середину, но жара не унималась. Горожане  обмахивались
большими полукруглыми веерами, щеголяли в одеждах из тончайшего полотна,
а то и в не отбитых до глянца шелках. То  и  дело  попадалась  на  глаза
модная новинка - паутинный шелк, изумительный по  прочности  и  красоте.
Скуповатая новая столица еще донашивала рубчатый шелк  и  бледно-зеленый
креп с узором в виде  листьев  папоротника,  но  для  утонченной  старой
столицы ничто не могло быть слишком хорошо или дорого.  Накидки,  пояса,
ленты, платки и даже  головные  повязки  из  нежно-золотистой  паутинной
ткани встречались на каждом шагу. Конечно, паутинный шелк или  узорчатый
креп были Кенету не по карману, а вот рубашку мог бы и надеть.  В  своей
простой деревенской куртке из подбитого ватой толстого полотна Кенет  до
того взмок - выжимать в пору. Тут бы ему и вернуться. Однако пускаться в
обратный путь по жаре - нет уж, увольте!
   Поразмыслив немного, Кенет быстро сообразил, где он  может  переждать
самую отчаянную жару - в каком-нибудь трактире. Расспросив  играющих  на
улице детей, где поблизости можно перекусить и  отдохнуть,  он  направил
свои стопы к заведению с гордым названием "Весенний рассвет".
   Дабы узреть  в  "Весеннем  рассвете"  восходящее  солнце,  надо  было
совершить  чудо  или  по  крайней  мере  напиться   до   полной   потери
соображения, ибо помещался "Рассвет" в подвальчике. Кенет подумал, какой
невероятный переполох произвел бы рассвет в "Рассвете", и эта мысль  его
немало позабавила.
   Даже летняя жара не смогла изгнать из "Весеннего рассвета" подвальный
запах каменной сырости. Зато здесь было прохладно, и летняя жара согнала
в "Рассвет" множество посетителей,  мечтающих  отдохнуть  в  холодке.  В
подвальчике оказалось  необычно  людно,  и  Кенет  не  без  труда  нашел
свободное местечко за столом, где и уселся  в  ожидании  слуги,  который
спросит, что ему угодно. Однако слуга не спешил подойти к нему, видя  по
лицу посетителя, что и он не торопится. Пусть посидит покуда,  отдохнет,
сыграет сам с собой во "Встречу в облаках" - раскрашенные фишки для игры
были честь честью приготовлены на каждом столе, а маленькие игровые поля
намалеваны прямо на столешницах возле каждого свободного  места,  как  и
положено в приличном заведении. Однако игры этой Кенет не знал и,  чтобы
скрасить ожидание, рассеянно перебирал  отшлифованные  сотнями  играющих
рук фишки и от нечего делать разглядывал  посетителей,  прикидывая,  кто
они такие. Вон в углу трое  земледельцев  прихлебывают  холодное  питье.
Наверное, приехали  продать  свои  овощи  на  городском  рынке.  А  этот
высокий, наверное, купец - интересно, чем торгует?  Ремесленников  почти
не видать; впрочем, для них еще слишком рано.  Вот  к  вечеру  заведение
наполнится и плотниками, и  гончарами,  и  портными,  отдыхающими  после
трудов праведных. А вот  и  личность,  безусловно,  почтенная:  господин
младший помощник второго смотрителя городских  мостов.  Именно  так  его
титулует, сгибаясь в три погибели, трактирный слуга.
   - Дозвольте составить вам компанию?
   Кенет отвел взгляд от младшего помощника. Возле столика,  за  которым
он сидел, перебирая фишки, стоял просто  одетый  худощавый  человек  лет
сорока на вид. Тут уж  и  гадать  незачем,  кто  таков:  достаточно  раз
взглянуть на его слегка повислые плечи, крепкую шею, на его руки,  чтобы
никаких сомнений не возникло - воин, да притом из мастеров. Странно, что
у него нет при себе оружия, один только кинжал с  простой  рукоятью  без
чашки. Впрочем, воин не обязан садиться за стол в полном вооружении:  не
хлеб же ему мечом резать?
   Гораздо сложнее оказалось определить происхождение  свежей  раны  над
левой бровью незнакомца. Рана небольшая, но все же слишком глубокая  для
обычной ссадины. Но она и не резаная, не колотая, не  рваная,  да  и  не
ожог это. За время, проведенное в больнице, Кенет всякого навидался,  да
и Аханэ учил его распознавать раны. Но таких ран Кенету  еще  видеть  не
доводилось.
