да для любого из сыновей клана это  трижды
веская причина, чтобы проститься с нею!
   - Но я не принадлежу к сыновьям клана, - негромко напомнил  Хэсситай.
- И те, кто донес вам на меня, этого не забывают.
   Крепко сказано. Ни возразить, ни  отмолвить.  С  точки  зрения  буквы
закона парень прав. Он не рожден в клане, а всего лишь усыновлен. Строго
говоря, Хэйтан его за сокрытие тайны смертью карать  права  не  имеет...
только за неповиновение. И то не смертью - усыновленного  можно  казнить
только за предательство. Да,  изрядно  просчитались  доносчики,  надеясь
навсегда избавиться от Хэсситая. Или они и не рассчитывали  на  подобный
исход дела, а просто хотели подвести парня под наказание?  Почти  каждый
из них  за  ту  или  иную  вину  жертвовал  свою  боль  справедливому  и
бесстрастному Богу Казней... но не Хэсситай.  Ни  разу  еще  ненавистный
любимец мастера-наставника не ложился на жертвенник этого грозного Бога.
Ни одной каплей крови, ни одним клочком кожи, ни одним криком  страдания
он еще не  накормил  этого  сурового  блюстителя  закона  Ночных  Теней.
Значит, нынче время настало? На то похоже. Ну просто изо всех сил парень
нарывается.
   -  Разве  я  хоть  раз  напоминал  тебе,  что  ты  здесь   чужой?   -
поинтересовался Хэйтан.
   Хэсситай отвел глаза. Ах ты наглец!
   - Не слышу ответа, - сквозь зубы произнес Хэйтан.
   - Да, - нехотя ответил Хэсситай. - Один раз... в самый первый День...
Когда вы меня забить не дозволили.
   Хэйтана словно под дых кто ударил. Он ведь не забыл о своей тогдашней
ошибке.  Ночные  Тени  не  носят   траур   по   близким...   тем   более
мастеру-наставнику не пристало оплакивать кого бы то ни было. Даже  если
он не знает, где  и  когда  погиб  его  единственный  сын,  и  вовек  не
узнает... как и мальчик, приведенный в клан на третий день  после  того,
как Хэйтану вручили добытый с превеликими трудностями нож его  покойного
сына, тоже ведь не  узнает,  от  чьей  именно  руки  погиб  его  отец...
худенький молчаливый мальчик с обмороженными ногами... мальчик, которого
мало не насмерть забили в  первый  же  вечер...  и  только  потому,  что
поглощенный горем  Хэйтан  препоручил  его  обустройство  Риттаю,  а  не
занялся этим сам... Хэйтан отлично помнил, какой гнев его охватил  тогда
- и на безымянных, и на самого себя... как он позволил  своему  гневу  и
горю взять верх над разумом..,  как  с  его  уст  сорвался  опрометчивый
запрет. Да, он приказал никогда больше не бить новичка. Вот уж  поистине
язык  опередил  мысль.  Мальчика  надо  было  защитить   как-то   иначе.
Одно-единственное неточное слово - и до чего же тяжко  мальчик  платился
за эту оплошность наставника долгие годы... и посейчас еще платится. Вот
только вырос этот хрупкий  застенчивый  мальчик  в  непокорного  юнца  с
наколотым на могучей груди котеночком.
   А левая лапка у котеночка, к слову сказать,  слегка  подрагивает.  Не
так уж ты и хладнокровно дерзишь, Хэсситай, как прикидываешься.
   - Три тысячи "поклонов облакам", - велел  Хэйтан.  -  Медленных.  Или
нет... очень медленных.
   Такой воин, как Хэсситай, три тысячи  обычных  поклонов  отобьет,  не
особо надрываясь. Но  выполнять  это  упражнение  медленно  даже  и  для
мастера тяжело. А уж если замедлить темп еще вдвое,  превратив  рывки  в
плавные движения... обычному человеку допрос под пыткой перенести легче.
Конечно, Хэсситай обычному человеку не чета, он ведь Ночная  Тень,  воин
второго Посвящения, так что жив останется и даже оклемается  в  недолгом
времени... зато вперед наука. На жертвенник парня Хэйтан  отправлять  не
станет, незачем  его  позорить.  И  тем  более  незачем  показывать  его
сотаинникам, что донос возымел действие. Но наказать наглеца надо,  чтоб
впредь неповадно было. Вот Хэйтан с ним по-свойски и  разделается.  Бунт
есть бунт, и пресекать его надобно в самом зародыше.
   Назначив наказание, Хэйтан уставился на Хэсситая пристальным  тяжелым
взглядом. Ну вот ты только посмей еще заявить, что наказание твое не  по
вине тяжко, и я вообще тебе голову оторву, котеночек ты шкодливый! Ты  у
меня еще домяухаешься...
