не мог ощутить, где сейчас  находится  пластинка,  да  и
существует ли она вообще. Его волшебный  серебряный  глаз  был  ослеплен
надежно. Не уничтожен, нет - уничтожить изделие рук  Инсанны  не  так-то
просто. Да и если бы  у  мальчишки  достало  сил  уничтожить  пластинку,
Инсанна бы это почувствовал. Хотя как знать? Уже само по себе ослепление
пластинки совершенно невероятно. Может, со временем мальчишка и сумел бы
заставить серебряный глаз закрыться… со временем, да, но ведь не сейчас!
   Может, это сделал кто-то  другой?  Кто,  зачем?  Как  он  проведал  о
спрятанной в земле пластинке? Или  мальчишка  сам  сказал  о  ней  этому
другому? Да нет, ни при каких обстоятельствах. Он был  слишком  озабочен
тем, чтобы как раз упрятать  пластинку  подальше  от  посторонних  глаз.
Тогда как, кто? Полная бессмыслица..
   Но великий Инсанна не  был  бы  великим  Инсанной,  дозволь  он  себе
предаваться  бесплодным  размышлениям.   Какая   разница,   что   именно
произошло? Хватит уже  и  того,  что  произошло.  Не  сетовать  надо,  а
отыскать подопечного. Отыскать немедленно. А  уж  тогда  можно  будет  и
выяснить, кто помог мальчишке ослепить серебряный глаз.
   Однако дальнейшее  сильно  подорвало  веру  Инсанны  в  то,  что  его
подопечный воспользовался посторонней помощью. Сначала посланные им тени
возвращались ни с чем. Раз за разом его  посланцы  приходили  назад,  не
принеся никаких известий. Слишком долго. Инсанна уже с  трудом  подавлял
растущее раздражение. Надо же, как закопался маленький поганец!  Ничего,
приятель, ты хоть до самого нутра в землю заройся, тебя все равно отыщет
Инсанна.
   А потом посланные в погоню тени попросту не вернулись.
   Поначалу их долгое отсутствие только обнадежило  Инсанну.  И  лишь  к
исходу зимы он начал понимать, что его ожидание напрасно.  Обеспокоенный
уже всерьез, Инсанна вновь принялся за поиски. На сей раз он  искал  уже
не мальчишку, а своих посланцев, и был потрясен,  не  обнаружив  их.  Их
действительно не было нигде - ни в мире  теней,  ни  в  мире  света.  Их
попросту больше не существовало.
   Инсанна не знал мага, способного уничтожить  тень.  Ночной  мрак  для
тени - родной дом, а свет только делает ее  сильнее.  Как  же  мальчишка
ухитрился разделаться с его посланцами? Хитер, ничего не скажешь.  Такой
фокус даже самому Инсанне не под силу. И уж это он точно  сам:  ни  один
человек в таком деле не способен ни помочь, ни посоветовать.
   Выходит, не так прост случайный знакомец  из  трактира,  как  Инсанне
показалось?  А  ведь  каким  лопухом  деревенским  прикидывался!   Каким
наивным, неискушенным,  доверчивым  простачком,  готовым  очертя  голову
следовать любым путем, лишь бы он вел к заветной цели!  А  простачком-то
оказался сам великий Инсанна. Ведь поверил, как последний остолоп.
   Инсанне была ненавистна сама мысль  о  том,  что  его  обвели  вокруг
пальца. Тем  более  он  преисполнился  ярости,  вспомнив,  какой  сопляк
ухитрился его провести. Но главное было  все-таки  в  другом.  Какая  же
страшная, непомерная сила таится в мальчишке. И если он ею уже овладел -
а так оно по всему выходит, - спокойной  жизни  Инсанне  не  видать  еще
долго. До тех пор, пока он не найдет мальчишку и не заставит его плясать
под свою дудку.
   Знай Инсанна, что наместник Акейро выжил и находится в добром здравии
- насколько может, конечно, - он бы обеспокоился еще больше.
