ертельного удара, когда Кенет выхватил из  ножен  свой
деревянный  меч  и  набежал  с  боевым  криком  на  убийцу.  Тот   успел
обернуться, но и только: меч его уже начал описывать  дугу  смертельного
удара, оказавшегося не смертельным. Предполагаемый убитый резво отскочил
в сторону - и откуда только прыть  взялась!  -  а  Кенет  всей  тяжестью
обрушил деревянный меч на голову убийцы. Может, и  не  самый  изысканный
способ  ведения  боя  -  но  как  еще,  скажите  на  милость,  сражаться
деревянным мечом против боевого?
   Убийца без  единого  стона  рухнул  как  подкошенный.  Кенета  слегка
замутило. Что ни говори, а это первый человек, сраженный им в  поединке.
Тогда, с разбойниками, не поединок был, а свалка, и никого он не сразил,
а только потрепал немного. Да и переживать было  некогда:  дал  в  глаз,
получил в ухо, всего и дел. А сейчас Кенет  с  трудом  подавил  дурноту.
Внезапная жаркая тишина звенела в ушах, как комариная стая. Где-то рядом
хрипло и рвано дышал спасенный; прыжок истощил его  последние  силы.  На
примятой траве лежал высокий парень в черном кафтане хайю. Кенет впервые
видел воина не в предписанных уставом синих одеждах, а в черных,  словно
парень вырядился для праздника Отпевания Осени. Выражение его лица  было
странно детским, умиротворенным до нелепости.
   - Надо же, как я его, - пробормотал Кенет, наклоняясь к  лежащему  на
траве убийце. Он не мог бы сказать, что  он  чувствовал  в  эту  минуту:
гадливое любопытство, гордость или  угрызения  совести?  Пожалуй,  всего
понемногу.
   И тут убийца пошевелился, застонал, открыл глаза и  произнес  высоким
удивленным голосом вопрос невероятный и совершенно бессмысленный:
   - Почему зеленые?
   - А почему нет? - опешил Кенет. Он не знал, каких слов можно  ожидать
в подобном случае, но что не таких - уж это точно.
   - Осень же, - вздохнул убийца и сел,  морщась  от  боли  и  заботливо
придерживая голову, словно ей предстояло отвалиться  в  самое  ближайшее
время. Кенет растерялся окончательно. Он определенно знал, что на  дворе
никак уж не осень, но невольно огляделся вокруг,  чтобы  убедиться,  что
никакой осени нет и в помине. Убийца тоже огляделся, поворачивая  голову
руками.
   - Нет, - горько сказал он. - Не осень.
   - Осень полгода как кончилась, - осторожно заметил  Кенет.  -  А  она
тебе очень нужна?
   - Да нет, - меланхолично заметил  убийца.  -  Вообще-то  я  осень  не
люблю. Только я понять хочу - куда же зима делась?
   Час от часу не легче.
   Почему-то у Кенета не возникало  ощущения,  что  он  разговаривает  с
ненормальным. Конечно, от такого удара по голове  можно  и  рехнуться  в
одночасье, но Кенету отчего-то так не казалось.
   Блуждающий  взгляд  убийцы  в  поисках  пропавшей   зимы   безуспешно
обшаривал округу. Внезапно изнемогающий убийца наконец-то  углядел  хоть
что-то знакомое.  Глаза  его  разом  сделались  осмысленными  и  засияли
детской радостью.
   - Ты новенький? - повеселев, спросил он, указывая на деревянный меч в
руках Кенета. - Учитель Аканэ очень сердится, что я опоздал?
   Так вот это кто, понял Кенет. Да, все верно. Был у него ученик…  был,
и не  стало…  встретился  с  Инсанной,  и  поминай  как  звали…  значит,
встретился осенью и не помнит ничегошеньки… по голове получил и прежнее,
выходит, вспомнил… нет, но до чего же странное совпадение!
