жалуйся. Нам ведь иметь деньги  и  вещи  без
ведома хозяйки не положено. А она  уж  постарается,  чтобы  их  было  не
слишком много.
   Хакка достала из тайника пять одинаково тяжелых  пузатых  мешочков  и
вернула кровать на прежнее место.
   - Да, но если вам нельзя… хозяйка же может просто  прикарманить  твои
деньги. Скажет, что они принадлежат ей, - сообразил Кенет.
   - Еще как скажет,  -  подтвердила  Хакка,  мигом  приходя  в  себя  и
обнаружив привычную сметку. - Так что давай пихай деньги под полу своего
хайю, будто ты их с собой тайком принес, и  иди  платить  выкуп.  Я  тут
побуду, чтоб эта змеища после не догадалась, откуда денежки.
   Кенет кое-как упихал деньги под кафтан и отправился к хозяйке.
   Прознав, что молоденький  клиент  собирается  не  посещать  Хакку,  а
выкупить ее, хозяйка скорее обрадовалась, чем огорчилась. Во-первых, она
с самого начала считала, что новичок не будет больше навещать  Хакку,  -
выходит, все же не ошиблась. А ведь приятно,  когда  твои  предположения
подтверждаются - пусть и не совсем так,  как  думалось.  Сразу  кажешься
себе умнее, чем даже на самом деле. Притом же выкуп молодой воин уплатил
хороший, отменным серебром, не чинясь и не рядясь. Пусть забирает Хакку,
раз уж так приспичило. Дохода от нее все равно почти  никакого,  а  если
вдуматься да подсчитать, сколько эта тварь выпьет, да съест, да износит,
так и вовсе один прямой убыток получается.
   И все же, глядя вслед гостю, уводящему Хакку из "Парчовых  радостей",
хозяйка места себе не находила от снедавшего ее любопытства. Уж очень не
похож этот мальчик на пылко влюбленного. И уж тем более не  похоже,  что
покупает он ее для кого-то другого. А может, это  ее  сын?  Бывают  ведь
такие случаи. Правда,  не  знает  хозяйка,  чтобы  Хакка  родила,  и  не
отдавала она ребенка на сторону. Не было у нее никакого ребенка. Неужели
так исхитрилась, что хозяйка не проведала? Да вроде  ведь  и  не  похож.
Правда, это вовсе не обязательно.
   Хмурая женщина, заправлявшая гильдией свах, рассматривала пергамент с
указом недолго - ровно столько, чтобы убедиться в его подлинности.  Куда
дольше она разглядывала саму Хакку. Ведомые только ей результаты осмотра
ее ублаготворили.
   - Годится, - величественно изрекла она свой приговор. - Возраст самый
подходящий, да и опыт есть - хоть и не совсем  тот,  что  нужно,  но  не
вовсе корова безмозглая. Привыкнет.
   Она аккуратно сложила пергамент и спрятала его в шкаф  со  множеством
ящичков.
   - Полгода будешь считаться моей ученицей. Половина  твоего  заработка
за это время - моя.  За  вычетом  гильдейского  налога  чистоганом  твоя
только треть. Обычно у нас в учениках меньше года-двух не ходят,  но  ты
поднавостришься пораньше. Жилье изволь снять приличное, не  какую-нибудь
хибару. Четверть платы за дом вносит гильдия, остальное  -  как  знаешь.
Сегодня можешь обустраиваться, завтра пойдешь со мной. Обычно  во  время
гербовых торжеств самая работа и есть. До  зимы  можно  клиентов  вперед
набрать. Покажу тебе как. Твое дело маленькое - слушать да  помалкивать.
Ясно?
   - Суровая женщина, - усмехнулся Кенет, когда они с  Хаккой  вышли  на
поиски жилья.
   - Да нет, - не согласилась Хакка. - Ты бы  хозяйку  нашу  видел  -  в
отсутствие клиентов, само собой.
   Жилье  отыскалось  довольно  скоро:  квартал  свах  и  свадебных  дел
мастеров пополняется не так уж часто  -  ремесло  тонкое  и  не  всякому
доступное. Старая  вязальщица  свадебных  гирлянд  согласилась  уступить
свахе-ученице две комнаты  по  сходной  цене.  Роскошью  они  отнюдь  не
блистали, но под определение приличных подходили вполне.
