ную.   То   не   было   извечным
соперничеством разных родов войск или гарнизонов. Просто воинский  устав
прямо предписывает воинам ненависть к палачеству  -  а  тюремная  стража
хоть и не занимается мучительством сама,  но  с  палачами  соприкасается
непосредственно.  Тюремная  стража  суть  отбросы   славного   воинского
сословия... и если уж господин начальник тюремной стражи  имел  глупость
поименовать себя по занимаемой должности, можно смело биться об  заклад,
что в ближайшие денька три городская стража его не  отпустит.  Бить  или
мучить его никто не будет, его просто посадят под замок за появление  на
улицах столицы в непристойном виде. И ведь никакой массаона  не  взгреет
их за эту проделку! Наоборот, он выслушает их оправдания с самым что  ни
на есть серьезным видом: ведь и верно, разве  можно  было  предположить,
что такой  почтенный  человек,  как  вы,  господин  начальник  тюремного
караула, без уставных одежд... и... э-э... даже без того, что носят  под
уставной одеждой... это если у  многострадального  господина  начальника
достанет ума пожаловаться. В любом случае этот  разговор  состоится  дня
через два-три, не раньше. Так что Ари и вовсе  некуда  спешить.  За  это
время он успеет  выполнить  все,  что  задумал,  и  убраться  далеко  от
столицы.
   Более никаких непредвиденных  помех  на  пути  Ари  не  возникло.  Он
беспрепятственно вошел во дворец, неопознанным спустился в подземелье  и
уверенным шагом вошел в караулку.
   Удача по-прежнему  благоволила  к  нему:  дежурный  стражник  тут  же
согнулся в торопливом поклоне - а когда распрямил спину и поднял голову,
Ари уже углядел нужный ему ключ, снял его с  места  и  покинул  караулку
тяжелой начальственной поступью. В поисках камеры, где обретался  мастер
Хэйтан, Ари прохаживался неторопливо и размеренно: не подобает господину
начальнику пробираться украдкой по  собственному  подземелью.  За  время
слежки  за  своим  незадачливым  пленником  Ари   отлично   усвоил   все
характерные особенности его походки - и тюремная стража,  едва  заслышав
отзвук его шагов, мигом сворачивала в первый попавшийся переход, дабы не
угодить невзначай под недреманное око своего командира.
   Изрядно проплутав  по  гулким  подземным  коридорам,  Ари  сумел-таки
отыскать нужную дверь. Ключ почти беззвучно повернулся в замке, и Хэйтан
выступил навстречу ученику: его мнимым подобием не обманешь -  наставник
из тысячи отличит шаги своего питомца, кем бы тот ни притворялся.
   - Где Хэсситай? - выдохнул Ари, почти не разжимая губ. - Я его  имени
в караулке не нашел.
   Хэйтан побледнел до синевы.
   - И не ищи, - почти неслышно ответил он.  -  Пойдем  отсюда.  Я  тебе
потом, по дороге, объясню.
   При взгляде на бескровное, словно бы  костяное  лицо  наставника  Ари
мигом вспомнилась его любимая приговорочка: "Боги плачут". Ари поежился:
взгляд  у  мастера  Хэйтана  был  такой,  будто  он   воочию   созерцает
проливающих слезы Богов - и едва удерживается, чтобы не заплакать с ними
вместе.
 
Глава 9 
 
   Тикури, невзирая на относительно малую отдаленность от  столицы,  был
городком безнадежно провинциальным, даже захолустным. Строго  говоря,  и
не городом вовсе: по всем официальным бумагам он  числился  деревней,  с
незапамятных  времен  принадлежащей  одному   древнему,   но   неизменно
безденежному провинциальному роду. Именно нехваткой денег для  столичной
жизни на широкую ногу и объясняли потомки  этого  рода  свое  постоянное
нежелание появляться при дворе - объясняли  из  поколения  в  поколение,
покуда их и вовсе перестали призывать в столицу. На самом  же  деле  сей
знатный род был весьма зажиточным - возможно, именно потому, что никогда
не транжирил денег на пускание пыли в глаза по столичному  образцу.  Его
потомков вполне устраивало положение полновластных хозяев города - пусть
он и называется деревней, - а до престижа им отродясь дела не было.
