ованую  решетку,  стоял  человек  и  напряженно  вглядывался  в  ночную
темноту. Заслышав шаги,  он  разжал  руки  и  резко  обернулся.  Тяжелая
чугунная решетка была смята, скомкана там, где ее касались  эти  могучие
руки, и потрясенный увиденным Кенет невольно отступил назад, налетев при
этом спиной на Юкенну.
   - Я привел его, ваша светлость, -  тихо  промолвил  Юкенна.  -  Если,
конечно, это он.
   Кенету было страшно глядеть в лицо  старому  князю,  страшно  было  и
отвести глаза. Во взгляде  князя  Юкайгина  ясно  читалось  единственное
слово: "Убью!" Оно ворочалось в глубине его взгляда,  темное,  страшное,
как черная кровь,  стынущая  зимней  ночью  на  снегу.  Относилось  оно,
конечно же, не к Кенету, а к Инсанне. Может ли  простой  смертный  убить
великого мага? Это еще как сказать. Попадись Инсанна  князю  Юкайгину  в
эту минуту, и князь разорвал бы ему горло раньше, чем Инсанна  успел  бы
вспомнить хоть какое-нибудь заклинание, а не то что произнести.
   - Это легко проверить, - так же  негромко  ответил  Юкенне  князь.  -
Пусть мальчик подойдет.
   Кенет отчего-то сразу понял, что  подойти  он  должен  не  к  старому
князю, а  к  постели  -  туда,  где  лежал  худой  юноша  с  бледной  до
полупрозрачности кожей и заострившимся лицом.
   - Не бойся,  -  почти  шепотом  произнес  князь.  -  Если  ничего  не
получится, тебя никто винить не будет. Подойди и возьми его за руку.
   Слова князя и выражение его лица странно противоречили друг другу.  В
голосе слышалась почти лихорадочная мольба -  подойди,  дотронься,  -  а
взгляд, обращенный к наместнику, яснее слов говорил: "Он мой. Никому  не
отдам. Людям не отдам, смерти не отдам. Никому не позволю коснуться".
   - Ну, что же ты? - прошептал князь.
   Кенет подошел, привычно склонился над больным, утер ему пот  со  лба,
боясь оглянуться на князя. Внезапно глаза наместника приоткрылись,  губы
чуть дрогнули в слабом подобии улыбки.
   - Ты… кто? - еле слышно выдохнул наместник.
   - Его светлость вызвал  меня  ухаживать  за  вами,  -  без  колебаний
ответил Кенет. - Спите спокойно, господин наместник.  Теперь  все  будет
хорошо. Вот увидите.
   Привычные  слова  дались  ему  легко.  Он  понятия   не   имел,   как
разговаривать с титулованными особами, но разговаривать с тяжелобольными
он успел  научиться.  Услышав  этот  голос,  полный  сочувствия,  но  не
жалости, любой поверит: "Болезнь уже отступила, я с  ней  справлюсь  без
труда,  и  этот  парень  мне  поможет".  Его  уверенность  передалась  и
наместнику. Он снова слабо улыбнулся  и  закрыл  глаза.  Кенет  поправил
изголовье и снова встал во весь рост.
   - Кажется, я не ошибся, - изумленно прошептал Юкенна. -  Пожалуй,  он
сможет…
   Князь молча кивнул; губы его дрожали.
   - Что я смогу? - тоже шепотом спросил Кенет.
   - Поставить господина наместника на ноги, - ответил Юкенна, ибо князь
явно с трудом вновь обретал способность говорить.
   - Почему вы так уверены? - растерянно спросил Кенет.  Он  никогда  не
имел дела с болезнями, вызванными волшебством.  Какой-то  маг  отчего-то
назвал его имя - значит ли это, что он справится?
   Князь подошел и положил Кенету на плечо тяжелую руку.
