ная печать канцелярии Тайного  Приказа  тускло  синела  в  левом
верхнем  углу  пергамента.  Рядом  с  ней   примостился   узкий   черный
прямоугольник.
   Его высокородное благолепие господин Главный министр Тагино досадливо
сморщился. Черная  прямоугольная  печать  означала,  что  перед  ним  не
оригинал письма, временно выкраденный магическим образом, а  всего  лишь
снятая учеником мага копия текста. А ведь  он  велел  доставить  ему  не
копию, а само письмо!
   - Где оригинал? - нетерпеливо спросил он, небрежно поигрывая перстнем
с неприметным серо-розовым плоским камнем. Зато на камне  этом  вырезана
его личная печать, и одно прикосновение этого камня  к  бумаге  способно
изменить жизни многих людей - а то и уничтожить их вовсе.
   - Моя вина, ваше  высокородное  благолепие!  -  Начальник  Магической
канцелярии распростерся ниц, касаясь лбом пола.
   - Прекратите вылизывать мрамор, Нигори, - холодно произнес Тагино,  -
это и без вас найдется кому делать. Не гневите меня попусту.
   Нигори испуганно воззрился на господина министра снизу вверх,  но  не
встал.
   - Я ведь говорил вам, Нигори, - все так же холодно и мягко  продолжал
Тагино, - мне не нужны оправдания, мне нужен результат. И меня совсем не
интересует, чья это вина. Мне совершенно безразлично, кого  отправить  к
палачу, - вас или кого-то другого. Меня интересует, где оригинал письма.
Извольте немедленно встать и объяснить подобающим образом, где он. И  не
заставляйте меня понапрасну терять  время.  Иначе  следующий  приказ  вы
получите в кошельке из кожи, снятой с ваших ушей.
   Нигори вскочил, пыхтя и отдуваясь.
   - Продолжим, - как ни в чем не бывало вымолвил Тагино.
   - Ваше благолепие… - тихо и боязливо  выговорил  Нигори,  -  оригинал
достать невозможно.
   - Почему? - поинтересовался Тагино, снова начиная вертеть перстень на
пальце.
   - Соблаговолите выслушать, ваше…
   Тагино поморщился. Нигори испуганно  прервал  новый  поток  униженных
славословий и приступил к сути дела.
   - Временно получить оригинал в свое  расположение,  ваше  благолепие,
можно только в том случае, если он был подвергнут  процедуре  магической
защиты  от  обычных  средств  шпионажа.  Тогда  есть   возможность   эту
магическую защиту взломать и завладеть на время необходимым  документом.
Но его высочество  господин  долгосрочный  посол,  изволите  видеть,  не
пользуется услугами мага ни для защиты своих писем, ни для их пересылки…
   - Он что-то подозревает? - резко перебил его Тагино.
   - Не думаю, господин министр, - ответил Нигори, - ни  его  разговоры,
ни письма не дают основания для опасений. Едва ли он  прослышал,  что  с
помощью магии можно незаметно выкрасть магически защищенный  документ  и
потом так же незаметно его вернуть. Ведь это государственная тайна.
   - Можно подумать, стоит какой-то тайне сделаться государственной, она
тем самым становится недоступной, - вздохнул  Тагино.  -  Не  старайтесь
казаться еще глупее, чем вы есть, Нигори. Если  он  ничего  об  этом  не
знает, почему он не пользуется магией, охраняющей тайну  переписки,  как
все обычные люди?
   - Извольте принять во внимание, ваше благолепие, что  его  высочество
господин посол - не обычный человек. Это прирожденный авантюрист,  актер
и игрок. Ему доставляет удовольствие оставлять с носом нашу разведку, не
прибегая для этого ни к каким дополнительным средствам. Если бы  он  был
вынужден воспользоваться магией, он не считал бы свою победу  достаточно
полной.
   - И насколько удачно он, как вы изволили выразиться, оставляет нас  с
носом? - сухо осведомился Тагино.
   -  Весьма  удачно,  ваше  благолепие,  -  признал   Нигори.   -   Ваш
предшественник   господин   Тосин   давно   уже   отказался   от   мысли
спровоцировать его на использование магии.