   - Это ничего, что я за тебя все решил и гильдию тебе  сам  выбрал?  -
спросил Кенет,  озирая  скромно  обставленные  комнатушки.  -  Просто  я
подумал, что сватать ты наверняка сумеешь, а вот вышивать…
   -  Вышивальщица  из  меня  -  как  из  задницы  утюг,  -   безмятежно
откликнулась Хакка. - Неужели  ты  думаешь,  что  если  дом  прозывается
"Парчовые радости", так нас в нем вышиванию учат? Петь, танцевать, стихи
слагать - это да, учат. Чарочку гостю поднести с  изяществом.  На  цитре
играть. Ну и чему по ремеслу положено. Но не вышивать.
   Она обвела крохотную комнатку почти восторженным взглядом.
   - Ты все правильно решил, мальчик, - тихо сказала она. -  И  подумать
только, мне даже отблагодарить тебя нечем.
   - Ты меня выручила, - напомнил ей Кенет.
   - Вот еще, - отмахнулась Хакка. - Совет - он что?  Слова,  и  только.
Эх, вот не будь ты магом, я бы тебя так отблагодарила - на всю бы  жизнь
запомнил.
   Хотя, пожив в городе, Кенет и стал краснеть значительно  реже,  почти
утратив эту способность, однако полностью все же не разучился.  Наблюдая
за смущенным донельзя Кенетом, Хакка от души позабавилась.
   - Слушай, - сказала она, извлекая  из  рукава  шелковый  платочек,  -
давай я тебя хоть поцелую-то. Через платок, наверное, можно.
   - Не знаю, - усомнился Кенет. - А плохо тебе не станет?
   - Насмерть не убьет, - возразила Хакка. -  Не  обижай  старую  шлюху,
мальчик. Не отказывайся от моей благодарности.
   Кенет не хотел ее обижать, но к тонкому шелку, за которым  скрывались
губы Хакки, прикоснулся губами едва-едва. Как выяснилось, не зря.  Хакка
коротко, глухо вскрикнула и начала оседать на пол. Кенет  бросился  было
подхватить ее.
   - Не надо, -  тяжело  дыша,  запротестовала  Хакка.  -  Я  уже  давно
отучилась падать в обморок.
   Она сидела на полу, с трудом переводя дыхание.
   - А знаешь, - неожиданно засмеялась она, проведя  дрожащей  рукой  по
лбу снизу вверх, - в жизни я ничего такого не испытывала.  Вот,  значит,
как маги целуются.
   - Ученики, - натужно поправил ее багровый от смущения Кенет.
   - Маги, - уверенно возразила Хакка и встала. - Уж поверь ты мне.
   Она внезапно улыбнулась - смущенно, как  маленькая  девочка,  которой
впервые в жизни сказали, что она хорошенькая.
   - Удачи тебе, маг, - хрипловато произнесла Хакка. - Как найдешь  себе
ведьму по силе  и  сердцу,  приведи  познакомь.  Я  ее  обучу  кой-чему…
полезному.
   Кенет неразборчиво поблагодарил Хакку, пожелал и ей удачи и опрометью
помчался вон, все еще чувствуя на своих губах  прохладное  прикосновение
шелка.
   День уже  клонился  к  вечеру.  Кенет  без  приключений  добрался  до
постоялого двора, поднялся к себе в комнату, нырнул под одеяло и  уснул,
даже не поужинав. Всю ночь ему снился ветер,  ласково  развевающий  нити
нежного блестящего шелка.
   Утром первого дня гербовых торжеств Кенет встал  с  тяжелой  головой:
выспался он дурно. Наспех  позавтракав,  он  отправился  в  казармы:  на
праздничное построение должны являться все воины, пребывающие в  городе,
независимо от того, служат они в каэнском гарнизоне или нет.  Наоки  уже
ждал его - бодрый, свежий, празднично одетый, готовый к построению.
   - Ты с ума сошел! - ахнул Наоки при виде Кенета. - Ты почему в синем,
а не в черном? Массаона увидит - на сей раз дешево не отделаешься.  Беги
скорей переодевайся.
   - Да мне не во что, - растерялся Кенет. - У  меня  праздничного  хайю
нет.
   - Лопух, - изрек Наоки. - Мой пока возьми. У меня  есть  запасной.  А
потом купишь.
   - Коротко будет, - возразил Кенет, - и в плечах  узко.  Наоки  смерил
друга взглядом.
   - Да, пожалуй. Вот ведь вымахал… оглобля! - жизнерадостно бросил  он.
- Ладно. Накидку хоть надень. Не совсем по уставу, но сойдет.  И  волосы
перечеши… да не так! Пусти, я сам.
   Наоки вынул из волос Кенета заколку,  взмахнул  пару  раз  гребнем  и
закрепил прическу, как принято среди  воинов  в  Каэне:  слева  у  виска
волосы подобраны, справа свободно спускаются на плечо.