   - Мальчик… до твоего прихода он  умирал.  У  него  едва  хватало  сил
дышать. А стоило тебе его коснуться, как он заговорил и даже  улыбнулся.
Никакой ошибки быть не может. Волшебник назвал тебя, и никого другого.
   Пока Кенет молча переваривал услышанное, князь Юкайгин вновь  овладел
собой - или почти овладел. Теперь, когда надежда на выздоровление Акейро
из призрачной сделалась реальной, ему стало легче быть самим собой.
   - Спать будешь в этой комнате, -  вполголоса  распорядился  князь,  -
постель тебе сейчас принесут. Прислуживать будут  два  самых  доверенных
человека, остальным знать незачем. Они будут за дверью  неотлучно.  Если
тебе что-нибудь понадобится, для себя или… -  тут  он  помедлил,  словно
боясь назвать умирающего по  имени,  будто  сам  звук  этого  имени  мог
привлечь внимание смерти, - …или… для него… требуй беспрекословно.  Даже
если этого и вовсе на свете нет. Прикажи - и будет.
   Он замолчал, снял  руку  с  плеча  Кенета,  повернулся  и  вышел,  не
прощаясь. Все-таки и в тяжком горе  он  оставался  князем,  а  князю  не
подобает падать в ноги деревенскому  юнцу  и  просить  его  сделать  все
возможное и невозможное. Даже если этот юнец - твоя  последняя  надежда.
Промедли князь еще немного, и он бы не удержался.
   Кенету его новые обязанности не показались обременительными, хотя  он
и делал все собственноручно: ведь теперь на  его  попечении  был  только
один больной, да и навести порядок в  комнате  наместника  не  в  пример
проще, чем в заросшей грязью больнице.  Мытье  полов  Кенет  не  доверил
никому. Когда первый же из "особо доверенных слуг" сунулся было с ведром
и тряпкой, Кенет их тут  же  отобрал,  а  в  ответ  на  протесты  "особо
доверенного" нахально заявил: "Ты сначала уши вымой. Себя обихаживать не
умеет, а туда же, полы мыть берется".  Кенет  отдраивал  каждую  досочку
пола, каждую пядь стен с той же деревенской тщательностью, с которой  он
недавно, не разгибаясь, скреб больничные коридоры. Тряпка так и летала в
его проворных руках, работа спорилась ладно и весело, и наместник Акейро
наблюдал за ним с немалым  интересом.  Здоровье  его  шло  на  поправку,
пробуждался интерес к жизни, и, наблюдая за Кенетом, Акейро спасался  от
скуки: у него уже хватало сил скучать. Из-за раскрытой настежь балконной
двери доносились звуки городской жизни, и  Акейро  жадно  вслушивался  в
них.  Ему  нельзя  было   вставать,   нельзя   утомляться.   Непривычная
бездеятельность томила его, и он зачастую сердился на Кенета,  спорил  с
ним, отказывался от еды. К слову  сказать,  с  едой  возникли  некоторые
сложности: раз наместник предается посту и молитвам, то и пищу ему  надо
готовить  постную  и  в  самом  малом  количестве.  Между  тем  больного
следовало кормить сытно и обильно. Пришлось князю Юкайгину задержаться в
гостях у господина наместника. Постная еда, приготовленная на  дворцовой
кухне для его светлости господина наместника, оказывалась на столе князя
Юкайгина, а разносолы, приготовленные для ублажения княжеского аппетита,
перемещались в спальню Акейро.  Еда  для  скучающего  Акейро  тоже  была
развлечением, а отказ от еды - тем более.
   - Не буду есть! - говорил он, сердясь полушутя-полувсерьез.
   - Будете, - хладнокровно  отвечал  Кенет,  и  господин  наместник  со
вздохом  подчинялся.  Пообедав,  Акейро  неизменно  требовал   городских
новостей, и Кенет с неизменным хладнокровием ему отказывал.
   - Вот помру со скуки, - грозил Акейро, - будешь знать.