   А Кенета, как уже было сказано, мысли об Инсанне не беспокоили.  Куда
больше  беспокойства  доставила  ему  ранняя  оттепель.  Наступила   она
внезапно, и часть  запасов  серьезно  пострадала.  Мороженые  грибы,  на
которые Кенет возлагал столько надежд, следовало съесть немедленно, и  в
течение недели Кенет с медведем питались почти исключительно грибами - и
все-таки не смогли съесть  всего.  С  тем,  что  осталось,  замечательно
управились белки. Их восхищенное цоканье будило Кенета по утрам.
   Как и ожидал Кенет, оттепель оказалась недолгой.  Дней  через  десять
вновь  ударили  морозы.  Слипшиеся  остатки  рыхлого  промокшего   снега
превратились в бугристый грязный лед. В ожидании новых заморозков  Кенет
не покладая рук таскал хворост, и дрожать от холода  им  с  медведем  не
пришлось. А вот добывать еду стало потруднее.  Морозы  держались  долго,
охота не ладилась, и если бы не помощь старика знахаря, Кенету  пришлось
бы туго. Дни шли за днями, а весны все не было.
   Запоздалая  весна  началась  внезапно.  Заледеневший  снег  сошел  за
несколько дней. Солнце  изливало  на  мир  такие  потоки  света,  словно
стремилось наверстать упущенное. От просыхающей земли валил нежный  пар.
Птицы оголтело  носились  по  лесу,  перепархивали  с  ветки  на  ветку,
ненадолго задерживаясь и вновь взлетая, отчего на землю с тяжелым  шумом
спелых ягод валились крупные сияющие капли воды.
   Когда Кенет упаковал  зимнюю  одежду,  он  понял,  что  настала  пора
складывать в котомку и все остальное. Он помедлил: очень уж не  хотелось
уходить с насиженного места и  тем  более  не  хотелось  расставаться  с
медведем.  Но  ничего  не  поделаешь,  пришло  время  уходить.  И  Кенет
мужественно утешил себя надеждой на  возвращение  в  здешние  края.  Да,
когда-нибудь он обязательно сюда вернется и проведет со  своим  медведем
не один долгий вечер.
   Медведь  простился  со  своим  человеком  очень  сердечно,  пригласил
заходить в гости, если забредет  в  лес  ненароком,  и  с  удовольствием
позволил  напоследок  расчесать  деревянными  зубами  свой  великолепный
прогретый на солнце мех. От предложения  оставить  за  собой  их  зимнюю
берлогу медведь решительно отказался: не всякая медведица согласится  на
подобное жилье. Но если его  человеку  когда-нибудь  понадобится  теплая
уютная берлога, ему всегда будут рады.
   Проводив взглядом медведя, уходящего все дальше в весенний лес, Кенет
вздохнул, взвалил на плечи котомку, снял со стены деревянный меч, вышел,
закрыл за собой дверь опустевшей берлоги, постоял чуток у закрытой двери
и тронулся в путь.

Глава 8
ОГОНЬ И ВОДА

   Кенету не очень хотелось заходить в деревню,  но  не  мог  же  он  не
поблагодарить за помощь старика знахаря. Нельзя, в  самом  деле,  просто
так уйти и даже не попрощаться.
   Вот и пришлось Кенету все же заглянуть в деревню.  Он  надеялся,  что
благодарность ее жителей и восхищение бывших разбойников за долгую  зиму
несколько охладели, но ошибся.  История  с  медведем  тоже  внесла  свою
лепту. Встретили Кенета  в  деревне  настолько  триумфально,  что  после
первых же приветствий он понял, какое немалое мужество ему  потребуется,
чтобы не обидеть людей, улизнув тайком, лишая деревню  даже  надежды  на
пышные торжественные проводы.
