осто
таяло во рту. Хлеб благоухал слаще меда, мед и вовсе источал
неведомые в природе ароматы.

- Бедные драконы,- задумчиво произнес я. Ахатани подавила
смешок: шутка была ей уже знакома, она попалась на эту шутку в
первый же день, и теперь ждала, когда попадется Тенах. Он не
обманул ее ожиданий.

- Причем здесь драконы?- возопил окончательно сбитый с толку
настоятель.

- Ну, как же,- неторопливо ответил я.- Они вечно требуют
столько еды. И овец, и коров, и хлеба, и овощей полными
огородами. Это кроме девственниц.

Я замолчал - якобы для того, чтоб отхлебнуть вина.

- И что?- наивно спросил Тенах.

- А то, что так обожраться - и никакого воина не надо. Сам
помрешь. Я так полагаю, что ни один воин не застал в живых ни
одного дракона. Эти драконы как дорвались до дармовой кормушки,
так и померли. В стр-р-а-аш-ных муках.

- Тьфу!- только и смог сказать Тенах. Ахатани засмеялась.

- А теперь ты изображаешь дракона?- ядовито осведомился Тенах,
когда я прикончил жаркое.

- Мне надо набрать вес,- снова вздохнул я.- Сейчас еще
яблочный пирог будет. На меду. Ужас.

Губы Тенаха дрогнули, но смех он мужественно сдержал.

- Так вот почему ты валяешься, не вставая!

- Да, но не только. Сила мне в этом бою не поможет, скорее
помешает. Вот гибкость - другое дело. Да силы у меня и не будет.

- Ты все-таки не передумал?

- Нет, и не передумаю. Не будет мне удачи, если я принесу
жертву. Я еще не успею закончить жертвоприношение, как зло
овладеет мной.

- Пожалуй, ты прав,- признал Тенах.- Можно мне тоже пирога?
Или ты собираешься съесть его в одиночку?

- Да ни в коем случае,- засмеялся я.- Благодетель ты мой!

Тенах и Ахатани ели пирог с удовольствием. Я им мрачно завидовал.
Пирога было еще очень, очень много.

- Запей, легче будет,- Ахатани протянула мне кружку. Я
скривился, но безропотно глотнул.

- О Боги, какое гнусное хлебово!- восхитился Тенах.- Что это?!

Я устало вздохнул - в который уже раз.

- Полынь, волчий след, черноцвет и корень дождь-травы. Для
возбуждения аппетита,- слово "аппетит" я произнес с особым
отвращением.- А также драконова трава, сорокажильник и еще
какая-то гадость, чтоб не впустую есть, а вес набирать. Еще
пирога, Тенах?

- Если можно, с собой,- ухмыльнулся Тенах.- Сил нет смотреть,
как ты мучаешься.

Тенах отбыл с пирогом под мышкой, а я сидел в поперечном шпагате
и обедал до ужина. Ужин мог заставить и мертвого ощутить голод.
Но не меня. Все же я его съел. В жизни ничего труднее не делал.

- Все,- решительно сказал я при виде добавки.- Я должен спать,
а не помирать. Бедные драконы. У меня скоро вырастет чешуя.

- Только огнем не плюйся,- улыбнулась Ахатани.- А то мне до
утра придется чинить простыни.

Улыбка у нее вышла невеселая.

- Что случилось, зайчонок?- растерянно спросил я.

Ахатани отвернулась.

- Пойдем в дом, холодно становится,- тихо сказала она.

Я встал и последовал за ней. Она молча закрыла дверь, молча
постелила мне постель. Я поймал ее, когда она собиралась выйти, и
посадил рядом с собой.

- Ахатани, что случилось? Мне просто не по себе, когда ты такая
грустная.

- Да?- без всякого выражения ответила она.

- Да.

Она молчала, и я не торопил ее.

- Я тебе нравлюсь?- неожиданно спросила она.

- Слов нет сказать, как нравишься,- искренне ответил я. Мне не
стоило произносить эти слова, но она застала меня врасплох, и я
даже подумать не успел, что следовало ответить по-другому.

- Но ты...- она смутилась.- Я хочу сказать... когда ты в
первый день ко мне и не притронулся, я думала, ты просто жалеешь
меня. Ждешь, пока я привыкну.

- Это правда,- подтвердил я.

- Но я привыкла,- твердо ответила Ахатани.- Сразу. И ты это
отлично знаешь.

В голове моей лихорадочно носились мысли и среди них не было ни
одной подходящей. Очень трудно думать на очень сытый желудок.

- Потом я думала, это из-за того, что ты должен сделать.