   - Я не новенький, - возразил Кенет, - мое обучение закончилось больше
полугода назад.
   - А почему я тебя не  знаю?  -  запротестовал  обеспамятевший  ученик
воина.
   Кенет замялся, подыскивая слова и не  находя  их.  Ну  как  объяснить
этому парню, что с ним стряслось и как давно?
   На помощь Кенету неожиданно пришел спасенный. Он уже  отдышался,  уже
оценил обстановку и обнаружил недюжинную способность быстро соображать.
   - Ты опоздал сильнее, чем тебе  кажется,  -  заметил  он,  подойдя  к
несостоявшемуся убийце. - Ты на руки свои, парень, посмотри.
   Убийца удивленно послушался. Он отнял руки от  темени,  поднес  их  к
лицу - да так и замер, впившись в них взглядом. Какое-то время он  сидел
молча, потом тихо и неуверенно охнул, потом  принялся  ощупывать  правую
руку левой, потом наоборот. Потом вытянул руки перед собой, как  слепой,
и судорожно всхлипнул.
   - Это что же?.. - прошептал он, давясь сухими слезами. - Как?!.
   Других слов у него не нашлось, но Кенет его и без слов понял.  Парень
встретился с Инсанной и забыл себя уже давно. Его руки были тогда руками
подростка, теперь же это руки взрослого: крупные, слегка загрубевшие.  И
главное, сомнений и  быть  не  может.  Не  по  годам  детское  или  рано
повзрослевшее лицо может иной раз ввести в заблуждение, но  руки  всегда
выдадут истинный возраст. Теперь понятно, почему он заговорил с  Кенетом
как с  равным:  принял  его  за  сверстника.  Может,  даже  за  старшего
сверстника, погодка.
   - Послушай меня.  -  Кенет  слегка  встряхнул  парня  за  плечо.  Тот
безвольно подался вперед и уронил руки. - Да очнись же! - вывалил Кенет.
- Ничего особенного не  случилось.  Тебя  просто  околдовали,  только  и
всего.
   - М-да, действительно ничего особенного. - Спасенный тихо хмыкнул.
   -  Заколдовали,  понимаешь?  Ты  попался  волшебнику,   и   он   тебя
заколдовал. И ты все забыл. А сейчас  тебя  по  голове  стукнули,  и  ты
вспомнил, кто ты такой.
   Кто именно стукнул бывшего ученика Аканэ по голове,  Кенет  решил  не
уточнять.
   - А что было за эти годы, ты забыл.
   - Годы? - одними губами произнес парень.
   - Годы, - свирепо отрезал Кенет и замолчал, не зная, что еще сказать.
С деревянным мечом наголо он чувствовал себя до крайности неловко, почти
неуместно, но вложить меч в ножны он отчего-то не мог,  как  не  мог  бы
облегчиться посреди деревенской площади: не место  и  не  время.  Парень
смотрел на хорошо ему знакомый деревянный меч и беззвучно икал. Кенету и
побеждать в бою по-настоящему раньше толком не доводилось, а уж нечаянно
расколдовывать кого-то - тем более. Он чувствовал  себя  не  растерянным
даже, а попросту несчастным. До того несчастным, что вот еще мгновение -
и он тоже начнет икать.
   Спасенный  обвел  взглядом  обоих  воинов,  неожиданно  усмехнулся  и
обрушил на траву заплечный мешок.
   - Не знаю, как вы, господа воины, - спокойно произнес он, - а я  есть
хочу.
   Взметнулся в воздух и лег на траву чистый полотняный платок. На  него
легли пресные лепешки и завернутое в тряпицу сушеное мясо.
   Неловкое напряжение разом  исчезло.  Несостоявшийся  убийца  перестал
беззвучно икать. Он икнул всего один раз, громко, явно от голода.  Кенет
отвернулся и вложил меч в ножны.
   - Присоединяйтесь, господа  воины.  -  И  спасенный  указал  на  свою
нехитрую снедь.