   Почти все мальчики в известном возрасте мечтают совершить  что-нибудь
этакое замечательное, оставшись притом в живых,  и  вкусить  заслуженной
славы. Надо отдать Кенету справедливость - о деяниях он  мечтал  больше,
чем о славе, но и о славе тоже. Лет, кажется, до двенадцати мечтал.  Или
даже дольше? Ну и дурацкие же  иногда  желания  посещают  человека!  Вот
теперь Кенет отлично знает, что такое слава. Это когда ты сделал  что-то
настолько трудное, что надорваться в пору, а в результате каждый балбес,
о котором ты и знать не знаешь, получает право перемывать тебе косточки.
Ну ничего, решительно ничего нельзя сделать,  чтобы  не  заметили  и  не
присовокупили  к  легенде!  Пристроишься  под  кустиком  со   спущенными
штанами, а преданные обожатели, они  же  треклятые  соглядатаи,  тут  же
раззвонят по всей округе, что  ты  затаился  в  засаде  и  высматриваешь
врагов и даже штаны спустил для маскировки.  И  главное,  найдутся  ведь
дураки, которые поверят и пойдут восхищаться.
   Однако все хорошее когда-нибудь  кончается,  и  слава  не  составляет
исключения. Оставив за собой  не  в  меру  восторженную  деревню,  Кенет
надеялся, что вместе с деревней оставил за спиной и мучительные издержки
собственной славы.
   На всякий случай он отмахал мимо трех  деревень  подряд,  предпочитая
питаться скромно, хотя и вкусно - жаренными на костре грибами, - зато  в
одиночестве.
   Миновав третью по счету и  последнюю  в  этих  краях  деревню,  Кенет
вздохнул с облегчением. Уж теперь-то можно не опасаться  быть  узнанным.
Как ни легка на ногу известность, но за ним ей не  угнаться.  Ничего.  В
другой раз он не будет таким дураком. Если ему еще  хоть  раз  доведется
кого-нибудь спасти, у него достанет ума улизнуть прежде,  чем  спасенный
очухается.
   Успокоенный этой удачной идеей,  Кенет  повеселел  и  бодро  зашагал,
наслаждаясь запахом первой  зелени,  еще  совсем  чистой  и  свежей,  не
запылившейся даже вдоль дороги. Молодая трава  нежно  сияла  под  лучами
утреннего солнца, и настроение Кенета было безоблачней,  чем  ярко-синее
весеннее небо. Идти ему было легко и приятно, торопиться некуда  -  знай
иди да любуйся.
   Первый дождь никоим образом не смутил Кенета. Но когда дожди зарядили
один  за  другим,  ему  пришлось  туго.  Солнечные  лучи  едва  успевали
протиснуться сквозь щель в облаках, как она тут же  закрывалась.  Дорога
превратилась в сплошное раскисшее месиво. Сверху, снизу, сбоку, сзади  -
повсюду была вода. Не раз Кенету казалось, что он вот-вот захлебнется, и
он был не так уж далек от истины: липким  мокрым  воздухом  было  трудно
дышать. На второй день  Кенет  скинул  свой  синий  хайю,  выжал  его  и
привязал к котомке: тяжелый от воды кафтан давил на плечи, как  воинский
доспех; налипшая на полы грязь, казалось, весит не меньше самого Кенета.
Через  несколько  часов  рубашка  последовала  за   хайю:   ее   ледяное
прикосновение сделалось нестерпимым. Кенет брел  по  колено  в  грязи  и
страстно мечтал обсушиться.
   Так что, завидев на темном вечернем небе черные силуэты домов,  Кенет
возликовал. Он почти вплавь добрался до ближайшего дома  и  заколотил  в
дверь.
   - Кто там? - спросил хрипловатый голос из-за двери.
   - Путник, - отозвался Кенет, отплевываясь грязью и дождем. -  Пустите
обогреться, хозяева.
