ы на всякий случай. И троелистник. Гимар говорил, он
способствует ясновидению. А еще им украшают дверь дома в день свадьбы:
он символизирует триединство семьи. Мать, отец и ребенок. Вот пусть он
и охранит меня во имя Ахатани и Тайона, покуда за ними Морайх
присматривает.

И немного еды с собой в дорогу. Кто его знает, сколько я пробуду в
пути, и закончатся ли мои поиски "там, где проходит граница трав."

Выехал я в сторону вересковой пустоши в самом сумрачном расположении
духа. Я ничего не мог понять. Чтобы эльфы... в голове не укладывается.
Я чувствовал себя, как ребенок, которого пыталась задушить родная
мать. Не может быть, чтобы эльфы посягнули на моих детей. Да, но
кинжал?.. А что, собственно, кинжал? Может, его подкинули нарочно,
чтоб я подумал на эльфов? Чушь какая-то. Нечисть боится эльфийского
оружия посильнее, чем Клинков Боли. Немыслимо, чтоб Силы Зла могли
взять его - не то, что принести. Если только они не столкнулись.
Тогда, конечно, все возможно. Но тогда они не стали бы подбрасывать мне
кинжал - совсем наоборот.

Нет, как ни крути, а эльфы у меня в доме побывали собственной
персоной. Что им надо от моих детей? С кем они в союзе? Что вообще
произошло у меня дома? Постель перевернута, колыбель передвинута. Да и
вообще вся комната как бы словно чуть сдвинута с места. Но на следы
борьбы не похоже. И кровь. Кровавый след, который начинается у
колыбели и обрывается у открытого окна. Если эльфы там с кем-нибудь
боролись, почему нет следов? Убили кого-то? Кого? Куда он делся из
комнаты? Ни одного ответа, зато вопросов - хоть отбавляй. И среди
прочих один, чудовищный в своей нагой нелогичности: "Зачем они меня
предали?" Глупо. Как могли меня предать создания, которых я даже не
видел? Выходит, могли. Они оказались не такими, как я думал, когда был
ребенком. Они меня предали. Мой мир рухнул.

Пора бы уже и позабыть такие нелепости. Рухнул, рухнул... Я ведь уже
не ребенок, я воин-маг, хоть и недоученный. Мне не пристало так вести
себя. Говорил я это себе. говорил, гнал от себя мысли, а чувствовал
по-прежнему. Чувства - не мысли, их так быстро не прогонишь.

Все же у вересковой пустоши я успокоился и взял себя в руки. Конь мой
несся галопом. Вот к чему приводят дурацкие мысли! Я сошел на землю,
обтер коня пучком вереска и некоторое время шел пешком, ведя коня в
поводу. Пусть отдохнет немного. Времени у меня достаточно. После такой
бешеной скачки я могу идти вдвое медленней, и все равно успею.

Когда я снова сел в седло, уже вечерело. Сумерки еще не наступили, но
день заметно изнемогал. Почему-то мне не хотелось касаться этой земли
вечером. Пока солнце еще высоко, все вроде как надо. Но чем ближе
темнота, тем более странное чувство охватывает путника. Пока еще
жужжат пчелы, оно не так заметно. Но пчелы отправились на покой, а
вокруг катятся бесконечные волны вереска - белого, лилового, розового.
Сумерки сгущаются, и лиловый вереск становится черным, а розовый -
лиловым. Потом и белые цветки понемногу лиловеют. И ветер поднялся. Я
раньше думал, это только в песнях поется, будто вереск звенит.
Оказывается, правда. Он звенит, тихо-тихо, почти невнятно, и от его
звона звезды становятся холодными и чужими. Подымаешь взгляд и не
знаешь - на прежнем ли они месте? Не глянет ли на тебя чужое небо с
незнакомыми звездами?

А потом сгущается туман, и звон становится шорохом, и неба уже не
видно - ни своего, ни чужого. Туман липкий, холодный, дышать трудно. И
не видать ничего. Когда вереск под ногами коня сменился луговой
травой, я это скорее почувствовал по изменившейся поступи коня, чем
увидел.

Я сошел с коня, стреножил его и пустил пастись. Вот они, дикие луга за
вересковой пустошью. Что такое "граница трав", я не знаю, но там видно
будет. Вроде на этой границе должен гореть костер. Никаких костров и в
помине нет. Может, я ошибся местом? Да нет, вряд ли. Во всяком случае,
время пока есть, можно и пооглядеться. Хотя много ли увидишь в тумане?
Осядет он скоро, но я должен разобраться раньше, чем "звезды сметут
его в стога".