   - С удовольствием, - охотно ответил Кенет и присоединил к разложенным
на платке запасам собранные им с утра съедобные травы. Он и забыл о  них
- таким невероятно давним казалось ему минувшее утро.
   - Это славно, - кивнул спасенный, окинув травы  взглядом  знатока.  -
Это очень даже можно сварить. Особенно если с мясом.  Изрядная  похлебка
получится.
   - Вот только на чем сварить?  -  поинтересовался  Кенет,  озираясь  в
поисках хвороста. Ясное дело, возле  одинокого  дерева  сушняку  взяться
неоткуда.
   Расколдованный непонимающе взглянул на Кенета,  поднялся  с  земли  и
единым ударом меча отмахнул от дерева основательную ветку. Кенет ахнул и
зажмурился: вот уже год, как он не срубил и не  срезал  ни  одной  живой
веточки. Ему сделалось не по себе.
   - У  тебя,  парень,  руки  вперед  головы  думают,  -  неодобрительно
произнес спасенный. - Не в лесу ведь. Одно тут  дерево.  Понимать  надо.
Если его всякий прохожий на дрова  кромсать  будет,  много  ли  от  него
останется? Можно ведь сбегать к реке, камыша нарезать…
   Парень покраснел..
   - Д-дитятко, - вздохнул спасенный. - Ладно, что сделано, то  сделано.
Вперед наука. Кто-нибудь здесь разжигать сырое дерево умеет?
   Вообще-то Кенет уже научился, хоть и  с  трудом,  удерживать  в  себе
молнии и при других обстоятельствах попытался бы разжечь костер  обычным
способом. Но пережитое потрясение ослабило его самоконтроль.  Магический
огонь рвался наружу, обжигая его  мозг.  Даже  не  задумываясь,  что  он
делает, Кенет сплюнул молнию  на  отрубленную  ветку.  Костер  заполыхал
мигом.
   - Однако, - с непонятной интонацией протянул спасенный.  -  Серьезный
вы человек, господин воин. Прямо боязно даже.
   Теперь настал черед Кенета краснеть. Нет бы ему взять себя в  руки  -
вылез со своими молниями, как маленький.
   Спасенный вручил смущенному Кенету свой котелок.
   - Где тут река, знаешь?
   - Недавно оттуда, - кивнул Кенет.
   - Вот и сбегай за водой. И второго господина  воина  прихвати.  Пусть
камыша наломает. Или, может, плавник какой на берегу найдете.  Нам  этих
дров не хватит.
   Кенет добежал до реки первым, намного обогнав расколдованного  парня:
не так-то просто бежать, едва очнувшись после удара по  голове.  Все  же
парень бежал, не теряя Кенета из виду. А Кенет думал на  бегу,  как  все
странно складывается. Вот он только что спас человеку жизнь,  а  тот  им
уже распоряжается. Именно так, а не наоборот, хотя наоборот  в  подобной
ситуации было бы естественней. И не  только  распоряжается,  нет:  Кенет
слушается его легко и охотно, вот что  удивительно.  И  никакой  тревоги
собственное  неожиданное  послушание  у  него  не  вызывает,   что   еще
удивительней.
   Когда Кенет и парень вернулись с  полным  котелком  воды  и  огромной
охапкой камыша, спасенный потребовал у Кенета его котелок, перелил  туда
часть  воды,  ловко  и  быстро  покрошил  туда  Кенетовы  травы,  бросил
несколько кусков сушеного мяса и  поставил  на  огонь.  Вскоре  похлебка
закипела. Спасенный вынул из мешка небольшую плоскую  коробочку,  открыл
ее, и у  Кенета  чуть  не  закружилась  голова  от  неожиданно  сильного
аромата. Знаменитые каэнские пряности сохраняют вкус и запах  годами.  С
течением времени аромат лишь становится крепче, сложнее  и  гармоничнее.
