й  радости  преставился.  И  неразбериха,  и  суматоха,  и  чудом
уцелевшие мятежники, прослышав о смерти безумного короля, живо осмелеют,
а нет - так новые объявятся:  теперь-то  уже  не  страшно,  принц  Югита
совсем еще мальчик, его шутя свалить можно… самое  время  нанести  удар!
Стоит промедлить хоть самую малость - и будет  уже  поздно,  непоправимо
поздно. Сейчас, и только сейчас…
   Искушение было обжигающе острым. Но Тагино не потратил  и  минуты  на
борьбу с ним. Конечно, можно попытаться совершить  то,  для  чего  он  и
выехал в столицу во главе  вооруженного  отряда.  Можно.  Но  это  будет
ошибкой.
   Потому что если у пятнадцатилетнего мальчика хватило ума и силы  воли
на то, чтоб руками злейших своих недругов надеть на свою голову  корону,
хватит их и на то, чтоб корону на своем темечке удержать. И  попытавшись
нанести удар немедля, Тагино проиграет.  Нет,  действовать  надо  совсем
иначе.
   Тагино себя не помнил от бешенства. Долгожданная цель была так близка
- и вот она снова отдаляется. Снова впереди бесконечные  годы  ожидания.
Разочарование застряло в груди у Тагино,  как  жгучий  комок  рвоты.  Но
нельзя, нельзя поддаваться на это искушение, нельзя соблазняться  мнимой
легкостью близкой победы. Победы не будет.
   Огромный конь нес Тагино мощным ровным аллюром, он  летел  по  улицам
города, словно по родным степям Загорья. Тагино осадил коня  лишь  перед
воротами дворцового сада. Сам осадил, не дожидаясь,  пока  его  окликнет
вооруженный стражник.
   - К его  величеству  Югите,  -  возгласил  Тагино,  соскочил  наземь,
быстрым плавным движением отстегнул обоймицы ножен от поясных  креплений
и подал меч стражнику обеими руками.
   Наверное, стражник все-таки растерялся. Он никак не мог понять, то ли
рубануть странного посетителя наотмашь, то ли принять у  него  оружие  и
пропустить. Неизвестно, что бы он в конце концов  решил,  не  появись  у
входа в дворцовый сад сам принц… нет, уже король Югита.
   - Ваше величество. - Раз уж эти слова протолкнулись через глотку и не
удавили Тагино, дальше пойдет легче.  Югита  кивнул  в  знак  того,  что
слушает.
   - Я получил известие о смерти  его  покойного  величества.  -  Тагино
намеренно выбирал самые нейтральные слова. - И тут же выехал в столицу.
   Югита молчал. Он не суетился,  не  задавал  вопросов  -  зачем,  мол,
приехал? Суета недостойна королевского величия. Уж  коли  сам  к  королю
приехал - сам изволь и рассказывать, какого рожна тебя сюда понесло.
   - Я привел вооруженный отряд,  -  как  можно  более  будничным  тоном
сообщил Тагино. - Это все  мои  люди,  и  они  готовы  принять  присягу.
Полагаю, вашему величеству сейчас понадобятся верные люди.
   - Да, - точно таким же обыденным тоном ответил Югита, -  верные  люди
моему величеству сейчас очень понадобятся. - Он чуть заметно улыбнулся и
повелительно протянул руку. - Я принимаю ваше оружие, ваших людей и вашу
присягу, господин Тагино.
   А ведь он помнит меня, с ужасом и восхищением понял  Тагино.  Помнит,
кто я такой и как меня зовут. Хотя и видел меня один раз, и то  мельком.