   Губы Тагино  даже  не  дрогнули,  но  в  душе  он  усмехался.  Именно
неудачные попытки Тосина и стоили ему в конечном  итоге  поста  Главного
министра - не без  помощи  Тагино,  разумеется.  Тогда  Тагино  был  рад
небывалой изворотливости треклятого иноземного посла. Но теперь ситуация
изменилась. Тагино получил то, к чему стремился, -  и  теперь  хитроумие
посла угрожает  самому  Тагино.  То,  что  помогло  ему  свалить  своего
предшественника, может с не меньшей легкостью уничтожить его самого.  До
тех пор, пока этот молодой хитрец торчит  в  Загорье,  Тагино  не  может
предпринять ничего. Посла нужно уничтожить, скомпрометировать или купить
- и чем скорее, тем лучше.  И  подумать  только,  что  господин  Главный
министр вынужден пользоваться для этой цели такими негодными орудиями! И
почему Тосин держал у себя на службе таких болванов?
   - Осмелюсь доложить, - осторожно добавил Нигори, - господин Тосин был
вполне удовлетворен магическими копиями его писем. Ведь, по  сути  дела,
разницы никакой.
   Именно по сути дела разница громадная! Копия  содержит  только  текст
письма - пусть и со всеми  описками  и  помарками.  Но  вот  уже  почерк
писавшего она передать не в силах. Даже почерк! А  ведь  там,  где  речь
идет о дипломатической переписке,  значение  имеет  все:  и  цвет  туши,
которой  написано  послание,  и  незначительная  потертость  бумаги  или
пергамента, и толщина его… все, все  до  последних  мелочей,  все  может
служить для передачи тайного сообщения, все может иметь скрытый смысл, а
то и не один. Что толку от блистательной  работы  мага,  расшифровавшего
письмо, если оно было написано тушью чуть-чуть другого  оттенка,  а  это
значит, что понимать послание надо в обратном смысле! Но  объяснять  все
это Нигори бесполезно. Пустая трата времени. Уж если этот рыхлый толстяк
за восемь лет работы на  своей  нынешней  должности  не  уразумел  таких
простых вещей… Боги,  какой  непроходимый  болван!  И  это  -  начальник
Магической канцелярии Тайного Приказа внешней разведки!
   - Но если ваше благолепие желает, в следующий  раз  мы  можем  отдать
приказ выкрасть оригиналы обычным способом.  -  Нигори  так  обрадовался
своей  мысли,  что  Тагино  стоило  большого  труда   не   удавить   его
собственноручно прямо в своем кабинете.
   - Ни в коем случае! - резко возразил Тагино. - Не  защищенный  магией
оригинал красть нет смысла. Такая пропажа будет очень скоро обнаружена и
вызовет  серьезные  подозрения.  Запомните,  Нигори:  проявлять  интерес
следует, не привлекая к себе внимания.
   Нигори низко поклонился. Тагино едва сдержал дрожь отвращения.
   - Я  принимаю  ваши  объяснения,  -  ровным  невыразительным  голосом
произнес  Тагино.  -  И   согласен,   по   примеру   господина   Тосина,
удовлетвориться копией. Можете идти. Я доволен вами,  Нигори.  Передайте
тому подмастерью, который снимал копию, что им  я  тоже  доволен.  Пусть
сегодня вечером придет ко мне за своим вознаграждением.
   На такой благополучный исход Нигори и не надеялся.  Он  перегнулся  в
поясном  поклоне  и,  не  разгибаясь,  попятился  к  двери.  Когда   его
оттопыренная задница почти коснулась дверной створки,  та  распахнулась.
Видно, слуги у Тосина были  вышколены  не  в  пример  лучше  начальников
канцелярий и обязанности свои исполняли как следует.
   Когда  скудоумный  Нигори  наконец  убрался  с  глаз  долой,   Тагино
прищелкнул языком и задумчиво повертел на руке перстень. Потом он взял в
руки пергамент с черной прямоугольной печатью, близоруко сощурился, хотя
в том не было нужды, и поднес копию к глазам.
   Его величеству князю-королю Юкайгину от его высочества  долгосрочного
посла принца Юкенны - с пожеланием долгих лет жизни…
   Послание, несомненно, неформальное, личное. Окажись оно официальным -
и титулование было  бы  куда  более  пышным.  Трижды  прав  был  молодой
маг-подмастерье, когда решил снять копию именно с этого  письма!  Личная
переписка может дать куда больше ценных сведений, чем обычная посольская
реляция. Вот если бы еще удалось заполучить оригинал!