На кострище я наткнулся довольно скоро. Рядом лежал изрядный запас
хвороста. После недолгого раздумья я решил разжечь костер. Конечно,
лучше, если костер разожгут те, кто делал надпись на кинжале. Но, хотя
туман и начинал редеть, мне вовсе не улыбалось провести ночь без огня
в этих местах. И вообще: пусть знают, что я их не боюсь!

Глупо, ребячески. Но я не мог быть иным в эту ночь.

Я сидел у костра и подкреплялся хлебом и медом из своих дорожных
припасов. Туман почти рассеялся. В небе стояла полная луна, большая и
чистая. Остатки тумана окружали ее нежно мерцающим ореолом. Вереск
снова начинал звенеть. Этот звон, тихий и настойчивый... и лунный
свет... я тряхнул головой. Так нельзя! Надо собраться. Нельзя давать
вереску такую власть над собой. Особенно сейчас, когда туман осел, и
над лугом сияет бледная, полупризрачная радуга. Я никогда раньше не
видел лунной радуги. Я глядел на нее, как зачарованный, и не сразу
заметил всадника.

Трудно сказать, как на самом деле выглядит укрытый плащом всадник в
седле, какого он роста. Но мне он показался высоким. Конь его ступал
неслышным шагом, но приближался он быстрее, чем самой бешеной рысью. В
ярком лунном свете я даже издали мог различить серый плащ, светлые
волосы, повязанные гибкой веткой через лоб, уверенные движения рук.
Делая вид, что ищу что-то в сумке, я украдкой достал троелистник и
поднес его к глазам.

Вот оно! Конечно, таким манером конь и шагом до тебя доберется в
мгновение ока. Он вообще не ступал по земле, он шел по ветру, не
приминая травы. И как я раньше мог не заметить, что он не касается
земли? Почему мне казалось, что трава обвивает копыта? Ветка тоже
оказалась обманом: голову эльфа охватывал серебряный обруч. И плащ его
не был серым. Он сиял нежной зеленью, как юная весенняя трава. Не
шелк, не бархат, что-то совсем другое, пронизанное золотистым и
радужным сиянием росы.

Я так засмотрелся, что когда сообразил спрятать троелистник, было уже
поздно.

- Ты взял троелистник с собой, Наемник? - улыбнулся эльф. - Даже ты?

Я покраснел до корней волос, как мальчишка, застигнутый за непотребным
занятием.

- Оставь его, если хочешь, а можешь и убрать. Он тебе не понадобится.

Я неловко убрал троелистник за пазуху. Перемены облика не произошло.
Плащ эльфа по-прежнему струился в свете костра зеленым золотом, обруч
мерцал прохладно и спокойно.

- Извини, что заставил тебя ждать, - произнес эльф, садясь у костра. -
Я думал ты будешь искать место дольше.

Час от часу не легче! Выходит, надпись на кинжале предназначалась
лично мне?

- Я бы и искал дольше, доведись мне разбирать ваше послание самому, -
проворчал я. - Разве нельзя было написать как-нибудь по-другому? А
если бы я не догадался, что это не просто стихи?

Эльф покачал головой.

- Нельзя. Мы не могли рисковать! Вдруг кто-то прочтет и расшифрует
послание кроме тебя и Морайха? Слишком многие охотятся за вашими
детьми.

Мой расколотый мир заново воздвигся из руин, и его бывшими обломками
мне еще раз угодило по голове. Я испытал невыразимое облегчение и ни с
чем не сравнимый стыд. Почему мне сразу не пришло в голову самое
простое: эльфы не покушались на детей, они их защищали! Почему? А кто
я, собственно, такой? Что за шишка на ровном месте, чтобы эльфы обо
мне заботились и защищали моего ребенка? Вот и не подумал. Мне,
дураку, легче оказалось допустить, что эльфы виновны. И не мне одному.
Ладно, теперь уж я все узнаю, обо всем расспрошу. Только не надо
торопиться.

Эльф сел у костра и с наслаждением протянул руку к огню. На тыльной
стороне его левой руки тянулся под рукав еще совсем свежий шрам.

- Так это ты был у меня дома? - сообразил я.

Эльф кивнул.

Я хотел сразу  наброситься  с  расспросами.  Едва  удержался:
нехорошо как-то.

- Не хочешь перекусить? - предложил я, указывая на свои припасы.

На мгновение эльф потерял выдержку, и его передернуло от отвращения.
Потом он углядел что-то, и лицо его мигом прояснилось.