Он помнит меня. Помнит… но не знает. Потому что  если  бы  знал,  то  не
рассуждал бы долго, а выхватил из ножен протянутый ему меч  да  разрубил
бы меня до самого желудка. Он ведь не просто не дурак - он  даже  умнее,
чем я о нем думал. Его улыбка… нет, не та, что тронула уголки губ, а та,
другая, настоящая, собравшаяся еле заметными  морщинками  возле  глаз  и
крыльев носа… этот новоиспеченный  король  все  понимает.  Уж  если  кто
осмелился при его свихнувшемся папаше  собирать  собственный  отряд,  то
никак уж не для того, чтобы впоследствии  поддержать  юного  принца.  За
такие дела платятся головой - так  неужто  найдется  такой  дурак,  чтоб
рисковать своей шкурой не ради собственной выгоды, а во  имя  малолетней
личинки, из которой то ли вылупится монарх, то ли нет… если, конечно, на
нее кто-нибудь раньше каблуком не наступит!  А  ведь  отряд,  что  стоит
безмолвно за моей спиной, явно не  за  пять  минут  собран.  Это  хорошо
обученные воины, тесно спаянная команда.  И  Югита  это  понимает.  Ему,
мерзавцу, предельно ясно, что  не  присягу  ему  приносить  я  рвался  в
столицу, а перешагнуть через еще  теплый  труп  малознакомого  принца  и
войти в Большой Тронный Зал. И что не знал я ни о какой коронации, не то
сидел бы дома. И что решение я принял по пути. Но ему очень нужны  люди.
И он не станет отталкивать врага, которого можно  сделать  союзником.  И
без того у мальчишки достаточно врагов, которые не станут ему союзниками
ни при каких условиях. Он примет мое  оружие,  и  мою  присягу,  и  моих
людей. И если я помогу ему удержаться на троне  сейчас,  он  вознаградит
меня своим доверием… нет, не доверием - близостью. Доверять  он  мне  не
будет никогда. Потому что не забудет, что я мчался по  пыльной  утренней
дороге к трону. Но он меня приблизит - потому что не знает, что я считал
этот трон своим собственным. Он не знает, кто я такой, и приблизит меня.
И вот тогда я смогу сделать то, чего не смог сделать сегодня.  То,  ради
чего я жил… и выжил.
   Тагино преклонил колени и протянул королю свой меч, так и не взятый у
него растерявшимся стражником.
   Ладонь Югиты легла на обтянутую акульей  кожей  рукоять,  стиснулась,
помедлила и разжалась.
   Его величество Югита принял присягу.
   Тагино отдал полный земной поклон, как того и требует  церемониал  от
верноподданного, только что принесшего присягу.
   Потом он выпрямился. Югита был  довольно  высок  для  своих  лет,  но
Тагино был выше, и взгляд его уперся в середину лба короля.  На  гладкой
юношеской коже слегка багровела ссадина.
   Это от короны, сообразил  Тагино.  Его  ведь  короновали  сегодня,  а
корона тяжелая, и край у нее запросто может натереть, а то  и  рассадить
кожу. Да и велика она ему…
   Тагино смотрел и смотрел на  крохотную,  чуть  приметную  ссадинку  и
понимал, что никогда и никого  он  не  будет  так  ненавидеть,  как  его
величество короля Югиту.

Глава 2
КИС-КИС, ВАШЕ ВЫСОЧЕСТВО…

   Покуда  Покойник  священнодействовал,  Кенет  и  Кэссин   неторопливо
ужинали в погребе. Подобная медлительность была у них не в обычае:  хотя
Кэссин  за  годы  своего  ученичества  и  приобрел  некоторые   светские
привычки, обыкновение растягивать трапезу часа на  три  в  их  число  не
входило. Что же до Кенета, то ему доводилось бывать на пирах: с тех пор,
как его высочество Акейро во всеуслышание назвал вчерашнего  крестьянина
Кенета своим побратимом, молодой маг неожиданно для себя оказался вхожим
в такие вельможные семьи, о каких он раньше и помыслить не мог  бы  -  к
слову сказать, и не захотел бы, если  бы  кто  удосужился  спросить  его
согласия. И все же он так и не  смог  привыкнуть  к  мысли  о  том,  что
человек может проводить за едой несколько часов, пусть даже и в обществе
себе подобных.
