в  дни
праздника - тем более.
   - Есть приказ, - объявил он.
   Воины повскакали со своих мест и замерли навытяжку.
   - Объявлен розыск государственного преступника. Лица воинов несколько
поскучнели: такими делами занимается совсем другая служба. И охота  была
массаоне мараться!
   - Имя преступника - Кенет Деревянный Меч.
   А вот теперь в выражении их лиц ошибиться  невозможно:  омерзение,  и
еще какое! Отправить воинов ловить воина, чтобы отдать его  на  расправу
столичным кровососам. К тому же Кенета после памятного всем трибунала  в
каэнском гарнизоне уважали и любили.
   - Приказываю, - торопливо выговорил массаона, пока никто из воинов не
успел запротестовать. - Искать преступника по имени Кенет Деревянный Меч
со всем тщанием. Приказ ясен?
   - Ясен, массаона, - расплылся в улыбке начальник отряда.
   Глядя, как ухмыляются воины, массаона и сам с трудом сдержал ухмылку.
Что, съел, болван столичный? Не такая уж мы и  провинция.  Тоже  кое-что
смыслим.  Воины  действительно  поняли  приказ,  как  того  и  добивался
массаона. Поняли буквально. Не схватить и даже не найти  -  искать.  Вот
искать они и будут, а как же. Весь город перероют, чтоб никаких сомнений
не оставалось.
   - Места, где он обычно бывает, вам известны? - с деланной  суровостью
спросил Рокай.
   - Да, массаона, - ответил один из воинов; глаза его так  и  искрились
смехом.
   - Тогда приступайте. Да, и  вот  еще  что,  -  как  бы  между  прочим
обернулся  массаона  к  посланцу,  -  вы,   наверное,   сочтете   нужным
присоединиться к поискам?
   - Если это только возможно… - начал было гонец, предвидя  возражения:
вряд ли массаона допустит, чтобы он сам, лично, мог проверить выполнение
приказа.
   - Не вижу никаких препятствий, - развел руками массаона. -  Почту  за
честь.
   Глядя, как оживленно задвигались  воины,  как  ехидно  заблестели  их
глаза в предчувствии развлечения,  массаона  позволил  себе  усмехнуться
вслед императорскому вестнику. "Топай-топай, Голос Императора. Долго  же
ты будешь искать в моем городе воина по прозванию Кенет Деревянный  Меч.
И если я только знаю своих людей - а я их знаю, не сомневайся, -  поиски
твои будут сопряжены с такими  приключениями,  что  тебе  на  всю  жизнь
рассказывать хватит".

***

   Очень узкая полоска сумерек отделяла каэнским  летом  день  от  ночи.
Когда  на  страницы  легла  нежно-лиловая  полумгла   и   читать   стало
невозможно, Кенет с сожалением  захлопнул  книгу  и  встал.  Он  немного
полюбовался заливом, по вечернему времени уже усеянным огнями, спешащими
к берегу, и покинул порт. Когда Кенет проходил мимо ночного  рынка,  его
ворота уже распахнулись, встречая первых покупателей. Ночь опустилась на
город быстро. И едва угас  над  горизонтом  последний  отблеск  вечерней
зари, как в темном небе над Каэном вспыхнул праздничный фейерверк.
   Казалось,  все  вокруг  громыхало,  гремело,  взрывалось,  трещало  и
хлопало. Радужные корабли рассекали черный небесный океан, раздувая  под
незримым ветром пламенные паруса. Огненные драконы взмывали  во  мрак  и
осыпались на город золотыми звездами. Воздвигались и  рушились  и  снова
воздвигались полыхающие замки. Огонь крутился колесом, вертелся волчком,
плясал  и  подпрыгивал.  Гигантские  ветряные  мельницы  бешено  вращали
огромные пламенеющие лопасти. Золотые и  серебряные  птицы,  разбрасывая
огненные перья, летели куда-то в ночь, прогоняя ее в немыслимую даль.  И
то и дело вспыхивала и гасла, вспыхивала  и  гасла  и  снова  вспыхивала
огромная сияющая рыба, и  из  ее  разверстой  пасти  текла  нескончаемым
серебром дорога.