   Быстрый взгляд Тагино выхватывал из текста нужные ему отрывки. Долгое
ироническое описание коварства местной погоды… соответствует истине -  а
значит, зашифрованным сообщением не  является,  именно  такая  погода  и
стояла в указанные дни… свежие сплетни о  состоянии  здоровья  господина
главнокомандующего… не соответствует  истине  -  эти  сплетни  распустил
недавно сам Тагино… а, вот! Это уже интересно…
   После событий, описанных  в  моем  предыдущем  письме,  с  господином
Мэдэтаем мы поладили. Во  всяком  случае,  откровенной  враждебности  он
больше не выказывает…
   А это  как  изволите  понимать?  Не  доверяет  Юкенна  письму  точные
сведения, обо всем говорит обиняками. Вот и делай выводы, какие  хочешь:
то ли давний противник Юкенны действительно  примирился  с  ним,  то  ли
затаился Мэдэтай и выжидает удобного момента, чтобы справиться с послом?
И что за события он описывал в своем предыдущем донесении?
   Гораздо  больше  меня  беспокоят  события  на   земле   сопредельного
государства, где, как вашему величеству известно, был смещен и отправлен
в ссылку прежний Главный министр…
   Рука Тагино дрогнула, и пергамент выскользнул из внезапно разжавшихся
пальцев. Министр шепотом выругался, схватил пергамент и цепко  впился  в
него взглядом.
   "…и отправлен в ссылку прежний Главный министр…"
   А ты опаснее, чем я думал, господин Юкенна! Сидел  бы  себе  в  своем
Загорье  и  занимался  своим  посольством!  Так  нет  же,   сопредельные
государства его интересуют. …прежний Главный министр. Не  могу  сказать,
чтобы мне так уж недоставало господина Тосина, но  меня  очень  тревожит
возвышение Тагино. По моим  сведениям,  человек  этот  весьма  умен,  не
брезгует ничем для достижения  цели,  совершенно  бесчестен  и  безмерно
властолюбив. Вряд ли он знатного рода: сведений о его происхождении  мне
не удалось собрать никаких.
   А вот это я тебе еще попомню, Юкенна!
   Хотя не исключено, что,  напуская  таинственность  на  обстоятельства
своего происхождения, он тем самым преследует какие-то свои  цели.  Меня
это беспокоит: я предпочел  бы  знать  наверняка,  что  отцом  нынешнего
господина министра был хоть пекарь, хоть лекарь, хоть золотарь - да  кто
угодно!Едва ли он скрывает незнатное имя: насколько мне известно, в  его
характере скорей похваляться тем, что, несмотря на низкое  рождение,  он
достиг таких высот…
   Умен, мерзавец!
   Весьма маловероятно, что он  совершит  ошибку,  могущую  повлечь  его
падение. Это очень опасный противник, и он пришел  надолго.  Злосчастный
господин Тосин не выдерживает с ним никакого  сравнения.  Я  был  весьма
удивлен, когда этот последний отделался опалой и ссылкой в провинцию:  я
предполагал, что Тагино этим не ограничится. Впрочем, что отложено -  не
отменено, и за жизнь Тосина я опасаюсь всерьез, хотя и сочувствия к нему
не испытываю…
   Лицо Тагино перекосилось, он с проклятием стиснул пергамент в кулаке.
Будь ты проклят, хитрец Юкенна! Этого твоего письма король,  разумеется,
не увидит - я уж об этом позабочусь! Но кто может поручиться, что нет  и
других  писем?  Что  ты  не  выразил  озабоченности  судьбой  Тосина   в
каком-нибудь официальном донесении - а его я королю должен  представить?
Что болван Нигори не показал  королю  какого-нибудь  письма  с  подобным
содержанием, чтобы доказать,  что  недаром  Тосин  держал  его  на  этой
должности? И подумать только - мелочь, пустяк, а как же она  меняет  все
мои планы! Во всяком случае, на ближайшее  время.  Несчастный  случай  с
опальным Тосином придется  отложить,  и,  может  быть,  надолго.  Опасно
министру оставлять своего опального предшественника живым - но  вызывать
подозрения еще опаснее. Безвременная смерть настигнет господина  бывшего
Главного министра еще не скоро. Если  бы  не  Юкенна!  Это  ведь  только
глупец Тосин мог недооценить молодого посла -  зелен  еще,  неискушен  в
интригах, постоянно дурачится… да разве  можно  его  принимать  всерьез!
Тагино  не  обольщался  шутовскими  выходками  долгосрочного   посла   в
ненавистном Загорье. Уж  если  Юкенна  смог  привлечь  на  свою  сторону
Мэдэтая - хотя бы на время, хотя бы для видимости,  -  то  справиться  с
Юкенной совсем непросто. На это придется потратить не год и даже не два.
Но дело того стоит.