   Не самый лучший способ проводить время. Однако ничего  не  поделаешь.
Останься Кенет с  Кэссином  наверху,  они  могли  бы  нечаянно  помешать
Покойнику. А из  комнатки,  где  Покойник  вдохновенно  копировал  чужие
почерки, выходов только два: вниз, в погреб, - или наружу. Не говоря уже
о  том,  что  обоим  приятелям  следовало  всемерно  остерегаться  и  не
показываться на людях без крайней нужды, ни  Кенет,  ни  Кэссин  еще  не
лишились рассудка, чтобы прогуливаться по улицам порта на ночь глядя  да
еще богато разодетыми. Поэтому они спустились в погреб.
   Есть им не хотелось, но разговор отчего-то не клеился, и когда  Кенет
предложил перекусить, благо запасы и  еды,  и  вина  под  рукой,  Кэссин
почувствовал изрядное облегчение: совместная трапеза в известном  смысле
заменяет собой разговор  и,  уж  во  всяком  случае,  позволяет  его  не
поддерживать. Куда как удобно - особенно если вдруг почему-то не знаешь,
что сказать, а деваться от собеседника некуда.
   - Хорошо Покойнику, - неожиданно вздохнул  Кэссин.  -  Мы  тут  сидим
скучаем, а он там наверху делом занят.
   - Завидовать нехорошо, -  ухмыльнулся  Кенет.  -  Сейчас  его  черед,
только и всего.
   - Интересно, когда настанет  наш?  -  уныло  поинтересовался  Кэссин,
разглядывая недоеденную лепешку.
   - Скорей, чем тебе бы хотелось, - без колебаний ответил Кенет. -  Чем
Покойнику завидовать, ты лучше отдыхай, пока от нас ничего  не  зависит.
Когда наш черед настанет,  ты  очень  скоро  пожалеешь,  что  он  настал
вообще.
   - Не думаю, - возразил  Кэссин.  -  Хотя,  по  правде  говоря,  я  не
очень-то верю, что это вообще когда-нибудь случится.
   - Случится, - терпеливо повторил Кенет. - И очень скоро.
   - Для тебя - может быть, - гнул свое Кэссин, - а для  меня?  Ты  ведь
настоящий маг, не мне чета. И от Кастета польза есть, и от Гвоздя, и  от
Покойника…
   - Значит, вот откуда ветер дует? - нахмурился Кенет.
   - А какая от меня Юкенне польза? - горестно заключил Кэссин. - Все вы
можете ему чем-то помочь, только я…
   Кенет не перебивал его, но Кэссин отчего-то замолчал, хотя  собирался
сказать еще многое. Удивленный  собственным  неожиданным  молчанием,  он
поднял глаза - и окончательно лишился дара речи.
   Когда-то Кэссин испугался разгневанного Гобэя  -  но  Кенет  в  гневе
выглядел куда более пугающим. Он не кривил рот, на его лбу не вздувались
жилы. Его лицо  могло  показаться  безмятежно-спокойным  -  если  бы  не
тончайшая ярко-белая  черта,  перечеркнувшая  наискосок  это  наигранное
спокойствие.
   Шрам исчез с лица Кенета еще  раньше,  чем  молодой  маг  в  компании
Кэссина и Намаэна отправился в Ремесленку. Трудно сказать, что  напугало
Кэссина больше - сила  ярости,  пробудившей  уже  исцеленный  шрам,  или
самообладание, с которым Кенет совладал со своей яростью.
   - Ты опять вернулся туда, где и был, - очень медленно произнес Кенет.
   - Т-ты о чем? - заикаясь, выдавил Кэссин, не в силах  отвести  взгляд
от шрама.