   - Его светлость запретил вам умирать, - спокойно отвечал Кенет.  -  И
волноваться тоже. Никаких дел, никаких городских  новостей.  Довольно  с
вас и того, что все в порядке.
   Акейро в  ответ  изобретательно  проклинал  дурацкое  распоряжение  и
уверял, что достаточно  здоров,  чтобы  заняться  делами,  но  Кенет  не
сдавался.
   - Вот про ведьму, если вашей светлости будет угодно, могу рассказать.
   - Про какую ведьму? - скривился Акейро.
   - Которая жила в доме из горчичных зерен.
   -  Откуда  она  столько  горчичных  зерен  взяла?   -   против   воли
заинтересовался Акейро.
   - Она их ела, - объяснил Кенет.  -  На  завтрак.  Только  горчицу,  и
больше ничего.
   - Зачем? - изумился Акейро.
   - Чтобы злее быть. Она же была злая ведьма.
   - Логично, - хмыкнул Акейро.
   - Вот она горчицу  и  ела.  А  если  у  нее  от  завтрака  оставались
горчичные зерна, она их собирала. И потом выстроила из них дом и  в  нем
жила.
   - Сколько же  надо  было  горчицы  съесть!  -  восхитился  Акейро.  -
Пожалуй, это интересно. Рассказывай.
   И Кенет рассказывал.  И  про  ведьму  из  горчичного  домика,  и  как
поспорили два волшебника, и как моряки искали Неведомую Землю…
   - Изумительно, - признал Акейро, со вздохом откидываясь на изголовье.
-  Ты  чудесно  рассказываешь  сказки.  Знаешь,  из  тебя  бы  получился
замечательный старший брат.
   "Кени, а ты мне завтра кораблик из коры сделаешь?" - донеслось  почти
беззвучно  откуда-то  издалека.  Воспоминание  сдавило   горло,   воздух
внезапно сделался сухим и неприятно резал глаза.
   - Не думаю, - сдержанно возразил Кенет и отвернулся.
   Акейро еще несколько раз назвал Кенета шутливо "старший  братец",  но
вскоре заметил, что шутка ему неприятна, и перестал ее повторять. А доля
правды в шутке была, и немалая. Больной и беспомощный Акейро, даром  что
старше годами, относился к  Кенету  именно  как  к  старшему  брату:  он
сильный, ловкий, веселый, он  накормит,  поможет  и  утешит,  он  уложит
спать, расскажет сказку, подоткнет одеяло  и  прогонит  прочь  страшного
злого волка. Правда, день ото дня Акейро  все  меньше  нуждался  в  том,
чтобы от его постели  прогоняли  страшное  злое  существо,  готовое  его
съесть. Выздоравливал Акейро с поистине волшебной быстротой - к немалому
удивлению Кенета: тот  за  время  работы  больничным  служителем  всяких
больных навидался и в глубине души был уверен, что господин наместник  и
вообще не жилец на этом свете. Но, вопреки здравому смыслу, Акейро выжил
- и не только выжил, но и набирался сил. Кенет просто не  мог  поверить,
что человеческое существо способно выздоравливать с такой скоростью.  По
его расчетам, Акейро должен был пролежать пластом не менее двух месяцев,
а после того восстанавливать силы не менее полугода.  Однако  уже  через
две недели Акейро чувствовал себя настолько хорошо,  что  Кенет  рискнул
поразмять застоявшиеся без дела мускулы и восстановить  в  памяти  уроки
Аканэ. Акейро наблюдал за ним сидя, опираясь на изголовье,  и  время  от
времени  давал  ему  советы.  Хотя  Акейро  как  боец  и  принадлежал  к
совершенно другой школе, советы оказались как нельзя более  дельными,  и
Кенет им охотно последовал. Акейро  указывал  на  его  ошибки,  даже  не
поднимая глаз на самого Кенета. Полуприкрыв глаза, он любовался  пляской
теней на прохладном полу  опочивальни,  и  стоило  этой  пляске  на  миг
утратить красоту, как Акейро уверенно произносил: "Не то!" И  оказывался
прав. Тренировка под  наблюдением  Акейро  пошла  Кенету  на  пользу,  и
назавтра он уже  прикидывал,  как  бы  ему  испросить  разрешения  снова
позаниматься  всласть.  К  его  удивлению,  просить   не   пришлось.   О
тренировках заговорил сам Акейро.