За время,  проведенное  в  комнате  наместника  Ахейро,  Кенет  научился
немного разбираться в пряностях. Этой-коробочке года три самое малое.
   Спасенный аккуратно отмерил крохотную щепотку пряностей, бросил ее  в
котелок, защелкнул коробочку и убрал в котомку.
   - Люблю вкусно поесть, - объявил он. - Скоро будет готово.
   Если и оставалась  какая-то  неловкость  между  участниками  странной
драки, то к этому моменту  она  изгладилась  совершенно.  Расколдованный
парень, пока бегал за камышом, более или  менее  осознал  происшедшее  и
более или менее с ним смирился - насколько  мог,  конечно.  С  аппетитом
уплетая еще дымящееся варево, он расспрашивал Кенета об Аканэ.
   - А где учитель сейчас?
   - Понятия не имею, - честно ответил  Кенет,  с  не  меньшим  усердием
налегая на похлебку. - Из дому он еще осенью ушел. Сказал,  что  у  него
есть дело на стороне. А сейчас уже почти лето.
   - Лето, значит, - размышлял вслух расколдованный. - Тогда я, пожалуй,
знаю, где его искать.
   - А если не найдешь? - поинтересовался Кенет, угрызая лепешку.
   - Не страшно. Где его дожидаться, я точно знаю.
   - Герой, - вздохнул спасенный. - Мыслитель. Это  ты  хорошо  надумал:
так вот прямо взять и пойти.
   - А что? - непонимающе отозвался парень.
   Кенет зато отлично понял, на что намекал спасенный. Об  заклад  можно
биться: он отлично знает, что убийцу на него  натравил  не  какой-нибудь
провинциальный  волшебник  сорок  последнего  разряда,  а  сам   великий
Инсанна. Да и то сказать: кому еще под силу такое с человеком  утворить,
чтоб он самого себя забыл? Нет, знает спасенный, кто хотел чужими руками
ему кишки повыпустить. Очень даже знает.  Вот  и  смекает:  если  теперь
парня отпустить, Инсанна его опять к рукам приберет. Даже на расстоянии.
   Да, но что же делать? Таскать повсюду беднягу  с  собой?  Таскать  да
глаз не спускать - а ну как он уже опять не он?
   Спасенный доел ароматную похлебку, вытер руки и снова полез за  своим
мешком. На сей раз он  вынул  из  него  что-то  маленькое,  свернутое  в
клубочек.
   - Руку давай, - велел он расколдованному. - Правую.
   - Это что еще за жила такая? -  недоуменно  вопросил  тот,  глядя  на
клубочек.
   - Жила! - сухо фыркнул спасенный. - Это струна. Запасная. Руку давай,
кому говорят!
   Он сноровисто оплел запястье парня струной, соединил концы  струны  и
завязал "узлом счастья".
   - Вот так, - удовлетворенно произнес он. - Носи не  снимая.  Даже  на
ночь.
   - А какой в ней  прок?  -  ошеломленно  спросил  парень,  разглядывая
запястье.
   - А такой, что с ней ты до своего учителя дойдешь, и ничего с тобой в
пути не случится. А там  уж  пусть  твой  учитель  сам  тебе  устраивает
выволочку за все твои дела, сам пусть за тобой и присматривает.
   Парень поежился, и Кенета это не  удивило:  Аканэ  способен  устроить
выволочку, как никто другой. Но уж лучше заработать выволочку  у  Аканэ,
чем снова попасть в лапы Инсанны. А со струной на зарукавье он,  значит,
до Аканэ дойдет. И кого же это Кенета спасти угораздило? Впрочем, мог бы
и  сам  догадаться:  кто  попало  столь  пристального  внимания  Инсанны
привлечь не может. Уж если Инсанна удостоил кого чести подослать к  нему
убийцу  -  стало  быть,  человек  это  необыкновенный.  Так  что  ничего
удивительного не происходит. А струна… ну как же Кенет сразу не углядел!