   - Годится, - заявил он, отступив  на  шаг  и  любуясь  творением  рук
своих. - Тебе  подходит.  Надеюсь,  массаона  будет  так  доволен  твоей
прической, что на синий хайю посмотрит сквозь  пальцы  и  удовлетворится
накидкой… эй, ты ее к какому месту цепляешь?!
   Наоки отобрал у Кенета праздничную черную накидку, встряхнул ее и сам
ловко прикрепил к плечам Кенета застежками.
   - Вот теперь можно и на построение, - сообщил он. - Пойдем скорее, не
то опоздаем.

***

   При виде черной накидки поверх синего хайю Кенета губы массаоны  чуть
дрогнули - но и только. Вообще-то лишь самые бедные воины в дни гербовых
торжеств  ограничивались  малой  парадной  формой.  Хотя  устав   и   не
предусматривал непременного ношения хайю по местным торжественным дням -
обязательным черный хайю считался  в  дни  имперских  праздников,  -  но
каэнцы предпочитали залезть в сколь  угодно  тяжкие  долги,  а  гербовые
празднества встретить в полном парадном одеянии.  Однако  молодой  чужак
мог и не знать ни об этой традиции, ни о самих  гербовых  торжествах.  К
тому же он и так отдал дань местным  обычаям,  ради  праздника  соорудив
себе прическу на каэнский манер. Да и честно говоря, не  стоит  донимать
его придирками. Полевой агент и вдобавок маг! Массаона  Рокай  прекрасно
догадывается, что именно утаил Наоки в своем  рассказе.  "Темни  сколько
хочешь, молокосос, а все твои наивные хитрости способны  обмануть  разве
что клопа с оторванной головой. Ясно же, что Кенет, и никто другой,  был
тем могучим магом-целителем, который вернул к жизни твою сестру.  Тайны,
видите ли. Развел секреты, щенок. Я  тебе  твои  секреты  еще  припомню.
Сразу надо было говорить, отчего тебя понесло из вельмож  да  в  простые
воины, сразу. Я бы тебя, паршивца, по-иному вздрючил за твой  промах.  И
не  стал  бы  подвергать  такой  угрозе  твой  рассудок.  Поросенок   ты
неблагодарный, я ж с  тобой  как  с  родным  -  неужто  ты  не  мог  мне
довериться?  Обидно.  Ох,  до  чего  обидно.  Одна  надежда,  что   твой
приятель-маг вгонит в тебя хоть немного ума, раз  уж  природа  обделила.
Маги и вообще славятся  знанием  людей  и  спокойной  рассудительностью.
Ремесло у них такое".
   Вот почему массаона ни словечком не обмолвился Кенету о его не вполне
уставной одежде и  без  колебаний  отпустил  с  ним  Наоки  раньше,  чем
намеревался.

***

   - Подарок у тебя с собой? - поинтересовался  Наоки,  выйдя  вслед  за
Кенетом из казармы.
   - Конечно, - кивнул Кенет. - Когда пойдем?
   - Прямо сейчас. Не то старик Хассэй сбежит к какому-нибудь  больному,
и будем мы его искать неделю кряду.
   Они и впрямь едва успели застать  старого  лекаря  дома:  неугомонный
Хассэй уже куда-то собирался. Подарки  он  принял  с  благодарностью:  и
кисть, выбранную для него Кенетом, и новый пояс с красиво вышитым знаком
врачебной гильдии, подаренный Наоки. Скорехонько повязав  новый  пояс  и
сунув в сумку кисть, старик лекарь извинился перед воинами, что не может
предложить гостям даже вина выпить, ибо его  ждет  больной  с  переломом
стопы и ножевой раной - праздник, ничего не поделаешь, господа воины,  в
такие дни работы у врача по горло. Он подхватил сумку и бодро  засеменил
по направлению к набережной.
   - Хорош, - тихо засмеялся Наоки, глядя ему вслед. -  Ну  что,  пойдем
тебе парадный хайю покупать?
   - Завтра, - покачал головой Кенет. -  Мне  сегодня  еще  на  свидание
идти. Не хочу, чтобы она подумала… Кенет замялся.
   - …что ты принарядился ради нее? - подхватил догадливый Наоки. -  Да,
в твоем положении лучше не стоит. Тогда иди выспись.
   - Я не засну, - признался Кенет.
   - Значит, тебе нужно как-то убить время, - заключил  Наоки.  -  Иначе
весь день будешь ждать, ждать, ждать, а к вечеру совсем рехнешься.