   Восхищенный Кенет не мог себя заставить опустить голову  и  несколько
раз споткнулся. Чудо еще, что в праздничной  давке  ни  один  гуляка  не
попытался затеять с ним свару. Юноша брел наугад, то и дело натыкаясь на
других зевак с задранными головами. К лавке каллиграфа Кенет добрался  с
изрядным опозданием.
   Старая  служанка  неодобрительно   покачала   головой:   как   посмел
опаздывать какой-то там герой, если его изволила  почтить  вниманием  ее
барышня! Не говоря ни слова, старуха взяла Кенета за руку и  повела  его
такими закоулками,  что  он  под  страхом  смертной  казни  не  смог  бы
припомнить дорогу.  Он  уже  не  радовался  фейерверку,  не  смотрел  по
сторонам. Он перебирал в памяти слова Хакки и с ужасом  думал:  "А  что,
если и это не поможет?" Кенет начал было даже подумывать, не сказать  ли
Таме чистую правду без всяких затей,  хотя  Хакка  ему  и  отсоветовала.
"Бесполезно, господин воин. Она вам не поверит. Решит,  что  это  пустые
отговорки, и возненавидит вас до глубины души.  Даже  и  не  пытайтесь!"
Кенет хорошо запомнил и этот ее совет, и все  другие,  но…  но  если  не
сработает?
   Барышня Тама ждала своего возлюбленного в саду,  в  небольшом  крытом
павильоне. Кенет хотя и думал  о  другом,  не  мог  не  восхититься  его
неброским изяществом. Тама выступила ему навстречу из темноты  павильона
- бледная от волнения, но  одетая  с  хорошо  обдуманной  изысканностью.
Длинные черные волосы уложены в прихотливую прическу  "Ярусы  томления",
совсем как у героини какой-то там чувствительной истории -  Кенет  уж  и
позабыл, как ее там звали, но Наоки ему что-то  такое  рассказывал.  Все
три "яруса томления" отливали золотом  в  свете  фейерверка.  Платье  из
белого шелка на пурпурном чехле, несомненно, было выбрано  после  долгих
поисков: именно оно наилучшим образом  выглядит  в  скользящих  сполохах
света и тени. Да, барышня Тама в отличие  от  Кенета  прочитала  великое
множество историй о пылких влюбленных и отлично знала, как  одеться  для
ночного свидания в саду, чтобы произвести впечатление. У Кенета мигом во
рту пересохло.
   Тама отослала служанку и движением руки  пригласила  Кенета  войти  в
павильон. Кенет шел за ней, ступая как можно осторожнее.  Он  чувствовал
себя  тяжеловесным,  неуклюжим,  совершенно  неуместным   здесь,   среди
изысканных цветов с тонким ароматом и незнакомых причудливых деревьев. В
павильоне чувство это только усилилось.
   Внутри было темно. То ли из предосторожности, то ли из  склонности  к
возвышенному стилю Тама не стала зажигать в павильоне свет,  даже  свечи
не принесла. Только отсветы фейерверка выхватывали из темноты ее лицо  с
упрямо закушенной губкой, да шелковое платье смутно белело во мраке.
   - Садитесь, господин  воин,  -  прошептала  Тама,  и  Кенет  послушно
опустился на сиденье. Он по-прежнему молчал. Говорить первому - нет  уж,
увольте. Сама его сюда затащила - пусть сама теперь и говорит.
   - Я не успела поблагодарить вас там, в лавке. - Шепот девушки щекотал
шею, и Кенет постарался как можно незаметнее отодвинуться.
   - Пустое, - пробормотал он.
   - Совсем не пустое, - возразила девушка. - Я так испугалась… всю ночь
потом не спала.