Я изумленно вытаращился на нее. Ей я о предстоящей битве не
говорил ни слова.

- Тенах сказал, там будет опасно.

- Милое преуменьшение. Если жив останусь, непременно повешу
Тенаха на его длинном языке,- пообещал я.

- Значит, там опасно.

- Да,- подтвердил я.- И мне надо набраться сил.

- Но я вижу, что силы ты не копишь, а тратишь. Не тренируешься
и... и вообще. И все-таки ты избегаешь меня. Я не прошу ничего, я
не хочу тебе навязываться, только...

Я поцеловал ее. Она мотнула головой, и поцелуй скользнул по ее
виску.

- Не надо. Это очень грустно, что ты меня жалеешь.

- А жалость не такая плохая штука,- улыбнулся я.- Но ты
ошибаешься. За что тебя жалеть? Разве ты косая, кривая, горбатая?
Век такой красоты не видел.

(И лучше бы и не видел совсем, добавил я мысленно. Мне было бы
легче.)

- Я тебе мешаю?- почти беззвучно спросила она. Я в душе проклял
свое легкомыслие, с которым я надеялся, что останусь ей чужим.

- Ты мне очень нужна, Атани. Очень. Но я не имею права.

- Почему?

- Да потому, что я могу умереть!- заорал я, доведенный до
отчаянья ее кроткой настойчивостью.- Тенах мне все рассказал о
теперешних брачных обычаях. Сроки вдовства теперь знаешь, какие?!
Хотел бы я посмотреть на того обалдуя, который их устанавливал! Я
бы ему то его орудие, которое ему все равно без пользы, живо в
глотку заправил, пусть подавится! Если я умру или разведусь с
тобой, ты десять лет не имеешь право выходить замуж! Десять! Ты
хоть понимаешь, что это такое?! А если я с тобой не спал,
очистительный срок три месяца, и ты свободна.

- Тебе так хочется, чтоб я овдовела и через три месяца вышла
замуж?- спросила она каким-то странным голосом.

- Нет,- честно признался я.- Не хочу. Зубами скриплю от одной
мысли. Но какое право я имею оставить тебя на десять лет одинокой
и беззащитной? Вот если я вернусь...

Ахатани повернулась ко мне. Плечи ее дрожали, из глаз текли
слезы, но губы ее улыбались.

- Ты уже вернулся,- сказала она, смеясь и плача, и обняла меня.
И моя решимость воздержаться развеялась как дым. И ее любовь
освятила мою силу.

@BL

Наутро я встал в очень уравновешенном расположении духа. Иначе и
не скажешь. Ощущение счастья и прочего блаженства точно
уравновешивалось сознанием вины. Так что когда Тенах явился с
очередным докладом о невозможности поспеть к сроку, я его облаял
так, как никого и никогда в жизни. Тенах ушел совершенно
озверевший, и озверение равномерно распределилось по шеям
горе-строителей. В полдень последнего дня Тенах сообщил мне, что
дамба готова, и русло пустое.

- Хорошо бы оно еще высохнуть успело,- вместо благодарности я
начал критиковать.- Ладно, обойдемся тем, что есть. Попробуем,
во всяком случае.

Мне следовало проститься с Ахатани, как положено. И сказать
что-нибудь подобающее Тенаху. Но у меня ничего не получалось. Все
эти дни я мог ждать боя, ужасной гибели и вообще самого гнусного.
Занятие, конечно, не из приятных. Но теперь я не мог даже ждать.
Неотвратимое надвинулось.

- Тебе страшно?- спросил проницательный Тенах.

- Страшно,- ответил я.- Наверное. Я даже не знаю.

- Тебя проводить?- спросила Ахатани.

- Ни в коем случае. Даже и близко не подходите. И если я не
вернусь, тоже. Тем более не подходите.

Вот и все прощание. Я ушел в дом и сидел там до вечера. Тенах и
Ахатани меня не тревожили. Я съел яичницу и два яблока. Хватит с
меня. Иначе я просто не доеду до сухого русла.

Сумерки я встретил уже в седле. Темнота сгустилась быстро. Я
трижды произнес полузабытые слова заклятия. Кусты больше не
загораживали мне путь. Они исчезли. Вместо них меж деревьев
вырастала из земли и ветвилась ночь. Я пустил коня в галоп. Мне
нужно добраться до места раньше, чем исчезнут и деревья, иначе я
заблужусь среди лунных стволов.

