датное время мира. Игроки  всегда  делают
свой выбор между синим и алым, но не  между  белым  и  черным  -  еще  и
потому, что противостояние воздуха и  земли  несхоже  с  противостоянием
огня и воды. Оно не исполнено яростью, в нем нет безысходности. А потому
партия между избравшими  землю  и  воздух  вместо  огня  и  воды  грозит
затянуться на несколько недель.
   И тем не менее Акейро и Юкайгин - оба опытные игроки, оба  признанные
мастера - играли за белое и  черное.  Да  вдобавок  каждый  из  них,  по
разумению Кенета, сидел не на своем месте.
   Если бы тяжелый, мощный,  как  гора,  Юкайгин  избрал  своей  стихией
землю, а хрупкий порывистый Акейро -  воздух,  Кенет  еще  мог  бы  хоть
как-то понять их выбор. Но Юкайгин сидел за белым полем, а пальцы Акейро
небрежно поглаживали черную кайму доски.
   И сама партия!  В  жизни  Кенет  не  видывал  более  странных  ходов.
Конечно, когда  играют  землей  и  воздухом,  а  огнем  и  водой  только
пользуется как вспомогательной силой тот, кто по ходу игры  обретает  на
то право, ходы могут и не быть обычными. Но в том-то и  дело,  что  ходы
были… нет, не просто необычными, не странными… они не  противоречили  ни
логике, ни правилам игры… нельзя даже сказать, что они никуда не  ведут…
и все же от попытки понять происходящее на доске начинал мутиться разум.
Кенет позабыл, где  находится  и  зачем  пришел  сюда,  пытаясь  постичь
загадку. И уж тем более позабыл он хотя бы как-то  дать  знать  о  своем
присутствии.
   Он был бессилен понять что бы то ни было и едва не застонал от  гнева
на свое непонимание, когда Акейро небрежным движением  пальцев  разрушил
на собственном же поле собственную горную цепь. Юкайгин  ответным  ходом
провел свое облако через все поле противника. Он протянул руку, и  рукав
шитого золотом церемониального  одеяния  сдвинулся.  На  среднем  пальце
правой руки князя слабо, чуть заметно блеснуло простое  гладкое  колечко
из белого нефрита. Только тут Кенет понял -  и  сразу  же  отвел  глаза,
чтобы не смотреть на то, что не предназначено постороннему взору.
   Как же он сразу не догадался! Не землю и  воздух  -  радость  и  горе
избрали игроки! Да и не игра это вовсе.
   Неудивительно, что Акейро сидит со стороны земли, со стороны  черного
цвета и радости. Он наконец-то сможет вступить с  ненавистным  врагом  в
открытую схватку. Еще бы ему не радоваться! Он и одет не так как всегда.
Раньше в одежде наместника преобладали синие и  черные  тона  -  в  знак
уважения к Саду Мостов, городу, чья земля некогда была водой. Но сегодня
на Акейро и ниточки синей не было. Безумная радостная ярость,  казалось,
трепетала в каждой складке его черного хайю.  Праздничный  черный  наряд
воины надевают лишь в дни больших торжеств - или перед таким боем,  само
участие в котором - праздник, перед  смертной  битвой  за  правое  дело.
Редко когда выпадает воину такое беспримерное счастье. Иной воин  сойдет
в могилу в преклонных летах, изведав множество сражений, но так ни  разу
и не облачившись перед боем в черное.
   И уж совсем не странно, что Юкайгин сидит за  белым  полем.  Когда-то
Кенет вернул Акейро здоровье - неужели только для того, чтобы забрать  в
уплату его жизнь? Смертные бы муки  принять,  самому  бы  заступить  его
место, но не дозволить, чтобы… а как не дозволить? Даже  обладай  старый
князь властью приказывать наместнику -  но  можно  ли  приказать  такое?
Мыслимое разве дело повелеть - сиди-ка ты, дескать, дома, покуда за тебя
будут сражаться другие? Неизгладимый, ничем не смываемый позор для того,
кто просит, и смертное оскорбление для того, кого попросили. Как страдал
всегда неизлечимо больной Акейро от того, что не  может  сражаться,  как
подобает, - и не  станет  Юкайгин  отравлять  ему  радость  предчувствия
битвы. Не скажет ни слова. Только белое кольцо на пальце в знак  траура,
в который Юкайгин даже не смеет облечься, дабы не приманить  погибель  к
Акейро. Белое нефритовое кольцо из  тех,  что  носят  лучники…  и  белая
сторона игральной доски  -  чтобы  выразить  подобающую  случаю  печаль:
как-никак, а не приличествует восторг перед разлукой, даже и  по  случаю
предстоящей битвы.