   Но нет. Хвала всем Богам, спорить Хэсситай не стал.
   - Это за сокрытие тайны или за неповиновение? - только и уточнил он.
   - За неповиновение, - с холодной  свирепостью  ответил  Хэйтан.  -  О
тайне твоей поговорим потом... когда тебе охота вспадет.
   Хэсситай  поклонился,   как   полагается   принимающему   заслуженное
наказание, не размыкая рук. Все честь честью, все, как обычай  велит.  А
чтоб тебе пусто было!
   Хэйтан надменно кивнул в ответ. Хэсситай поднялся и вышел  за  дверь,
так и не размыкая рук. Лицо его было таким безмятежным,  что  у  Хэйтана
мгновенно сделалось скверно на душе. Словно с него мастера-наставника, в
присутствии всего клана сорвали меч и хайю и выбросили  их  в  выгребную
яму. Но почему? Почему?!
   Под  ногами  что-то  тихо  хрупнуло.  Хэйтан  нагнулся   и   подобрал
обломки... ах да, это же оброненная Хэсситаем заколка для волос...
   Хэйтан хотел  было  выбросить  сломанную  заколку,  но  вместо  этого
безотчетно спрятал ее в рукав. Выбросить вещь, принадлежащую  только-что
наказанному ученику, отчего-то показалось Хэйтану немыслимой подлостью.
   Спрятал Хэйтан заколку и думать забыл. И вспомнил  о  ней  не  сразу.
Лишь когда в дом вбежал Китанай - только на сей раз  его  глаза  уже  не
лучились  довольством.  На  его  перекошенном  лице  застыло   выражение
несусветного ужаса.
   - Хэсситай сбежал! - вскричал он.
   - Что значит - сбежал? - не понял Хэйтан.
   - Не устерегли мы его, Наставник! - Китанай так и повалился мастеру в
ноги. - Думали, раз он наказан, так до времени  и  не  уйдет  никуда,  а
после мы за ним присмотрим. А он той порой как раз и ускользнул... и нет
его  нигде...  и  опять  никто  не  видел,  в  какую  такую  сторону  он
наладился...
   Голос Китаная пресекся от испуга -  на  сей  раз  самого  настоящего,
непритворного. Он-то ведь  всего-навсего  и  хотел  ненавистному  чужаку
шкоду учинить. А в результате чужак  удрал,  и  каких  бед  он  способен
натворить - неизвестно.
   - Уследить за ним... - процедил Хэйтан. - Где уж вам... одно слово  -
умельцы. Да на вас с небес глядючи, Боги плачут.
   Плечи Китаная  даже  не  вздрогнули  в  ответ  на  любимое  присловье
Наставника - а ведь это он первым начал прозывать Хэйтана за глаза "Боги
Плачут". Хэйтан был отлично об этом  осведомлен  и  нимало  не  дивился,
услышав краем уха,  как  безымянные  втихомолку  жалуются  друг  дружке:
"Опять "Боги Плачут" ко мне сегодня придирался".  Ввернув  свою  обычную
примолвку, мастер Хэйтан был почти уверен, что легкомысленный Китанай не
сумеет сдержать усмешки... а незадачливый доносчик не то что сдержать  -
даже и  усмехнуться  не  пробовал.  Ишь  как  перепугался  -  со  страху
трясется, аж пол ходуном ходит!
   Мастер Хэйтан поднялся на ноги и брезгливо взглянул на  Китаная.  Вот
ведь растяпа!  Если  Хэсситай  и  вправду  сбежал,  то  Хэйтану  следует
пускаться вдогон, да поживей. А этот обалдуй ползает по  полу  и  мешает
мастеру пройти - не то чтобы помочь, так он готов наставника за  коленки
хватать, скулить, голосить, упрашивать, пока прощения не вымолит. О себе
только одном и беспокоится... воин!
   Его счастье, что Хэйтан в побег Хэсситая не особенно-то и поверил. Не
такой Хэсситай человек. Удариться в бега оттого только, что  наказали...
не так уж и тяжко отмеренное ему наказание, да  и  не  настолько  далеко
простирается его своеволие.  А  вот  дерзко  удариться  в  недозволенную
отлучку, да не когда-нибудь, а в то самое время, когда  он  должен  свое
наказание отбывать... вот на это Хэсситая очень  даже  станет.  Так  что
волноваться особо не о чем, никуда  он  не  денется.  Вечером,  а  то  и
раньше, объявится как ни в чем не бывало.