   - Позанимайся еще, - потребовал Акейро. -  Когда  я  смотрю,  как  ты
разминаешься, мне отчего-то становится лучше. Как будто это не ты,  а  я
сам тренируюсь.
   Кенет в душе усмехнулся: Акейро не попросил, не посоветовал, а именно
потребовал. Его  голос  быстро  обретал  забытую  негромкую  властность.
Акейро уже не капризничал, как обессиленный больной, не раздражался,  не
срывал беспомощную злость - он приказывал и запрещал. К  исходу  третьей
недели, пролетевшей за тренировками почти незаметно, Кенет почувствовал,
что не в силах больше ослушаться. Акейро велел подать  одежду,  и  Кенет
исполнил приказ раньше, чем понял, что он, собственно, делает.  А  когда
понял, то понял и другое.
   - Вы больше не нуждаетесь  в  моем  присутствии,  ваша  светлость,  -
улыбнулся он, помогая Акейро надеть кафтан.
   - Я тоже так думаю, - кивнул Акейро. - Поди скажи слугам за дверью  -
пусть объявят по всему замку, что мой пост окончен. И принеси доску  для
игры во "Встречу в облаках". Сыграем.
   - Да я не умею, - возразил Кенет.
   - Ничего, я тебя научу.
   Поскольку  никто  посторонний  не  имеет  права  нарушать   уединение
постящегося  наместника,  не  мог  этого  сделать   и   князь   Юкайгин.
Приходилось ему довольствоваться заверениями своих людей, что  все  идет
замечательно и даже лучше того. Поверить им было нелегко: слишком хорошо
князь помнил свистящее дыхание и бледное лицо умирающего Акейро. Он  еще
менее, чем Кенет, надеялся на скорое улучшение. Да, конечно,  доверенные
слуги каждый день доносят ему, что здоровье наместника идет на поправку.
Так ведь мало ли что слуги говорят? Чтобы утешить старого  князя  в  его
горе, они еще и не такое скажут. А потому, когда известие  об  окончании
поста достигло ушей князя Юкайгина, он  был  разъярен.  По  его  мнению,
новость  могла  означать  только  одно:  этот  мальчишка,   этот   лопух
деревенский пренебрег своими обязанностями. Надо  отдать  старому  князю
справедливость: в случившемся  он  больше  винил  себя.  Он  должен  был
предвидеть, что сопляк не устоит перед железной волей Акейро.
   Когда князь Юкайгин, задыхаясь от ярости и быстрого бега, ворвался  в
опочивальню, на лице Акейро  сияла  обворожительная  улыбка.  Вот  Кенет
выглядел унылым, и немудрено: коротая с  наместником  время  в  ожидании
князя за игрой во "Встречу в облаках", он уже дважды ухитрился проиграть
партию. Акейро разнес Кенета в пух и прах. Это была его личная маленькая
месть за вынужденную беспомощность. Когда-нибудь Кенет  научится  играть
во "Встречу", и  неплохо,  а  сейчас  Акейро  не  мог  себе  отказать  в
удовольствии немного подразнить новичка.
   - Ты убит, - сказал Акейро, сводя вместе  облака  на  своей  половине
доски.  Это  означало  удар  молнии,  поражающий   разом   все   позиции
противника. Кенет тяжко вздохнул и принялся расставлять  фигуры  заново.
Стук двери заставил его обернуться.