   Жителей Тикури  такое  положение  устраивало  тем  более,  ибо  город
заметен уже по тому одному, что он  -  город,  а  от  деревни  только  и
требуется, что вовремя налоги платить. Обитатели Тикури  не  гнались  за
городским  лоском:  слишком  уж  опасное  качество.  За  право  надменно
именоваться городом в королевскую казну сдирают такие налоги, что  и  на
починку мостовых не останется ни гроша. Обычные поборы с  деревень  куда
меньше. Опять же  в  город  может  нагрянуть  его  величество  король  -
попробуй прокорми целую ораву понаехавших с ним нахлебников.  Назначение
городских чиновников утверждает король, судью в город ставят со стороны,
а уж чего ждать от назначенного королем наместника... нет, лучше зваться
деревней  и  управлятъся  по  своему   разумению.   Провинциальность   и
захолустность жителями Тикури блюлась и поддерживалась целенаправленно и
ревностно. Достаточно будет сказать, что  во  всем  Тикури  не  было  ни
одного дома кирпичной или каменной кладки - все сплошь деревянные.
   Хэсситаю нравился этот странный городок - а особенно с тех  пор,  как
Тэйри и Аканэ появились в  окрестностях  клана.  Тикури  был  прямо-таки
идеальным местом, куда мальчики могли ходить за покупками: жители Тикури
были по-деревенски приметливы и по-деревенски ненавязчивы. Они прекрасно
поняли, что если дети то и дело появляются на рынке, то  поселились  они
где-то  неподалеку.  Конечно,  если  бы  мальчики  влетели  на  рынок  в
лохмотьях, размазывая по грязным  мордашкам  кровь  и  сопли,  ребят  бы
пожалели и приютили. Но раз  дети  чистенькие,  ухоженные  и  сытые,  то
заботятся о  них  достойно  -  а  значит,  любопытствовать  нет  никакой
причины. Живут они где-то по соседству - ну и пусть себе живут. С ними и
обходиться будут по-соседски. Рядом с таким городом можно весь свой  век
бирюком прожить, если не подавать поводов для изысканий в своей  богатой
приключениями жизни.
   Со временем мальчики примелькались в Тикури, да и сами пообвыклись на
новом месте и зачастили  в  город  по  поводу  и  без  повода.  Особенно
поначалу усердствовал Тэйри: будущему ремесленнику в  Тикури  есть  чему
поучиться. Тикури был городом самодостаточным, теперь таких почти что  и
нет. Предметов роскоши местный обиход не требовал, а во  всем  остальном
потребности города обеспечивали собственные мастера. И какие мастера!  О
садовниках и упоминать даже неловко: садовников в Тикури никто не посмел
бы назвать просто ремесленниками - только искусниками. Конечно, изрядную
часть их забот поглощал непомерной величины яблоневый сад, разросшийся в
самом центре Тикури, - сад, где каждой весной  в  пору  цветения  яблонь
устраивалось всенародное любование с гулянкой на утонченный  деревенский
лад, а каждой осенью все здешние дети до отвала объедались яблоками.  Но
и прочие  сады  тоже  требовали  ухода,  хотя  и  весьма  своеобразного.
Тикуринцы считали, что если даже заглохший сад с нестрижеными  деревьями
выглядит некрасиво, неопрятно - значит он с самого начала был высажен не
правильно. Садовникам в Тикури в пояс кланялись, едва завидев их издали.
Опять  же  и  плотники,  столяры,  резчики  и  прочие  мастера  по   уже
срубленному дереву... таких и в столице не найти. А мастерицы по  тканью
так называемого шелкового холста,  а  по  кружевному  шитью,  а  здешняя
глиняная посуда... Тэйри бродил по городу, разинув рот. Многие, приметив
сметливого мальчонку, что уставился на изделие не просто восхищенным, но
и понимающим взглядом, доброжелательно окликали паренька. Многие  охотно
показывали ему, как  сделать  то  или  иное:  отчего  бы  и  не  поучить
смышленого паренька - ведь ему еще  целая  жизнь  предстоит...  надо  же
чем-то и на хлеб зарабатывать. Мальчик и впрямь оказался с понятием,  да
и собственного  мастерства  не  потаил:  тикуринцам  по  вкусу  пришлось
золотое соломенное плетение. В нескольких домах  Тэйри  на  заказ  сплел
внутреннюю кровлю, и расплатились с ним заказчики честь по чести,  никто
деньгу под ноготь не зажал: мастера обманывать стыдно, а ребенка  -  тем
более. С тех пор Тэйри стал бывать в городе реже: он был слишком  занят,
выплетая корзинки, игрушки, веера и прочее тому подобное. Зато в  Тикури
стал регулярно бывать Аканэ - и не только затем, чтобы  продать  братние
изделия на местном рынке.