   Выразить печаль… вот оно! Кенет против воли вновь глядел на доску как
завороженный, затаив дыхание. Теперь ему был понятен каждый ход -  и  ни
один не казался странным.
   Правы, тысячу раз правы были князь и наместник,  обмениваясь  пустыми
словами! Кенет,  будучи  магом,  может  укрыться  от  всевидящего  взора
Инсанны - но им-то, простым смертным,  откуда  знать,  не  наблюдает  ли
сейчас Инсанна за ними? А что, если он услышит их разговор? Если поймет,
что он  означает?  Тогда  они  погибли  бесповоротно,  не  успев  ничего
предпринять, а главное - Кенета их разговор выдает с головой.
   У Кенета сердце стеснилось от жалости. Само его существование в одном
мире с Инсанной обрекало этих двоих на разлуку, а  то  и  на  смерть.  И
только из-за него они не могли даже поговорить перед расставанием. Но  и
разойтись безмолвно они не могли.
   Два мастера  игры  не  играли.  Они  разговаривали.  Слова,  бездумно
слетающие с их уст, не значили ничего. Разговор велся  на  доске.  Кенет
явственно слышал эти странные  ходы  -  шутливо-сдержанные,  церемонные,
чуть  хрипловатые,  деланно  насмешливые…  да,  именно  так   обычно   и
разговаривали эти двое, пытаясь скрыть свою глубокую  привязанность  под
скорлупой  этикета.  Как  всегда,  опасаясь   ранить   другого   слишком
откровенным проявлением чувств,  они  и  за  доской  были  верны  своему
обычному тону. И только раздумье перед выбором - какой же сделать ход? -
только рука, застывшая на  долю  мгновения  перед  тем,  как  решительно
прикоснуться к той или иной фишке… слова были мертвы, передвижения фишек
на доске мужественно скрывали истинные чувства, но каждое мановение руки
было исполнено живым страданием. И столько строгой скорбной красоты было
в этом безмолвном и оттого окончательном умолчании, что  Кенет  едва  не
задохнулся.
   Внезапно Юкайгин как бы ненароком коснулся  синей  полосы  справа  от
себя. Акейро помедлил немного и  повторил  его  движение,  тоже  как  бы
невзначай, а потом слегка скосил взгляд к  стене,  возле  которой  стоял
невидимый Кенет. Когда Акейро вновь принялся рассматривать доску, взгляд
Юкайгина столь же мимолетно скользнул вдоль стены.
   "Они услышали меня", - понял Кенет.
   Акейро неспешно потянулся и встал из-за доски.
   - Засиделся я, - беспечно произнес он, - да и душно здесь.  Балконная
дверь нараспашку, а все-таки душно. Если ваша светлость не возражает,  я
хотел бы прервать партию и немного пройтись и размяться.
   - Что ж, идите, - тихо ответил ему Юкайгин. - После доиграем.
   Даже и невидимый, Кенет не посмел поднять  украдкой  руку  и  утереть
мокрое от слез лицо.
   Он вышел следом за Акейро, но тут же обогнал его и шел впереди, то  и
дело слегка задевая занавесь или чуть слышно постукивая согнутым пальцем
по стене. Акейро следовал за ним, не ошибаясь и не сворачивая. Кенет  не
останавливался, пока не ощутил  за  одной  из  стен  пустоту.  Тогда  он
коснулся стены, открывая дверь в один из тех  подземных  ходов,  которые
так и не показал ему в свое время Юкенна,  и  вновь  затворил  дверь  за
Акейро.
   - Я здесь, - шепнул Кенет, сбрасывая с себя  покров  невидимости:  уж
теперь-то она и вовсе ни к чему.
   - Знаю, - почти беззвучно ответил Акейро.
   - Погодите немного, сейчас я найду факел.
   Произнося эту отчаянную ложь,  Кенет  покраснел:  одна  надежда,  что
Акейро не заметит несообразности - да какому же магу нужен факел!  Кенет
в нем и не нуждался. Зато Акейро отчаянно нуждался в том,  чтобы  побыть
наедине с собой. Когда, выждав немного, Кенет нашарил в темноте факел  и
затеплил на нем неяркий магический свет, Акейро вполне овладел собой. Он
был ровен, спокоен, и с его высокомерно изогнутых  уст  в  любую  минуту
готова была слететь очередная насмешка.
   - Пойдем, - тихо сказал он. Шепот привычного  к  подземным  переходам
Акейро не унесся громоподобным шорохом  эха  в  темноту,  а  окутал  его
невидимым облачком.