   Загремел засов, отворилась дверь. Жилистая рука  ухватила  Кенета  за
плечо и втащила внутрь. Едва Кенет  переступил  порог,  здоровяк  хозяин
мигом захлопнул дверь.
   Кенет взглянул на хозяина. Что ж, сегодня страннику, похоже, повезло.
Хозяин дома явно из тех,  кто  преспокойно  выставит  пинками  за  дверь
спесивого  сынка  любого  богача,  но  подберет,  накормит  и   обогреет
бродячего котенка. Приди к нему Кенет в хорошую погоду в обличье бравого
господина воина, и хозяин дома вполне мог бы со  степенным  достоинством
указать ему на дверь. По счастью, Кенет явился скорее в обличье  мокрого
котенка. Или щенка: на полу под Кенетом, словно под нашкодившим  щенком,
расплывалась блестящая лужица. Вид у Кенета был совсем  не  героический.
Разве может герой так вывозиться в грязи и так вымокнуть? Вода  текла  с
темных волос на грязные голые лопатки, капала с ресниц и даже с  кончика
носа. Деревянный  меч  в  черных  с  серебром  ножнах  довершал  картину
несколько странным образом.
   - Это что - весло? - хмыкнул хозяин, ткнув пальцем в большой меч.
   У Кенета разом потеплело на душе.  Положительно,  хозяин  знает,  как
обращаться с гостями, чтобы они не чувствовали смущения.
   - Да по вашей погоде весло не помешает, - ухмыльнулся в ответ Кенет.
   Лицо хозяина помрачнело, словно  ему  напомнили  о  семейном  позоре,
который он долго и тщетно старался позабыть.
   - Скидывай барахло, - отрывисто распорядился он. - И одежонку снимай.
Прямо здесь. Нечего слякоть в дом тащить. Сейчас  я  тебе  дам,  во  что
переодеться.
   Вскоре чисто отмытый и облаченный во все сухое  Кенет  уже  сидел  за
столом и наслаждался едой без примеси воды, о чем и не преминул  сказать
хозяину.
   - Вода! - Хозяин произнес это  слово,  как  гнусное  ругательство.  -
Слышать о ней не хочу. Экое безобразие творится!
   - И давно? - поинтересовался Кенет, отправляя в рот горячую  кашу  из
дробленой крупы.
   - Да уж третью неделю будет, - устало ответил хозяин.
   Кенет едва не подавился. Три  недели  вода  стоит  стеной.  Три  дня,
четыре, ну даже пять дней непрерывного ливня - уже изрядное бедствие, но
три недели - это же сущее проклятие.
   - Да ведь того и гляди весь хлеб на корню сгниет, даже взойти  толком
не успеет, - тихо выговорил Кенет.
   - Какое там! - возразил хозяин. - Говорю тебе, парень, если так оно и
дальше пойдет, его с полей попросту смоет. Вместе с землей. Как  бы  еще
деревню не смыло. На самом  ведь  берегу  реки  стоим,  а  там  все  так
оплюхло…
   Кенет  быстро  прищемил  хвост  своему  воображению,  не  дав   вволю
поиздеваться над собой, но его мысленному  взору  все  же  представилась
жуткая картина: остатки домов, уплывающие вниз по разъяренной реке.
   - И… ничего нельзя  сделать?  -  неуверенно  спросил  Кенет.  -  Мага
какого-нибудь вызвать…
   - Пробовали, - с отчаянием ответил хозяин. - Совсем  дорогу  размыло.
Трех крепких парней послали за магом. А потом еще десятерых:  тех  троих
вытаскивать.
   Хозяин ожесточенно сжал зубы.
   - Совсем никак не пробраться?
   - Никак, парень. Да что ты все заладил  об  одном?!  Хорошо  еще,  мы
плотину поставили. Пока она цела, нас  река  не  зальет.  Но  вот  когда
плотина прорвется…
   - Но ведь я до вас как-то добрался! - упорствовал Кенет.