   Если Тэйри бывал в городе часто, то Аканэ задерживался там подолгу. У
Тэйри и впрямь к любому ремеслу понятие: стоит ему разок поглядеть,  как
он уже и смекнул, как увиденное  к  делу  приспособить.  Аканэ  о  своем
воинском предназначении покуда не догадывался, а дармоедом быть не хотел
- вот и разглядывал часами всякую утварь,  гадая,  как  бы  ему  сделать
такую же. Время он тратил почитай что и напрасно: пока Тэйри, к примеру,
пять-шесть горшков глиняных выкружит, Аканэ от силы один смастерит...  и
не то чтобы кособокий, а глядеть на него безрадостно. В  ремеслах  Аканэ
был умельцем разве что средней руки, и то скорее за счет старания.
   Сбежав из столицы, Хэсситай направился первым делом не в домик,  а  в
Тикури, нимало  не  сомневаясь,  что  наверняка  найдет  там  одного  из
мальчиков, если не обоих, - и скорее всего Аканэ. Действительно,  Аканэ,
по  своему  обыкновению,  торчал  напротив  открытых  дверей   столярной
мастерской  и  глазел  вовсю,  стараясь   усвоить   хоть   один   секрет
таинственного ритуала по изготовлению сундука.
   Хэсситай не окликнул Аканэ: возглас может привлечь к нему внимание...
да и знакомство их демонстрировать всем и  каждому  тоже  не  стоит.  Он
просто прошел мимо мальчика, даже не обернувшись,  и  только  повел  еле
заметно плечом, что означало на немом языке  клана:  "Следуй  за  мной".
Пожалуй, он мог бы и обойтись без тайного сигнала - уж если он так долго
отсутствовал, а вернувшись, делает вид, что с Аканэ не знаком, видит его
впервые в жизни и ничуть им не интересуется, то  мальчик  как-нибудь  да
сообразит,  что  и  ему  бежать  Хэсситаю  навстречу  с   распростертыми
объятиями отнюдь не следует. Но в его положении никакая предосторожность
не будет излишней. Притом же любопытно, много ли  Аканэ  усвоил  из  его
уроков.
   Если ремесленником Аканэ был и  оставался  никудышным,  то  по  части
здравого разумения Хэсситай не мог на него пожаловаться. Заворачивая  за
угол, Хэсситай  увидел,  как  парнишка  с  неподражаемым  правдоподобием
испустил вздох жгучей завистливой досады, с тоской  воззрился  на  почти
уже готовый сундук, махнул  рукой,  опустил  глаза  долу,  ссутулился  и
печально побрел прочь, то и дело со  злостью  пиная  подвернувшиеся  под
ногу мелкие камешки. Хэсситай замедлил шаг, чтобы Аканэ мог прикинуться,
что нагнал его совершенно случайно:  просто  двое  незнакомцев  идут  по
своим делам по одной и той же улице. Аканэ выполнил маневр мастерски; он
то чуть обгонял Хэсситая, то отставал от него без малейшей  нарочитости.
И как только Хэсситаю могло когда-то в голову прийти учить Аканэ  какому
бы  то  ни  было  ремеслу?  Истинное  призвание  Аканэ  определялось   с
непреложной ясностью.
   - Где ты пропадал?  -  почти  не  разжимая  губ,  спросил  Аканэ,  на
мгновение поравнявшись с Хэсситаем.
   - В королевской темнице,  -  тем  же  манером  ответил  Хэсситай.  Он
опасался, что Аканэ ляпнет с мальчишеским восторгом что-то  вроде:  "Вот
здорово! А как ты оттуда удрал?" Но в ответ на него с неулыбчивого  лица
мальчика глянули очень настороженные глаза.
   - Значит, нам опять надо прятаться? -  спросил  Аканэ  без  малейшего
сомнения в голосе.
   - Умница, - прошептал Хэсситай. В эту минуту он очень гордился  своим
воспитанником.
   Некоторое время они шли молча. Хэсситай собрался  было  подать  Аканэ
сигнал разойтись, чтобы выбраться из Тикури по одному, как вдруг мальчик
окликнул его еле слышным шепотом.
   - Эй, - выдохнул Аканэ, - что это?
   Он выразительно скосил глаза в сторону доски  повелений,  на  которой
вывешивались указы столичного и  провинциального  начальства.  Обычно  в
Тикури доска повелений пустовала: деревня,  даже  и  большая,  не  стоит
того, чтобы осведомлять ее обитателей о большей части того, что положено
знать жителям городов. Но сегодня посреди  доски  красовалась  бумага  с
королевским указом, еще влажная - недавно,  видать,  приклеили.  Кое-где
тушь смазана - бумага только-только из-под печатной доски, и печатали ее
очень поспешно: никто  не  стал  дожидаться,  покуда  оттиск  просохнет.