   - Погодите, - спохватился Кенет. Он обнажил свой  деревянный  клинок,
очертил Акейро кругом и вновь вложил меч в ножны.
   - Теперь и идти можно, - сказал Кенет. - Больше Инсанна вас не увидит
и не услышит.
   - А вас? - спросил Акейро. Кенет призадумался на мгновение.
   - Нет, - ответил он. - Меня - нет. Я по пути сюда достаточно ручейков
перешагнул.
   - При чем тут ручейки? - удивленно приподнял бровь  Акейро.  -  Разве
это может помочь?
   Кенет объяснил побратиму, почему шаг через ручей скрывает его от глаз
Инсанны, и Акейро по достоинству оценил драконий дар. Откуда взялся  сам
дракон, Кенету рассказывать не пришлось: вот уж поистине - слухами земля
полнится. Акейро знал о его приключениях едва ли не лучше его самого.  А
может, и лучше - знал же он, откуда взялся оставленный Кенетом  кошелек.
Кенет  совсем  было  собрался  выспросить  у  Акейро  обещанную  историю
кошелька, но тут подземный ход раздвоился, и Кенет забыл о кошельке.
   - Куда нам теперь? - спросил он. - За городскую стену?
   - Да, и поближе к реке, - ответил Акейро. - Там нас уже ждут.
   - Тогда налево, - сориентировался Кенет.
   - Да, пожалуй, - после минутного раздумья  согласился  Акейро.  -  До
чего эти ходы запутанные. Хоть мне Юкенна и показывал, а все же  нет-нет
да и ошибусь.
   - А что Юкенна сейчас поделывает? - с любопытством спросил Кенет.
   - Нас поджидает, - усмехнулся Акейро. - Только не здесь, а  в  другом
месте.
   Теперь, когда спутать  дорогу  было  уже  невозможно,  Кенет  не  шел
впереди, а следовал  за  Акейро  чуть  поодаль.  Магический  свет  мягко
струился  с  навершия  факела,  драпируя  черный   хайю   наместника   в
причудливые полупрозрачные тени. Но сам  Акейро  в  ореоле  ускользающих
теней ничем не напоминал призрак. Наоборот, никогда он еще  не  выглядел
таким… таким… Кенет замялся, подыскивая нужное  слово…  таким  реальным,
настоящим… было в нем раньше нечто хоть  и  прекрасное,  но  бесплотное,
почти потустороннее. От его болезненного очарования даже у  равнодушного
созерцателя сердце щемило - что уж и говорить о  близких  людях!  Теперь
наместник лишился напрочь печальной прелести потаенного умирания. Он был
восхитительно живым,  и  тело  его  было  не  столько  хрупким,  сколько
стройным. Он был худ той худобой, которая  указывает  не  на  болезнь  и
лишения, а на здоровье и  силу.  В  его  теле,  в  каждом  его  движении
угадывалась скрытая грозная мощь, не умеряемая,  а  только  подчеркнутая
худобой и  врожденным  изяществом.  На  какой-то  миг  Кенетом  овладело
недоброе  предчувствие:  не  скорую  ли  гибель  Акейро  предвещает  эта
ослепительная вспышка всех жизненных сил? Неужели  только  в  преддверии
смерти обретает человек  подобное  величие?  Или  это  черный  хайю  так
преобразил Акейро? Никакие роскошные одеяния не  были  ему  настолько  к
лицу, как строгая торжественность праздничного воинского  наряда.  Кенет
подумал мимоходом, что он в своем синем повседневном хайю выглядит рядом
с Акейро неподобающе, и пожалел,  что  так  и  не  успел  в  свое  время
обзавестись черным хайю. И словно откликаясь на его невысказанные мысли,
Акейро заговорил.
   - Одного я не понимаю, - произнес он. -  Черный  -  это  цвет  земли,
силы, радости. Так по какому праву черные маги именуются черными?
   После встречи с собственной магией  в  месте  средоточия  Кенет  знал
ответ и назвал его, не задумываясь:
   - Потому что они украли у людей и землю, и силу, и радость.
   На такое разъяснение Акейро негодующе  презрительно  фыркнул.  В  его
презрении было столько вызова, столько дерзкой неприкрытой  угрозы,  что
Кенет невольно засмеялся. Засмеялся и Акейро.
   Так, смеясь, они и вышли рука об руку из подземного хода в  перелесок
неподалеку от речного берега.
   - Куда теперь? - спросил Кенет, щурясь на солнце.
   - Вон к тому кустарничку, - ответил Акейро. - Там нас уже ждут.
   - Кто? - полюбопытствовал Кенет, следуя за наместником.