   Способ убить время отыскался неплохой. Наоки все же затащил Кенета на
дневной рынок. Кенет едва не оглох от праздничного галдежа и уж точно  в
наступившей суматохе не смог бы ничего  не  только  купить,  но  даже  и
выбрать. Для Наоки же рыночная  кутерьма  была  делом  привычным.  Ловко
избегая столкновений в празднично разряженной толпе, он провел Кенета  в
книжные ряды и купил ему несколько дешевых книг на свой вкус,  тщательно
обходя в выборе истории о пылких влюбленных: для успокоения друга  перед
первым свиданием чтение явно неподходящее.
   - Вид у них неприглядный, - проорал  Наоки  в  самое  ухо  Кенета,  с
трудом перекрывая рыночный галдеж, - ну да ничего. Истории занятные.  Ты
и не заметишь, как свечереет.
   Книги,  купленные  Наоки,  не  были  рукописными  и  уж   тем   более
каллиграфическими. Обычные дешевенькие  оттиски  с  деревянных  досок  -
излюбленное чтиво горожан, знакомых с грамотой с пятого на десятое.  Все
же и среди подобных  изданий  нередко  попадаются  недурные  книги.  Три
небольших томика, купленные Наоки, содержали в себе прелестные  предания
о воинах и магах древности. Пересказчик даже ухитрился  не  особенно  их
испортить обработкой - он  просто  дословно  записал  истории  вслед  за
сказителем. Как  и  предвидел  Наоки,  читать  Кенет  начал  нехотя,  но
втянулся быстро и незаметно.
   Он не стал возвращаться к себе, а  пошел  в  порт.  За  время  своего
пребывания в Каэне Кенет привык проводить свободные часы у моря - только
вот выдавалось их  немного.  Ему  полюбился  портовый  гомон  и  зрелище
широкой водной глади, усеянной тут и там парусами, словно  разноцветными
опавшими листьями. Бухта, которую ему показал на рассвете  дракон,  тоже
на свой лад была прекрасна, но вид на залив  из  порта  нравился  Кенету
больше. Он отыскал пустой ящик из-под заморских фруктов, перевернул, сел
на него, немного полюбовался морем, открыл книгу - и вскорости с головой
погрузился в чтение.
   Императорский гонец, поджидавший массаону, был одет в синее с  полным
пренебрежением  к   гербовому   празднику:   что   для   столицы   любые
провинциальные торжества?
   - Массаона Рокай? - скучным  голосом  переспросил  он.  -  Нам  нужно
переговорить наедине.
   - Как будет угодно Голосу Императора, -  склонил  голову  массаона  и
повел гонца в свою комнату. Будь он неладен, подголосок  столичный!  Еще
переспрашивает, мордоворот. Будто по одежде и так не ясно, что он именно
массаона. До чего наглый  народ  эти  императорские  вестники!  Что  ему
нужно? Неожиданный приезд Голоса Императора всегда не к добру. И дернула
же нелегкая его императорское величество послать  своего  гонца  в  Каэн
именно сегодня, в дни гербовых торжеств, когда и  без  него  у  массаоны
хлопот - успевай только поворачиваться.
   Очутившись с массаоной с глазу на глаз, гонец извлек из  своей  сумки
императорский рескрипт и вручил  его  массаоне.  Массаона  Рокай  сломал
печати, повертел немного свиток в  руках,  оттягивая  неизбежное,  потом
раскрыл его, прочел - и не поверил глазам своим.
   Розыск на государственного преступника по имени Кенет Деревянный Меч.
Взять  непременно  живым.  При   поимке   строго   соблюдать   секретные
рекомендации, изложенные отдельно.
   Еще десять дней, еще неделю назад  массаона  поверил  бы,  что  Кенет
может  оказаться  государственным  преступником,  -  но  не  теперь,  не
сегодня. После того, что частично поведал ему Наоки, а частично домыслил
безошибочно сам массаона… нет! Парень просто стоит у кого-то на  дороге,
и его замыслили убрать чужими руками. Именно так, и никак  иначе.  Взять
живым! Да где это слыхано, чтобы государственных преступников, о  поимке
коих тайные рекомендации разосланы, брали живьем?!
   - Где рекомендации? -  не  своим  каким-то,  чужим,  тяжелым  голосом
осведомился массаона, не глядя на гонца.
   В руку его  лег  новый  свиток,  небольшой,  с  увесистой  квадратной
печатью. С ума все  посходили,  вот  что.  Квадратная  печать  -  свиток
уничтожить тотчас по прочтении. Странные дела творятся в столице.
   Массаона Рокай развернул свиток с секретными указаниями, взглянул - и
ему показалось, что сердце его  едва  не  выскочило  наружу,  застряв  в
горле. Дышать было нечем, грудь болела. Массаона невольно поднес руку  к
горлу, но опомнился, и рука  бессильно  повисла  в  воздухе.  Никогда  в
жизни, читая приказ, он не испытывал еще такого тошнотного омерзения.