Резчик не стал даже обводить рамкой упомянутые в приказе имена, как  это
обычно делается, - просто вырезал знаки имен чуть покрупнее, а печатники
обмазали эти крупные знаки красной  тушью.  Имена  Хэсситая  и  Хэйтана,
большие, темно-красные, словно выпрыгивали из неровно наклеенного  листа
бумаги.
   Хэсситай жестом велел Аканэ идти дальше, а сам  приблизился  к  доске
повелений. Он  бегло  прошелся  взглядом  по  строкам  приказа...  потом
перечитал его медленно, не торопясь... потом вытер  выступивший  на  лбу
холодный пот и небрежной походкой направился  следом  за  порядочно  уже
удалившимся Аканэ.
   - Что это было? - первым делом поинтересовался Аканэ, едва только они
выбрались из города.
   - Полная амнистия государственному преступнику  Хэсситаю,  -  ответил
тот,  -  и  объявление  о  награде  за  поимку   бежавшего   из   тюрьмы
государственного преступника Хэйтана.
   - Так это же хорошо! - воскликнул Аканэ. - То есть... я не знал,  что
его тоже схватили... но ведь он, получается,  сбежал...  а  тебя  так  и
вовсе помиловали... значит, мы можем никуда не удирать.
   - Ошибаешься, - вздохнул Хэсситай. - Это очень плохо, и  удирать  нам
надо вдвое скорее, чем я предполагал.
   Он торопливо поведал Аканэ, как именно их с наставником изловили, что
произошло с ним в королевской темнице и как ему удалось ее покинуть.
   - Теперь понимаешь? - спросил он напоследок. Аканэ помотал головой.
   - Вот и я тоже, - признался Хэсситай. - Мастера Хэйтана взяли  только
из-за меня... клан его попросту сдал, чтобы себя из-под  удара  вывести.
Значит, если я помилован, то уж его простить - прямой резон.  А  за  его
голову награда обещана.
   - Может, из-за того, что сбежал? - предположил  Аканэ,  явно  сам  не
веря собственным словам.
   - Так я ведь тоже удалился без спросу, - криво усмехнулся Хэсситай. -
Тогда уж нас обоих... нет, тут дело нечисто. А если вспомнить, как  меня
маг этот придворный морочил... да я  голову  готов  прозакладывать,  что
этот приказ - его рук дело. Зачем-то ему все  это  нужно...  только  вот
понять не могу зачем? Мы с наставником для него  только  фишки...  но  в
какую игру он играет?
   - А это не важно, - неожиданно спокойным голосом промолвил  Аканэ.  -
Главное, чтобы в нужный момент у него этих фишек под рукой не оказалось.
   Тон Аканэ показался  Хэсситаю  до  того  странным,  что  он  невольно
остановился и посмотрел на мальчика в упор. Да, таким он  Аканэ  никогда
еще не видел... и да смилуются Боги  над  тем,  кому  предстоит  увидеть
мальчика таким. Во взгляде Аканэ пылало гневное черное пламя.  Спокойное
лицо, отрешенно-мечтательное, почти нежное, совсем еще мальчишеское -  и
на этом  личике  неумолимые  взрослые  глаза...  просто  оторопь  берет!
Пожалуй, парнишку можно понять: сначала он в одночасье  лишился  дома  и
родного  отца,  а  теперь  некто  осмелился  покушаться  на  Хэсситая  и
Хэйтана... если бы в приказе был упомянут еще и Тэйри,  Аканэ  жизни  бы
своей не пожалел, чтоб добраться до господина Хасами, и разорвал бы  его
на тряпочки голыми руками. Да, понять его можно... и  нужно...  и  нужно
было понять его еще раньше, гораздо раньше заметить эту  сосредоточенную
страстность его натуры... еще когда он так пылко и  так  последовательно
заставлял себя обучаться ремеслам,  к  которым  не  имел  ни  охоты,  ни
должной сноровки. Ох и промахнулся же  Хэсситай,  приняв  его  природную
доброту за добродушие, а ведь то была именно доброта,  полная  яростного
трепета, такая же страстная, как и его гнев. До  сих  пор  пылкость  его
натуры умерялась хорошим воспитанием... но ведь и оно не всесильно.  Да,
впредь обманываться сдержанностью его манер не стоит. Равно как и делать
из него ремесленника. Обучать прирожденного воина ремеслу  -  все  равно
что тигра доить. Бесполезно и небезопасно. Нет, тигр  не  корова.  И  не
гасить в нем эту ярость следует, а помочь овладеть ею.