   Князь Юкайгин стоял, держась за дверную  створку.  Он  хотел  сказать
что-то, но Акейро его опередил. Он вскочил и подошел  к  старому  князю,
словно желая обнять его, но не  обнял.  Годами  Акейро  приучал  себя  к
сдержанности, и сейчас он просто не был способен обнять князя. Он  стоял
и глядел на него. И князь молча стоял, впитывая в себя тихое сияние  его
улыбки.
   - Живой, - медленно произнес князь, словно не веря ни  своим  глазам,
ни своим словам.
   - Вы были правы, ваша светлость, - тихо сказал Акейро. - Жить в  этом
городе намного приятнее, чем умирать.
   И тут князь взревел, как обрадованный медведь,  и  сам  сграбастал  в
объятия его светлость господина наместника Акейро.
   Кенет смущенно отвел глаза, словно боясь помешать  его  ликованию,  и
принялся собирать доску и фигуры.
   - Эй, парень, - окликнул  его  Юкайгин,  отпуская  порядком  помятого
Акейро. - Доску оставь. Я так понимаю, он тут тебя наголову разбил? Ну а
сейчас я его разделаю.
   - Я играю хуже, - кисло напомнил Акейро.
   - Вот именно, - удовлетворенно хмыкнул Юкайгин. Кенет, не  переставая
дивиться непредсказуемости старого  князя,  вновь  расставил  фигуры  на
доске.
   - Сейчас сюда обед принесут, - заметил князь, усаживаясь за доску.  -
Вот пока я буду господина наместника обыгрывать, ты и поешь. До сих  пор
этот несчастный больной съедал все подчистую?
   - До тех пор, пока мне удавалось все ему скармливать, - в  тон  князю
ответил Кенет.
   - Вот и поешь досыта. Ваш ход первый, ваша светлость.
   Когда  принесли  обед,  партия  была  в  самом  разгаре.  Акейро  был
действительно здоров и полон сил и сражался отчаянно. Хотя  перевес  был
явно на стороне князя, наместник сдаваться не  желал.  Кенет  машинально
сунул в рот кусок жаркого, не отводя глаз от доски,  на  которой  Акейро
только что отыграл две позиции.  Когда  Кенет  дожевал,  князь  заставил
Акейро вернуть дракона на землю.
   - Можно мне тоже яблочка? - со вздохом поинтересовался Акейро,  уводя
дракона на третью линию.
   - А это как он скажет, - ухмыльнулся Юкайгин. Кенет пододвинул поднос
с едой наместнику, не переставая  удивленно  следить  за  игрой.  Партия
закончилась хотя и не полным разгромом Акейро, ибо свести вместе  облака
князю не удалось и удар молнии не воспоследовал, но все  позиции  Акейро
были надежно заблокированы, и ни один из трех уцелевших драконов не  мог
подняться в воздух.
   - Четыре очка в мою пользу, - произнес князь, смешав фигуры.
   - Шесть, - поправил его Акейро. - Я считал.
   - Все равно не так уж плохо, - усмехнулся князь. - Вот теперь я вижу,
что вы действительно здоровы.
   Он повернулся к Кенету, и тот почувствовал,  что  краснеет:  с  такой
благодарной нежностью взирал  на  него  князь.  Именно  Кенет,  и  никто
другой, был причиной чудесного выздоровления Акейро, вот ему и досталась
часть той  сердечной  привязанности,  которой  князь  уже  давно  одарил
Акейро.
   - Я тебе до конца жизни обязан, малыш, - тихо произнес князь Юкайгин.
- Я даже не знаю, какая награда может сравниться с тем, что ты для  меня
сделал.
   Кенет растерялся окончательно. Да что он, собственно  говоря,  такого
сделал? Полы мыл? Сказки рассказывал? Прикладывал к  груди  Акейро  лед?