   - Я о Юкенне, - так же медленно  произнес  Кенет.  -  Сначала  Гобэй,
потом - я, теперь вот - Юкенна… интересно, кто будет следующим -  король
Югита? Я от тебя все эти дни только и слышу -  Юкенна,  Юкенна…  Неужели
тебе это так нужно - найти предмет  для  обожания,  возвести  перед  ним
алтарь, пасть во прахе ниц и вырвать  из  себя  кишки  во  славу  своего
кумира?! И ведь добро бы только свои…
   - Но… - запротестовал было Кэссин.
   - Ты тут Покойнику завидовал, Гвоздю, Кастету… тебе бы хоть на минуту
в голову пришло, что это твои друзья! - Кенет говорил очень тихо, но  уж
лучше бы он кричал. - Ты их уже один раз позабыл ради Гобэя. Да  и  ради
меня, если уж на то пошло. Ты ими уже пожертвовал - неужели  с  тебя  не
довольно?  Ты  восхищаешься  Юкенной  -  лучше  бы  ты  друзьями  своими
восхищался. Они ведь нам помогают  просто  по  старой  дружбе.  Тебе  не
приходило в голову хоть раз, как это  для  них  опасно?  Великий  Гобэй,
всесильный целитель Кенет, хитромудрый  Юкенна…  неужели  ты  ни  о  чем
другом не можешь думать?
   - Могу, - угрюмо отозвался Кэссин.
   - Например? - язвительно поинтересовался Кенет.
   - Например, если нас начнут искать, что станет со стариком лекарем, -
ответил Кэссин, - и… с мальчиком.
   Кенет перевел дыхание, помолчал немного, а потом коротко  и  невесело
рассмеялся.
   - Прости, - отрывисто произнес он.
   - За что? - не подымая головы,  спросил  Кэссин.  -  Ты  ведь  правду
сказал. Я о друзьях не подумал… ни тогда, ни теперь. А про  опасность  и
вовсе забыл. Только и Гвоздь, и Покойник,  и  Кастет  могли  отказаться,
понимаешь? И уж во всяком разе они хоть знали,  во  что  впутываются.  А
Вайоку и Намаэн… вот ты сказал, что  это  опасно,  и  я  вдруг  подумал…
совсем ведь безвинно пропадут, если что.
   - Это хорошо, что ты сейчас о них подумал, - улыбнулся  Кенет.  -  Но
вот как раз о них ты можешь не беспокоиться. Я это уже сделал.
   - Что сделал? - не понял Кэссин.
   - Побеспокоился, - пояснил Кенет. - Когда мы уходили  из  Ремесленки.
Тем же путем. След в след. Даже если случится такое несчастье,  что  нас
станут искать, никто не сможет вспомнить толком гостей господина лекаря.
   Кэссин недоуменно воззрился на Кенета.
   - Нет, я не заставил забыть  нас,  -  покачал  головой  Кенет.  -  Но
вспоминать нас будут примерно  так:  "Этот  длинный  оборванец"…  "худой
такой парнишка"… "а, эти двое,  которые  привезли  племянника  господина
лекаря?.." "воспитанный юноша, что и говорить, и голос у него приятный…"
Как полагаешь, по такому описанию можно опознать хоть кого-нибудь?
   Кэссин даже нос сморщил от удовольствия, представив себе, как  ищейки
господина Главного министра будут ломать себе голову, пытаясь  составить
сколько-нибудь дельное описание их внешности.
   - А что до мимохожего гадальщика, - продолжил Кенет, - вся Ремесленка
будет готова поклясться, что видели его не вместе с нами, а самое  малое
месяц тому назад. Да еще и  не  всякий  вспомнит,  что  это  был  именно
гадальщик.
   Он налил себе немного вина и выпил одним глотком.
   - Может, я и перестарался немного, - заметил он.  -  Тебя  еще  могут
искать - как-никак беглый ученик мага. Но меня здесь никто не  знает.  А
уж если и взбредет кому в голову, что мы и есть  таинственные  помощники
посла Юкенны, скажи на милость, зачем нам тогда таскать с собой ребенка?