- Если можно, меду я бы поел. Ты прости, я знаю, у людей в обычае
делить в знак дружбы хлеб и прочее, но я просто не могу есть... этого!
- он указал на еду, не касаясь ее даже кончиками пальцев.

- Почему? - опешил я.

- Не могу. Раньше - другое дело, хотя и раньше ваша еда нам не очень
годилась. Эльфы, живущие с людьми, старились прежде времени и умирали
не в срок, и все из-за еды. А теперь и вовсе скверно. Силы Зла взяли
власть над землей, над людьми. Вы все им пропитаны, и все, что вы
делаете своими руками - тем более. Хлеб, испеченный и разрезанный
человеком, отравил бы меня. Мы не можем больше с вами жить - мы
болеем, умираем, сходим с ума.

Так вот почему последние эльфы покинули человеческие жилища!

Слыхал я об этом и раньше, а вот в толк взять не мог.

- Значит, наши пути разошлись? - медленно спросил я.

- Не совсем. Есть все же средства. Если среди нас растет человеческий
ребенок или хотя бы полуэльф, он не заражен злом, и мы привыкаем.
Потом нам легче бывать среди людей. Не жить, конечно - бывать. Это
должна быть уж совсем безумная любовь или долг редкой дружбы, чтоб
эльф ушел жить к людям.

- Так вот зачем вам нужны дети! - невольно воскликнул я.

- Именно нам они и нужны. Силам Зла они ни к чему. Просто они пытаются
помешать, не допустить. Хоть бери и похищай этих детей, честное слово!

- Похищай? - усмехнулся я.

- Мы никогда этого не делаем! - вспыхнул эльф. - Как ты мог такое
подумать.

- Успокойся, - сказал я. - Я этого не думаю.

И про себя добавил: "Уже не думаю".

- Только вот насчет подменышей растолкуй. Это слухи или правда?

- Правда, конечно. Мы менялись детьми, по уговору. Только ничего
хорошего из этого не вышло. Раньше получалось, а теперь... вокруг
люди... и эта ваша еда, и вещи... что с нашими детьми делалось - ты не
поверишь! Неделя-другая, и они превращаются в уродов и идиотов. И они
едят, постоянно едят, все время едят! Ваша пища для нас не просто
отрава, она вдобавок нас не насыщает. Вот эти бедняжки и едят. Чистое
разорение! - эльф помрачнел. - Ну, и обращаться с ними начинают
ужасно. Бессмысленные уроды и прожоры. Но все же так жестоко... я не в
силах этого понять. Конечно, мы не можем допустить, чтоб ребеночка
мучили, и забираем его обратно, а человеческого ребенка возвращаем, и
лечить наших детей потом приходится долго. Так что с обменом детьми
ничего не вышло, сам понимаешь.

- Я-то понимаю. А ты как себе мыслишь: какая мать отдаст свое дитя в
чужие руки? Такого маленького?

Эльф вздохнул.

- Еще бы. А положение - хуже некуда. Будь дело только в том, чтоб
привыкнуть к человеку, Силы Зла не стали бы красть детей у нас из под
носа. Да и мы бы так не старались: разошлись наши пути - ну и
разошлись. Потом сойдутся. Нет, не в том дело. И не на всяких детей
охотится Зло. И ваших с Тенахом сыновей облюбовали недаром.

У меня пересохло в горле.

- А что такого в наших детях? Почему это все собираются лишить нас
наших сыновей?

- Не все. Мы не собираемся. Но они нам очень нужны. Ты можешь
отказаться, Наемник. Дело добровольное, сам понимаешь. И мы будем
помогать тебе охранять их и дальше, даже если ты откажешься. Но покоя
им не знать до конца жизни.

Во мне закипал гнев.

- По какому праву вы распоряжаетесь моими детьми?!

- Не распоряжаемся, - устало покачал головой эльф. - А вот право у нас
есть. Не кипятись, выслушай сначала.

- Я слушаю, - я не без труда подавил гнев и устроился поудобнее,
приготовившись слушать.

- Видишь ли, у нас сложные отношения с холодным железом. Сталь нашего
оружия не совсем обычна. Да ты, верно, заметил?

- Заметил, - кивнул я.

- Вот видишь. В мирное время мы бы обошлись и тем, что есть, но сейчас
настала пора ковать новое оружие.

- Ну и что? - не понял я. - Вам ведь его гномы куют, разве нет?

Эльф откинул голову и откровенно рассмеялся.