   Вот только не  может  Хэйтан  ждать  вечера.  Хэсситая  должно  найти
раньше, чем он соизволит  вернуться.  Найти  и  приструнить,  покуда  не
обнаглел и вовсе до беспамятства. После стольких-то удачных  самовольных
убегов  попробуй  не  обнаглей.  Попробуй  не  возомни  о  себе,   когда
сотаинники твои с ног сбились, тебя выслеживая, а ты от них что ни  день
отрываешься играючи. Того гляди, они от радости  такой  сбесятся,  землю
грызть начнут. А уж  если  окажется,  что  и  мастер-наставник  с  тобой
управиться неспособен... тогда и подумать страшно, что начнется. Нет, не
может Хэйтан дожидаться вечера, чтобы отмерить тебе новое наказание -  а
заодно и проследить, чтоб ты снова не сбежал. Никак не может. Он  просто
обязан притащить тебя в клан за шиворот, чтоб ни у кого  не  осталось  и
малого сомнения: если кто и вздумает вольничать, то управа на него  живо
сыщется. Вот только еще  знать  бы,  где  тебя  искать,  ученик  ты  мой
любимый, золотко ты мое ненавистное. Задал ты мастеру загадку, Хэсситай.
Погоди ж ты мне, котеночек! Весь хвост повыдергаю!
   Хэйтан легонько пнул  ползающего  Китаная  под  ребро.  Тот  ахнул  и
скрючился.
   - Когда хоть его в последний раз видели, сказать  можешь?  -  спросил
Хэйтан, с трудом подавляя желание тряхнуть Китаная, да  так,  чтоб  зубы
повылетели.
   Китанай попытался что-то сказать, но не  смог  -  только  застонал  и
затряс головой.
   - Спасибо и на том, - скривился Хэйтан. - Можешь идти. Дозволяю.
   Китанай вновь натужно застонал, кое-как поднялся и вышел, держась  за
бок. Притворщик! Не так ему и  больно,  как  он  прикидывается.  Даже  и
обычный воин от такого пинка не стал бы мычать, как стельная  корова,  а
уж Ночная Тень и подавно. Да и вообще  он  легко  отделался.  Ударь  его
Хэйтан по мере своего гнева, а не его вины -  ох  и  долго  бы  пришлось
приводить его тело в приличный вид перед тем, как хоронить.
   Да, но куда же все-таки мог запропаститься Хэсситай?
   Ночная  Тень  потому   и   обладает   мастерством,   обычному   воину
недоступным, что думает не только головой, а всем  телом.  Покуда  грудь
Хэйтана гневно  вздымалась,  а  голова  тяжко  размышляла  над  загадкой
каждодневных  исчезновений  Хэсситая,  руки  мастера  без  малейшего  ее
участия нашли ответ. Ну да и голова у  Ночных  Теней  не  только  на  то
приспособлена, чтобы было куда рот приткнуть. Едва только пальцы Хэйтана
нащупали сломанную заколку и вытянули ее из рукава,  как  мысли  Хэйтана
приняли совершенно иное направление.
   Заколку эту Хэйтан раньше у Хэсситая не видел. Не  то  бы  подивился.
Вот уж о ком не скажешь, что у бедолаги две руки и обе - левые, так  это
о Хэсситае. Ловкие у него руки, мастеровитые,  быстро-умные.  Не  такими
руками эта заколка сделана. Изделие, вышедшее из его рук, Хэйтан не смог
бы сломать, едва наступив, - пришлось бы хорошенько попрыгать сверху, да
и то навряд ли. А тут извольте - ступить  не  успел,  а  под  ногой  уже
хрупнуло.  И  немудрено:  кто  же   древесину   волнистой   яблони   так
обрабатывает!  Узор  не  закреплен,  края  зашлифованы  кое-как,  все  в
заусенцах. Такую заколку если как  следует  в  прическе  закрепить,  так
потом, пока ее снимешь, половину волос  повыдергаешь.  Не  странно,  что
Хэсситай плохо закрепил ее и потому уронил на  пол  -  странно,  что  он
вообще ее надел. Если бы сам ее сработал, надеть бы посовестился -  экое
барахло. И если бы купил... да нет,  не  купил,  такое  даже  спьяну  не
купишь. Значит, не своя это вещь и не покупная, а дареная.  И  тот,  кто
подарил,  Хэсситаю  сердечно  дорог.  Иначе  он  бы  надел  заколку  при
дарителе, чтоб не обидеть отказом, а потом бы снял потихоньку. А он  это
убожество не только не снял, а на голову пристроил.