   Едва дождавшись от Кенета ответного кивка, незнакомец опустился рядом
на свободное место. Не успел он  расправить  полы  своего  кафтана,  как
слуга уже подлетел к нему и перегнулся в  почтительном  поклоне,  задрав
кверху угодливо улыбающееся лицо. Что за притча? Так он даже перед  этим
младшим помощником старшего прислужника, или как его там, не лебезил.
   - Утку в кисло-сладком соусе,  любезнейший,  и  полкувшина  каэнского
вина с пряностями, - распорядился незнакомец. - А для молодого человека…
   - Спасибо, я сам, - прервал его Кенет. - Лапши с грибами и  холодного
сиропа со льдом.
   - Сей момент! -  выпалил  слуга  и  стремительно  бросился  исполнять
заказ.
   - Извините, -  негромко  засмеялся  незнакомец,  -  я  не  хотел  вас
обидеть.
   - Я не обиделся, - буркнул  Кенет,  чувствуя,  что  у  него  начинают
гореть уши. Он не собирался быть невежливым,  но  каким-то  непостижимым
образом повел себя не правильно, невоспитанно. Мало  того,  что  на  его
дурацкую куртку все прохожие глазели, так он опять  ухитрился  выставить
себя на посмешище!
   Тут перед незнакомцем появилась заказанная утка, а  перед  Кенетом  -
миска дымящейся лапши. Внезапно Кенет ощутил острый приступ  голода,  но
не решился навернуть за обе щеки, а принялся за еду чинно, степенно,  не
в силах побороть смущение под внимательным взглядом незнакомца, который,
словно желая смутить Кенета еще больше, обращался к нему  всякий  раз  с
изысканной вежливостью.
   - Вы у какого мага изволите учеником состоять? - спросил  незнакомец,
указывая на посох, прислоненный Кенетом к столу.
   - Я… ни у какого, я… просто хотел бы, - растерянно пробормотал Кенет.
   - А у какого хотели бы? - улыбнулся незнакомец.
   Даже дураку понятно: незнакомый сотрапезник разбирается не  только  в
воинских искусствах, но и в магии. Углядеть знак  на  посохе  не  всякий
способен, а понять его суть - тем более. Понятно, отчего он заговорил  с
Кенетом так уважительно: принял его  за  ученика  мага.  Кенета  уважали
односельчане как хорошего работника, но то было в  прежней,  оставленной
им жизни. А новая покуда не баловала его уважительным отношением: подай,
принеси, прибери, держи меч выше, выше,  кому  говорят,  ну  что  ты  за
бестолочь!  Достоинство  Кенета  страдало  изрядно,  и  вежливый   голос
незнакомца заставил бы кого угодно на месте Кенета растаять, как снег на
солнышке. Кенет же, наоборот, весь напрягся: незнакомец  принял  его  за
кого-то, кем Кенет не был, а в незаслуженном уважении Кенет не нуждался.
Скорей уж оно заставляло его страдать еще больше.
   - Ни у какого, - ответил  Кенет  почти  резко  и  снова  смутился  от
собственной неожиданной грубости. - Я уж лучше сам.
   Незнакомец удивленно вскинул брови, и  Кенет,  слегка  стыдясь  своей
невежливой горячности, объяснил уже более миролюбиво:
   - Я так полагаю: если способен к этому делу, если пригоден, оно  само
скажется, а если нет, никакой учитель не поможет.
   Он и сам не знал, как из него выскочили эти слова.  Ничего  подобного
он говорить не собирался. Сколько раз вечером, засыпая, он  мечтал,  как
придет к нему старый маг, посмотрит на  него  своими  синими  глазами  и
скажет:  "Хочешь  быть  моим  учеником?"  Мечтание  представлялось   ему
явственно до боли в глазах. Почему же он сказал сейчас что-то ни  с  чем
не сообразное? Участливый взгляд незнакомца сулил помощь и поддержку,  а
Кенет предпочел бы умереть, нежели принять помощь от этого  человека,  с
которым он так грубо обошелся в ответ на его участие.
   - Неглупая мысль, юноша, -  чуть  помолчав,  произнес  незнакомец.  -
Того, что человек должен сделать сам, никто за него сделать не может.
   Кенет кивнул.  Воины,  они  все  такие.  Вот  и  учитель  Аканэ  знай
покрикивает: "А ну-ка давай сам! Я и так все за тебя разжевываю - может,
еще и глотать за тебя прикажешь?"
   - Это хорошо, юноша, что вы не просите помощи. Помощь развращает.
   Кенет едва не поперхнулся лапшой.
   - Как это? - еле выговорил он, прокашлявшись.
   - Благодеяние портит характер, - заметил незнакомец, наливая  в  свою
чашку ароматное каэнское вино. - Человек перестает рассчитывать на  свои
силы, начинает надеяться на чужую помощь.