- Я погляжу, люди ничего о нас толком не знают. Одни легенды и байки.
Нет, Наемник, гномы нам оружие не куют. Или, вернее сказать, такое
случается, но очень редко, и это не лучшее наше оружие, хотя гномы -
мастера отменные. Нет, Наемник, оружие наше куется среди нас. Но пока
оно не выковано, нам за железо не взяться. Кузнецом должен быть
человек. Человек, воспитанный эльфами.

- Значит, наши дети... - задумчиво протянул я.

- Как никто другой, - кивнул эльф. - Сам подумай. Дети, которые еще в
чреве матери побывали на границе Тьмы и Тьмы - и вернулись живыми!
Хотя, конечно, это не их заслуга.

- Как раз их, - возразил я. - Без них у нас бы сил не хватило на
возвращение.

- Тем более. Сам видишь, Наемник - дети недюжинные. И звезды, под
которыми они родились - такое расположение звезд бывает нечасто. Это
звезды эльфийских кузнецов и оружейников. Наконец, ты и сам куешь
оружие, так что твой Тайон - сын кузнеца и оружейного мастера. Да Силы
Зла полмира растерзают и замучают, чтоб только добраться до ваших
детей.

- Выходит, только у вас они в безопасности?

Я не могу терять Тайона. Больно, ох как больно! Бедная Ахатани...

- Да. Сегодня утром у тебя в доме я едва поспел вовремя. Будь это
прежний дом, выстроенный Гимаром, я бы вообще не смог туда попасть, а
так только замешкался.

Дом Гимара сгорел. От него остался один фундамент. На нем я и выстроил
свой дом, тоже защищенный от магии, но гораздо слабее.

Что ж, нет худа без добра.

- А что там такое было? - задал я, наконец, вопрос, мучивший меня все
это время.

Эльф брезгливо поморщился.

- Редкостная мерзость. Даже не знал, что маги Зла могут владеть силами
стихий.

- Ты - и не знал? - удивился я.

- Как видишь. Будем надеяться, что это единственный случай. Как бы то
ни было, оно не вернется. Я загнал его обратно, туда, откуда оно
вышло.

- Загнал? Погоди... а кровь чья же? Твоя? - я уставился на раненую
руку эльфа. Шрам свежий, но заживший... ах, да, я же и забыл, что раны
у них затягиваются быстрее, чем у людей.

- Моя, - спокойно ответил эльф.

- А почему след идет до окна - и все?

Эльф снова засмеялся.

- А ты собирался отыскать меня по кровавому следу? Увы, Наемник.
Раненого эльфа по следу крови можно найти в доме, на мостовой в городе
- словом, там, где нет живой земли или камня. Кровь эльфа встает из
земли травой. Твой сад сейчас значительно гуще прежнего.

Не просто гуще, а значительно. Выходит крови он потерял много. Стыд
вновь ожег меня. Я думал о нем плохо, а он истекал кровью, защищая
моего сына.

- Ты уверен, что оно не вернется? - я поежился, представив себе
возвращение стихийного Зла.

- Вполне. Я перевернул или сдвинул все, чего оно касалось или могло
коснуться.

А ведь верно! Старый прием: если нечисть не убита, а лишь изгнана,
быстро передвинь, вылей, разбей, порви, переверни все, чего она
касалась, и она не сможет вернуться. Вот почему вся комната выглядела
"сдвинутой". Будь у меня спокойно на душе, я бы, может, и сам
догадался.

- Получается, я должен отдать вам детей? - эти слова дались мне с
огромным трудом, они просто застревали у меня в глотке.

Эльф легко улыбнулся.

- Что ты, Наемник. Они еще так малы, что умрут без матери. Вам всем
придется жить неподалеку.

Снова облегчение пополам со стыдом. К сожалению, я привык во всем
сначала подозревать дурное, и лишь затем видеть хорошее. Уж такая у
меня работа.

- Это хорошо. На это можно согласиться.

- Можно, Наемник. Ведь если вы расстанетесь с детьми совсем, вас будет
ждать неприятная неожиданность. Время в наших краях течет совсем
по-иному: иногда медленнее, а иногда намного быстрее. Отсюда, кстати,
дурацкие байки о нашем бессмертии. Если вы оставите ребеночка на
неделю, встретить его вы рискуете десятилетним. Хлопот для вас,
конечно, меньше, но сомневаюсь, что его мать это обрадует.

- Конечно, нет. Но, послушай, погоди... как же мы можем к вам уйти? Я
ведь Страж Границы! И нечисть...

Эльф вновь улыбнулся. На сей раз его улыбка оказалась бесконечно
грустной.