   Вот к тому, кто подарил, он и утягивается каждый  день  -  а  как  же
иначе! Не в городок поразвлечься - это ведь недоумок вроде  Китаная  мог
бы предположить, что нахальный котеночек по городским крышам гуляет. Ему
себя на людях выставлять без надобности вовсе не след - и он это отлично
знает. Да и притом дружки его сердечные, сотаинники разлюбезные, живо бы
сведали, покажись он хоть единый раз  в  городе.  Нет,  не  развлекаться
Хэсситай ходит. Другой у него  интерес.  Куда  как  более  сердечный.  И
обретается этот интерес не так уж и далеко. Во  всех  окрестностях  есть
только один ложок, поросший волнистой яблоней.
   К  великому   изумлению   и   восхищению   Хэсситаевых   сотаинников,
мастер-наставник вышел вдогонку ровным твердым шагом. Он не  рыскал,  не
шарил взглядом, не присматривался  ни  к  чему  и  не  принюхивался,  не
выискивал направление - он знал его совершенно точно. На то он и мастер.
Не вам, оболтусам, чета. Вот потому-то вы даже и уследить  за  Хэсситаем
не смогли, а мастер его в два счета сыщет.  А  вы  гадайте  себе,  какое
такое  потаенное  мастерство  помогло  наставнику  взять  след.  Думайте
сколько влезет. Не возбраняется. Полезное занятие.
   Однако уходил Хэсситай все-таки с превеликим умением. Не знай Хэйтан,
куда ему идти, он не раз и не два сбился бы со следа. Возможно, он бы  и
вообще не нашел Хэсситая. Никогда еще не было у мастера  Хэйтана  такого
сообразительного ученика. Не гневаться в пору, а радоваться, что  учение
ему впрок пошло. Ничего, вот сыщет мастер беглого  наглеца,  учинит  ему
достойную трепку, гнев отведет - вот тогда и  порадуется.  А  сейчас  не
радоваться, а искать надо.
   И все же Хэйтан едва не упустил Хэсситая в зарослях волнистой  яблони
- и упустил бы, когда б не услышал его голос.
   - А тогда старичок  этот  им  и  говорит:  "Никогда  не  достичь  вам
Неведомой Земли, если не возьмете вместо обычного якоря деревянный".
   - А зачем деревянный? - удивленно вопросил чей-то звонкий голосок.  -
Он ведь и не потонет даже.
   - Вот и матросы о  том  же  самом  спросили,  -  ответил  скрытый  за
деревьями Хэсситай. - Уже было сдумали, что рехнулся дедушка на старости
лет. А он все одно на своем стоит: мол, без деревянного якоря  пропадете
вы все ни за грош, и только. И не видать вам Неведомой Земли...
   Ступая неслышно, Хэйтан осторожно подобрался поближе  к  тому  месту,
откуда звучали голоса.
   - А моряки что? - жадно спросил еще один голос.
   - А что моряки? Пусть даже и не в своем уме  чудной  старикашка,  так
ведь если его послушаться, от них не убудет.
   Теперь Хэйтан уловил, что голос  Хэсситая,  хоть  и  веселый,  звучит
как-то напряженно. Хэйтан слегка отодвинул ветви и глянул.
   - Сделали они  деревянный  якорь,  как  им  старый  лоцман  велел,  и
поплыли. А старик им путь указывает...
   Еще бы голос не напряженный! Еще бы дыхание не сдавленное! Кто другой
на месте Хэсситая и "ой, спасите!" из  себя  бы  не  выжал.  Попробуй-ка
поговори, исполняя "поклоны облакам"!
   Хэсситай сбежал от надзора - но вовсе не от наказания.  Что  мастером
велено, то он и делал. И исполнял все честно,  хотя  проследить  за  ним
здесь было некому. Уцепившись ногами за высокую толстую ветку,  Хэсситай
ритмично подтягивался вверх, касаясь лицом колен, и снова  распрямлялся,
повисая головой вниз. Ритмично и медленно. Нет - очень медленно.
   - А дальше что было? - спросил мальчик лет восьми. Другой  мальчишка,
постарше, уже и не спрашивал ни о чем -  он  молча  сидел  под  яблоней,
завороженно глядя на Хэсситая.
   - Вот они вышли в Дальнее Море, нигде  и  края  земли  не  видать,  а
лоцман  и  говорит,  что  теперь  оно  самое  время  и  есть  на   якорь
становиться. И  кидает  деревянный  якорь  в  воду.  Тут  сразу  темнота
спустилась, и ничего как есть не видно. Трое суток ночь  стояла.  Совсем
моряки измаялись.
   - Но ведь потом рассвело? - почти жалобно спросил младший мальчик.
   - Рассвело. Так и ахнули моряки: растет прямо из волн морских  дерево
преогромн