   "Я тоже", - мрачно подумал Кенет.
   - Я все время думала… о вас.
   - По-моему, высокородная барышня, - осторожно заметил ей Кенет, -  вы
совершаете ошибку.
   -  Не  смейте!  -  гневно  вскрикнула  Тама,   позабыв   про   всякую
осторожность, и тут же понизила голос. - Только не смейте говорить  мне,
что я выдумала себе  идеал  и  по-детски  влюбилась  в  него,  а  теперь
примеряю этот идеал на первого встречного. Это не правда, слышите?
   "Молва  не  лгала,  -  подумал  Кенет.   -   К   сожалению,   девочка
действительно не глупа. И первое из моих  возражений  она  предвидела  и
высказала вслух сама. Хорошо еще, что я только им не ограничился -  хотя
это и чистая правда".
   - Конечно, не правда, - спокойно подтвердил Кенет. - Я и в мыслях  не
имел ничего подобного.
   - Тогда что за ошибку я  совершаю?  -  недоверчиво  улыбнулась  Тама.
Раскрасневшаяся от недавнего гнева, с улыбкой на  устах,  она  выглядела
очень юной и очень хорошенькой.  Слишком  хорошенькой.  Кенет  с  трудом
отвел глаза.
   - Я никогда бы не обидел вас подобным глупым предположением, - горячо
заверил ее Кенет. - Нет, вы влюблены не в идеал, а в живого человека. Но
как ни горько сознавать, этот человек - не я.
   Слова его настолько ошеломили  Таму,  что  заготовленный  было  ответ
замер у нее на устах, и Кенет мог продолжать беспрепятственно. Главное -
не  давать  ей  опомниться.  На  любительницу  чувствительных   историй,
способную наворотить на своей голове целых три "яруса томления",  должно
подействовать.
   - Истинная любовь возникает в сердце незаметно,  -  с  проникновенной
печалью в голосе вещал Кенет. - И расцветает незаметно.  Когда  приходит
срок, она дает о себе знать, и вы внезапно  понимаете,  что  уже  давно,
очень давно, ваше сердце отдано этому человеку. Но до  той  минуты  ваша
любовь таится даже от вас.
   Что правда, то правда. За одним только исключением - к  барышне  Таме
она ну никак не относится. Хотя случается подобное нередко - и не только
в жизни, но даже и в любимых  книжках  барышни  Тамы.  Так  что  барышня
слушала его, приоткрыв рот от изумления, и  Кенет  без  помех  продолжал
развивать достигнутое тактическое преимущество. Проникновенная печаль  в
голосе давалась ему легко: необходимость беззастенчиво  лгать  его  и  в
самом деле печалила.
   - Быть того не может, чтобы такая высокородная барышня и в самом деле
пленилась незнакомцем. Ни ваш ум, ни ваше чуткое сердце не допустили  бы
ничего подобного. Нет, вы просто уже любите кого-то неведомо для себя. А
я, на свою беду, похож на этого человека. Вот вы и приняли меня за него.
   Уверенность,  порожденная  отчаянием,  наполняла  голос  Кенета.  Она
заставила бы поколебаться пламенного фанатика  -  не  то  что  неопытную
девушку. Тама была настолько захвачена его рассуждениями, что думать  ей
было определенно некогда.
   - И в кого  же  я,  по-вашему,  влюблена?  -  с  простодушным  жадным
любопытством спросила она. Отблеск фейерверка  выхватил  из  темноты  на
мгновение ее лицо: полнейшая вера в услышанное,  и  ничего  больше.  Она
поверила. Кенету стало на мгновение немного грустно. А отчего бы ей и не
поверить? Девочка играла с куклами, теперь она выросла и играет в любовь
со взрослыми куклами. Какая ей разница, кого одевать в шелка и кормить с
ложечки?