Вон же высовывается из мешка футляр походной лютни! Похоже, за последнее
беззаботное время Кенет и вовсе разучился наблюдать, а уж думать  -  тем
более.
   Давненько  Кенет  не  чувствовал  себя  последним  болваном.  Забытое
ощущение оказалось настолько сильным, что перешибло  все  прочие.  Кенет
почти не  замечал,  как  расколдованный  парень  прощается  с  ним,  как
кланяется, как в  гости  зовет,  если  случится  проходить  мимо.  Кенет
говорил ему на прощание что-то доброжелательное, кланялся  в  ответ,  но
думать продолжал о своем.
   - Что приуныл, господин воин? - внезапно обратился к нему  спасенный.
Только теперь, оставшись со своим спасителем наедине, он совершил  перед
ним подобающий случаю поклон и назвался: "Санэ".
   Кенет совершил ответный поклон, но имени своего  не  назвал,  хоть  и
понимал, что поступает невежливо.
   Санэ удивленно поднял брови.
   - Ты боишься,  что  я  укушу  тебя  за  имя?  -  осведомился  он.  От
неожиданного вопроса Кенет чуть не поперхнулся.
   - Нет, - неохотно  ответил  он.  -  Если  честно,  я  боюсь,  что  ты
поступишь с моим именем, как певец.
   - А это как? - поинтересовался Санэ.
   - Ну… песню сложишь о том,  что  было,  и  петь  станешь,  -  неловко
объяснил Кенет. Санэ засмеялся.
   - Вот этого не жди, - ответил он. - Песню я о тебе не сложу и петь не
стану. Именно потому, что я певец.
   Кенет вновь залился краской - мучительно, с натугой.
   - Краснеть ты еще не разучился, - одобрил Санэ. -  Это  хорошо.  Если
человек забыл, как краснеть, - считай, все. Ничего путного из  него  уже
не выйдет. Так как тебя все-таки зовут, господин воин?
   - Кенет, - сдавленно ответил юноша.
   - Красивое имя, - кивнул Санэ. - Для эдакого  храбреца  в  самый  раз
подходит.
   Кенету стало чуть легче дышать. Самую малость.
   - Храбреца? - шепотом переспросил он.
   - Только не говори мне, что ты не  знал,  что  связался  с  человеком
самого Инсанны, - скривился Санэ. - А для этого надо немало храбрости.
   - Храбрости… - угрюмо процедил Кенет. - Надоел мне Инсанна, вот что.
   - Ого, господин воин! - восхитился Санэ. -  Самоуверенности  у  тебя,
как я погляжу, хоть отбавляй.
   Подобные слова должны были смутить Кенета еще больше,  но  получилось
отчего-то наоборот.
   - Надоел! - зло и решительно отрезал Кенет. - Куда ни ткнись,  с  кем
ни заговори, вечно Инсанна, Инсанна, Инсанна!
   - Н-да, - протянул Санэ, пристально глядя на Кенета, -  действительно
самоуверенность… Поневоле залюбуешься. Но я  с  тобой  согласен,  Кенет.
Инсанна не может не надоесть. Мне он тоже надоел. Уже давно.
   - Ты ему - тоже, - ответил Кенет в тон. - А  для  этого  надо  немало
храбрости.
   Санэ засмеялся дерзости юного воина, но смех у него вышел невеселый.
   - Да нет, - возразил он. - Как раз для этого  храбрости  надо  совсем
немного. Просто нелепый случай… хотя, может, и не случай. И не такой  уж
нелепый.
   - Где же ты Инсанне дорожку перебежал?  -  спросил  Кенет.  Ему  было
очень любопытно. Не каждый же день встретишь человека, на  которого  сам
Инсанна объявил охоту.
   - Да говорят тебе, случай. Просто случай. Я случайно узнал его тайну.