   Вместо ответа Акейро резко, совершенно  по-разбойничьи  свистнул.  На
его свист над обрывистым берегом выросли  две  фигуры  -  одна  высокая,
широкоплечая, другая стройная,  пониже  ростом,  с  громадным  мечом  за
спиной.
   - Лим! - задохнулся от радости Кенет. - Кенро!
   Он хотел было броситься навстречу бегом, но устыдился Акейро,  только
что пережившего расставание, и чинно, неспешно подошел к  обоим  воинам,
обменявшись с ними таким же чинным неспешным поклоном.
   - Лодка готова? - спросил Акейро,  когда  все  поприветствовали  друг
друга гораздо более сдержанно, чем хотелось бы.
   - Плот, - поправил его Кенро. - Здешний люд лодками  не  больно-то  и
пользуется. Мы будем слишком бросаться в глаза. А плот для нас  в  самый
раз: обедневшие воины возвращаются домой. Дело обычное.
   - Согласен, - кивнул Кенет, вспомнив  свое  путешествие  вдоль  реки:
лодок он видел две-три от  силы,  зато  плоты  скользили  мимо  него  во
множестве.
   - Только обедневшими воинами будешь ты с его светлостью, - вступил  в
разговор Лим. - А мы просто плотогоны.
   - Правильно, - одобрил Акейро. - Слишком много воинов на одном плоту…
не стоит привлекать к себе внимания. Кстати, о внимании, - обернулся  он
к Кенету, - нельзя ли сделать и наших плотогонов невидимыми для Инсанны?
   - Можно, - ответил Кенет. - Сейчас сделаю.
   Как только  Кенет  обвел  Лима  и  Кенро  кругом  магической  защиты,
начались приготовления. Оба  воина  скинули  хайю  и  натянули  на  себя
крестьянские кафтаны. Кенет  только  головой  покачал,  глядя,  как  Лим
снимает с себя оружие.
   - Из тебя простой плотогон -  как  из  меча  мотыга,  -  обеспокоенно
заметил Кенет.
   - Ничего, - беспечно отозвался Лим, - это вблизи  так  кажется,  а  с
берега и вовсе незаметно будет.
   Преображенные воины по щиколотку в сыпучем песке спустились к берегу.
Плот лежал на берегу возле самой кромки воды. Стлань для спуска плота на
воду уже была приготовлена. Кенро с разбега вскочил на плот и нагнулся.
   - Не открываеться. - пропыхтел он.
   - И не должен, - ухмыльнулся Лим. - Хорош был бы тайник, будь его так
просто открыть.
   Он тоже ступил на плот, согнал оттуда Кенро, склонился и одним рывком
приподнял часть настила.
   - Загружай! - скомандовал он.
   Кенро бережно уложил в тайник оружие, и Лим опустил крышку тайника на
место.
   - Так оно лучше будет. Простым плотогонам оружие при  себе  иметь  не
положено. А если что и случится, вынуть мечи мы всегда успеем. Он  сошел
с плота и взялся за его край.
   - А ну, навались! - крикнул он.
   По бревнам стлани плот скользнул  на  воду  легко,  как  плясунья  по
дворцовым полам. Кенет и Лим столкнули его вдвоем, помощь Кенро им  даже
не понадобилась.
   - Пожалуйте, господа воины! - дурачась, заорал  Лим,  точно  подражая
говору самоуверенных перевозчиков. Кенро уже стоял рядом с ним - и когда
успел? Акейро и Кенет, улыбаясь,  взошли  на  плот,  и  Лим  оттолкнулся
шестом от берега.
   - А не опоздаем? - спросил Акейро, когда плот медленно  поплыл  вдоль
по течению.
   - Не должны, - заверил его Кенро. - Не так мы  медленно  плывем,  как
кажется. Если придется спешить, у нас  с  собой  и  парус  есть.  Только
навряд ли он понадобится. Лим у себя в дальнем Загорье так плоты  водить
навострился - лучшего плотогона по эту сторону гор и не найдешь.
   В эту минуту Лим вновь оттолкнулся шестом, направляя движение  плота.
Шест у лучшего плотогона вырвало из рук с легкостью необычайной,  словно
он  был  не  могучим  воином,  а  больным  ребенком.  Течение  мгновенно
подхватило плот и вынесло его на самую середину реки. Вырванный  волнами
шест завертелся и исчез  в  стремнине.  Акейро  вскрикнул,  Кенро  издал
протестующее восклицание, Лим метнулся  за  запасным  шестом.  Когда  он
возник на краю плота с шестом в руках, Кенет  посмотрел  внимательно  на
воду - и рассмеялся.