Кормил с ложечки? И ведь  не  надрывался  же.  Кенет  не  привык,  чтобы
воздаяние за работу плыло поверх заслуженного, и ему сделалось не просто
неловко, а прямо-таки неприятно.
   - Да ничего мне не надо! - почти выкрикнул он. -  Я  и  сам  себе  на
жизнь заработаю!
   Акейро скептически прищурился, и Кенет отвел строптивый взгляд  почти
в отчаянии.
   - То есть… конечно… если б не гильдии…
   - Это можно устроить,  -  усмехнулся  Акейро.  Он  подошел  к  двери,
распахнул ее и  негромко  приказал  первому  же  подвернувшемуся  слуге:
"Прибор для письма, пергамент и мою личную печать".
   Слуга обернулся мигом. Акейро  смочил  кисть  заранее  приготовленной
тушью;  быстро,  не  задумываясь,  заполнил  указом  лист  пергамента  и
приложил печать.
   - Не сворачивай, - предупредил он Кенета,  вручая  ему  пергамент.  -
Пусть просохнет.
   Кенет взглянул на врученный  ему  лист.  Указ  наместника  освобождал
Кенета от взносов в какую-либо гильдию и даровал ему право  зарабатывать
на жизнь любым ремеслом, каким он  только  пожелает,  в  пределах  всего
княжества.
   -  Я  надеюсь,  это  ты  можешь  принять  без  угрызений  совести?  -
насмешливо спросил Акейро.
   Значит, наместник разгадал его и вдобавок не рассердился! Кенет молча
кивнул в ответ, от смущения не зная,  под  какую  половицу  провалиться.
Возраст сказывался: в пятнадцать  лет  люди  часто  куда  меньше  боятся
умереть, чем попасть в неловкое  положение.  В  больнице  Кенет  отважно
бросился защищать  раненого  Аканэ  от  троих  сразу,  а  в  опочивальне
наместника не знал, куда спрятаться от изъявлений благодарности. Уши его
горели, ладони вспотели совершенно некстати, ибо вытереть их  об  одежду
под взглядом двух сиятельных особ не представлялось возможным. К тому же
в правой руке Кенет продолжал сжимать злосчастный указ.  Он  хотел  было
понезаметнее свернуть уже просохший пергамент в трубочку и спрятать его,
но этим неловким движением только привлек внимание к  своим  злополучным
рукам.
   - Что это у тебя? -  внезапно  спросил  князь  Юкайгин,  указывая  на
длинную, уже зажившую царапину на левой ладони Кенета.
   - А это когда я на балконе кровь отмывал,  -  пояснил  Кенет.  -  Там
такая загогулина есть, вот я об нее и оцарапался. Совсем немного,  кровь
почти и не текла. Ерунда это, ваша светлость. Уже зажило.
   Мнение об избалованных дворцовых слугах, столь  небрежно  выполнивших
свою  работу,  Кенет  решил  не  высказывать:  зачем  навлекать  на  них
неприятности?
   - Ерунда, - странным задумчивым голосом протянул Юкайгин.  -  Значит,
оцарапался до крови?
   Кенет растерянно кивнул.
   -  А  я-то  думал,  титул  какой-нибудь…  "Победитель  смерти"…   или
что-нибудь в том же духе… но это лучше любой награды, которую  я  только
мог измыслить! И получилось само собой.
   Кенет непонимающе взглянул на князя. Да что такое,  в  конце  концов,
получилось  само  собой?  И  когда  только  с  ним  перестанут  говорить
загадками!
   - Вы смешали свою кровь, - торжественно объявил князь Юкайгин.
   Кенет тихо охнул. Акейро расхохотался в голос. Так свободно и от души
он смеялся нечасто.
   - Тебе, кажется, не понравилось, что я назвал тебя старшим братом?  -
отсмеявшись, спросил он. - Ну, тогда побудешь младшим для разнообразия.
   - Не годится, - возразил князь Юкайгин. - Эт