   - Я его не знаю, - тихо произнес Кенет.  -  Наверное,  это  достойный
человек и отважный воин. Я уверен, что он где-то подле вас. Постарайтесь
вспомнить. Я мог бы  воспользоваться  вашей  ошибкой,  но  это  было  бы
низостью… тем более когда рядом  с  вами  такой  человек.  Я  желаю  ему
всяческого счастья… и вам тоже, барышня. Я вас никогда не забуду.
   "Уж это точно, - подумал Кенет, стиснув зубы от стыда и кланяясь  как
можно ниже. - Не забуду. Особенно когда удеру как можно дальше от Каэна.
Самое время. Если я сейчас скроюсь,  она  решит,  что  я  бежал  от  мук
неразделенной любви. И подумает, что и впрямь никогда меня не любила,  а
я, наглец, навоображал себе невесть чего. И займется кем-нибудь  другим.
По  всей  вероятности,  на  меня  похожим.  Вот  ведь  подвалит  счастье
какому-то  бедолаге.  Если  не  зазевается,  высокородная  семейка  живо
сплавит барышню с рук - пусть теперь муж заботится о ее поведении.
   Ну и наговорил же я! В жизни бы она мне не поверила, будь я  для  нее
реален. Хорошо знакомому  поклоннику  она  бы  мигом  ответила:  "Врешь,
любимый!" Но в том-то и дело, что я для  нее  не  существо  из  плоти  и
крови, а незнакомый герой. Явился из ниоткуда и  ушел  в  никуда.  Я  не
человек, я образ ее желания, меня как бы и нет вовсе. Не так уж и трудно
поверить, что ты не любишь того, чего нет".
   Выйдя, Кенет еще  раз  оглянулся  на  павильон.  Отблески  фейерверка
скользили по его окнам гораздо реже. Только раз промелькнуло в окне лицо
барышни Тамы - бледное, наивно-восторженное. Губы ее шептали чье-то имя;
Кенет сразу понял, что не его, и разбирать не стал.
   Чувствуя себя последним мерзавцем, Кенет выбрался из сада за ворота и
с облегчением вздохнул. От  стены  напротив  отделилась  черная  тень  и
шагнула ему навстречу.
   - Иди за мной, - тихо произнесла тень голосом массаоны Рокая.
   Кенет повиновался. Он не знал, что именно массаоне от него  нужно,  -
только слышал, что голос Рокая  дышал  тихой  яростью,  и  не  задавался
вопросом,  чем  он  мог  так  прогневать  каэнского  массаону.   В   том
расположении духа, в котором Кенет пребывал после  беседы  в  павильоне,
ему казалось,  что  всякая  живая  тварь,  всякая  букашка  имеет  право
сердиться на него - не только массаона.
   - Прикрой лицо, - приказал массаона. - За поворотом увидишь  закрытый
паланкин - полезай в него.
   Кенет вынул из волос заколку и опустил голову. Длинные волосы  скрыли
его лицо совершенно, загрустил молодой воин - с кем не бывает?
   - Хорошо, - одобрил массаона без всякого выражения. - Иди.
   Если бы Кенет и надумал куда сбежать, ничего  бы  у  него  не  вышло:
массаона неотступно следовал за ним. Он своей рукой приподнял занавеску,
скрывающую дверцу, и почти втолкнул Кенета внутрь паланкина.
   - Садись, - распорядился он.
   Кенет с трудом разглядел в полумраке свободное сиденье - на том,  что
напротив, лежала, как ему показалось, куча тряпья. Не успел Кенет сесть,
как куча зашевелилась.
   - Массаона! -  возмущенно  вскричал  Наоки.  -  Уж  не  знаю,  что  я
натворил, но Кенет точно ничего не сделал. За что его-то арестовывать?!
   - Молчи, - оборвал его массаона и обернулся к Кенету:
   - Ты со своей барышней разобрался? Неужели дело в этом?!
   - Откуда вы знаете? - запинаясь, спросил Кенет.