- С нечистью и ваш Боевой Орден неплохо справится. А граница... разве
ты еще не понял, Наемник? Она давно переместилась. Лунный свет яркий,
чистый. Оглянись, Страж.

Я оглянулся. Сначала недоуменно. А потом я понял, что хотел сказать
эльф. Я увидел границу трав.

По одну сторону костра лежали края людей, по другую - простирались
эльфийские земли. И трава в них росла разная. С эльфийской стороны
травы подымались выше, чище, свежее, зеленее. Наша трава рядом
казалось увядшей и примятой. Между травами не пролегала межа или
борозда, но граница виднелась отчетливо, словно кто-то прочертил ее
лезвием ножа.

- Приглядись, Страж, - мягко и тихо произнес эльф. - Граница здесь. И
долг твой - здесь.

- Я должен к этому привыкнуть, - хрипло ответил я.

- Привыкнешь. Я понимаю, для тебя это нелегко. Ты считал, что твой
долг - охранять людей. Так вот, ради всех людей твой долг сейчас -
охранять эту границу и ваших детей.

- Ради... всех?..

- Да. Обычную нечисть можно одолеть и Клинками Боли, но для большой
битвы с Силами Зла нужны иные мечи. Вашим детям, Наемник, предстоит
ковать совсем другое оружие.

Вот теперь я понял все до конца. Я вспомнил, что сказали Тенаху его
Боги. Оружие для битвы еще не выковано, и отношение к нему мы будем
иметь лишь косвенное. Вестимо, так. Ковать его будут руки Тайона и
Тенхаля. Не диво, что Силы Зла готовы были любой ценой помешать этому.
Похитить. Убить. Да что угодно! Боги, мертвые мои Боги, какой же
опасности мы избежали!

- Твоя взяла, эльф.

- Значит, вы готовы переехать? - в голосе эльфа звучала такая радость,
что даже костер, казалось, запылал ярче.

- Хоть завтра, но куда? Жаль, конечно, оставлять дом и сад, да и
прочее хозяйство, но я готов. Только надо сначала хоть времяночку
какую выстроить. Не жить же с маленькими детьми в чистом поле.

Эльф усмехнулся.

- О доме не горюй, его бросать не придется.

- Как это? - оторопел я.

- Фундамент его еще Гимар закладывал, значит, все получится. Одним
словом, там увидишь.

Я настаивал. Эльф опять засмеялся.

- Вы, люди, кажется, говорите, что мы любим загадочность напускать?
Нет?

Я покраснел до кончиков ушей.

- А ведь это правда, между прочим. Любим. Очень не хочется говорить
тебе все сейчас.

- И не говори, - буркнул я, уступая.

Выражение лица у моего собеседника было такое, словно меня ожидает
невероятный розыгрыш.

- Вот сад оставить придется. Ничего не поделаешь, Наемник. Деревьям
место там, где они растут. Не горюй, Наемник. Тебя уже ждет новый сад.
Он тебе понравится.

- Еще меду хочешь? - спросил я.

Я никак не мог найти нужных слов и сказал первое, что на язык пришло.

- С удовольствием, - ответил эльф и протянул мне ломоть своего хлеба.
Я взял его. Хлеб был еще теплый. Нашим детям будет у эльфов хорошо.
Впервые за долгое время, словно свет сквозь ветви, передо мной
забрезжила надежда. На ум мне пришла отчего-то старая эльфийская
песенка, которую я слышал от Гимара еще мальчишкой. Как там она
звучала?

- Давай разделим хлеб и мед, Тепло и свет костра...

- Мы будем ждать у этих вод, Пока взойдут ветра, -

подхватил эльф мой мысленный напев.

- Здесь нет воды, - возразил я.

- Там, за холмом, - эльф махнул рукой в направлении недальнего холма,
- ручеек. Не очень большой, но для песни сгодится. Как ты полагаешь?

- Полагаю, сгодится, - с самым серьезным видом, на какой только
способен, согласился я, и мы запели напев вдвоем.

- Твоим туманом мой клинок Для боя закален...

И так далее...




Надо сказать, я провел время куда приятнее, чем мои домашние. Они
терзались тревогой за детей и ничего не знали обо мне. Так что
возвращение мое ознаменовалось упреками и слезами облегчения.

Предложение эльфа было встречено бурей восторга. Ахатани, снедаемая
беспокойством за Тайона, была счастлива возможности поместить его в
безопасное место. Халлис всю жизнь мечтала повидать эльфов. Тенах был
рад удрать от нелегких обязанностей святого. К тому же теперь, когда
слова