Пока все шло хорошо. Мой вороной уверенно рассекал грудью ночь,
как волну, и мрак вновь смыкался за моей спиной. Лунный свет, еще
невидимый, прятался в земле, и напитавшись им, деревья
становились все легче, их кроны все прозрачней и призрачней. В их
мерцании я увидел опустевшее русло. Влага еще не ушла из него, но
прибрежный песок был сухим. Деревья трепетали, растворяясь в
небе, и когда я достиг русла, последнее дерево исчезло. Их больше
не было. Только сплошной лунный свет в месте, где нет дорог.

Я спрыгнул с коня. Мне уже не было страшно. У меня не дрожали
руки. Мне не было даже безразлично. Моя душа и тело не знали, как
им ответить на то, что окружало меня - и не отвечали.

Я мучительно припоминал, что должен делать дальше. Никакого
результата. Я стиснул зубы, закрыл глаза и попытался представить
себе страницы книги, от которой Наставник оторвал меня столько
лет назад. Потом открыл глаза. На сей раз память не подвела.

Я вынул из ножен свой первый в жизни клинок - тонкий, узкий,
легкий. Такой легкий, что я чуть от усердия не поранился,
выхватив его привычным для тяжелого меча усилия. Этот же
показался почти невесомым. Я поднял его над головой. Лунный свет
заструился по клинку, омывая его, и клинок заструился навстречу
мне. В моих руках была рукоять и только, и нежное течение стали
влилось в лунный свет, и лунный свет слился с ним. А потом лунные
лучи вонзились в сухой песок, и стальной луч вернулся на свою
рукоять.

Я медлил, словно мог что-то изменить, словно кто-то мог прийти
мне на помощь. Потом опустил клинок. Потом произнес слова Зова.

Ветра не было, но лунный свет взвихрил песок и бросил его на
лезвие. И с восторгом ужаса услышал я стальной лунный звон,
тихий, но отчетливый. Мой клинок смеялся.

Я перевел дыхание. Конечно, этот смех не обязательно предвещает
победу, но плачь точно возвестил бы мне мою смерть.

Я повторил слова призыва. На сей раз даже песок не шелохнулся.
Ничто не дрогнуло вокруг меня. Но я чувствовал, что мой зов
достиг цели. То, чего нет пришло.

Теперь стоило торопиться. Невоплощенное, оно опасно для меня.
Нельзя убить то, чего нет. Мне предстояло воплотить его. Конечно,
я мог бы взять для этой цели жертву, как советовал Тенах, но сама
мысль отдать чью-то плоть тому, чего нет, претила мне. У меня
была только одна плоть. Моя собственная.

Быстро, пока то, чего нет, не ушло или не набросилось, пока я сам
не успел осознать весь ужас того, что я делаю, я приступил к
Разделению Плоти.

Я произнес связывающее заклинание, и хотя по-прежнему ничего не
видел, но почувствовал: оно подействовало.

- Создайся плотью от плоти моей,- я говорил очень быстро, чтоб
боль не помешала мне,- возьми дыханье от дыханья моего, наполни
свои жилы кровью от крови моей, встань передо мною клинок к
клинку моему.

И тут грянула боль. Во мне разрывалась гроза, и мои жилы
вспыхнули синими молниями. На человеческом языке просто нет слов
для такой боли. Еще мгновение - и боль вышла за пределы
сознания, еще миг - и она стала слишком огромной, чтоб я мог ее
воспринять.

Я упал на колени и вновь поднялся. Кровавая чернота, сдавившая
мои глаза, медленно отступала. То, чего нет, стояло передо мной в
позаимствованной у меня плоти.

Отчаянье едва не охватило меня, когда я невольно опустил глаза и
увидел собственные руки.

Кости тому, чего нет, не отдают, и они остались при мне. Но мне
решительно не хватало мускулов для такого костяка. Он выпирал
из-под кожи, он был тяжел для меня. Хорошо еще, что я пришил
штаны к рубахе, не то сражаться бы мне с голым задом. Но одежда
все равно была мне слишком просторна, я в ней путался, она
сковывала и без того неловкие движения. И моя лунная сталь, мой
невесомо легкий клинок словно налился свинцовой тяжестью. В
голове у меня звенело, словно от потери крови. Хотя почему
"словно"?

А то, чего нет, воплотилось. Он стоял передо мной и смеялся. Он
не нуждался в костях - отданная ему плоть и без них не падала,
он сам был ее опорой. Его бескостные руки... меня озноб пробирал
от их вида. У него,похоже, зачесалось правое ухо, и он почесал
его левой рукой, ибо в правой был меч. Почесал, заведя ее назад.
Омерзительное зрелище.