   - Если бы я не знал, - ехидно  отпарировал  Рокай,  -  я  не  был  бы
массаоной. Я обязан знать. Довольно и той ошибки, что я совершил с твоим
остолопом-приятелем, вот с этим самым Наоки. Так разобрался или  нет,  я
спрашиваю.
   - Разобрался, - неохотно ответил Кенет.
   - Каким образом? - заинтересовался  Наоки.  Кенет  вкратце  объяснил,
снова мучаясь от стыда.
   - Фью! - присвистнул  Наоки.  -  Чтобы  в  такое  да  поверить!  Твое
счастье, что ты маг. Ты и вообще мог ей сказать, что между  вами  ничего
не может быть, потому что лошади летают. Она бы тебе поверила.
   - Заткнитесь, сопляки! - шепотом загремел массаона. Кенет и Наоки  не
столько повиновались приказу, сколько потеряли от изумления дар речи.
   - Я вас не для того  сюда  притащил,  чтобы  тратить  время  на  ваши
препирания, - гаркнул массаона по-прежнему шепотом. -  Отвечать  на  мои
вопросы - вы, оба! От темы не отклоняться. Ты  с  кем  в  последний  раз
разговаривал, кроме своей красотки, и когда?
   - С лекарем Хассэем, - недоуменно отозвался  Кенет.  -  Утром,  сразу
после построения.
   - Я тоже, - с вызовом произнес Наоки.
   - Где были потом? - продолжал допытываться массаона.
   - На рынке, а после того - в порту, - ответил Кенет,  недоумевая  все
сильнее. - Сидел на ящике и читал книгу.
   - Дрых в казарме, - лаконично отрезал Наоки.
   - В порту… в казарме… -  задумчиво  протянул  массаона.  -  Лучше  не
придумаешь. Имей в виду, что ты, - он взял Кенета за руку, -  сбежал  из
Каэна морем незадолго до полудня.
   - В честь чего это? - возмутился Наоки.
   - А ты молчи, - со злорадным удовольствием  осадил  его  массаона.  -
Тебя здесь вообще нет. Ты четыре часа назад убит на дуэли.
   Теперь до юных воинов начало доходить, что их никто не арестовывал  и
что случилось нечто из ряда вон выходящее.
   - Я сегодня получил императорский указ,  -  объяснил  массаона.  -  О
поимке государственного преступника по имени Кенет Деревянный Меч.
   - Но я же не… - начал ошеломленный Кенет.
   - Я знаю, что ты "не", - перебил его массаона. - Иначе бы тебя  здесь
не было.
   Говорил он хмуро; недавнее удовольствие от перепалки  с  Кенетом  уже
покинуло массаону.
   - Тебя ведено взять живым. Заткнуть рот, вырвать глаза и основательно
переломать руки. И отправить никак не в  столицу,  а  в  Замок  Пленного
Сокола. Тебе это о чем-то говорит?
   - Говорит, - глухо ответил Кенет. В желудке  его  трепыхнулось  нечто
холодное и тяжелое.
   - Инсанна?.. - на всякий случай удостоверился массаона. Кенет  только
вздохнул в ответ.
   Наоки придушенно охнул.
   - Тебе здесь оставаться нельзя, - продолжал массаона. - И  Наоки  тем
более. Если  Инсанна  даст  тебе  знать,  что  заполучил  его,  ты  ведь
вернешься?
   - Да, - тяжело произнес Кенет.
   - Значит, ты сбежал  морем,  и  этот  след  я  буду  отрабатывать  до
помутнения в глазах. А Наоки лучше всего быть мертвым. Подходящий труп я
найду. В дни гербовых торжеств это несложно.  Отцу  его  лучше  пока  не
знать. Потом как-нибудь я ему скажу. Когда безопасно будет. А  сейчас  я
выведу вас из города, и вы пойдете в горы. Там можно спрятаться.