   Все это  было  похоже  на  те  сентенции,  которыми  потчевал  Кенета
рассерженный Аканэ, но в устах незнакомца звучало неуловимо по-иному.
   - Благодеяния плодят бессильных, неумелых, неспособных,  беспомощных.
Хочешь уничтожить человека - помоги ему. Разве не так?
   А вот такого Аканэ ему никогда не говорил.
   Кенет неопределенно мотнул головой. При желании его кивок можно  было
истолковать как угодно. Ему не хотелось оскорблять вежливого  незнакомца
открытым несогласием, да и глупыми его парадоксальные  выводы  вроде  не
назовешь. Но все же, все же…
   -  Каждый  человек  сам  определяет  свою  судьбу,  -  твердо  заявил
незнакомец и улыбнулся Кенету. Лучше всяких слов  эта  улыбка  говорила:
"Вы тоже из тех, кто определяет свою судьбу, и я рад встрече с вами".
   - Каждый? - переспросил Кенет,  понемногу  поддаваясь  обаянию  силы,
исходившей от этого спокойного, уверенного человека.
   - Каждый, - кивнул незнакомец, - если он  только  достоин  называться
человеком. Так что если судьба  его  в  беспорядке,  сам  он  в  этом  и
виноват.
   Незнакомец вновь потянулся к кувшину, и  Кенет  невольно  залюбовался
движениями его гибкой сильной руки, а заодно присмотрелся повнимательней
к облекавшему ее рукаву из простого небеленого полотна. Простого ли?  Ой
нет! Небеленое-то оно небеленое, но никак уж не простое, не  домотканое.
Тонкое, прочное, шелковистое не только на ощупь, но даже  и  на  взгляд,
великолепное,  безумно  дорогое,   исполненное   благородной   неброской
прелести. Как и обманчиво  простой  покрой  удобной  одежды.  Кенет  еще
никогда не видел, чтобы платье сидело на человеке так ладно.  Такого  не
остановят уличные грабители - да что с него взять, с сермяжного? Но зато
перед ним незамедлительно откроются двери лучшего из домов - в  подобных
тонкостях слуги разбираются безошибочно: глаз наметанный. Неудивительно,
что даже трактирный мальчишка так склонился, привычным чутьем  угадав  в
незнакомце человека почтенного,  зажиточного,  а  может,  и  облеченного
властью. Куда там Кенету в его деревенской куртке!
   Подумав о куртке, Кенет сперва снова смутился, а потом  вспомнил,  от
кого он эту куртку получил. Вспомнил неуступчивого  старика  корзинщика,
его сварливую доброту и его гордость. Вот хотя бы старика этого взять  -
да в чем он виноват? Разве его вина, что сын заболел в дороге  и  сильно
задержался? Что односельчане его - люди черствые и неумные?  Что  пальцы
его согнула старость? Что не в силах он продать свой дом и  переселиться
в другое место - да и куда, кстати? В его-то годы…  да  кому  и  где  он
нужен? И куда бы вернулся его сын? И кто бы купил его дом? Но разве он в
этом  виноват?  Даже  его  нелепая,  упрямая,  забавная,   трогательная,
несгибаемая гордость - разве он виноват, что его так воспитали? Что  вся
его долгая жизнь убедила его в собственной правоте?
   Вот он, к слову сказать, и старался все сам да сам  и  никого,  кроме
себя самого, ни в чем не винил. И помощи не просил и не  ждал.  А  вышло
так, что Кенет помог старику корзинщику, а старик помог Кенету, и что-то
не похоже, чтобы их эта помощь, по выражению незнакомца, развратила.
   Воспоминание о старике корзинщике отрезвило Кенета. Теперь он  глядел
на своего собеседника с глубоким  недоумением,  почти  с  жалостью:  как
может такой сильный и явно умный человек нести такую ерунду?!
   - Нынешние  молодые  люди  все  больше  на  помощь  рассчитывают,  на
влиятельных друзей, на родных - ну, вы меня понимаете? Приятно встретить
человека, который пытается прожить свою жизнь сам.
   Кенет слегка нахмурился: несмотря на несомненную справедливость  слов
незнакомца, похвала показалась ему неприятной.
   - Такому человеку я был бы только рад чем-нибудь посодействовать.
   Кенет чуть кривовато усмехнулся в ответ.
   - Вам так охота меня развратить? - Кенет надеялся, что шутка вышла не
слишком резкой. Незнакомец, еще недавно  столь  привлекательный,  теперь
ему определенно не нравился, и оттого Кенет особенно старался вести себя
вежливо: перед тем, кого любишь и  уважаешь,  неохота  ударить  в  грязь
лицом, но перед тем, кто тебе не нравится, это неприятно вдвойне.