Но самое страшное то, что я не успел сказать заключительные
слова: "Дай мне себя убить". А теперь уже поздно. Он сделал
выпад, и я едва уклонился. Если его клинок напьется моей крови
раньше, чем мой - его, я обречен. Я должен успеть первым.

Превозмогая жуткую слабость, я пытался достать его, а он уходил
от удара, парировал, завязывался в узлы, расплетался,
омерзительно изгибался. Он откровенно издевался надо мной.
Поздно. Слишком поздно Тенах призвал меня. Слишком много сил
успело набрать то, чего нет.

Он убьет меня.

Сам не знаю, как это я сделал такой неуклюжий выпад. Моя бывшая
плоть загоготала и нанесла ответный удар. Вместо того, чтоб уйти
от него или нормально отпарировать, я сделал что-то странное. Не
помню своего движения. Никогда не вспомню. Своим клинком я
неловко ударил по его мечу, а сам, споткнувшись, ухватился за его
мерзкое, извивающееся тело и толкнул. И лезвие его меча рассекло
его ногу.

Кровь хлестанула из раны с невероятной силой. Я остолбенел. Рана
совсем неглубокая. Этого не может быть!

Но кровь щедро лилась в песок, и моя бывшая плоть вопила и
извивалась, то и дело напарываясь на свое собственное оружие, не
в силах уйти от него.

Единожды напившись крови, его меч не мог остановиться. Его уже
невозможно было повернуть против меня. То, чего нет, придушенно
выло, и я содрогнулся, зная, что если бы я поранился своим
клинком, со мной произошло бы тоже самое.

Почти бесформенное извивающееся тело надвинулось на меня, обдавая
меня быстро чернеющей кровью. Может, оно надеялось обмануть свой
меч? Израненное, изорванное в клочья, оно не умирало. Страшные
раны оказались для него мучительны, но не гибельны. Все верно:
его призрачный меч мог нести смерть мне, но не ему. Разъяренное
болью, оскальзываясь на крови, оно еще пыталось добраться до
меня. Я едва увернулся, когда извивающаяся нога поставила мне
подножку. И тогда я поднял свой слишком тяжелый для меня лунный
клинок и вонзил в него.

Я рубил и колол, еще и еще. Только холодное железо, выкованное
человеческими руками, может принести смерть таким, как он. Я
должен был убить его наверняка.

Это было отвратительно.

А потом он умер.

И тут я понял, что силы мои на исходе. И если я сейчас не пущу их
в ход, то я не смогу сделать этого никогда, и умру здесь, в
измененном мире, в пространстве моих заклинаний, среди лунного
света, рядом с грудой кровавого мяса.

И последним усилием воли, последним усилием сознания я вытолкнул
себя в реальный мир.

@BL

Я лежал на песке. Солнце поднялось высоко и било в глаза, но у
меня не хватало сил их закрыть. Это там, в лунном мире я еще мог
стоять и ходить и даже драться. Здесь, обескровленный, я умирал.
Что ж, дело сделано, можно и умереть. Только одно беспокоило
меня: я не слышал шума воды. Вроде я сказал Тенаху, что дамбу
надо потом разрушить... или нет?

Я слышал голоса. Может, это возвращается в русло вода? Или я
брежу? Голоса звучали неразборчиво, гулко и глухо одновременно.

Потом рядом со мной возникли ноги. Я не мог перевести взгляд,
чтобы обозреть остальное, но ноги я видел отчетливо. Плетеные
сандалии, завязанные "узлом счастья". Это, несомненно, Тенах. Что
он тут делает?! Я же сказал, чтобы меня не искали.

- Бродяга,- с досадой произнес Тенах и побрел дальше.

Из острого солнечного блеска вынырнуло лицо Ахатани. Она
склонилась ко мне.

- Ты можешь подняться, милый?- спросила она.

Тенах снова подошел ко мне. Он долго всматривался. Наконец лицо
его исказил ужас узнавания.

- Вода...- прошептал я.

- Пить, милый?- и Ахатани приложила к моим губам флягу. Я с
усилием сделал два глотка.

- Нет... дамба... раз... рушить...

- Сделаем,- успокоил меня Тенах.

- Сей... час...- настаивал я.

- Сейчас нам надо забрать тебя домой. Где твой конь?

Боже, ведь я забыл его там, в лунном мире.

- Пасется за кустами,- ответила Ахатани.- Я его там видела.

Значит, не забыл. Вытащил его за собой. Ничегошеньки не помню.

- Приведи его сюда, попробуем усадить его в седло.

Тенах покачал головой.

- Не доедет,- он старательно избегал меня взглядом.- Лучше
сделаем какую-нибудь волокушу.