   - Так то - сюда, - возразил хозяин, - а  то  -  отсюда.  И  перестань
языком молоть, сделай милость. Не то, хоть ты и гость,  а  по  шее  тебе
накостыляю.
   Кенет умолк и уставился в тарелку  таким  взглядом,  словно  отродясь
каши не видывал. Ему было о чем подумать.
   Ты, кажется, хотел стать магом,  дружок?  Повелевать  дождями?  Ну  и
славно. Повелевай. Во всей округе, кроме тебя, ни одного мага  нет,  так
что можешь заняться дождем вплотную. Ах, ты еще не  совсем  маг?  Только
ученик? Несущественно. Учеников поблизости тоже нет. Никого, кроме тебя.
И никто, кроме тебя, этого не сделает.
   Кенету нужды не было себя уговаривать. Он еще не знал, как именно  он
сделает это, но  в  том,  что  сделает,  не  сомневался.  Должен  же  он
отплатить хозяину добром за горячую еду и сухую одежду. Он должен спасти
хлеб от  воды,  вставшей  на  дыбы.  Может  быть,  тогда  он  перестанет
вспоминать хлеб, который поджег собственными руками.
   - Вот что, хозяин, - наконец нарушил  молчание  Кенет.  -  Мне  нужно
постирать свою одежду. И просушить хорошенько.
   Выстирать одежду оказалось не так легко, а полностью  ее  высушить  -
просто невозможно. Вконец потеряв  терпение,  Кенет  надел  еще  влажную
рубашку и полусырой  кафтан,  аккуратно  затянул  узкий  черный  пояс  и
тщательно скрепил волосы на затылке. Конечно, через несколько минут  все
это великолепие сменится мокрым безобразием, но это не  важно.  Выходить
на битву следует, придав себе достойный вид. Это правило равным  образом
обязывает и магов, и воинов. Значит, Кенет обязан следовать ему вдвойне.
   - Куда собрался, воитель? - иронически осведомился хозяин, глядя, как
Кенет  вдевает  деревянный  меч  в  ножны.  -  Своим  веслом  от   дождя
отбиваться? Оно у тебя еще не заплесневело?
   - Нет, - отозвался Кенет, и сам удивленный тем  обстоятельством,  что
меч остался сухим. - А собираюсь я соединить тучи вместе  и  куда-нибудь
их увести.
   С этими словами он шагнул к порогу.
   - Погоди! - всполошился хозяин. - Ты это… серьезно?!
   - Вполне, - спокойно ответил Кенет.
   - Да погоди ты, кому говорят! Там  же  дракон!  Кенет  остановился  в
дверях.
   - Какой дракон? Про дракона ты раньше не говорил.
   - Так теперь говорю! Мало нам одной напасти, так еще и дракон. Кружит
и кружит над деревней, чтоб ему пусто было. Добычу небось  высматривает,
скотина! Большой, страшный, так  весь  и  сверкает.  А  огнем  дышит,  а
молниями швыряется - не подойдешь! Он  тебя  на  твоей  деревяшке  мигом
поджарит.
   - Посмотрим, - сухо пообещал Кенет.  -  Не  он  один  умеет  молниями
швыряться.
   Лишь закрыв за собой дверь и отойдя от дома на добрый десяток  шагов,
Кенет сообразил, что позабыл посох. Вечно таскал его с собой повсюду без
надобности, а когда в кои веки посох может пригодиться, он его взял да и
позабыл. Не на меч же ему опираться, в самом деле!  Но  возвращаться  за
посохом Кенет не стал. В  доме  слишком  тепло,  слишком  сухо.  Слишком
трудно будет снова выйти  из  домашнего  тепла  под  струящиеся  потоком
мокрые небеса.
   До чего хорошо было сидеть рядом с большим теплым медведем и мысленно
играть в великого волшебника! Игры окончились. Дождь идет на самом деле.
И спрятавшийся за облаками дракон - тоже на самом деле.