   -  Хочется,  знаете  ли,  сделать  иногда  что-нибудь  пакостное,   -
засмеялся незнакомец, охотно откликаясь на шутку. - Нет, в  самом  деле!
Если вам посчастливится стать магом… - Он  извлек  из  кошелька  крупную
серебряную монету и положил ее на край стола, откуда ее  сей  же  момент
принял слуга, рассыпаясь в  благодарностях.  Но  незнакомец  не  завязал
кошелька, а продолжал в нем что-то искать. - Где же она… а,  вот!  -  Он
вынул из кошелька похожую  на  монету  круглую  серебряную  пластинку  и
протянул ее Кенету. - Когда вы  станете  магом,  юноша,  рекомендую  вам
податься в столицу. Лучшее, знаете ли, место для способного, энергичного
молодого волшебника. А будучи в столице  -  не  откажите  в  любезности,
загляните в Замок Пленного Сокола, хотя бы и проездом. Вот, возьмите - с
этим вас всюду пропустят.
   Кенет нехотя взял  пластинку.  На  серебряном  с  чернью  диске  была
изображена змея,  обвивающая  сокола.  Исключительной  тонкости  работа.
Кенет до  того  увлекся  созерцанием  неожиданного  подарка,  что  забыл
поблагодарить за него, забыл, хочет он принять дар  или  отказаться.  Он
даже не заметил, как хлопнула дверь, впустив очередного посетителя, хотя
и сидел к двери лицом. Когда он опомнился, незнакомец уже поднялся из-за
стола и шел к выходу. А к  его  столу  направлялась  знакомая  фигура  -
высокая, широкоплечая, облаченная в темно-синий  кафтан  воина.  Учитель
Аканэ!
   Ведь и верно, Кенет заболтался с приветливым незнакомцем и задержался
даже сильнее, чем  рассчитывал.  Сейчас  последует  проборка.  Наверняка
Аканэ разгневан.
   Но гнева на лице Аканэ не было видно. Скорее нечто, похожее на испуг.
Да нет, ерунда! Кого может бояться Аканэ, несравненный воин?
   Однако  поравнявшись  с   собеседником   Кенета,   Аканэ   совершенно
неожиданно для своего ученика переломился  в  глубоком  поклоне,  и  его
сжатые  кулаки  соприкоснулись  на  уровне  груди.  Приветствие  ученика
мастеру, приветствие слабейшего  воина  превосходящему  его  по  силе  и
умению. Незнакомец помедлил немного, кивнул в ответ и  вышел,  аккуратно
притворив за собой дверь. У  Кенета  голова  шла  кругом.  Незнакомец  -
лучший  воин,  чем  учитель  Аканэ?  Возможно,  хотя   очень   и   очень
сомнительно. Но даже если и так - чтобы  учитель  Аканэ  его  неизвестно
почему испугался?
   Далее Аканэ удивил своего ученика еще  больше.  Он  подошел  к  нему,
молча взял за плечи и принялся поворачивать Кенета из стороны в сторону,
разглядывая его сосредоточенно и тревожно, будто пытался высмотреть,  не
растет ли у того на щеке или где-нибудь за ухом второй нос? Кенет  сразу
вспомнил, что плохо вымыл уши, поленился. К тому же он  чувствовал  себя
виноватым.
   - Что случилось, учитель? - не выдержал он. Аканэ посмотрел  на  него
еще раз, словно бы сомневаясь, но недоверие почти покинуло  его  взгляд,
осталась только настороженность.
   - После поговорим, - сухо  ответил  он.  -  Расплатись  -  и  пойдем.
Сколько ты должен?
   Кенет уплатил за лапшу  и  сироп  и  последовал  за  Аканэ  в  полном
недоумении. Несмотря на  его  попытки  заговорить,  Аканэ  молчал,  пока
городские ворота не остались за спиной. Свернув к лесу и пройдя немного,
Аканэ внезапно остановился, вновь схватил Кенета за плечи и развернул  к
себе.
   - Что это был за человек?  -  выдохнул  Аканэ.  -  О  чем  вы  с  ним
говорили?
   И глаза его вдруг сделались  огромными,  сухими  и  горячими,  как  в
больнице.
   - Не знаю его, - растерянно признался Кенет и искренне добавил:
   - На редкость неприятный человек.
   Аканэ со свистом выдохнул, потер  лоб  рукой,  словно  у  него  очень
болела голова, и медленно сел на пень.