- Долго,- возразила Ахатани.

Я попытался привстать и потерял сознание. Не знаю сделали ли они
волокушу, навьючили на коня или просто несли меня. Дорога домой
исчезла из моей памяти.

В чувство меня привел адский холод. Меня раздевали. Я хотел
сказать, что мне холодно, что я не хочу, но тут Тенах взял меня
на руки и отнес в баню. Тепло обняло меня, как солнечный свет
обнимает туман. И я был туманом. Я исчезал, испарялся. Чьи-то
пальцы углублялись в туман, пытались удержать его.

Потом смутно помню прикосновение простыней к своей коже. И дальше
снова ничего.

Понятия не имею, как мне все-таки удалось выжить. Здоровый очень
наверное. Был. Когда я пришел в себя окончательно, то обнаружил,
что перина почти не прогибается подо мной. Мои руки - руки
обтянутого кожей скелета - лежали поверх одеяла. Рядом со мной
сидел Тенах с прежней гримасой ужаса на усталом лице и поил меня
с ложечки какой-то целебной пакостью.

- Улыбнись, Тенах,- прошептал я.- Иначе сквознячком тебя
протянет, и останешься с такой рожей на всю жизнь. Вся паства
разбежится.

Тенах от неожиданности вздрогнул, лекарство пролилось на одеяло,
расплываясь темным пятном.

Вошла Ахатани, такая же бледная и усталая, как и Тенах, с темными
кругами под глазами. В руках она несла закрытый крышкой кувшин.

- Как он?- без всякой надежды в голосе спросила она.

Тенах возмущенно пожал плечами.

- Ругается,- сообщил он.

- Значит, живой,- заключил я.

Надо отдать Ахатани должное: сначала она поставила кувшин на
стол, и лишь затем пошатнулась от нежданной радости. У меня
замечательная жена.

Она хотела что-то сказать. Улыбнулась. Заплакала. Дрожащими
руками сняла крышку с кувшина. По комнате разнесся пар, а с ним
упоительный аромат бульона. От этого запаха мой желудок замяукал
и завыл. В глазах потемнело. Я едва не выпрыгнул из кровати, пока
Ахатани наливала бульон в чашку. Я выхлебал ее, обжигаясь, в
четыре исполинских глотка и попросил еще. Вторую чашку я пил уже
спокойней. Ахатани сидела рядом и гладила мои плечи.

- А нельзя ничего отдельно посущественней?- робко спросил я,
опуская чашку.

- А ты сможешь жевать?- неуверенно поинтересовалась Ахатани.

- И еще как!- заверил я ее.

Принести чего-нибудь посущественней вызвался Тенах, ибо я как
взял Ахатани за руку, так и не мог ее отпустить. Едва Тенах
скрылся за дверью, мы молча обнялись. Ахатани не целовала меня,
не пыталась ласкать. Она просто уткнулась носом в мою шею и
вдыхала запах моего тела.

- Устала?- спросил я. Она кивнула.

- Сейчас я поем, и мы поспим. Рядом. Хорошо?

Она снова кивнула.

Открылась дверь. Судя по всему, Тенах открыл ее задницей: руки
его были заняты подносом со всякой снедью.

- Забирайся сюда,- я чуть подвинулся, Ахатани легла рядом и
мгновенно уснула. Я принял из рук Тенаха поднос и ел, ел, ел,
пока у меня двигались челюсти. Потом они перестали двигаться,
потому что я заснул. По словам Тенаха, с куском мяса в зубах.

@BL

Назавтра я лежал на солнышке в саду. Ахатани на радости
приготовила много вкусного и потчевала нас с Тенахом. Трапеза
проходила весело, ели мы с нескрываемым удовольствием, особенно я.

- Что ты,- улыбнулся я.- Скорее уж я боюсь не превратиться
снова в человека. Ведь если меня кто сейчас встретит в темном
переулке, окочурится от страха, бедняга.

- Неправда, ты красивый,- запротестовала Ахатани.

Я засмеялся.

- Может, ты хоть расскажешь, как все было?- невыдержал Тенах.

- Почему бы и нет? Налейте мне вина, и я вам такое расскажу...

Мне налили, и я рассказал.

- Значит ты его убил?- подытожил Тенах.

- Разумеется, не он меня. А что, не похоже?

- Не очень,- грустно признал Тенах.- Нет, конечно, стало
гораздо лучше. И свои-чужие мысли исчезли. Но я думал...

- Ты думал, что все сразу станут хорошими до невозможности?

- Вроде того,- кивнул Тенах.

- Если бы,- хмыкнул