Легко ли скрываться от погони с этакой обузой… - Кенет замолчал и  вновь
налил себе вина. - Блажь, конечно… и все-таки я  это  сделал.  Чтобы  уж
никто не мог связать нас - а значит, и старичка лекаря  с  малышом  -  с
этим делом. Как-то на душе спокойнее…
   - Мне тоже, - признался Кэссин.
   На самом деле не было у него на душе спокойно. Скверно у него было на
душе. Упреки Кенета содержали в себе  слишком  большую  долю  правды.  И
выволочку он получил все-таки за дело. И все же  Кэссин  не  мог  сейчас
думать об этом. Потом - да, но не сейчас. Потом он обязательно  обдумает
все услышанное. Очень  старательно  и  сосредоточенно.  А  сейчас  самым
главным была полыхающая яростной  белизной  тонкая  линия,  пересекающая
лицо Кенета. Линия, так медленно тускнеющая…  и  все  же  она  тускнела,
блекла, выцветала.
   Кэссин облегченно перевел дыхание - очень тихо, чтобы  Кенет  его  не
услышал и не рассердился вновь. Но Кенет все же услышал.
   - Если мы ухитримся выбраться из этой передряги живыми,  -  задумчиво
произнес Кенет, - сделаю я тебе один подарок.
   Кэссин едва не застонал. Да при чем тут подарок?! Казалось, за время,
проведенное вместе, он успел уже основательно изучить Кенета -  ан  нет!
Снова этот непредсказуемый маг говорит что-то совсем не то. Снова не  те
слова. Пора бы и привыкнуть… но к этому привыкнуть невозможно.
   - Какой? - против воли спросил Кэссин.
   - Увидишь, - пообещал Кенет и ухмыльнулся.
   Линия  шрама  была  почти  уже  невидима  -  как  кристаллики   соли,
оставленные на песке приливной волной. А потом и вовсе исчезла  -  когда
именно, Кэссин так и не заметил, хотя глядел во все глаза.

***

   Его высочество Юкенна, долгосрочный  посол  Сада  Мостов  в  Загорье,
мучительно и  тяжко  развлекался.  Так  томительно  ему  не  приходилось
развлекаться уже лет десять, и если бы не сознание того,  что  именно  в
этом и заключается сейчас его работа, задушевное равновесие Юкенны  вряд
ли можно было поручиться.
   "Убью мерзавца", - мысленно шептал себе Юкенна, вполглаза наблюдая за
танцовщицей. Мерзавцем был, конечно же, его благолепие господин  Главный
министр Тагино. Юкенна прекрасно понимал, что именно  ему  он  и  обязан
чудовищной чередой празднеств - равно как и то,  что  убиение  господина
министра было бы сейчас непозволительной роскошью. Но ведь  помечтать-то
всегда приятно.
   Шелковые рукава замершей с последним аккордом танцовщицы трепетали на
мнимо неподвижных руках. Мастерское  исполнение,  что  и  говорить.  При
других обстоятельствах Юкенна от души насладился бы  необычной  пляской.
Но он не выносил, когда радость превращают в развлечение. Что-то из  нее
при этом уходит, что-то очень важное. Наверное,  то,  что  и  делает  ее
радостью.
   "Убью мерзавца", - снова почти равнодушно подумал Юкенна.
   Другая танцовщица приблизилась к нему тихой неслышной походкой.
   - Ваше высочество, - произнесла она, грациозно изгибаясь  в  глубоком
поклоне, - господин начальник караула  Катаги  осмеливается  почтеннейше
просить вас простить его за беспокойство…
   Уф-ф, ну и фраза!
   - Не за что, - отрывисто бросил Юкенна. - Где он?
   - Если ваше высочество соизволит его принять, то его  сию  же  минуту
допустят до лицезрения…
   - Незачем. - Вставая, Юкенна пьяно пошатнулся, тяжело оперся рукой  о
плечо танцовщицы, отпустил девушку и быстро вышел.