   Так, значит, я - опасный противник? Спасибо на добром слове, господин
Юкенна! Спасибо и за то, что вы уверены, что я пришел надолго.  А  я  уж
постараюсь оправдать ваши предположения. Следует отдать вам должное - вы
и сами противник достойный. Я этого не забуду.
   Господин министр Тагино встал и  медленно,  лениво  потянулся,  будто
только что прочитанное письмо не только не заинтересовало его,  но  даже
наскучило до зевоты, словно  он  едва  не  задремал  над  незначительным
нудным  посланием.  Сейчас  никто  не  мог  увидеть  Тагино,   и   нужды
притворяться не было… но  это  ровным  счетом  ничего  не  значит.  Если
человек привык хотя бы наедине  с  собой  не  притворяться,  не  прятать
сокровенные мысли и надежды, если он позволяет  себе  быть  самим  собой
хотя бы в собственной постели, укрывшись  одеялом,  его  песенка  спета.
Недалек тот час, когда он, забывшись, проявит  свою  истинную  натуру  в
присутствии посторонних. Одна неосторожная фраза,  одно  слово,  взгляд,
пожатие плеч - и вот уже неотвратима тюрьма, ссылка, пыточная камера,  а
то и смерть. Господин Главный министр Тагино никогда не давал себе волю.
Поначалу постоянное притворство давалось ему с трудом,  но  эти  времена
давно прошли, и оно больше не стесняет господина министра.
   Вот так-то, Юкенна! Я привык к  этому,  приучил  себя  с  беспощадной
жестокостью - а ты так можешь? Проливать слезы,  когда  душа  ликует,  и
смеяться, когда сердце от горя разрывается? Потеть в холод и  зябнуть  в
жару?  Просидеть  полдня  на  званом  обеде,  напившись   слабительного?
Провести бурную ночь с женщиной, не  вызывающей  у  тебя  ничего,  кроме
рвотного  отвращения?  По  трое  суток  не  спать,  приняв   по   ошибке
снотворного? Делать вид, что ты не поэт, не  актер,  не  воин,  скрывать
свое мастерство - и выказывать те умения,  которых  у  тебя  нет  вовсе?
Пренебрегать любимыми занятиями - и преуспевать в  ненавистных?  Можешь?
Ты очень умен, Юкенна… но ты еще и очень  молод.  Слишком  молод,  чтобы
тягаться со мной. И если я не  ошибаюсь,  вряд  ли  ты  станешь  намного
старше. Я об этом позабочусь. До  моих  нынешних  лет  ты  уж  точно  не
доживешь.
   Тагино убрал магическую копию в потайной ящик стола и  дважды  дернул
за шнур звонка. Однако и засиделся господин  министр  за  письмом:  звон
отдается хотя и тихо, но явственно. А это значит, что канцелярия Тайного
Приказа опустела, все разошлись по домам и ничто  не  заглушает  звонок,
вызывающий к  господину  министру  единственного  человека,  который  не
посмеет уйти без его личного дозволения.
   Когда доверенный секретарь господина министра вошел в кабинет, Тагино
уже сидел  за  столом.  Секретарь  не  стал  тратить  время  и  силы  на
предписанный ему этикетом земной поклон, ограничившись простым  поясным,
быстро выпрямился и замер в ожидании приказа.
   - Хорошо, - кивнул Тагино. - Я тобой доволен.
   На лице секретаря отобразилось мгновенное удовольствие  -  и  исчезло
бесследно. Теперь весь его вид  выражал  лишь  готовность  приступить  к
работе немедленно.
   -  Приказ  для  моего  личного  исполнителя   отменить   немедля,   -
распорядился Тагино. - Пока еще не время. Он должен оставить провинцию и
как можно скорее прибыть в столицу.
   - Сумму, выделенную на его  вознаграждение,  провести  по  счету  как
невостребованную? - осведомился секретарь.
   - Отнюдь, - возразил Тагино.  -  Я  собираюсь  поручить  его  заботам
совсем другого человека. Ему не о чем беспокоиться. Вознаграждение  свое
он получит, и даже с избытком… в день похорон господина Нигори.

***

   - Что-то сегодня благодетель твой  запаздывает,  -  заметил  Воробей,
когда Кэссин прервал рассказ, чтобы отхлебнуть воды из небольшой фляжки.
   - Привык к дармовым харчам, Воробушек? - поинтересовался Гвоздь, даже
не оборачиваясь. - Дурная  привычка.  Заработать  или  украсть  себе  на
пропитание человек должен сам.