   С чего все-таки лучше начать? С дождя? Пожалуй, сражаться с драконом,
когда  взбесившееся  небо  обрушивает  на  тебя   потоки   воды,   будет
затруднительно. Хотя  если  дракон  налетит,  пока  волшебство  выжимает
досуха облачную тряпку, тоже хорошего мало.
   Ладно, там разберемся. Главное - начать. А для начала  неплохо  найти
какой-нибудь холмик и взобраться на него. По крайней  мере  не  придется
творить волшебство по колено в луже.
   Взобрался Кенет на  холмик  с  пятой  попытки,  вытер  кое-как  лицо,
проморгался  и  понял,  что  с  большим  удовольствием  залез   бы   еще
куда-нибудь, лишь бы оттянуть неизбежный момент  первой  проверки  своих
сил. Ему было очень одиноко на вершине холма.  А  вдруг  у  него  сейчас
ничего не получится? Значит ли это, что не будет получаться и впредь?
   Кенет с решимостью смертника закрыл  глаза  и  единым  духом  выпалил
хорошо затверженную за зиму формулу  замыкания,  долженствующую  собрать
как само  волшебство,  так  и  его  последствия  вокруг  него,  чтоб  не
повредить кому-либо рикошетом. Потом он  принялся  искать  посох,  снова
вспомнил, что забыл его, вытащил взамен меч из ножен, дернул  острием  в
сторону самой тяжелой тучи  и  начал  произносить  слова,  действенность
которых ему еще ни разу не довелось проверить.
   Небо  осветилось  длинной  молнией  и  вновь  потемнело.   Недовольно
заворчал гром. Дождь на долю мгновения завис в воздухе, словно не  зная,
падать ему на землю или вернуться в облако,  потом  хлынул  с  удвоенной
силой. Тяжелый воздух подпрыгнул и мягко ударил Кенета по плечам.
   А ведь что-то получается! Может,  и  не  совсем  то,  что  нужно,  но
получается!
   Ободренный неожиданным  успехом,  Кенет  повел  мечом  из  стороны  в
сторону, повторяя заклинание. Глаза его чуть сощурились  от  напряжения,
на шее начали выступать жилы: согнать облака воедино оказалось не легче,
чем голыми руками затолкать в стойло взбесившийся табун. Хорошо еще, что
облака не лягаются. Ему удалось свести вместе несколько облаков,  но  он
не смог заставить их убраться.
   Соединенная туча потемнела, не  в  силах  удержать  тяжесть  воды,  и
рухнула в лес, шумно обламывая ветки.
   "Пруд получится, - отрешенно подумал Кенет. - Может, даже озеро".
   В образовавшийся проем хлынула ослепительная  золотая  синева.  Кенет
чуть не  зажмурился.  Прямо  над  ним  сияло  солнце,  а  вокруг  стояли
непроглядные стены дождя.
   И вдруг синее небо закрылось так мгновенно, что в наступившем влажном
полумраке Кенету показалось, что он ослеп. В  проем  рванулась  огромная
черная туча. Ее мускулистые бока отливали золотым сиянием  молний.  Туча
разинула пасть, и раздвоенный язык розовато-белой молнии лизнул землю. В
лицо Кенету ударил порыв ветра.  Громовой  раскат  сотряс  облака,  и  в
рокоте грома Кенет отчетливо услышал  слова:  "Убирайся,  человек!"  Две
огромные круглые лилово-золотые молнии немигающими шарами уставились  на
крохотную фигурку на вершине холма, и Кенет понял, что смотрит  в  глаза
дракона.
   Дракон - повелитель дождя и огня? Не только. Он сам - вода и огонь.
   Золотые молнии глаз надвинулись ближе.
   - Не мешай! - воскликнул Кенет. - Вот с  дождем  разберусь,  тогда  и
подеремся.
   - С-с дож-ж-дем? -  прошипела  молния.  Гром  передернул  небо  сухим
хохотом. - Это мой дож