   - Это я пойду в горы, а не мы, - поправил Рокая Кенет.
   - Почему? - вскинулся Наоки.
   - Так будет безопасней. Тебя я для Инсанны сделал невидимым,  а  меня
он время от времени видеть может. Если он пусть не  увидит,  но  поймет,
что ты рядом… лучше бы тебе и впрямь погибнуть на дуэли.
   - Не согласен, - запротестовал Наоки.
   - Не ерепенься, - безжалостно приказал массаона. - Да,  но  где  тебя
тогда спрятать?
   - У моего учителя, - мгновенно ответил Кенет.
   - И как этот городской остолоп в одиночку доберется до Сада Мостов? -
иронически поинтересовался массаона.
   - Ему помогут. Пойдешь сначала в Поречье…
   - Перечники его прогонят,  да  еще  и  вслед  посмеются,  -  удивился
массаона.
   - Не прогонят, - уверенно возразил  Кенет.  -  Скажешь,  что  воин  с
деревянным мечом просил тебе помочь и проводить до Медвежьего Урочища. В
сам лес не заходи, это безопасно для меня, но не для тебя.
   Массаона  с  интересом  взглянул  в  сторону  Кенета,  но  в  темноте
разглядеть его не мог и остро подосадовал  на  опущенные  занавески.  Он
видел Кенета неоднократно  -  и  все  же  охота  еще  раз  взглянуть  на
человека,  сумевшего  внушить  такое  уважение  гордым   и   независимым
перечникам, что пришелец с его именем на устах мог смело рассчитывать на
помощь.
   -  Обогнешь  лес  и  сразу  иди  в  деревню.  Лучше  всего  зайти   к
деревенскому старосте, но если его дома не  случится,  можешь  и  любого
другого спросить, беды не будет.  Опять  скажешь,  что  ты  от  воина  с
деревянным мечом, и попросишь провести тебя тайком  в  Сад  Мостов.  Там
постарайся передать наместнику вот это… - Кенет зажег тусклый магический
огонек, вывернул из привесного кошелька немного мелочи и вытащил  с  его
дна подаренную каллиграфом кисть. - Вот и пригодилась… ах я, болван! Все
равно туши нет.
   Массаона пошарил в складках своего хайю и извлек  маленькую  дорожную
тушечницу.
   - Вот спасибо!  -  обрадовался  Кенет.  Он  вынул  дарованную  Акейро
грамоту о  праве  не  вступать  в  гильдию  и  на  обороте  ее  написал:
"Уважаемый брат, этот человек спас мне жизнь в бою. Примите его так, как
приняли бы меня, и отправьте к моему учителю  или,  на  худой  конец,  к
зеленщику".
   Массаона, через плечо Кенета прочитав послание, едва не  поперхнулся.
Маг и полевой  агент,  называющий  его  светлость  господина  наместника
Акейро братом… да кто же он, в конце  концов,  такой?  На  кого  Инсанна
императорским указом объявил охоту?
   Кенет сложил письмо, вручил его Наоки и велел огоньку погаснуть.
   - Отдашь письмо  наместнику.  Можешь  сначала  пойти  к  князю  -  он
подписывал твое прошение и должен тебя помнить. Я не  знаю,  где  сейчас
мой учитель, но они оба знают наверняка. Не обижайся, Наоки.
   - Я не обижаюсь, - вздохнул Наоки.
   - Если здесь еще можно  кому-то  что-то  рекомендовать,  -  скорее  с
напускным, чем настоящим ехидством вставил массаона, - после  того,  как
упоминались столь знатные особы, то я  тебе  рекомендую,  если  в  горах
придется туго, назвать мое имя. Оно там чего-то стоит.
   - Оно где угодно стоит, - с благодарностью произнес Кенет. -  Но  для
вас это может быть опасно.
   - Не может. Я себя под удар не подведу. В моем возрасте воины  обычно
не бывают дураками. Дураков убивают значительно раньше.

Гла