   Сразу же за дверью шаг его сделался четким и упругим.  Его  опьянение
было таким же притворным, как и нетерпение. Умение ждать, не изнывая  от
душевного трепета, - редкостное искусство, но Юкенна овладел им  вполне.
Если от тебя ничего  не  зависит,  то  самое  скверное,  что  ты  можешь
сделать, - это начать трепыхаться:  когда  вожделенное  событие  наконец
происходит, ты уже настолько измотан, что ничего не можешь  поделать.  А
если от ожидаемого зависит твоя жизнь, ты попросту  бесполезно  гибнешь,
хотя все и вышло, как было задумано, - вот только  ты  уже  не  в  силах
воспользоваться плодами своей победы. Юкенна умел ждать, не терзая  себя
попусту.  Но  выглядеть  взволнованным  он  сейчас  обязан.   Не   очень
взволнованным, так,  самую  малость.  Ровно  настолько,  чтобы  те,  кто
наблюдает за ним сейчас,  ни  на  минуту  не  усомнились:  под  покровом
наигранной беспечности он скрывает безумное волнение. Такое сильное, что
все выпитое за этот вечер вино  разом  ударило  ему  в  голову.  Тагино,
конечно, навряд ли поверил бы - ну а  его  людям  откуда  и  знать,  что
Юкенна не опьянел бы, даже случись ему действительно выпить все то,  что
подливали в его чашу. Танцовщица, во всяком случае, не усомнилась.
   Танцовщица, как же. Губы Юкенны непроизвольно  сложились  в  ухмылку.
Танцовщица! Сжав мимоходом ее плечо,  Юкенна  узнал  все,  что  и  хотел
узнать. Он себя числил бойцом не самого  последнего  разбора,  и  вполне
заслуженно. Но встретиться с этой девицей один на один, сойтись с ней  в
единоборстве Юкенна очень не  хотел  бы.  Слишком  уж  сомнителен  исход
схватки. Хотя это в нем говорит тщеславие - ибо, если рассудить  здраво,
исход схватки как раз сомнений не вызывает.
   Впрочем, ничего другого Юкенна и не  ожидал.  Не  такой  человек  его
благолепие господин Главный министр, чтобы  держать  у  себя  на  службе
всевозможных недотеп. Нет, развлекать Юкенну  собрались  сплошь  мастера
своего дела… интересно какого? Кто из них просто музыкант, певец,  поэт,
плясун - а кто владеет и  другим,  куда  более  отточенным  мастерством,
вроде этой танцовщицы? Не может  же  Юкенна  лапать  всех  подряд,  даже
притворившись смертельно пьяным - во что, к слову сказать, не поверят  и
настоящие танцовщицы, не говоря уже об агентах господина Тагино. Да  это
и не важно. Пустой интерес, праздное  любопытство.  Думать  сейчас  надо
совсем о другом.
   Катаги стоял навытяжку во  главе  караула.  Юкенну  он  приветствовал
легким наклоном головы. Конечно, попадись на его пути Юкенна в свободный
от караульной службы день - при такой-то ораве непрошеных свидетелей,  -
и Катаги поклонился бы по всем правилам этикета. Но сейчас он на  службе
и кланяться не обязан. Он вполне мог  бы  и  не  склонять  головы  перед
иноземным принцем. Но его кивок вовсе не был поклоном.  То  был  заранее
условленный сигнал. Все шло как и задумал  Юкенна  -  нет,  даже  лучше.
Катаги  и  Лим  успели  выполнить  поручение  не  просто   вовремя,   но
одновременно. На такую удачу Юкенна и не надеялся.
   -  Прошу  прощения  за  беспокойство,  ваше  высочество,  -   скучным
будничным голосом сообщил Катаги, - но к вашему высочеству прибыл  гонец
из Загорья.
   - Вам следовало отправить его в посольство,  -  недовольно  пробурчал
Юкен