   С  того  дня,  как  Кэссин  впервые  получил  серебряную  монету   от
случайного слушателя, прошло три недели, и только железная воля Гвоздя к
исходу  этих  трех  недель  спасла  побегайцев  от  полного   морального
разложения. Кэссин больше не рассказывал историй на сон грядущий. Каждый
день, покуда грузчики обедали, побегайцы располагались  на  куче  старых
ящиков, и каждый день странный незнакомец  появлялся  возле  побегайцев,
слушал вместе с ними рассказы Кэссина и неизменно вручал ему  серебряную
монету за труды. Поначалу побегайцы просто ошалели  от  свалившегося  на
них богатства. Но Гвоздь быстро навел порядок.  На  второй  же  день  он
значительно увеличил долю Кэссина. На  третий  запретил  тратить  больше
четырех мелких монет в сутки,  а  заработанное  Кэссином  серебро  велел
спрятать на  черный  день.  Безумные  кутежи  наподобие  самого  первого
прекратились. Никто не смел пренебрегать  работой  в  порту  или  рыбной
ловлей. Самое странное, что никто и не вздумал роптать. Лучшего  вожака,
чем Гвоздь, у побегайцев не было никогда, и ему доверяли. Раз Гвоздь так
решил - значит так тому и быть.
   Через две недели Гвоздь еще раз  увеличил  долю  добытчика,  дабы  не
вводить побегайцев в искушение легкой жизни. Негоже,  чтобы  всю  ватагу
кормил один человек. Да и мало ли что  может  случиться  с  единственным
кормильцем! Он может заболеть, может умереть, может охрипнуть и потерять
голос… да и долго ли продлится приступ лихорадочной  щедрости,  обуявший
неизвестного  любителя   сказок?   Разумеется,   Помело   уже   способен
зарабатывать как  базарный  рассказчик…  но  в  этом  случае  опять-таки
побегайцам не перепадет ничего. Давняя традиция - не Гвоздь ее  выдумал,
не Гвоздю и отменять: как  только  кто-то  из  побегайцев  находит  себе
ремесло, могущее его надежно прокормить, в течение месяца он  продолжает
жить в Крысильне и  зарабатывает  на  непредвиденные  расходы  для  всей
компании, а потом побегайцы устраивают  ему  роскошные  проводы.  Гвоздь
увеличил долю Помела не без умысла: чем скорее Помело наберет  денег  на
вступительный взнос в гильдию  рассказчиков  и  покинет  Крысильню,  тем
лучше. Не то, глядишь, одичают побегайцы от шальных прибылей,  заленятся
- а что станет с ними потом, когда  Помело  неизбежно  покинет  их?  Да,
Помело оказался неплохим парнем - тем  больший  прок  поскорей  от  него
отделаться. Конечно, побегайцы своему предводителю доверяют… но у Гвоздя
нет ни малейшего желания проверять, надолго ли  хватит  их  доверия.  Он
начал  дичиться  неизвестного  слушателя   и   почти   обрадовался   его
сегодняшнему опозданию. Может, он и вовсе не придет? Хорошо бы…
   - А вот и он.  -  Зоркие  глаза  Морехода  издали  углядели  знакомый
силуэт. Гвоздь с досадой сплюнул. Зря он не увел  побегайцев  обратно  в
порт, когда это еще можно было сделать.
   Гвоздю не пришлось долго раздумывать, под каким бы предлогом прервать
рассказчика. На сей раз это сделал сам щедрый слушатель.
   - Извини, парень, - перебил незнакомец Кэссина, - не  мог  бы  ты  на
этом и закончить на сегодня? Тороплюсь  я  очень…  а  историю  дослушать
хочется.
   - Конечно, - кивнул Кэссин. - Нам тоже пора бы за дело.
   Гвоздь  ухмыльнулся:  ай  да  Помело!  Пожалуй,  единственный,   кого
занимательные истории не заставляют забыть обо всем, - это сам Помело.
   - Вот только не обессудь, - виновато произнес незнакомец, - без денег
я сегодня. Завтра принесу, когда будешь  рассказ  заканчивать.  А  чтобы
твой труд без награды  не  остался…  ты  ведь  грамотный?  -  неожиданно
спросил он Кэссина.
   Кэссин, слегка растерявшись, кивнул.
   - Тогда держи. - Незнакомец  вынул  из  сумки  небольшую  затрепанную
книжку. - Завалялась случайно. Мне она ни к  чему,  а  тебе  пригодится.
Пополнишь запас своих историй. Согласен?
   Ещ