   - А смерть его в червячке, - задумчиво произнес Кенет  слова  детской
сказки, - а червячок в яблоке…
   Он еще не вполне оправился от смущения, и оно побуждало его дерзить.
   Как ни странно, Санэ не обиделся.
   - Примерно, - кивнул он. - Не совсем, но почти. Кенета взяла оторопь.
   - Сам понимаешь, Инсанне моей смерти желать - прямой резон. Раньше он
меня среди мертвых числил, вот бы мне и не  высовываться.  Молодой  был,
горячий. Как же так - жить, да не петь? Вот и взялся за прежнее ремесло.
А ремесло, сам знаешь, у всех на виду, от людей не укроешься.  Долго  ли
Инсанне проведать, что я живой? Вот он и проведал. Давненько  я  так  по
дорогам болтаюсь, а до сих пор никто по мою голову не являлся.  Думал  я
уже, что обойдется… да вот не обошлось.
   Кенет  с  невольным  восхищением  посмотрел  на  Санэ.   Худое   лицо
сорокалетнего на вид певца выглядело совершенно спокойным.
   - Расскажи, - замирающим шепотом попросил Кенет. - Или это секрет?
   - А, - досадливо махнул рукой Санэ, - какой там секрет…
   Все же секрет был, ибо Санэ рассказал Кенету свою историю  отнюдь  не
целиком. Начиналась  она  с  того,  что  молодого  певца,  только-только
державшего экзамен в своей гильдии на звание мастера, захватили в  числе
многих других бедолаг  слуги  Инсанны  и  приволокли  в  Замок  Пленного
Сокола. На сей раз Инсанне зачем-то нужны были не  свеженькие  трупы,  а
живые мучения живых людей. То ли без них какое-нибудь смертоубийственное
заклятие не достигало окончательной мощи,  то  ли  попросту  требовалось
магическим  способом  прохудившиеся  башмаки  залатать.  Какая  разница?
Погибли все пленные, кроме Санэ.
   - Если в такую историю впутаться, живым из нее  не  уйдешь,  -  хмуро
заметил Санэ. - Только мертвым. Вот мертвым кое-кому удалось. Сам бы  я,
может, и не додумался, но у других раньше получалось, я о подобных людях
слыхал. Говорят, у одного провинциального наместника мать таким  манером
на свободу выбралась. Слухи, конечно, замяли - все ж таки знатная  дама,
- но только раньше она здоровехонька была, а потом  вдруг  как-то  разом
здоровья лишилась. Ну и сын у нее такой же. Еле дышит. Так  что,  думаю,
правду люди говорят - побывала она там.
   - Правду, - коротко кивнул Кенет. Акейро никогда не рассказывал  ему,
отчего одно присутствие Инсанны в  городе  едва  не  стоило  ему  жизни;
теперь же Кенет отлично понял причину загадочного  недуга.  В  том,  что
речь идет о матери Акейро, он не сомневался.
   - Вот видишь. Что смогла беззащитная женщина,  могу  и  я.  Мне  даже
проще было. И притворяться мертвым не надо. Я попросту ушел.
   - Куда? - удивился Кенет.
   - В свои песни, - терпеливо и очень обыденно разъяснил Санэ. - Я ведь
могу там жить. Не весь, конечно. Тело осталось.  Но  вид  -  мертвее  не
придумаешь.
   О таких людях Кенет только сказки слышал, да и то не  часто.  В  мире
песен, в мире легенд и памяти может жить  далеко  не  каждый  сказитель.
Одно дело, что Кенет в истину подобных  историй  верил  непреложно:  ему
доводилось слышать сказания, в которых  явно  ощущалось  присутствие  их
сказителя, и он не раз дивился,  отчего  этого  присутствия  не  ощущают
остальные слушатели. Но совсем другое дело - встретить человека, который
не только способен сложить песню, но и уйти в нее, хотя бы на время.
   - Теперь ясно, почему ты  не  хочешь  обо  мне  песни  скла