   Брать предпочтительно спящим. Не медля ни  мгновения,  заткнуть  рот,
тщательно переломать руки - особенно пальцы  и  вообще  обе  кисти  -  и
вырвать глаза. Только после этого забить в колодки и отправить  к  месту
назначения, куда его и повезет передавший приказ вестник.
   Боги превеликие - да кто посмел отдать такой приказ воину?!  Будь  он
хоть трижды, хоть  четырежды  император  -  как  он  посмел?..  Нет.  Не
император. Определенно не он. О, массаона знал, в каком  виде  иной  раз
доставляют государственных преступников в  столицу.  Одного  из  них  по
летней жаре раздели догола и обмазали медом задницу и причинное место  -
едва потом живым довезли. Другого  тащили  через  полстраны  в  железной
клетке,   выстукивая   металлическим   дрыном    по    прутьям    клетки
государственный гимн, - и довезли слюнявого идиота,  исходившего  жутким
нечеловеческим криком при первых же звуках этого самого гимна. Император
любил потешиться над поверженным врагом и скудостью фантазии  отнюдь  не
страдал. Но проделывали все эти штучки  не  воины,  а  хорошо  обученные
императорские палачи. Приказать хотя бы самому последнему  воину  самого
ничтожного ранга настолько запятнать  свою  честь  значило  восстановить
против себя всю армию. Нет, императору бы и в голову не  пришло.  Дурак,
да  не  настолько.  Приказ  отдавал  кто-то   другой.   Хоть   и   стоит
императорская  печать  на  свитке,  но  измыслил  приказ  никак  уж   не
император. Но кто? Кто пользуется таким влиянием  на  императора,  чтобы
подсунуть ему на подпись подобные указания?  Странные  указания.  Тут  и
речи нет о том, чтобы поиздеваться над беззащитным пленником. Так  ловят
того, кого опасаются. Да, но почему тогда всенепременно живым? Живым - с
заткнутым ртом, с полностью перебитыми руками и вырванными глазами?  Так
не ловят государственных преступников. А вот  магов…  да,  магов  должны
ловить именно так. Но уж если ты решил обезопасить себя от  мага,  лучше
всего обезопасить окончательно и попросту убить его. Император бы так  и
поступил. Кому мог понадобиться пленный изувеченный маг?
   Заметив, что вестник  искоса  наблюдает  за  ним,  массаона  поспешно
опустил список в жаровню и поднес  к  нему  огонь.  Пусть  эта  мерзость
сгорит поскорее. Никогда еще массаона Рокай не предавал  огню  секретный
приказ с большей радостью.
   - Вы все запомнили? - строго спросил  вестник.  Массаона  кивнул.  От
гнева и унижения лицо его  побледнело,  отяжелело,  возле  крыльев  носа
обозначились резкие складки.
   - Кенет Деревянный Меч будет схвачен и отправлен в  столицу  в  самое
ближайшее время, - ровным голосом произнес он.
   - Не в столицу, - возразил посланец. - В Замок Пленного Сокола.
   У массаоны вторично сперло дыхание, в глазах потемнело. Разные  слухи
ходили о том, кто из советников  императора  обитает  в  Замке  Пленного
Сокола, - в том числе и тот слух, в истинности которого массаона с  этой
минуты не сомневался. Вот, значит, с  кем  сразились  его  подопечные  в
страшном сне. Вот кто оставил на их телах  рубцы.  Вот  у  кого  хватило
наглости и равнодушия поручить воину  работу  палача.  Великий  Инсанна.
Только ему, и никому иному, мог понадобиться юный маг-целитель живым,  и
только живым.
   Мысль массаоны работала по-военному быстро и четко. Теперь  он  знал,
кто ему противостоит. Знал он и что надо делать. Только вот  действовать
придется очень быстро.
   - Я полагаю, поиски надо начать прямо сейчас, - произнес он,  впервые
за время разговора глядя гонцу прямо в глаза, - пока преступник не успел
прослышать о вашем приезде.
   Гонец неспешно наклонил  голову.  Он  был  явно  доволен  покорностью
каэнского массаоны.
   - Сейчас и начнем, - заверил его массаона. - Следуйте за мной.
   Он умышленно протащил вестника через всю казарму, чтобы все,  кто  не
получил увольнительной, увидели его и запомнили, и спустился в  комнату,
где томился скукой отряд для особых поручений: массаона всегда имел  под
рукой человек десять на случай чего-нибудь непредвиденного, а уж