   - Неприятный, - повторил Аканэ следом за  Кенетом  и  издал  короткий
горловой смешок, сухой и напряженный, скорее напоминающий кашель. - Ну и
чутье у тебя.
   - Вообще-то я его в первый раз вижу, - неуверенно произнес Кенет, - а
вы сами меня учили, что по первому впечатлению… может, я и ошибаюсь…
   - Нет, - резко прервал его Аканэ, - ты не ошибаешься. И  я  не  шутил
насчет  твоего   чутья.   Конечно,   "неприятный"   -   это   редкостное
преуменьшение, но спасибо и на том. Большинство на твоем  месте  сказало
бы "обворожительный".
   - Мне тоже сначала так показалось, - кивнул  Кенет.  -  Но  потом  он
начал такую ерунду городить…
   - Ерунду, значит, - протянул Аканэ с непонятной интонацией. - Знаешь,
гляжу я на тебя и просто восхищаюсь.
   Кенет искоса взглянул на Аканэ. Но в глазах у  учителя  не  пряталась
издевка - только боль.
   - Я не шучу, - повторил Аканэ. - О чем он говорил?
   - Ну… что помогать людям - это плохо, - старательно припоминал Кенет.
- Что помощь развращает… и каждый человек должен  все  делать  для  себя
сам…
   - Действительно, ерунда, - фыркнул  Аканэ.  -  Много  я  бы  смог,  к
примеру, сделать для себя сам в этой растреклятой больнице.  Не  окажись
тебя, я бы давно…
   Он замолчал и зябко повел плечами.
   - Только нос не задирай, - недовольно добавил он.
   - Не буду, - с легким сердцем пообещал Кенет. - А кто это был такой?
   - Великий черный маг Инсанна,  -  безжизненно  и  отчетливо  произнес
Аканэ.
   Кенет где стоял, там и сел.
   - Испугался я  за  тебя  очень,  -  таким  же  безжизненно-отрешенным
голосом продолжал говорить Аканэ, словно вместе со страхом его  покинула
и сила. - Когда увидел его рядом с тобой… все, думаю, был хороший парень
Кенет, и нет больше хорошего парня Кенета. А  он  как  раз  из-за  стола
встает, идет  ко  мне…  я  едва  сообразил  притвориться,  будто  я  его
испугался, как великого воина. Еще не хватало, чтобы он понял, что я его
узнал. И что ему от тебя было нужно?
   - Понятия не имею, - помотал головой Кенет. - А  обхаживал  он  меня,
как богатого дядюшку, который помрет не сегодня-завтра. В гости звал…
   Кенет вынул серебряную  пластинку  со  змеей,  обвивающей  сокола,  и
показал Аканэ.
   - Что это? - спросил он.
   - Пропуск, - нехотя ответил Аканэ. - С этой штукой тебе в  его  краях
всяческий почет и уважение. Чем-то ты ему приглянулся. Знать бы чем.
   - Не знаю, - вновь ответил  Кенет,  и  при  этом  почти  не  лукавил.
Конечно, ему пришло на ум, что причиной странного  приглашения  был  его
посох. Инсанна разглядел в незнакомом юнце стремление  сделаться  магом.
Ну так и что? Сопляков, желающих стать волшебниками, больше,  чем  кошек
на помойке. Нет, надо быть здорово самоуверенным, чтобы решить, что твои
потуги  заниматься  магией  могут  привлечь  внимание  самого   Инсанны.
Вероятно, дело все-таки в чем-то другом.
   - Выбрось это, - посоветовал, не подымая головы, Аканэ.
   - Вот уж нет, - возразил Кенет, и Аканэ резко взметнул голову;  глаза
его вновь полыхнули сухим черным огнем.
   - Я ее лучше закопаю, - пояснил Кенет.  -  Не  ровен  час,  наткнется
кто-нибудь на эту гадость.
   Аканэ обмяк, веки его примкнулись.
   - Прости, малыш, - одними губами произнес он.
   - За что? - обалдел Кенет.
   - За то, что мне случалось усомниться в тебе. Ты настоящий воин.
   - Но, учитель… у меня же ничего не получается…
   - У тебя получается  главное,  -  свирепо  отрезал  Аканэ.  -  Ты  не
принимаешь врага за друга и ничего не делаешь,  не  подумав:  а  что  из
этого выйдет?
   - А разве можно по-другому? - удивился Кенет.
   - Я Инсанну знаю в лицо, хотя он меня - нет. Как ты думаешь,  откуда?
- ответил Аканэ вопросом на вопрос.
   Кенет не стал догадываться, ни даже пожимать плечами. Он был убежден,
что ответ последует из уст самого Аканэ.
   - Я