   - Убери свою палочку, Лим, -  распорядился  он.  -  Вовсе  незачем  у
дракона глазки выковыривать. Не ровен час рассердится. И не  беспокойся,
мы не утонем. Нас доставят на место в полной сохранности  куда  быстрее,
чем ты мог бы себе представить.
   И действительно, никем не управляемый плот рванулся вперед  быстро  и
уверенно. Ни толчка, ни покачиваний на волнах -  плот  словно  на  руках
несли. В его скольжении не было ничего хаотичного,  оно  было  точным  и
целенаправленным.
   Пока  ошеломленные  спутники  Кенета  вглядывались  в  воду,  пытаясь
разглядеть в речных волнах незримого для них дракона,  Кенет  подошел  к
краю плота и низко поклонился.
   - Значит, все-таки поспеем вовремя, -  заметил  Акейро.  Пожалуй,  из
всех  присутствующих,  кроме,  разумеется,  самого  Кенета,  Акейро  был
наименее ошарашен: все-таки о подвигах Кенета он был достаточно наслышан
от Наоки.
   - Куда? - в который уже раз  поинтересовался  Кенет  -  и,  к  своему
удивлению, получил некое подобие ответа.
   - К тому месту, где нас ждет твоя армия, - объявил Акейро.
   - Армия? - не понял Кенет. - Какая? Зачем? Акейро ответил  не  сразу:
он любовался отблесками солнечного света на волнах.
   - Пожалуй, я все же отругаю Аканэ, - небрежно бросил он.
   - За что? - возмутился Кенет.
   - За то, что не научил вас главному, - лениво пояснил  Акейро.  -  Он
научил  вас  драться,  как  подобает  воину,  и  мужественно   встречать
опасность, и многим другим полезным вещам… но думать, как следует воину,
он вас не научил.
   Он снова замолк и, лишь повинуясь молящему взгляду Кенета,  продолжил
разъяснение.
   - Армия нужна, чтобы  вы  могли  добраться  до  Инсанны  живым.  Сами
подумайте - пока ваши магические способности еще не проявились в  полной
мере, Инсанна мог на что-то  рассчитывать.  И  то  он  востребовал  -  и
получил - указ о вашей поимке, а будь у него точные  сведения  о  вас  -
добился бы и указа о вашей смерти. Ну а теперь, когда вы стали магом,  -
да неужели он вас подпустит к себе  близко?  Вы  сами  говорили,  что  с
помощью магии он  вас  увидеть  не  может.  Несомненно,  он  вышлет  вам
наперехват людей. Стоит вам пересечь горы - и первый же  конный  разъезд
живьем с вас шкуру снимет прежде, чем вы успеете хоть слово  сказать,  а
не то что магию в ход пустить.
   - Понял, - кивнул Кенет. - Согласен. Пожалуй, Инсанна уже знает,  что
я стал магом, даже если меня и не видит. Есть у него на то свои способы.
Я другого не пойму - вы-то откуда об этом прознали?
   - Один человек сказал, - улыбнулся краешком губ Акейро.
   - Тот, что принес вам мой кошелек? - уточнил Кенет.
   - Он самый, - кивнул Акейро.
   - Вы обещали мне о нем рассказать, - напомнил Кенет.
   - Да рассказывать в общем-то почти нечего, - усмехнулся Акейро. - Вас
больше этот человек интересует или кошелек?
   - Оба! - едва не простонал снедаемый любопытством Кенет. Лим и  Кенро
откровенно расхохотались.
   - Что ж, - призадумался Акейро, - начнем,  пожалуй,  с  кошелька…  И,
намеренно не обращая внимания на  протестующий  возглас  Кенета,  Акейро
продолжил.
   - Кошелек, - поведал он, пряча улыбку, - был найден во  время  обыска
на постоялом дворе. Конфисковал его массаона Рокай.  Потом  кошелек  как
улику забрал у него императорский гонец. Массаона не возражал. Он напоил
гонца и предложил ему отправиться в веселый дом. Гонец не отказался.  Но
по какой-то странной случайности вместо веселого квартала бедняга забрел
в квартал свадебных дел мастеров,  откуда  вернулся  почему-то  уже  без
кошелька,  о  каковом  упущении,   протрезвев,   решил   начальству   не
докладывать.
   - Хакка! - воскликнул невольно Кенет.
   Акейро кивнул; глаза его смеялись. Он явно наслаждался беседой.
   - Украденный  в  свадебном  квартале  кошелек  -  опять  же,  как  вы
понимаете, неким таинственным  образом  -  вновь  оказался  у  господина
массаоны. Потом один человек забрал у массаоны кошелек и прин