   - Правда твоя, - помолчав,  ответил  Хэсситай.  -  Нам  фишками  быть
зазорно.
   - Одно только скверно, -  произнес  Аканэ,  -  далеко  бежать  мы  не
сможем. Новую засидку придется выбирать в здешних же  местах,  чтобы  не
упустить мастера Хэйтана. Конечно, клан его продал с головой... но я так
думаю, рано или поздно он все равно здесь объявится.
   Ай да Аканэ! Отменный из него получится воин... если только  Хэсситай
не сплошает.
 
*** 
 
   -  Жалко  дом  оставлять,  -  тоскливо  промолвил  Тэйри,  уперевшись
неподвижным взглядом в соломенную кровлю. - С собой бы  его  прихватить,
а?
   Тоску его Хэсситай понимал вполне. Он и сам начинал  тосковать  люто,
стоило ему лишь помыслить о расставании с  единственным  домом,  который
он, не кривя душой, мог назвать своим. О мальчике  что  и  говорить!  Не
всякий ребенок даже с любимой игрушкой согласится расстаться. А дом ведь
не игрушка - да притом же соорудил  его  Хэсситай  при  непосредственном
участии  Тэйри.  Первая  настоящая,  взрослая  вещь,   сработанная   его
руками... и оставлять ее на произвол судьбы и чужих  равнодушных  людей?
Мало ли что  они  с  ней  вытворить  могут...  ладно  еще,  если  просто
сожгут... а вдруг испортят?
   Хэсситай хотел  сказать  мальчику  что-нибудь  утешительное,  но  все
слова, сколько их есть на свете, крепко спали - ни одно не  откликнулось
на его невнятный призыв. Возможно, если бы он сам сумел... ну, пусть  не
пошевельнуться, так хоть веки  разомкнуть...  но  глаза  слипались,  как
медом склеенные.  Вот  почему  медведи  спят  всю  зиму:  за  лето  меду
наедятся, так у них до  самой  весны  глаза  и  не  открываются.  Хорошо
медведям... спят себе вволю, и никуда им спешить не надо... и удирать из
обжитой берлоги тоже не надо... а вот Хэсситай не  медведь.  Хэсситай  -
Ночная Тень. Нельзя ему спать. Или все-таки можно? Совсем  немножечко...
даже Ночные Тени спят хотя бы иногда. Но ведь он не спит... так, дремлет
вполглаза... кто бы там что ни говорил, он не спит...
   - Может, хоть потолок с собой возьмем? - донесся  до  него  умоляющий
голос Тэйри.
   - Не возьмем, - бесстрастно ответил Аканэ. -  Сколько  раз  тебе  уже
говорено: если мы хоть что-нибудь с собой  возьмем,  любой  поймет,  что
ушли мы недалеко. А ты - "потолок"! Да  разве  с  потолком  на  закорках
дальше оврага уковыляешь? Не вешай нос. Другой потолок  сплетешь,  лучше
этого.
   - А я не хочу лучше, - тихо вымолвил Тэйри, - я хочу этот.
   Аканэ снова начал убеждать его в чем-то, но  Хэсситай  не  слышал  ни
слова. Он спал.
   Разбудило его пыхтение и сопение прямо у него над головой.
   - Сворачивай! - сиплым шепотом командовал Аканэ.
   - Я еще здесь не открепил, - виноватым шепотом отозвался Тэйри.
   Опять эти неуемные паршивцы забрались на потолочные балки!
   - Дурость это, вот и все, - пропыхтел Аканэ.
   - А вот и нет, - обиженно засопел Тэйри. - Возьмем с собой  все,  что
можно, а остальное спалим... никто и не подумает, что мы не все  сожгли.
А у нас с собой на первое обзаведение хоть какие  пожитки  будут.  Осень
ведь на носу... успеем ли до зимы отстроиться?
   - Чтоб с тобой да не успели... - проворчал  Аканэ  сердитым  взрослым
голосом. - Сворачивай, кому говорю.
   Над головой Хэсситая отчаянно зашуршала соломенная кровля.
   Чего и следовало ожидать. Аканэ,  конечно,  упрямец,  каких  свет  не
видывал, - но против Тэйри, если тот что в голову забрал, ему в одиночку
не выстоять. Покуда Хэсситай  дрых  без  задних  ног,  Тэйри  втихомолку
охмурил  братца.  И  продолжает  охмурять.  Сейчас  Аканэ   всего   лишь
потворствует малышу... а к утру будет твердо убежден, что разобрать  дом